«Путешествие в страну Артиколей»

   —  Отказался, — с негодованием повторил Мартен. — Эта Анна, так он объяснил мне свой отказ, любит вас, она сама ему это сказала, и что он мог бы сойтись с нею лишь с ее согласия... Мне ясно было, что он заговариваться стал, бедняга, и я счел долгом позвать врача. Увы, диагноз врача подтвердил мои предположения. Глубокая уверенность в том, что только жизнь — это реальность. Словом, несомненность психоза первой степени... Со вчерашнего дня состояние его еще ухудшилось. Сегодня он бредит с утра, и все твердит, что стихотворение — это произвольное сочетание слов, что каждый художник — мистификатор, что один час любви — ценнее всех книг в мире, — словом, несомненное безумие...

Я раскрываю мой майянский дневник на последней странице, помеченной тем днем, когда узнал от Мартена о несчастии, случившемся со Снейком, и нахожу на этой странице одну лишь строчку:

«Эта Анна любит вас, она сама ему это сказала».

Судно наше, заново выкрашенное, стояло под розовато-желтыми парусами, красиво выделявшимися на фоне ярко-синего неба. В дверях Психариума мистрис Александр расцеловала Анну:

   —  Простите, — сказала, она, — за то, что помимо моей воли, так долго задержала вас здесь.

   —  Мистрис Александр, что вы... Вы так скрасили нам пребывание па Майяне... Благодаря вам, мы увозим чудесные воспоминания...

   —  Ну, не такие уже чудесные, надеюсь, — с таинственной своей, грустной улыбкой ответила мистрис Александр. — Я хотела бы, чтобы позднее вы и с некоторым ужасом вспоминали о Майяне. Майяна должна укрепить в вас любовь к тому, что не есть Майяна.

   —  Я вам это обещала, — тихо сказала Анна.

Я понял, что это были намеки на темы их бесед, в которых я не участвовал, и отошел па несколько шагов. Они еще раз поцеловались и Анна уже бегом догнала меня.