изнанку собственного свитка;воздуси надрывает крик,где с вороненым горлом птицылетят семеркой масти пик,изображая черновикразвернутой внизу страницы;и я, одушевленный комземли, гляжу, как неумелопо ней воркующим вилкомгуляют гули босиком,подруг тираня то и дело.«Густеет время по краямпроцессуальности сусалив лазури вывернутых ям,изобразивших небо», – намнедавно гегеля́ сказали.Нас ослепило зренье, насслух оглушил, а голос речипо сути – вольный пересказистошной немоты, запаскоторой в небе бесконечен.Как медленно живут кусты!О, скоростной не интересеним человек; плюсуй: пустыдля нас частоты чистотысверхзвуковых эльфийских песен.Когда (и потому что) ихмы слышать не умеем, нашекривое горло из простыхоколоземных звуков стихсплетает медленно и страшно.Пуская в мир бумажный гром,мы голосуем у обочинзвезде, летящей испоконвеков на человечий звон,который сам себя короче…… в противном случае все кончится сейчас,речь вновь непроницаема, а небоуже не оное, а купол, т.е. часть,которая отсутствует у нимба,когда он – заготовка котелкаЧ.Чаплина – о, противоцерковнасия нелепость, а строка легкаи, видимо, поэтому бескровна.… поэзия по-прежнему – вокруг…повсюду рейн, и Парщиков – в отъезде,Дрожащих Слава съежился, на стукоткрыв сначала страху, а возмездью –как следствие того, что он впустилвначале страх… Летают люббеллюли(читай: стрекозы), воздух без стропил,наверное, обрушится в июле…О, сыворотка утренней росы!О, разложение седой росы вечерней!Стоят несумасшедшие кусты,безумие примеривая – чем некартина засыпания… Вокруг –поэзия – сиротство без причины:так женщина изогнута, как лук,в объятиях безрукого мужчины.Речь вопрошает собственную речь,которой нет и даже быть не может,она течет и продолжает течь,не задевая зрения и кожи…Мое слепейшество глядит на озерко,где ангел приводнился (это – птица,которой не почетно, а легкокак ангелу – без ряби приводниться).А тенью покрываемая, теньв пустой траве валяется без дела,отбрасывает эту дребеденькакое-то невидимое тело…Мне Рильке приоткрыл свои костры:в прохладных складках пламени тряпичномони за гранью, скажем, красоты(и только там) смогли косноязычьедовоплотить в невыносимый грех –стоять все время на пороге речи,молча за всех (вот именно – за всех)без удержу, а чаще – безупречно…Смотри, как хорошо, когда странаизнемогает в деньгах и стыдобе,как девушка, которая стройна,но плод уже намок в ее утробе.И стыдно ей, и хорошо в деньгах,и шум купюр напоминает море,и тесно ей в невинных берегах,и сладко (есть свидетели) в позоре.
Комментарии к книге «Ресницы», Виталий Олегович Кальпиди
Всего 0 комментариев