«Блеск клинка»

— Ты заставляешь меня слишком много говорить, мальчик, — сказал он сурово. — На рассвете мои братья и я приняли обет хранить молчание и не смотреть по сторонам — не знаю, почему ты попался мне на глаза — и ничего не есть в этот скорбный день. И я уже виновен в том, что частично нарушил свой обет ради тебя. Но, может быть, я заслуживаю прощения, так мне кажется, потому что я делаю благое дело.

— Я не понимаю тебя, Отче.

— Конечно, не понимаешь. Ты сказал, что хочешь есть?

— Да, хочу.

— Сегодняшний пост тебе бы не повредил, ведь сегодня особый день. Но ты молод, пережил большую утрату, и в будущем тебе несомненно предстоит немало поститься. Послушай, юноша: я лишь бедный священник, посвятивший свою жизнь Богоматери и Святому Августину. Я уже нарушил обет ради тебя и меня тревожит, ангел или дьявол вынудил меня сделать это. — Он осторожно оглянулся через плечо на группу прекрасно одетых рыцарей, которые следовали за кучкой его собратьев.

— Сразу за нами — только не оглядывайся — едет известный барон де Рец со свитой. Высокий молодой человек на белом коне — это барон. Он маршал Франции и храбрый воин. Его имение располагается к югу от Луары и своим великолепием превосходит королевский дворец. Говорят, что он интересуется сиротами. Однако я не хочу, чтобы он тебя заметил. Когда мы закончим разговор, ты сойдешь на обочину и сделаешь вид, что вытаскиваешь камушек из своего башмака.

— Зачем, Отче?

— Не спрашивай меня, зачем. Может быть, камушек в самом деле попал в твой башмак.

— Да, Отче.

— Но главное, избегай смотреть на него и повернись так, чтобы он не видел твоих глаз. — Священник посмотрел на мальчика печальным мудрым взором. — Ты понял?

— Нет, Отче, но я сделаю как ты сказал. Что-нибудь не так с моим лицом?

— Твое лицо в порядке. Это-то и плохо.

— Я не понимаю.

— Ты и не должен понимать. Ты должен повиноваться. Это ты понимаешь, не так ли?

— Да, Отче.

— После того как барон и его люди проедут, ты будешь продолжать вытаскивать камушек из башмака до тех пор, пока следующая группа людей не поравняется с тобой.

— Да, Отче, — сказал Пьер, слегка улыбнувшись при мысли, что ему придется так долго вытряхивать свой башмак. Священник тоже улыбнулся, радуясь сообразительности мальчика, и продолжал: