«Японские сказки »

Ну что с таким будешь делать!

С тех пор враль из Эдо, враль из Осака и враль из Киото уже не спорили, кто самый ловкий.

перевод В. Марковой

ак-то раз пошел один настоятель служить заупокойную требу, а служка остался храм сторожить. Сначала читал он сутры[60], а потом надоело ему, и заснул он крепким сном. Вдруг слышит спросонок голос у входа, кто-то спрашивает: «Можно войти?»

Вышел служка из храма, впопыхах протирая глаза, и видит, пришла соседская старуха с большим узлом.

— Передай, — говорит, — настоятелю угощение ради праздника!

Взял служка узел, а оттуда теплый пар идет. Да так вкусно пахнет!

— Э, да она, кажется, данго принесла! Оставить их настоятелю, так он, по своей жадности, сам все съест, не даст и попробовать. Отведаю-ка сначала я сам!

Развязал служка узел, а в нем ларчик, полный теплых свежих данго. Принялся служка уплетать их за обе щеки и сам не заметил, как все съел. Только тогда спохватился служка:

— Ай, ай, пропал я! Что теперь настоятелю скажу?

Стал он думать, как из беды выпутаться. И придумал. Схватил служка ларчик из-под данго и поставил в алтаре перед статуей Амиды[61]. Потом собрал остатки угощения, прилипшие к ларчику, обмазал рот статуи и снова начал читать сутры.

Вернулся настоятель и спрашивает:

— Приходил без меня кто-нибудь?

— Соседская старушка приходила, принесла ларчик с чем-то. Говорит, это вам по случаю праздника.

— А где ларчик?

— Я его в алтаре поставил перед статуей Амиды.

— Молодец, хорошо сделал. Ну-ка, где он, этот ларчик?

В самом деле, у подножья статуи Амиды стоял большой ларец. Открыл его настоятель, а в нем пусто.

— Эй, служка, это ты все поел? — сердито закричал настоятель.

А служка ему отвечает без тени смущения:

— Что вы, неужели бы я осмелился? Как же можно?

Потом оглянулся по сторонам вокруг и воскликнул:

— А, вот оно что! Это Амида все слопал! Смотрите, у него весь рот измазан!

Взглянул настоятель на статую:

— Так и есть! Вот наглая статуя, как бесчестно поступает! — Да как хлопнет Амиду по голове ручкой опахала.

Бронзовая статуя так и загудела:

— Он-н! Он-н!