«Блеск клинка»

Между скалой и корнями огромного старого дерева было немного свободного места. Он забрался в это убежище и лежал там, дрожа и всхлипывая. Приближался рассвет. Мальчику показалось, что отец и мать пришли пожелать ему спокойной ночи, как они всегда это делали. Ничего не случилось с глазами его отца, и рыжие волосы матери выглядели как прежде.

Когда мальчик проснулся, у него был жар, и ужас вновь охватил его. Ему опять захотелось бежать. Ему казалось, что он уже бежит. На самом деле он брел, спотыкаясь на каждом шагу. Во время сна его одежда промокла от ночной росы. Его зубы стучали от озноба, но он не замечал этого. Руки его ужасно болели.

Вскоре солнце высушило его одежду, и он перестал дрожать. Его походка стала более уверенной, и он начал яснее различать, что творится вокруг. Он увидел на дороге множество людей, двигавшихся в одном направлении.

Он оказался между двумя группами. Впереди в богато задрапированном паланкине, закрепленном между двумя лошадьми, ехал старик с надменным видом. Он говорил по-английски с юношей в коротком жакете. Время от времени юноша почтительно склонял голову в ответ на слова старого джентльмена и пытался преклонить колени, туго обтянутые чулками, и лишь необходимость следовать за паланкином мешала этому. При каждой такой попытке от невероятно длинных мысов его мягких кожаных башмаков вздымались облачка дорожной пыли. Паланкин окружали рыцари в новых доспехах, а впереди и сзади двигались стрелки с длинными английскими луками. Даже мальчику было ясно, что старик в паланкине — знатный господин, следующий по важному делу. Ведь в отличие от женщин и больных детей мужчины редко путешествовали в паланкинах.

Вслед за мальчиком двигалась группа монахов, рясы которых запылились от долгого путешествия. Один из них шел впереди, а остальные следовали за ним немного поодаль. Он бросил случайный взгляд на мальчика. Инстинкт, присущий некоторым собакам и большинству детей, подсказал мальчику, что это доброжелательный человек, и мальчик неуверенно и уважительно приблизился к нему.

— Я иду в Руан, Отче, — сказал он, шагая рядом и глядя снизу вверх на священника.

Тот кивнул, но промолчал.

— Я хочу есть, Отче.

Священник снова кивнул. Люди всегда голодны и все идут в Руан.

— Моих отца и мать убили и сожгли прошлой ночью. — Эти слова прозвучали почти вопросительно, как будто ясноглазый мальчик сомневался в ужасном смысле сказанного.