«Том 4. М-р Маллинер и другие»

Перевод с английского Н. Цыркун

Солнечный свет, столь приятный обитателям Голливуда и его окрестностей, когда на короткое время удается от него отдохнуть, упал с бирюзово-синих небес на обширные владения, вот уже с год как отошедшие в собственность миссис Аделы Шэннон Корк, но по-прежнему известные среди местных жителей как усадьба Кармен Флорес — переселившейся в мир иной знойной мексиканской кинозвезды. Был месяц май, время суток — полдень.

Усадьба Кармен Флорес расположилась довольно высоко в горах, в том месте, где Аламо-драйв переходит в непрезентабельную грунтовую дорогу с кактусами по обочинам, кишащую гремучими змеями. Солнечные лучи озарили и плавательный бассейн, и розовый сад, и бегонии, и апельсиновые деревья, и лимонные, и выложенную каменной плиткой террасу. Можно было бы сказать, что солнечные лучи проникли всюду, но только не в сердце осанистого пожилого джентльмена, сидевшего на террасе, напоминая своим видом римского императора, увлекшегося крахмалистой пищей, позабыв про избыточные калории. Звали его Смидли Корк, был он братом покойного мужа миссис Аделы Корк, и теперь тоскливо, даже как-то затравленно смотрел в сторону показавшейся на горизонте фигуры.

К нему приближался дворецкий, самый натуральный английский дворецкий, — высокий, представительный и полный достоинства, который важно шествовал, неся на подносе стакан, до краев наполненный белой жидкостью. Во владениях миссис Корк все красноречиво говорило о богатстве и роскоши, но ярче всего об этом свидетельствовало присутствие самого Фиппса. В Беверли-Хиллз в обычае брать в дом «пару» — управляющего с женой, которые в течение недели благополучно демонстрируют свою полную непригодность и отбывают, уступая место подобным же недоумкам. Дворецкий-филиппинец — признак начинающегося упадка. Дворецкий-англичанин символизирует процветание.

— Ваш йогурт, сэр, — произнес Фиппс с выражением благожелательного дядюшки, вручающего подарок примерному дитяти.

Погруженный в грезы, столь часто навещавшие его под солнышком на террасе, Смидли совсем забыл про йогурт, который золовка вменила ему в обязанность вкушать в это время дня вместо более привычного коктейля. Он с гримасой отвращения принюхался к стакану и решил, что питье воняет, как мотоциклетная перчатка.