«Зимняя песнь»

– Что… – начала я, однако, развернувшись к бабушке, обнаружила, что ее нет.

Кете уже сняла с вешалки мою накидку, но я выхватила ее из рук сестры и набросила себе на плечи. В прошлый раз, когда Ганс привозил гостинцы с отцовского склада текстиля – еще до того, как сделал предложение Кете; до того, как между нами все изменилось, – он подарил нам рулон прекрасной шерсти с ворсом. Для всей семьи, сказал Ганс, хотя все поняли, что подарок предназначался мне. Шерсть была глубокого кроваво-красного цвета, чудно подходившего моей смуглой коже, и отлично согревала мою тщедушную фигуру. Мама и бабушка сшили для меня из этой ткани зимнюю накидку, и Кете не скрывала, что страшно желает ее заполучить.

Мы миновали главный зал, где отец наигрывал на скрипке какие-то старинные романтические мелодии. Я покрутила головой по сторонам, ожидая увидеть постояльцев, но зал был пуст, а угли в камине давно остыли. Папа не переодевался со вчерашнего вечера, вокруг него, словно туман, висел застоявшийся пивной дух.

– Где мама? – поинтересовалась Кете.

Мама куда-то запропастилась – видимо, поэтому отец и осмелился музицировать в главном зале, где любой мог его услышать. Скрипка была предметом раздора между родителями: денег не хватало, и мама настаивала, что отец должен играть за плату, а не для собственного развлечения. И все же, видимо, грядущий приезд маэстро Антониуса ослабил не только завязки материнского кошелька, но и струны ее сердца. Прославленный виртуоз должен был остановиться в нашей гостинице по пути из Вены в Мюнхен, специально чтобы прослушать моего младшего братишку.

– Наверное, прилегла отдохнуть, – предположила я. – Мы с ней еще до рассвета начали намывать комнаты для маэстро Антониуса.

Наш отец был непревзойденным скрипачом и в прошлом выступал в Зальцбурге вместе с лучшими придворными музыкантами. Именно в Зальцбурге, с гордостью повторял папа, ему выпала честь играть с самим Моцартом – исполнять один из последних концертов великого композитора. «Такие гении, – говорил отец, – рождаются раз в тысячу лет или даже раз в две тысячи. Но иногда, – он лукаво подмигивал Йозефу, – молния ударяет два раза подряд».

Йозефа среди собравшихся постояльцев не было. Мой младший брат стеснялся незнакомых людей и, скорее всего, нашел убежище в Роще гоблинов, где упражнялся в игре на скрипке до кровавых мозолей. Я всем сердцем желала быть рядом с ним, и, когда думала о братишке, кончики моих пальцев пронзала боль.