«Город Золотого Петушка»

Рисунки Г. Филипповского

Пройдя стрельчатый лес, мы выходили ранним утром к побережью осеннего моря, медленно брели вдоль пустынного Янтарного берега, вновь возвращались под сенью высоченного готического сосняка домой, и говорили, и молчали, а спутник мой приметливо оглядывал все вокруг: вот песок побережья из золотистого стал белым, вот сквозь обнаженные липы дымится серое небо, вот тяжело вспухают волны на море. А вот, точно рыжий огонек, метнулась по бронзовому стволу белка, застыла, взглянула на нас черным острым глазом… И спутник мой застыл, задумался, и, вижу, что-то растревожило его — новое ощущение, новая мысль…

Мы прошли мимо крошечного Охотничьего домика, мимо причудливого Шведского, мимо Белого домика — позади остались сосны, дюны, зеленые волны Балтики.

— Теперь работать, работать!

Да, работать…

Он уходил в свою маленькую комнату с окном на сосны и море и запирался, запирался на долгие часы; он работал упоенно, самозабвенно — иначе не умел.

Дмитрий Дмитриевич, или, как называли его друзья, Дим Димыч, писал тогда «Город Золотого Петушка», книгу, которую вы сейчас держите в руках.

Я не знал тогда, что и липы, и песок, и янтарь, и жаркое лето того года, и дождливая, штормовая осень, и береговой бриз, и Шведский домик, и Охотничий домик, и рыбаки, с которыми он выезжал в море, — что все виденное тогда нами вместе и все увиденное только им одним, все это, преображенным, населит страницы этой сказочной и невыдуманной книги.

Дмитрий Нагишкин был сказочником — веселым, грустным, лукавым, щедрым, очень добрым и очень правдивым.

Он написал прекрасную книгу — ее знают и любят и дети и взрослые — «Амурские сказки». Кому из вас не полюбился храбрый Азмун, «который не для себя старался, для людей»? Или бедняк Монокто, «у которого руки все делать умеют», или мальчик Чокчо, наказавший купца — обманщика и грабителя?