Голос: Ты не сделал ничего дурного. Ты страдаешь только из-за нынешнего общественного строя.
Я: Даже если бы общественный строй изменился, все равно мои действия непременно сделали бы кого-либо несчастным.
Голос: Но ты не покончил с собой. Как-никак у тебя есть силы.
Я: Я не раз хотел покончить с собой. Например, желая, чтобы моя смерть выглядела естественной, я съедал по десятку мух в день. Проглотить муху, предварительно ее искрошив, — пустяк. Но жевать ее — противно.
Голос: Зато ты станешь великим.
Я: Я не гонюсь за величием. Чего я хочу — это только мира. Почитай письма Вагнера. Он пишет, что если бы у него было достаточно денег на жизнь с любимой женщиной и двумя-тремя детьми, он был бы вполне доволен и не создавая великое искусство. Таков даже Вагнер. Такая яркая личность, как Вагнер.
Голос: Во всяком случае, ты страдаешь. Ты — человек, не лишенный совести.
Я: Но моя жена всегда была мне верна.
Голос: В твоей трагедии больше разума, чем у иных людей.
Я: Лжешь. В моей комедии меньше знания жизни, чем у иных людей.
Голос: Но ты честен. Прежде чем что-то открылось, ты во всем признался мужу женщины, которую любишь.
Я: И то ложь. Я не признавался до тех пор, пока у меня хватало на это сил.
Голос: Ты поэт. Художник. Тебе все позволено.
Я: Я поэт. Художник. Но я и член общества. Не удивительно, что я несу свой крест. И все же он еще слишком легок.
Голос: Ты забываешь свое «я». Цени свою индивидуальность и презирай низкий народ.
Я: Я и без твоих слов ценю свою индивидуальность, но народа я не презираю. Когда-то я сказал: «Пусть драгоценность разобьется, черепица уцелеет». Шекспир, Гете, Тикамацу Мондзаемон когда- нибудь погибнут. Но породившее их лоно — великий народ — не погибнет. Всякое искусство, как бы ни менялась его форма, родится из его недр.
Голос: То, что ты написал, оригинально.
Я: Нет, отнюдь не оригинально. Да и кто оригинален? То, что написали таланты всех времен, имеет свои прототипы всюду. Я тоже нередко крал.
Голос: Однако ты и учишь.
Я: Я учил только невозможному. Будь это возможно, я сам сделал бы это раньше, чем стал учить других.
Голос: Не сомневайся в том, что ты сверхчеловек.
Я: Нет, я не сверхчеловек. Мы все не сверхчеловеки. Сверхчеловек только Заратустра, но какой смертью погиб Заратустра — этого сам Ницше не знает.
Голос: Даже ты боишься общества?
Я: А кто не боялся общества?
Комментарии к книге «Диалог во тьме», Рюноскэ Акутагава
Всего 0 комментариев