«Час волка на берегу Лаврентий Палыча»

Нельзя пить столько, сколько мы пьем. Нельзя. Надо пить значительно больше.

Пьянство – это удел люмпенизированного, оторванного от осмысленной жизни городского быдла или "ищущей" непонятно чего псевдо-интеллигенции

ПРЕДИСЛОВИЕ ИЗДАТЕЛЯ

Бывают книги, всячески подчеркивающие свою принадлежность к так называемой "высокой литературе", книги с изысканными сравнениями, витиеватым синтаксисом, роскошной фразой, упивающейся собственной красотой, но в сущности, пытающейся скрыть отсутствие того, ради чего читатель и открывает книгу, – отсутствие подлинной жизни. Их встречают по одежке стиля, но провожают уже по содержанию, вернее, содержательности, откладывая книгу до лучших времен.

Но бывают и другие, внешне совсем непритязательные, как бы стесняющиеся своего появления, да и не книги вовсе, а вроде, так, написалось что-то непонятное. И не литература это вовсе, и не претендуем на нее.

А читать интересно. И жизни там хоть отбавляй, несмотря на то, что эта жизнь может показаться не слишком заслуживающей внимания.

Автор этой книги – не профессиональный литератор, хотя и филолог по образованию, переводчик и редактор. Это чувствуется по тому точнейшему словоупотреблению, которое встретит нас в этой книге.

Слова "низкие", жаргонные и даже нецензурные, соседствуют со словами

"высокими", с цитатами из Библии и классики – и автор точно знает, где чему место., и никогда не путает.

Здесь нет сквозного сюжета. Сидит человек пенсионного возраста в благополучной Канаде, на берегу реки Святого Лаврентия (а это имя для людей его поколения означает лишь одного человека, будто не было больше никого, носящего имя Лаврентий), попивает водочку и выстукивает на клавиатуре письма своему другу детства и юности, благо изобретение электронной почты дало возможность обмениваться сообщениями с ранее невиданной скоростью.

А в этих письмах он вспоминает свою жизнь, казалось бы, совершенно произвольно переходя от эпизода к эпизода, от одного времени к другому, от одного приятеля к третьему, иногда посмеиваясь, иногда горестно размышляя над ушедшей по сути жизнью и над тем, зачем же она была ему дана.