Только débonnaire (любезный – франц.) молодой иностранец, маркиз де Савиньон, оказывается достаточно опрометчив, чтобы скрестить с ним оружие.
– Говорят, Куони, – замечает он с самодовольным смехом на прекрасном немецком языке с лёгким налётом иностранного акцента, – что ты подумываешь отказаться от шутовской карьеры и вместо этого стать придворным.
– Это было бы просто, – отвечает шут, пожимая плечами, – ибо меж дураком и придворным разница лишь в названии.
– Ну да, ну да, – продолжает де Савиньон, – но задумайся на мгновение, принц среди дураков, и представь, что станет с Заксенбергом в твоё отсутствие. Его величество никогда не найдёт другого такого дурака!
– Если только он не назначит вас моим преемником, – следует наглый, язвительный ответ, который вызывает хихиканье среди тех, кто стоит вокруг, что заставляет тщеславного француза побледнеть от гнева.
– Ты, кажется, забываешь, господин дурак, – говорит он резко, – что обращаешься к маркизу де Савиньону, а не перебраниваешься с приятелем-паяцем!
Он ранил шута более глубоко, чем воображает, и гордая душа Куони переворачивается и корчится от боли под жгучим бичом презрительных слов маркиза, которые вновь напоминают ему о пропасти, что пролегает между ними в обществе. Но ничего этого не видно по его лицу, на котором медленно расплывается мягкая, снисходительная улыбка.
Только те, кто хорошо с ним знаком, замечают лёгкое сжатие его тонких губ, которое, как они знают, предвещает язвительную отповедь.
Наклонив голову и держась рукой за подбородок, он мгновение вроде бы равнодушно разглядывает де Савиньона через полузакрытые веки. Затем медленно и едва ли не скучая выдаёт ответ:
– Напротив, месье де Савиньон, забывчивость, мне думается, скорее в вашем роду, нежели в моём. Разве не вы сами, мой господин, однажды во время осады Ла-Рошели, – так рассказывают, – когда Rochellais (ларошельцами – франц.) была предпринята отчаянная вылазка, забыли, где шёл бой? Так что в своей рассеянности бешено поскакали на юг и к ночи очутились в Руайане, в добрых десяти лигах от места событий.
Теперь наступает очередь содрогнуться де Савиньону, и, когда всеобщий взрыв смеха встречает остроумное замечание шута, лицо француза приобретает сероватый оттенок, а зубы стискиваются от гнева; отмечая это, Куони безжалостно продолжает:
Комментарии к книге «История любви дурака», Рафаэль Сабатини
Всего 0 комментариев