«Зеленый Дом»

">[4], разве сержант не помнит? Но тогда они не знали, в чем дело, а теперь знают, мать Патросиния, надо это учесть. Солдаты и лоцман Ньевес садятся на землю и разуваются, Черномазый отвинчивает колпачок фляжки, пьет и вздыхает. Мать Анхелика поднимает голову: пусть поставят палатки, сержант, — сморщенное лицо, — натянут сетки от москитов — невозмутимый взгляд, — они подождут, пока люди вернутся, — надтреснутый голос, — и не надо строить такую физиономию, у нее есть опыт. Сержант бросает сигарету и затаптывает ее: что ж делать, ребята, подымайтесь. Тут раздается кудахтанье, и из зарослей кустарника показывается рябая курица. Блондин и Малыш издают ликующий крик, гонятся за ней, ловят ее, но мать Анхелика, сверкая глазами, — бандиты, что они делают, — потрясает кулаком: разве это их курица, пусть сейчас же отпустят ее, и сержант: отпустите, но, мать моя, если они собираются здесь оставаться, нужна еда, не голодать же им. Мать Анхелика не позволит бесчинствовать, разве эти люди будут им доверять, если они станут воровать их живность? И круглолицая, розовощекая мать Патросиния поддакивает: воровать — значит оскорблять Бога, разве сержант не знает заповедей? Курица, коснувшись земли, кудахчет, хлопает крыльями и вперевалку убегает, сержант пожимает плечами: зачем им обманывать себя, раз они знают этих людей так же, как он, а то и лучше. Жандармы направляются к оврагу, на деревьях снова поднимают гомон Попугаи и паукары, слышится жужжание насекомых, Легкий ветерок шевелит листья ярины