«Тайка»

Тайка пробиралась к реке, по колено вязла в буром парном черноземе. За пазухой — старая материна шаль. Не шаль — невод, одни дыры. Тайка наладилась рыбачить. Соседские парнишки когда еще уговаривались: лед, мол, пройдет и можно начинать. Вот утрет она им носы.

С веселой ворчливостью гнала река свои неглубокие взбаламученные воды.

По ним кой-где скользили еще белесые, будто иссосанные льдины. В кустах застряли лохмотья прошлогодней травы. Любимая Тайкина ветла, самая большая и развесистая, стояла неряха неряхой! Залезла по колено в речку, космы по воде распустила, чистая ведьма, а в космах чего только нет, какого мусору! Даже дохлая кошка запуталась. Тайка брезгливо плюнула и пошла вверх по речке.

Здесь, пожалуй, ладно будет. Девчонка строго оглядела небольшой омуток. «Вот рыбы-то, поди! — В раздумье она прошлась по берегу. — Эх, была бы шаль широкая-преширокая, чтобы от берега до берега! И вся бы рыба — как в сети! И щуки бы наловились, и другая какая рыба. Караси, к примеру. А запечь их если с молоком да яйцом… Это же чудо!»

«Чудо!» — так говорила Наташа Калинкина, когда ей очень что-нибудь нравилось. Самую большую щуку Тайка отнесет Евгении Ивановне, Наташиной матери, учительнице, потому что она им с Наташей по вечерам книжки читает.

«Как же приспособить эту шаль?» Серые Тайкины глаза старательно обшаривали кусты.

Ничего подходящего не найдя, Тайка двинулась дальше.

— Чтоб тебя! — ругнулась девчонка на вывернувшуюся из-под ноги корягу. — А ну его, омут этот дурацкий! Дойду до старой мельницы, а там рыбы-то, поди, ковшом черпай!

Пока добралась до плотины, вся измазалась в иле, исцарапалась о кусты и сухую прошлогоднюю крапиву.

Шуму-то сколько здесь! Вода, падая с лотка, клокотала, взбивала пену. Солнце в брызгах оживало радугой. Гаркали на ветлах грачи.

— Баско-то как! — восхитилась Тайка. Постояла немного в раздумье и по лесенке стала спускаться в лоток. Было скользко, сильно пахло гнилым деревом. Из-за пазухи норовила выскользнуть шаль, не давая как следует распрямить руки.