«Блеск клинка»

Джорджу Шуноверу, моему отцу

К путешественникам, которым суждено было погибнуть от рук разбойников, во Франции пятнадцатого века смерть подкрадывалась бесшумно. Оружие тогда не производило шума.

Звон колоколов Руанского собора почти достигал тех мест, где со времен Римской империи стоял дремучий лес. Он покрывал холмы, круто поднимавшиеся от Сены и своими пологими склонами обращенные к плодородным равнинам Нормандии.

Шла весна 1431 года. Поздним вечером во вторник после Святой Троицы, когда тысячи людей направлялись к Руану, под кронами старых мрачных деревьев двигалась небольшая кавалькада. Путники так спешили, что не стали задерживаться на постоялом дворе. Впереди ехал факельщик, но тропинка была еле видна при свете факела. За факельщиком скакал вооруженный до зубов статный рыцарь, а следом дама в богатых одеждах.

Женщине не пристало путешествовать за границей в такое время и в таком месте. Только обезумевшая от горя мать способна на такое. За ними в окружении нескольких вооруженных людей мулы несли паланкин, в котором лежал больной мальчик.

В Руане жил хирург, чья слава шагнула за пределы Нормандии и достигла Франции.[1] Родители верили, что только он может справиться с перемежающейся лихорадкой, которая снова и снова изнуряла их ребенка. Им показалось, что приближается очередной приступ: ему будут предшествовать один-два дня неестественного веселья и хорошего самочувствия, а затем — тошнота, апатия, жар, и несколько недель постепенного выздоровления. Вот почему они так спешили.

За долгий путь они выбились из сил. Вооруженная охрана уже не была столь бдительной.

Вдруг раздался металлический щелчок, а затем свист, напоминающий злобное кошачье шипение, прорезал ночную тишину.

За этим зловещим звуком послышалось новое шипенье, сопровождавшее полет стрел арбалетов — оружия, несущего смерть и настолько неотразимого, что церковь неоднократно запрещала его применение против христиан.

Рыцарь и его супруга встретили мгновенную смерть в седлах.