«Черепа (СИ)»

ЧАСТЬ 1. ЩЕРБАТАЯ УЛЫБКА УДАЧИ

1.

Не спалось. Мало того, что нары были жутко неудобными, даже для тюремного лежака, так ещё и постоянные возгласы из ближайшего угла: "А если по кругу? Ага, а вот так! Долбенём накрываю, сверху четыре, ах ты падла! Накось, выкуси, засранец! А ты что? Куда ты суёшь ведьму? Засунь её себе…На тебе шклявого и сверху припадок, чтоб не рыпался!"

И это в мой последний вечер! Ни тебе дорогого вина, ни тебе шикарных шлюх и чистой простыни — грязная камера, неудобные нары и куча вонючих мужиков, невесть откуда доставших колоду карт. Интересно, как они смогли их протащить сюда, ведь шмон был жесточайшим — у нас отняли даже нижнее бельё, естественно у тех, у кого оно было. Таких, правда, оказалось совсем немного. Так что теперь четыре камеры этой заштатной тюряги доверху забиты здоровенными голыми мужиками, которых завтра вздёрнут одного за другим. И на этот раз, никаких шансов избежать верёвки.

— Псих, — окликнул я одного из играющих, — Какого дьявола вы орёте, как парализованные? Глухих тут нет.

— А, Крест проснулся, — задумчиво откликнулся приземистый смуглый бородач, — Иди-ка ты в задницу, Крест! А я трёхой по мосту и в рыльник.

— Грубишь, Псих, — укоризненно проворчал я, — Расслабился, видать.

— А что? Самое время, — он пожал плечами и хихикнул, — Был ты, Крест командиром, да весь вышел. Я погляжу, как ты с шибеницы покомандуешь. Так что помалкивай, в тряпицу, а то мы шибко на тебя злобные, могём и удавить.

Чёртово отродье было абсолютно право: моим бывшим людям начхать на то, что я не виноват и нас повязали из-за чёртового предательства. Этот ублюдочный староста, который определил нас на постой и напоил сонным зельем, заслуживает, чтобы его поджарили живьём. К сожалению, я уже не смогу осуществить свою месть, и проклятый засранец потратит свои сребреники, посмеиваясь над сотней парней, которых он отправил на виселицу.

Я сжал кулак, так что пальцы захрустели и врезал по каменной кладке стены, сочащейся влагой. Боли не ощущалось, только чистая холодная ярость — нас, которых не смогли остановить ни сталь, ни колдовство, сумел изловить сельский дурень, с мордой свиньи.

— Псих, а ты не боишься мне грубить? — поинтересовался я, загнав ярость куда подальше, — А ежели мы, всё-таки, выйдем отсюда?