— Всегда Ванька виноват!
— Виноват! «Мне лошадь запрячь — раз плюнуть». Вот и плюнул, абатур![1] Хомут — набекрень, супонь — гашником[2].
Округ лошади, саней и путников разыгралась метель, да такая неугомонная и бесноватая, что в трех саженях ничего не видно.
Двенадцатилетний Ванятка, довольно крепкий и рослый отрок, в облезлом бараньем кожушке, весь запорошенный снегом, проваливаясь в сугробах, двинулся к отцу, но его остановила Сусанна.
— Погодь, сынок.
Голос матери едва прокрался до Ваняткиных ушей.
— И ты, Осип, отойди. Отойди, сказываю!
Оська, неказистый, приземистый мужичонка, норовил, было, поправить хомут, но супруга слегка двинула его плечом, и муженек едва в сугроб не отлетел.
Сильной и приделистой была молодая баба Сусанна. Ни в пахоте, ни в косьбе, ни в какой другой работе мужикам не уступала. Даже избу топором могла изрядно рубить.
Деревенские мужики посмеивались:
— Те, чо не жить, Оська. Твоей Сусанне из чрева матери надо бы мужиком вывалиться. Ловкая баба!
— Закваска была добрая. Отец-то ее, Матвейка, на медведя с рогатиной ходил. Экое чадо выстругал, хе-хе.
— А ведь не размужичье. И статью взяла, и лицом пригожа. Добрая женка!
А вот на Оську мужики дивились: кажись, от одного корня на свет вылупился, но вырос замухрышкой. Дай щелбана — и лапти к верху. Недосилок и есть недосилок. Ванятка, никак в деда уродился. Ядреный парнек подрастает.
Сусанна управилась с хомутом и села в сани.
Метель выла на все голоса, засыпая белым покрывалом путников.
— Сгинем, — смахивая рукавицей снег с куцей бороденки, удрученно выдохнул Оська.
— Окстись! — недовольно молвила Сусанна.
— Куды ж дале-то?
Комментарии к книге «Иван Сусанин», Валерий Александрович Замыслов
Всего 0 комментариев