«Сломленная»

Понедельник, 13 сентября. Соляные копи.

Что за причудливая декорация: на окраине деревенского селения словно набросок города, существующего вне времени. Я прошла до середины амфитеатра, поднялась по лестнице центрального павильона и долго созерцала строгое величие зданий, построенных для чего-то, но никогда ничему не служивших. Они осязаемы, они существуют, однако заброшенность превратила их в фантастический призрак, спрашивается только, — чего. Теплая трава под осенним небом, запах опавшей листвы говорили мне, что я еще не покинула этот мир, но лишь лет на двести углубилась в прошлое. Я сходила к машине за вещами. Разложила на земле одеяло, подушки, поставила транзистор и, слушая Моцарта, курила. За двумя-тремя пыльными окнами угадывалась жизнь. У одной из тяжелых дверей остановился грузовик. Люди открыли дверь, погрузили в кузов какие-то мешки, и ничто более не нарушало послеполуденной тишины. Концерт кончился, и я принялась за чтение. Все казалось непривычным: заехала так далеко, на берег незнакомой реки; подняв глаза, вижу себя среди этих камней, вне моей настоящей жизни.

Ведь самое удивительное — это то, что я оказалась здесь и рада этому. Страшит как раз предстоящее одинокое возвращение в Париж. До сих пор, если не было Мориса, то уж девочки сопровождали меня во всех путешествиях. Я думала, радость будет неполной без восторгов Колетты, без придирчивости Люсьенны. Но вдруг, забытая, эта радость вернулась, уже в каком-то новом качестве. Свобода сделала меня моложе лет на двадцать. Закрыв книгу, я даже принялась писать для самой себя, как в двадцать лет.

Я никогда не расстаюсь с Морисом без тяжести на сердце. Конгресс должен продлиться всего неделю, и все же, пока мы ехали из Мужена на аэродром в Ниццу, я чувствовала спазмы в горле. И он тоже волновался. Когда громкоговоритель пригласил пассажиров, улетающих в Рим, Морис крепко обнял меня: «Не разбейся в машине», «Не разбейся в самолете». Прежде чем уйти, он снова обернулся: в его глазах была тревога, поразившая, меня. Что-то трагическое было и во взлете. Самолет оторвался от земли с жестокостью «прощай».