— Маурицио!
Маурицио — это я. Нехотя, понимая, что Пина неправа — а впрочем, даже если бы она и была права, все равно мне приходилось выступать против старого человека и выглядеть нахалом, — я подошел к нему и вяло проговорил:
— Послушайте, я советую вам не настаивать.
Он посмотрел на меня, пораженный, покачал головой, потом сказал:
— Ну, что ж… Видно, нет уже на свете воспитанных людей. — И он вернулся к своей дочери.
Вокруг нас поднялся возмущенный ропот. Кто-то сказал:
— Хорошенькое дело… спорить со старым человеком… Уж хоть бы с возрастом посчитался.
Какой-то юноша встал и уступил девушке место:
— Синьорина, прошу вас, садитесь, — и посмотрел на меня с вызовом.
Я ничего не сказал, но весь кипел от злости, я был зол не столько на юношу, который, в конце концов, лишь показал свою воспитанность, сколько на Пину. Так, в молчании, под недобрыми взглядами всех пассажиров, мы с божьей помощью добрались до Остии.
На набережной я сказал Пине:
— Имей в виду, роль нахала мне вовсе не нравится… Все смотрели на нас со злобой и были правы.
— А мне на всех наплевать! Захотела сесть и села.
Мы подошли к купальням. Господи Иисусе, сколько народу! С каким трудом мы пробирались между голых тел, лежавших на солнце: буквально некуда было ступить. Служитель при купальнях предупредил нас, что нам придется устроиться в одной кабине с какими-то людьми. Пина нахмурилась, но ничего не сказала. Мы подошли к кабине. Она была занята семейством: отец и мать, оба толстые и пожилые, и двое детей — хорошенькая девушка, тоненькая, как тростиночка, и смуглый юноша лет двадцати. Они оказались очень милыми людьми и тотчас же наперебой принялись приглашать нас: пожалуйста, устраивайтесь, входите. Пина, которой не понравилось, что она должна делить с кем-то кабину, резко ответила:
— Мы и без вашего приглашения устроились бы.
Все четверо раскрыли рты от изумления. Девушка ехидно заметила:
— Какая принцесса пожаловала!
Пина оставалась некоторое время в кабине, а как только она вышла, раздался крик девушки:
— Мое платье!
Я увидел, что Пина, чтобы повесить свои вещи, бросила платье девушки на стул, скомкав его. Девушка вошла в кабину, взяла свое платье и повесила его поверх вещей Пины. Тогда Пина схватила ее платье и бросила на землю:
— Я не желаю, чтобы эти тряпки висели на моих вещах.
— Поднимите мое платье! — сказала девушка дрожащим голосом.
Комментарии к книге «Римские рассказы», Альберто Моравиа
Всего 0 комментариев