«На дороге»

Я медленно иду по дороге, не отрывая взгляда от прекрасного озера, недвижная гладь которого сверкает под ослепительным солнцем.

Много лет не был я в этих краях, но по-прежнему мой старый друг – озеро – посылает мне навстречу свежий ветер. И по-прежнему в темно-голубой воде, которую стремительно рассекают красноперые птицы, отражается старый храм.

Белые цветы лотоса мирно спят невдалеке от берега. Иногда птицы задевают их крылом, и долго потом покачиваются они на длинных тонких стеблях.

Откуда-то из-за озера доносится песня паломников:

Да, он остался все тем же, мой старый Кашмир. Его сыновья, пройдя через годы лишений и бед, сохранили любовь к труду и жизни, сохранили улыбку на устах.

…Старый, знакомый Кашмир. Я иду по краю дороги, передо мной расстилается необъятный мир, и мне кажется, что дорога уходит в бесконечность.

Она проходит мимо горящих под солнцем чинар, искривленных миндальных деревьев, раскидистых яблонь.

Давно стаял снег, и повсюду виднеются островки зеленой травы – предвестницы смены сезона.

Цветут яблони, и нежный аромат их одуряет и тянет к себе. Под большой яблоней, там, где звенит кристальный родник, красивая пастушка поит из ручья пеструю корову.

– Красавица, – говорю я, – отведи в сторону свою корову, дай напиться путнику, которого мучает жажда.

– Моя корова тоже очень хочет пить, – отвечает она независимо, – отойди, она боится твоей тени.

– Но сначала должен напиться я.

– Сначала напьется корова, – настаивает она и угрожает: – Смотри, я выбью палку из твоих рук.

– О, – говорю я, улыбаясь, – ты, я вижу, бойкая девушка, да и неглупая. Что это ты стала пастушкой?

– Чтобы пастушкой быть, надо тоже иметь голову. Приходится и за стадом смотреть и от некоторых прохожих отделываться.

И она лукаво смотрит на меня. Мы оба смеемся.

– Я уверен, что тебя зовут Бегаман,[1] – говорю я.

– Нет, у меня простое имя – Зейнаб, – улыбается она, – и я вовсе не пастушка, я обучаю детей в здешней школе.

– Чему же ты их обучаешь? Как пасти коров?