«Осторожнее с огнем»

— А я, — сказала блондинка, живо подымая голову, — если бы я любила, если бы платила за любовь малейшим знаком взаимности, требовала бы у моего возлюбленного, как древняя героиня, тысячи доказательств: двум, трем не верю. Эти господа, считая нас слабыми, легковерными существами, думают: "О, только бы я ей улыбнулся, только бы пожелал!" Нет, со мной не так легко будет. Пока уверюсь, пока поддамся, любезный мой вытерпит муки чистилища: буду его дразнить, сердить, надоедать.

— Пока убьешь в нем любовь, — отвечала черноглазая.

— Я и не хочу любви, которую легко можно уничтожить, которой вреден легкий ветерок, а немножко теплоты — придает силы. Все, или ничего! Хочу любить, но один раз и навсегда, всей душой, всем сердцем, всей жизнью, но хочу также взаимно души, сердца и жизни.

— Ты многого хочешь, душа моя.

— Не то совсем любить не буду, — сказала живо блондинка. — Что мне из ваших бледно-розовых страстишек, расцветающих с каждой весной, облетающих с каждой осенью, которые не стоят горсти лоскутьев.

— Любовь? А на какую ты книжку наступила сегодня? — спрошу у тебя по французской пословице.

— Как будто книги имеют на меня такое влияние! Если хочешь непременно моей исповеди, скажу тебе откровенно: чем же я повинна, что Бог так меня создал? У меня нет середины — все, или ничего. Спрашиваю тебя: лучше ли свое сердце, привязанность, силу, которую Бог вселил в меня для счастья…

— Душа моя, — прервала ее, смеясь, черноглазая.

— Не прерывай! Лучше ли эту силу растратить, покупая за нее трехгрошевые пряники, которые не могут ни накормить, ни усладить вкуса, или за все ее золото достать одно райское яблоко?

— А, хорошо! Невольно проговорилась! Райское яблоко и потом вслед за ним изгнанье из рая, слезы, смерть!

— Мой рай у меня в сердце, и если я в нем скрою и унесу только одну любовь, кто же меня выгонит из рая?

— Забываешь в увлеченьи, как непрочно людское счастье.

— Так! И жизнь непрочна, но все же счастье — отрада.

— Далеко заходишь, милая! И ты решилась бы?

— На все бы отважилась, любя, будучи любимой.

— Большое счастье, что нас никто не слышит.

— О, я уверена, что это все читают в моих глазах, хотя я и не рассказываю об этом.

— Не дай Бог!

— Как? Мои мысли чисты.

— Но безумны, и не один бы пожелал ими воспользоваться; теперь так хорошо сыграют роль, какую угодно.