«Приключение петиметра»

Сто лѣтъ тому назадъ, вечеромъ, наканунѣ новаго 1789 года, въ Москвѣ, по улицѣ Маросейкѣ, медленно подвигалась какая-то неопредѣленная громадная фигура. Небо заволоклось облаками, порошилъ снѣжокъ, разставленные на дальнемъ другъ отъ друга разстояніи закоптѣлые фонари едва-едва кое-какъ освѣщали пространство въ нѣсколько аршинъ, — и темень на улицѣ стояла почти полная. Благодаря этой темени, медленно подвигавшаяся фигура казалась какимъ-то огромнымъ, неуклюжимъ звѣремъ и прохожіе, замѣтивъ ее въ нѣсколькихъ шагахъ отъ себя поддавались внезапному, невольному страху, отскакивали и перебѣгали на другую сторону улицы. Женщины даже громко и продолжительно визжали, несмотря ни на какія увѣренія своихъ спутниковъ, что это вовсе не «ведмѣдь», а всего-на-всего «ряженый».

Конечно, это былъ не «ведмѣдь», не то же и не «ряженый», — а просто извѣстный московскій купецъ Иванъ Парамоновичъ Жемчуговъ, закутанный въ медвѣжью шубу и съ нахлобученной на самыя брови высочайшей собольей шапкой. Въ такомъ нарядѣ, при своемъ значительномъ ростѣ и дородствѣ, Иванъ Парамоновичъ даже и среди болѣе яркаго освѣщенія могъ показаться страшнымъ звѣремъ.

Иванъ Парамоновичъ возвращался отъ пріятеля и земляка къ себѣ, въ свой домъ на Маросейкѣ. Онъ засидѣлся въ гостяхъ, по праздничному времени изрядно выпилъ, и теперь былъ въ довольно исключительномъ состояніи. Пилъ онъ вообще очень мало, ибо почиталъ это грѣхомъ, и вино, съ непривычки, сильно на него дѣйствовало. А у земляка въ этотъ вечеръ вино было, какъ нарочно, какое-то особое, привозное, на вкусъ отмѣнное, но предательское. Пьешь его какъ квасъ, — а вотъ вышелъ на морозецъ — и совсѣмъ одурманило. Ну, да теперь до дому рукой подать: пройти вотъ проулокъ, а тамъ шестой домъ — и въ ворота.