«Вино дракона и хлеб ангельский. Учение Евагрия Понтийского о гневе и кротости.»

Церкви. Удивительно то, что в определенном смысле так было всегда; даже и тогда, когда не существовало современного понятия «агрессивности», о «вспыльчивости» (thymikоn) говорили как о свойстведуши, однако «гнев» (thymоs) и «ярость» (orghе) считались пороками. История Церкви, основанной Тем, Кто сказал о Себе: «Я кроток и смирен сердцем»[2], и Кто учил нас, чтоименно этому мы должны научиться от Него, вся пронизана насилием.

Здесь мы не имеем в виду такие события Средневековья, каккрестовые походы или сожжение ведьм, на которые обычно ссылаются в данном контексте. Гораздо удивительней агрессивность, которую обнаруживали многие церковные люди в отношении к себе подобным, в особенности тогда, когда можно было обвинить другого

в ереси или хотя бы навлечь на него тень подозрения в ней. Тогда даже известные «отцы Церкви» не находили ничего дурного втом, чтобы, по крайней мере на словах, излить на другого ничем не сдерживаемую агрессивность.

Известной жертвой этой внутрицерковной агрессивности былчеловек, который сам немало размышлял над «гневом» - Евагрий Понтийский (345-399 прибл.)[3],сначала ученик Василия Великого и Григория Назианзина, а позднее, как монах египетской пустыни, - Макария Великого и его тезки Макария Александрийского. У Евагрия мы находим исключительно разработанное учение о гневе, над которым стоит как следует поразмыслить. Евагрий был также великимучителем молитвы и мистической жизни, которую - непосредственно или косвенным образом - копировали в последующие времена. Так вот, неконтролируемая агрессивность, что понимают только немногие, - это величайший враг духовной жизни в целом и, в частности, смертельный враг молитвы.

«Если наилукавейший бес, многие употребив [хитрости], неможет помешать молитве праведника, то он немного отступает, но затем, когда молитва закончена, мстит ему. Ибо этот бес либо возжигает гнев в нем, разрушающий наилучшее состояние [души], возникшее в результате молитвы, либо побуждает к неразумному наслаждению и глумится над умом»[4].

В мои намерения не входит научная или хотя бы исчерпывающаяразработка темы «гнева» у Евагрия. Мне кажется гораздоболее важным попытаться проанализировать то духовное ведение, которого достиг понтийский монах, так чтобы предоставить каждому возможность извлечь из этого пользу для собственной духовной жизни. Ибо какой смыслв том, чтобы с полным пониманием и «удовольствием говорить о делах отцов», если