но жидко, но солено и прекрасно.Прекрасное на самом деле то,что в красоте не уместилось. Ясно?)Летают птицы об одном крыле,и синий воздух их не понимает,мир нарисован на его стеклеи в девушке частями исчезает.Она не говорлива, но скромна,она любвеобильна, но не очень,она сегодня именно онаи ею будет до начала ночи.И то, что вместо сердца у неена самом деле – золотой котенок,что глазками, как точками над :Е,таращится, испуганный, спросонок –пускай, пускай; вокруг него – водаиспачканной самой собою крови…Природа, проползая в никуда,не шумы издает, а шорох боли.И девушка волнистая, как путьнебритого, как персик, шелкопряда,легла вокруг природы отдохнуть,ну, не вокруг (хотя вокруг!), а рядом.Потом наступит древнее потом,и девушка, не ябеда, не злюка,сойдя с холма, исчезнет за холмом,неся в руках пучок лесного лука.И видя, как мелькают у землиее уже натоптанные пятки,исчезнет лес, и загудят шмелии тоже растворятся без оглядки.Младенцы, что родятся в этот миг,(из них погибнет более две трети)не крик исторгнут, исторгая крик,а клич сраженья, обращенный к смерти.И не узнав, кто им на свете мать(но вы-то догадались?), по приказуони уйдут красиво умиратьи не умрут, по крайней мере, сразу…
* * * Я не знаю, считаешь ли ты, но в двенадцатый разты сегодня был близок с женой незнакомого мужа,и, покуда запаянный в лампочку свет не погас,между вами висела стыда вертикальная лужа.Позже твой необученный этому ласковый ротизобрел поцелуй под названием «лунные слюни»,и пока он тобою играл (а не наоборот),ты не офевралел, но почти что застынул в июне.Знал ли ты, что в тебе происходит соленая кровь,что она выкипает наружу смешно и красиво,что ближайшее чудо твое – неземная любовь,несмотря на медузу прозрачного презерватива?Ты зачем умирал, если выжить собрался опять,почему не боялся лежать голышом на постели,ведь вампирша, которой об этом не следует знать,таковою была, как бы этого вы ни хотели?Ты лизал ее веки и брови, не губы и нешею с шелковой жилой, не руки, не твердые плечи,а ресницы и выпуклый лоб, и потом в тишинек ней вернулся не дар, а, скорее, проклятие речи.Ваши дети, которых и быть никогда не могло,тем не менее были четыре мгновения, значит,ты не мог не услышать, пока их бессмертье несло,что они не кричат, а по-девичьи весело плачут.Гладко выбритый шум назывался потом тишина,на которой щетина колючего шума, играя,прорастала опять и царапала створки окна,и скрипело стекло, непристойное напоминая.Пыль и мусор и мухи, снимаясь с насиженных мест,
Комментарии к книге «Ресницы», Виталий Олегович Кальпиди
Всего 0 комментариев