«Последний год»

— Стой, зверье!

Окрик, резкий и властный, осадил собак на полном ходу. Бурые юконские лайки сразу легли на снег, запаленно хватая воздух. Горячее их дыхание вырывалось из пастей густыми молочно-белыми струями и опадало на шерсть пушистым инеем.

Высокий человек в ушастой бобровой шапке и пыжиковой парке, русобородый и синеглазый, сел с усталым вздохом на нарту и принялся растирать рукавицей побелевшие скулы.

— Хорош морозец! — крякнул он. — И по коже и под кожей продирает! Верно, Молчан?

Вожак упряжки, услышав свою кличку, насторожил уши. Это был пес не аляскинских, а сибирских кровей, не бурый юконец, а черный белоглазый колымчанин с острой тонкой мордой, чуткими нервными ушами и умными глазами. Густая и пушистая шерсть делала его похожим на косматый шар. Молчан один из упряжки не лег.

Поджимая то ту, то другую мерзнущую лапу, он смотрел выжидательно на хозяина.

— Ложись, бродяга, отдыхай! — ласково пнул его человек, и собака послушно легла, по-прежнему не спуская глаз с хозяина. — Дорога у нас впереди, видимо, не близкая. Не пойму я что-то, брат Молчан, куда нас занесло?

Он спокойно, но внимательно огляделся. На юге, откуда он пришел, горизонт закрывала угрюмая горная цепь с голубыми вечными льдами на вершинах, а ниже с черной щетиной лесов. На север уходила оледенелая тундра Иди по ней и дойдешь до самого Ледовитого океана. Нет, туда он не пойдет! Это дорога к смерти. Но куда же его занесло? Судя по кустам, тянувшимся по равнине прихотливо извивающейся полосой, здесь берег реки. А какой реки: Юкона, Тананы, Медной? А может быть, это река, не известная еще ни ему, ни вообще русским? Ну что ж, тогда он добился своего! Он снова выиграл в опасной игре.

Он зверовщик, его дело настрелять и наловить красного зверя. А нагрузил нарту пушниной — вези промысел на одиночку