«Розовый клубень»

В четверг Анна узнала, что беременна и, придя вечером с работы, не стала готовить ужин, а села за крохотный кухонный столик, положила свои худые руки на новую клеенку и оцепенело уставилась на них.

Николай вернулся как обычно — в девять.

Анна слушала, как он раздевается в узком, плотно заставленном коридоре. Потом подошла к нему, обхватив руками его жирную от въевшейся солярки шею, прижалась, замерла:

— Коля, я не могу больше. Мы должны сделать это.

Николай вздохнул и осторожно коснулся губами ее светлых жиденьких волос:

— Все будет хорошо. Не бойся.

Ее руки, словно две бледные змейки, поползли по угловатым плечам мужа:

— Что ты успокаиваешь меня? Ты читал вчерашнюю «Истину»?

— Да, конечно.

— Чего же ты ждешь? Пока за нами придут? Или объявят нас «плюющими против ветра»?

— Да нет, просто думаю.

Анна отвернулась:

— Думаешь…А Он — по-прежнему на подоконнике. И все видят Его.

— Не волнуйся. Сегодня мы это сделаем. Обязательно.

Сумерки слепили город в неровную, пестрящую огнями плоскость, подпирающую полоску вечернего неба. Сжатое городом и облупившейся рамой окна, небо быстро темнело, наливаясь сырою мглой. Чем темнее оно становилось, тем резче и отчетливей влипал Его профиль в хмурую плоскость города.

Николай давно заметил это свойство Его шишковатой, бледно-розовой плоти — светлеть на фоне сгущающейся тьмы.

Двенадцать лет назад, когда из черной почвы, сжатой серебряным, похожим на огромную рюмку горшком пробился крохотный розоватый клубень, Николай удивился тому, как быстро он посветлел с наступлением сумерек.

В тот вечер семья праздновала День Первых Всходов, гости не помещались за столом и пришлось придвинуть комод. Николай помнил, как, погасив свет, слушали Гимн, как покойный отец говорил Главный Тост, как пили вино и по очереди вытряхивали капли из рюмок на черную, жирно удобренную землю.

— Расти на радость нам, на смерть врагам! — отец опрокинул свою рюмку третьим, вслед за двумя толстыми представителями УСА (Управления Селекционной Агитации) и, быстро наклонившись, поцеловал клубень…

Через три года Он вырос на тридцать сантиметров, и в узловатом, словно вытянутая картофелина, теле Николай впервые различил осанку Вождя. Утром он сказал об этом матери. Она засмеялась, повалила Николая на кровать:

— Глупенький! Мы это и раньше заметили.

И таинственно добавила: