«Авиация и время 2001 03»

Авиация и время 2001 03

Первый реактивный «МиГ»

Евгений В.Арсеньев/ Москва

Фото РСК «МиГ»

При подготовке статьи использованы материалы, музея Инженерного Центра «ОКБ им. А.И.Микояна», Российского государственного архива экономики, Центрального архива Министерства обороны, и Центрального муниципального архива г. Москвы. Автор выражает искреннюю благодарность за помощь в работе А.В.Горшкову, В.И.Перову, В.С.Проклову, С.Н.Резниченко, Г.П.Серову и А.В.Фомичеву.

Начало

Практически со времен изобретения аэроплана между авиаконструкторами развернулась незримая борьба за создание наиболее скоростных самолетов. С одной стороны, роста скорости достигали, совершенствуя аэродинамические формы летательных аппаратов, а с другой – увеличивая мощность винтомоторной группы (ВМГ). В результате из года в год скорость полета неуклонно возрастала и к середине 1940-х гг. у лучших истребителей она приблизилась к отметке 700 км/ч. Дальнейшее приближение к скорости звука приводило к резкому возрастанию сопротивления воздуха. Поэтому мощность, потребная для обеспечения полета, переставала быть пропорциональной квадрату скорости, а росла значительно быстрее. С другой стороны, за порогом 750 км/ч коэффициент полезного действия воздушного винта резко снижался вследствие приближения линейной скорости концевых участков лопастей к скорости звука и возникновения на них волнового сопротивления, на преодоление которого стала затрачиваться значительная часть мощности мотора. В итоге даже небольшая прибавка скорости стала требовать значительного увеличения мощности, что в случае поршневой ВМГ приводило к неприемлемому росту ее габаритов и массы.

В итоге остро встал вопрос о новых типах силовых установок, которые позволили бы получить большую мощность при относительно небольшой массе. Решение этой задачи шло в нескольких направлениях, в результате чего в ряде стран развернулись работы над жидкостно-реактивными (ЖРД), прямоточными воздушно-реактивными (ПВРД), турбореактивными (ТРД) и воздушно-реактивными с компрессором (ВРДК) двигателями. Однако еще не скоро конструкторы окончательно решили, какой из них является самым перспективным для дальнейшего развития авиации.

Разрабатывали реактивные двигатели и в СССР. Еще перед Великой Отечественной войной на истребителе И-152 проводили эксперименты с двумя прямоточными двигателями ДМ-2 конструкции И.А.Меркулова. Они дали прирост скорости всего на 15 км/ч, что было явно недостаточно. В дальнейшем ПВРД испытывали на истребителях И-153, И-207, ЛаГГ-3 и Як-7Б, но и в этих случаях небольшое увеличение скорости сопровождалось значительным ухудшением других характеристик. К тому же, для работы ПВРД необходим скоростной напор, иначе говоря, этот тип двигателя нельзя использовать для разгона самолета с места. То есть, он не может быть основным.

Более многообещающим выглядело применение на истребителях ЖРД, над которыми работали коллективы, возглавляемые В.П.Глушко, Л.С.Душкиным и А.М.Исаевым. В отличие от ПВРД, которые обычно устанавливали на крыле, вследствие чего они создавали значительное лобовое сопротивление, ЖРД легко вписывался в фюзеляж истребителя. К тому же, в отличие от винтомоторной силовой установки, тяга ЖРД практически не зависела от скорости полета. Уже в годы войны начались испытания истребителя БИ-1 с ракетным двигателем Д-1А-1100. Однако ЖРД «грешили» большим расходом топлива, что существенно ограничивало дальность и продолжительность полета, да и агрессивные компоненты, из которых состояло топливо, представляли собой большую опасность, прежде всего для самого самолета.

Еще одним направлением стало создание ВРДК, работы над которым были начаты в ЦАГИ еще в 1941 г. коллективом под руководством профессора Г.Н.Абрамовича. Результаты этих исследований после доклада на научно-техническом совете Центрального института авиационного моторостроения (ЦИАМ) заинтересовали его начальника В.И.Поликовского, и вскоре в ЦИАМе создали специальное конструкторское бюро под руководством К.В.Холщевникова для выработки наилучшей схемы ВРДК.

Ранее работы над подобными силовыми установками проводились в Италии.(1*) На самолетостроительной фирме «Капро-ни» инженер С.Кампини построил самолет СС.2, который представлял собой измененный вариант предшествующей модели СС.1, так и не поднявшейся в воздух. Первый полет СС.2 продолжительностью 10 минут состоялся в августе 1940 г. над аэродромом Форланини в пригороде Милана. Силовую установку этого самолета разместили внутри фюзеляжа, который имел лобовой воздухозаборник. Одной из ее составляющих был поршневой двигатель воздушного охлаждения Изотта-Фраскини «Астро-7С-40», который приводил компрессор воздушно-реактивного двигателя. При этом, в отличие от СС.1, поршневой мотор находился за компрессором, чтобы его тепло можно было использовать для увеличения энергии проходящего через ВРДК воздуха. Пройдя компрессор, сжатый воздух подавался в камеру сгорания, где происходило дальнейшее повышение его температуры. Накопленная таким образом тепловая энергия при истечении воздуха через регулируемое сопло преобразовывалась в кинетическую и создавала необходимый для полета реактивный эффект.

Хотя такая схема ВРДК почти исключала потери тепла, связанные с выходом выхлопных газов в окружающий воздух и охлаждением внешним воздушным потоком поршневого мотора, она обладала существенным недостатком. Дело в том, что с уменьшением скорости полета у такой силовой установки значительно падала тяга, в то время как у винтомоторной груп-пы было все наоборот. В связи с этим итальянский самолет отличался очень большой длиной разбега. В результате проведенных в ЦИАМ исследований коллективу под руководством К.В.Холщевникова и А.А.Фадеева удалось выбрать более рациональную схему ВРДК. Их силовая установка состояла из поршневого мотора с воздушным винтом изменяемого шага и осевого одноступенчатого компрессора, приводимого во вращение этим же мотором через двухскоростную передачу. Мотор размещался обычным образом, а компрессор находился в туннеле, входная часть которого была выведена в лобовую часть самолета. За компрессором находилась камера сгорания и газовый канал, завершавшийся реактивным соплом с регулируемыми створками.

В данной схеме мощность, развиваемая поршневым мотором, передавалась одновременно и воздушному винту, и компрессору. На взлете и в крейсерском полете ее основным потребителем являлся воздушный винт, при этом компрессор вращался на низшей передаче, а топливо в камеру сгорания не подавалось. Для увеличения скорости до максимальной включали высшую передачу привода компрессора, а в камеру сгорания подавали топливо. При этом уменьшение тяги винта с избытком компенсировалось возникающей реактивной тягой. По расчетам, полная суммарная эквивалентная мощность силовой установки, получившей название Э-30-20, с учетом реактивных выхлопных патрубков, должна была составить порядка 3000 л.с. Из-за высокого расхода топлива ВРДК планировали использовать лишь как ускоритель, рассчитанный на кратковременное применение в условиях воздушного боя.

Между тем, в конце 1930-х гг. под руководством A.M.Люльки началась разработка первого советского турбореактивного двигателя ТР-1 с тягой 500 кгс, привод осевого компрессора которого, в отличие от ВРДК, обеспечивала газовая турбина. Однако работы над реактивными двигателями до поры до времени не носили серьезного характера. Не в смысле несерьезности разработчиков, а в смысле несерьезного отношения руководства страны к организации этих работ. Конструкторские бюро и институты были разбросаны по разным ведомствам, единый координатор работ отсутствовал. Наркоматам, в чьем ведении находились те или иные КБ и НИИ, не хотелось отдавать их авиационной промышленности. Так, конструкторское бюро A.M.Люльки, занятое, как показало время, на самом перспективном направлении, было подчинено Наркомату электропромышленности. НКАП несколько раз предпринимал попытки возглавить эти работы, но безуспешно. Поэтому коллективы, создававшие реактивные двигатели, испытывали множество проблем, а сроки окончания работ сильно затягивались. Созданный А.Г.Костиковым Государственный институт реактивной техники (ГИРТ) при СНК СССР также не решил этой проблемы.

Лишь когда начали поступать разведданные об интенсивных разработках реактивной техники в Германии, Англии и Америке, руководство опомнилось. 18 февраля 1944 г. в Постановлении №5201 Государственный Комитет Обороны (ГКО) указал на нетерпимое положение с развитием реактивной техники в стране. Придавая исключительное значение делу создания в СССР реактивной авиации, решение этой задачи наконец-то было целиком возложено на НКАП. Этим документом был ликвидирован ГИРТ, а А.И.Шахурину и А.С.Яковлеву поручалось собрать все квалифицированные силы и организовать Научно-исследовательский институт реактивной авиации (НИИ-1), считая его основной задачей создание реактивных двигателей. Таким образом, в структуре НКАП стало два основных центра, которым было поручено заниматься проблемами реактивного двигателестроения: НИИ-1(2*) и ЦИАМ.

Постановлением предписывалось конкретные предложения по строительству реактивных двигателей и самолетов представить в ГКО к 15 марта 1944 г Спустя почти два месяца, 22 мая Постановлением №5946 ГКО утвердил эти предложения. В последовавшем 30 мая приказе НКАП №371 всем главным конструкторам, занимавшимся созданием истребителей, были официально выданы следующие задания. А.С.Яковлеву надлежало модифицировать истребитель Як-9 с мотором ВК-105ПФ, оснастив его дополнительным однокамерным ракетным двигателем РД-1 конструкции В.П.Глушко, а также разработать экспериментальный истребитель с таким же, но трехкамерным ракетным двигателем. С.А.Лавочкина обязывали произвести аналогичную доработку истребителя Ла-5 с мотором АШ-82ФН или АШ-83, а также спроектировать экспериментальный истребитель с реактивным двигателем ТР-1 конструкции А.М.Люльки. Н.Н.Поликарпову приказывали разработать экспериментальный истребитель с двухкамерным реактивным двигателем конструкции Л.С.Душкина, а П.О.Сухому – экспериментальный истребитель с мотором ВК-107А и дополнительным воздушно-реактивным двигателем с компрессором конструкции ЦИАМ, а также модификацию самолета Су-6 под мотор АШ-82ФН 2ТК-2 или АШ-83 с дополнительным однокамерным двигателем РД-1. Что касается А.И.Микояна и М.И.Гуревича, то в их задачу входило создание экспериментального истребителя с мотором ВК-107А и дополнительным воздушно-реактивным двигателем с компрессором конструкции ЦИАМ.

Таким образом, ввиду неясности, какое из направлений в реактивном двигателе-строении наиболее перспективно, конструкторам поручили охватить все реально существовавшие на то время типы реактивных силовых установок – ЖРД, ТРД и ВРДК.

В соответствии с полученным заданием коллективу ОКБ-155, возглавляемому А.И.Микояном, необходимо было обеспечить новому истребителю максимальную скорость 810 км/ч на высоте 7000 м с включенным ВРДК в течение 15 мин (при наборе высоты без ВРДК) и 700 км/ч без использования ВРДК. Высоту 5000 м самолет должен был набирать за 5,5 мин без ВРДК и за 4,5 мин с включенным ВРДК. Заданный практический потолок – 11000 м, а с применением ВРДК – 12000 м. На истребителе требовалось установить одну 23-мм пушку и два 12,7-мм пулемета. Самолет предписывалось построить в двух экземплярах и предъявить на летные испытания соответственно в феврале и марте 1945 г. Для этого ЦИАМ надлежало изготовить и передать ОКБ-155 три комплекта ВРДК с тяговой мощностью 900 л.с. на высоте 7000 м при скорости 800 км/ч, расходом топлива 1200 кг/ч при потребной мощности для работы компрессора 300 л.с. Кроме того, ЦАГИ предписывалось разработать рекомендации по прочности, флаттеру и аэродинамике нового самолета, провести продувки в аэродинамической трубе полноразмерного макета, а также модели самолета в трубе Т-106 на режимах натуральных чисел Рейнольдса и Маха в течение месяца после ее предоставления.

Надо сказать, что к работе по данной теме в ОКБ-155 приступили еще в январе 1944 г. – в соответствии с тематическим планом НКАП по опытному самолетостроению. 13 апреля 1944 г начальник НИИ ВВС генерал-лейтенант П.А.Лосюков подписал тактико-технические требования (ill) к новой машине. В них определялись главные задачи нового истребителя: перехват и уничтожение самолетов противника, а также ведение активного воздушного боя, главным образом на больших высотах во фронтовой зоне и в системе ПВО. 22 мая 1944 г. ТТТ были утверждены в целом главным инженером ВВС генерал-полковником А.К.Репиным. Единственным его замечанием стала запись на разделе «Бронирование самолета»: «Нужно бы Вам еще посмотреть. Для высотного истребителя-перехватчика бронирование как на Ил-2 – несерьезно». После пересмотра этого раздела П.А.Лосюков из перечня элементов бронирования оставил только бронеспинку, заголовник и козырек из прозрачной брони. Однако при этом он все же оговорил возможность установки и всего остального: бронированного сиденья, надголовника, плиты для защиты левой руки пилота и плиты за приборной доской, перекрывающей пространство между мотором и нижним обрезом козырька.

Истребитель Су-5 (И-107)

Макет И-250

К концу июля эскизный проект истребителя, получившего название И-250 и заводской шифр «Н», был готов и представлен руководству НКАП и ВВС. Кстати, это был первый цельнометаллический самолет разработки ОКБ Микояна и Гуревича. Ведущим инженером на время его проектирования и постройки назначили А.А.Андреева, а для сотрудников, занятых в проекте, объявили обязательный 10-часовой рабочий день. Главной задачей конструкторов стал выбор наиболее рациональной компоновки самолета, обеспечивавшей эффективную работу комбинированной силовой установки, а также уменьшение вероятности возникновения пожара. В результате была принята компоновка с водяным радиатором, расположенным в воздушном канале сразу за компрессором для большей равномерности поля скоростей на входе в камеру сгорания. При этом для плавного протекания воздуха по каналу на компрессор спереди и сзади установили обтекаемые коки. За радиатором расположили решетку, которая также спрямляла воздушный поток, закрученный лопатками компрессора. Это уменьшило потери на трение воздуха о стенки канала. Немало внимания уделили и поиску рациональной формы камеры сгорания.

Предназначенный для И-250 мотор ВК-107А отличался от обычного наличием коробки привода компрессора, смонтированной на задней части картера, на которую, в свою очередь, устанавливали центробежный нагнетатель мотора. Забор воздуха к нему производился из канала ВРДК за компрессором, что позволяло поднять высотность ВК-107А почти на 1000 м. Предусматривалось применение винта ВИШ-105СВ. Топливо решили разместить подальше от зоны высоких температур в трех мягких топливных баках: фюзеляжном, расположенном между кабиной пилота и мотором, и двух крыльевых.

При выборе габаритов И-250 исходили из условия получения максимальной скорости при минимальной взлетной массе. Исследования показали, что для этого наиболее целесообразно крыло площадью 15 м2 с относительной толщиной у корня 12%, а на конце – 10%. По результатам испытаний профилей ТВ-10 и RAF-38 выбор пал на последний.

В конструкции И-250 использовали и многие другие конструктивные решения, отработанные микояновцами ранее на истребителях серии «А». Так, киль и стабилизатор для удобства клепки выполнили разъемными по плоскости хорд. Каждую из половин собирали и обшивали отдельно, а далее их просто стягивали между собой болтами.

Основные стойки шасси были выполнены по рычажной схеме с качающейся полувилкой и выносным амортизатором. Такая схема позволила вынести колеса вперед без ущерба для работы амортизатора. Кроме того, при обжатии последнего ось колеса уходила вперед, увеличивая противокапотажный угол. Ниши колес имели щитки, автоматически закрывающиеся как в убранном, так и в выпущенном положениях шасси. Убираемый костыль выполнили по схеме, аналогичной примененной на МиГ-3, с той лишь разницей, что колесо с учетом температурных условий сделали металлическим.

Вместо заданных ТТТ одной 23-мм пушки и двух 12,7-мм пулеметов истребитель вооружили тремя универсальными 20-мм пушками Ш-20, одна из которых -мотор-пушка МШ-20 – должна была стрелять через полый вал редуктора, а две синхронные СШ-20 расположили симметрично по обеим сторонам мотора.

По расчетам, при полетной массе 3500 кг истребитель И-250 с использованием ВРДК должен был развивать максимальную скорость 825 км/ч на высоте 7000 м, а высоту 5000 м набирать за 3,9 минуты. Минимальное время виража с радиусом 253 м должно было составить 19,7 с. Благодаря столь высоким проектным данным и мощному вооружению, перечень тактических задач И-250 расширили, включив в него несение оперативной службы по прикрытию наземных частей с воздуха и воздушные бои на средних высотах.

19 сентября 1944 г. НКАП утвердил эскизный проект новой машины, одновременно с проектом Су-5 разработки ОКБ П.О.Сухого, а вскоре документ одобрило и командование ВВС. В утвержденном 27 сентября А.К.Репиным заключении отмечалось, что проектные величины максимальной скорости и скороподъемности вполне достижимы. Как отметил здесь же генерал-майор В.С.Пышнов, «работа над самолетом с подобной силовой установкой является весьма актуальной. Именно в этом направлении нужно ожидать дальнейший эффективный рост скорости полета». В связи с этим военные просили заместителя наркома А.С.Яковлева дать задание А.И.Микояну построить макет самолета И-250 и предъявить его на рассмотрение Государственной макетной комиссии. Вскоре макет был готов, но 26 октября комиссия его забраковала из-за неудовлетворительной компоновки кабины пилота. Разработчикам предложили изменить расположение оборудования. Однако рабочие чертежи уже были сданы в производство на 80%, а в цехах уже шло изготовление деталей фюзеляжа первого летного экземпляра истребителя. Поэтому указания и рекомендации комиссии пришлось вносить в уже выпущенную техдокументацию.

К тому времени на опытном производстве ОКБ-155 уже изготовили и сдали в ЦИАМ на стендовые испытания камеру сгорания. Ее двухчасовой «прогон» выявил необходимость утолщения стенок входного канала. После доработки испытания продолжили, завершив их 17 ноября. По предварительным данным, была получена расчетная величина тяги, что позволило начать работы по подготовке Э-30-20 к заводским испытаниям, правда, выход из строя мотора ВК-107А задержал их начало. Тем не менее, в декабре готовая силовая установка поступила на стендовые испытания. Они сопровождались постоянными доработками приводной коробки и вала, соединяющего компрессор с мотором, т.к. вал часто прогибался, срезая и обрывая болты крепления фланцев, вследствие чего разрушалась коробка приводов.

К 30 ноября ОКБ-155 полностью завершило рабочий проект самолета. Все чертежи поступили в производство, а имевшийся задел позволил в декабре приступить к окончательной сборке первого летного экземпляра И-250. До окончания его постройки в ЦАГИ и ЦИАМ провели оптимизацию формы камеры сгорания, а также отладили работу форсунок. В соответствии с утвержденным графиком первый И-250 должен был поступить на аэродром 5 февраля, а второй – 7 марта 1945 г. При этом в период с 25 декабря по 25 января должна была состояться продувка фюзеляжа И-250 №02 в аэродинамической трубе Т-101, после которой требовалось устранить выявленные дефекты, смонтировать шасси, хвостовое оперение и консоли крыла.

1* Первым подобное предложение сделал русский инженер Горохов, а чуть позже независимо от него – румын Коанд.

2* Образован 28 февраля 1944 г. приказом НКАП № 149 на базе ГИРТ и завода №293.

Первые шаги

Действительно, в феврале 1945 г. сборка первого экземпляра истребителя И-250 завершилась. Однако запланированный на 21 февраля вылет не состоялся, так как из-за отсутствия летного мотора на самолет пришлось временно поставить макетную силовую установку. Вместо предусмотренного проектом винта ВИШ-105СВ установили винт АВ-10П-60. Вообще стоит отметить, что для И-250 в ОКБ-120 разработали несколько вариантов винтов – конструкторам пришлось учитывать требования, предъявленные к винту в отношении достижения высокой скорости полета, хороших взлетно-посадочных характеристик и скороподъемности, с одновременным ограничением его габаритов и массы. В результате, благодаря применению нового скоростного винтового профиля ЦАГИ ВС-6, правильному выбору основных параметров лопасти и удачной конструкции винт АВ-10П-60 оказался по своим качествам наиболее совершенным, простым, легким и надежным. По рекомендации ЦАГИ пришлось изменить и аэродинамическую компоновку крыла. Теперь его составляла комбинация профилей 1А10 в корневой части и 1В10 на конце с плавным переходом от одного к другому. Кроме того, пушки Ш-20 заменили более легкими Б-20.

После получения 15 марта и установки летного мотора И-250 №01 передали на заводские испытания. Для их проведения приказом НКАП №125 от 28 марта утвердили экипаж в составе: летчика-испытателя А.П.Деева, ведущих инженеров от ОКБ-155 В.Н.Сорокина (по самолету) и от ЦИАМ А.И.Комиссарова (по ВРДК), механиков Г.Е.Павлова (ОКБ-155) и А.Д.Григорьева (ЦИАМ), а также моториста М.П.Кондюкова. После наземной отработки и устранения выявленных дефектов первый И-250, выкрашенный в цвет «белой ночи», подготовили к полету. 4 апреля 1945 г. он впервые поднялся в воздух, пилотируемый А.П.Деевым. Спустя два дня выполнили второй полет, уже с уборкой шасси, а летчик-испытатель Г.Н.Комаров поднял в воздух «собрата» И-250 по силовой установке – истребитель Су-5 (И-107). Таким образом, для обеих машин начался первый этап летных испытаний – пожалуй, самый трудный и непредсказуемый.

Уже 8 апреля в третьем полете на И-250 опробовали ВРДК. При этом на пикировании максимальную скорость довели до 710 км/ч по прибору на высоте 5000 м. Однако обнаруженная течь маслорадиатора вынудила снять его с самолета и отправить на завод №124 для устранения дефекта. 10 апреля выполнили два полета, но ВРДК не включали. В последующие дни «детские болезни», сопутствующие первым шагам любой опытной машины, стали нарастать подобно снежному кому. Вот выдержки из ежедневных сводок о ходе испытаний, подававшихся в НКАП. 11 апреля при выруливании на старт лопнула камера на колесе шасси. 14 апреля сделан полет на высоте 6700 м для определения максимальной скорости с включенным ВРДК. После четырехминутной работы ВРДК давление масла в компрессоре упало до нуля, из-за чего полет был прекращен. Компрессор с самолета сняли и отправили в ЦИАМ на переборку. 19-23 апреля продолжался монтаж компрессора, отработка ВМГ и устранение дефектов. 24 апреля выполнено два полета. В обоих шасси в воздухе полностью не убралось. Кроме того, при подруливании к ангару сдал амортизатор. 25 апреля сделан полет на проверку уборки шасси. Левая стойка не убралась по причине отказа распределительного золотника. Послеполетное опробование ВМГ на земле выявило течь маслорадиатора, что потребовало его замены. 27 апреля сделано два полета на высоте 7000 м. В первом полете при включении ВРДК от толчка открылась сдвижная часть фонаря, полет прекращен. Во втором полете возникла сильная тряска мотора из-за отказа пяти свечей. 29 апреля -полет на высоту 7000 м. Задание не выполнено из-за сильной тряски мотора. 30 апреля – полет на высоту 7000 м с включением ВРДК для определения максимальной скорости. ВРДК дал незначительную тягу по причине малой подачи топлива помпой. 3 мая – замена бензопомпы и отработка ВМГ. 4 мая при проверке ВМГ на земле попавшим в компрессор болтом пробиты лопатки. Обнаружено заедание бензопомпы. Компрессор снят для замены.

Естественно, с подобными проблемами сталкивались не только в ОКБ А.И.Микояна, но и в других, где создавались первые реактивные самолеты. С высоким напряжением работали все, и постепенно проблемы стали отступать. 13 мая в очередном полете на определение максимальной скорости с включенным ВРДК на высоте 6700 м была достигнута скорость 809 км/ч. Последовавшие затем очередные неприятности в виде течи масла из-под манжеты втулки винта и пробоя изоляции коллекторов электропроводки мотора не могли омрачить этот результат. В полете 19 мая на высоте 7000 м А.П.Деев вновь получил скорость 809 км/ч, что практически соответствовало заданию ГКО. В тот же день к заводским летным испытаниям подключился и второй опытный экземпляр истребителя И-250 – ярко-синего цвета с желто-красными полосами на борту. С целью улучшения обзора передней полусферы при рулежке у второй машины изменили стояночный угол с 14' до 12° путем уменьшения высоты основных стоек шасси. Это, в свою очередь, повлекло уменьшение колеи с 2,76 м до 2,157 м, так как стойки пришлось сместить ближе к оси самолета с тем, чтобы колеса убирались в имеющиеся колодцы. Правда, 21 мая выбыл из строя И-250 №01 – его силовая установка полностью отработала свой ресурс. Так как вместо трех моторов, оговоренных в приказе №371, ЦИАМ поставил только два, первый опытный экземпляр на время остался не у дел. Снятые ВК-107А и ВРДК пришлось отправить в ЦИАМ для переборки приводной коробки и компрессора, которую завершили к 30 мая. После возвращения 6 июня их вновь установили на первом экземпляре И-250.

Истребитель И-250 №01 с увеличенной площадью киля и дополнительными воздухозаборниками для обдува свечей

Истребитель И-250 №02 на испытаниях летом 1945 г.

Тем временем на И-250 №02 завершилась наземная отработка силовой установки. 26 мая самолет впервые поднялся в небо и достиг высоты 1300 м. В тот период А.П.Деев был единственным летчиком-испытателем ОКБ-155, поэтому и вторую машину пришлось поднимать ему. Как и в случае с первым экземпляром, «детские болезни» стали одолевать и второй И-250. Выход из строя указателя температуры масла сорвал выполнение полетного задания 29 мая. На следующий день сильная течь масла из-под манжет компрессора вообще не позволила поднять самолет в воздух. 31 мая эта неприятность повторилась, но уже в воздухе. В связи с этим для устранения дефекта на месте вызвали К.В.Холщевникова. Но 2 июня при наземной гонке ВМГ дефект проявился в третий раз, что вынудило вернуть компрессор в ЦИАМ. 6 июня после установки отремонтированного компрессора на И-250 №02 попытались выполнить полет на километраж (тарировку указателя скорости), но резкое повышение температуры масла вынудило вернуться. При тщательном осмотре самолета в фильтре бензобака обнаружили металлическую стружку, в связи с чем вновь пришлось вызвать представителей ЦИАМ. На следующий день вышел из строя ВК-107А – у него разрушился подшипник. Естественно, это потребовало демонтировать мотор и отправить в ЦИАМ для ремонта. Установку и отработку полученного из ЦИАМа нового мотора на И-250 №02 закончили лишь к 29 июня. 7 числа не повезло и И-250 №01 – течь бензина из баков не позволила приступить к полетам после установки мотора и ВРДК. Но на следующий день фортуна все же улыбнулась испытателям – в полете на высоте 6800 м были подтверждены полученные ранее значения максимальной скорости. Пока И-250 №02 простаивал из-за отсутствия мотора, первый экземпляр «отдувался по полной программе». Естественно, успехи продолжали чередоваться с неприятностями. 9 июня в очередном полете на определение максимальных скоростей в топливной системе упало давление бензина при его подаче в ВРДК, кроме того, пилот отметил хлопки и сильную вибрацию мотора на номинальном режиме. Самолет вернули на доработку, в ходе которой заменили оба магнето, свечи и обеспечили дополнительный обдув для их лучшего охлаждения. Работы продолжались до 27 июня.

Пожалуй, дни 3 и 4 июля 1945 г. стали самыми знаменательными для испытателей. 3 числа в 24-м полете И-250 летчик А.П.Деев на самолете №01 на высоте 6600 м развил максимальную скорость 820 км/ч. А на следующий день на высоте 3000 м была достигнута скорость 750 км/ч. Таким образом, установка ВРДК дала прирост скорости почти в 100 км/ч в сравнении с лучшими истребителями того времени. Она оправдала надежды на повышение скорости полета почти до уровня реактивных самолетов. В то же время, по пилотированию, маневренности и взлетно-посадочным данным И-250 обладал свойствами поршневого самолета. Поэтому И-250 представлял интерес как переходный тип для освоения летным составом высоких скоростей, а также как самостоятельный тип фронтового истребителя. В июле 1945 г. с целью всесторонней проверки летно-эксплуатационных качеств И-250 было решено построить опытную серию из 10 машин.

Однако 26-й полет для первого экземпляра И-250 стал последним – 5 июля 1945 г. самолет потерпел катастрофу над Центральным аэродромом им. М.В.Фрунзе. В тот день требовалось определить максимальную скорость на малых высотах с включенным ВРДК, но в. полете оторвалась левая половина стабилизатора, и неуправляемый истребитель врезался в землю. Летчик успел покинуть самолет, но малая высота не позволила парашюту раскрыться, и А.П.Деев погиб. Комиссия под председательством профессора А.И.Макаревского, проводившая расследование, пришла к заключению, что причиной катастрофы стала большая перегрузка, возникшая при резком отклонении руля высоты на кабрирование при максимальной скорости на малой высоте. Найденная на месте падения спидобарограмма позволила установить, что при снижении с 600 м до 200 м скорость машины достигла значения 665 км/ч по прибору, т.е. максимальной расчетной у земли величины.

В связи с катастрофой И-250 №01 на втором прототипе, простаивавшем в ожидании возвращения компрессора из ЦИАМ, усилили стабилизатор. Первый контрольный полет с достижением высоты 3000 м состоялся 20 июля, машину пилотировал летчик-испытатель ЛИИ А.П.Якимов. Во время взлета ему не понравилось, что самолет сильно тянет вправо. После полета он сообщил А.И.Микояну, что на такой машине летать нельзя. В итоге с 22 июля специалисты ОКБ-155 начали работы по увеличению почти в 1,5 раза площади киля (с 1,64 м2 до 2,27 м2)(3*) и установке триммеров большего размера на рулях направления и высоты для улучшения устойчивости и управляемости самолета. К 10 августа эти доработки завершились, а также состоялись частотные испытания самолета на вибростенде для определения амплитуды собственных колебаний.

После отладки ВМГ истребитель И-250 №02 был готов к продолжению летных испытаний, однако в течение трех дней полеты не начинались, так как А.П.Якимов в это время летал на другой машине. 14 августа он вновь вылетел на И-250, чтобы проверить устойчивость самолета с новым вертикальным оперением, но все равно остался недоволен. В связи с этим было решено развернуть киль вправо на Г путем смещения переднего узла крепления. Окончание Великой Отечественной войны и получение доступа к трофейным немецким турбореактивным двигателям BMW-003 и Jumo-004 позволило советской авиапромышленности совершить качественный скачок в развитии реактивной авиации. В планах работ практически всех ОКБ появились задания на разработку боевых самолетов с трофейными ТРД. В связи с этим уже в июне 1945 г. ОКБ-155 приступило к разработке нового истребителя И-300 с двумя реактивными двигателями BMW-003. Первоначальный оптимизм по поводу И-250 стал угасать, а работы по нему отошли на второй план.

Тем не менее, испытания И-250 продолжались. В сентябре 1945 г. эстафету принял летчик-испытатель А.Н.Чернобу-ров, пришедший в ОКБ-155 с завода № 163, а 21 сентября свой первый ознакомительный полет на истребителе совершил летчик-испытатель Й.Т.Иващенко, которого перевели с завода №301. После катастрофы И-250 №01 ко второй машине стали относиться осторожнее и на подобные скоростные режимы не выводили. Программа заводских испытаний была уже почти выполнена, когда 18 октября самолет чуть не «расстался с жизнью», и лишь умелые действия Чернобурова спасли его от гибели. В тот день задание предусматривало проверку работы маслосистемы на высотах до 7200 м. Опробовав ВМГ на земле и не выявив отклонений, в 16 ч 55 мин Чернобуров совершил взлет. Достигнув 7200 м, летчик стал планировать, фиксируя при этом параметры работы ВМГ и периодически прогревая мотор. На высоте 1500 м подскочившее чуть ранее давление масла вдруг резко упало с 5 до 1,5 атмосферы, при этом его температура возросла с 105 до 125°С. Вскоре давление упало до нуля, и мотор сильно затрясло.

Истребитель И-250 №02 с увеличенным килем

В это время И-250 находился над южными окраинами Москвы и терял остатки высоты. Летчик, не имея возможности дотянуть до аэродрома, выключил мотор и в 17 ч 08 мин произвел вынужденную посадку в районе Кунцево-Фили. Просколь-зив по земле и свежевыпавшему снегу метров 70-80, самолет остановился. Как показало расследование, падение давления масла, главным образом, было вызвано тем, что стоявший на самолете мас-лорадиатор №693 имел недопустимо высокое гидравлическое сопротивление, и это вызывало большую утечку масла через шунт, минуя радиатор. На планировании в результате застывания масла в радиаторе его утечка через шунт еще более усилилась, и наступил масляный голод двигателя. Положение также усугубила верхняя нерегулируемая выходная щель туннеля маслорадиатора.

Получивший незначительные повреждения И-250 №02 отправили в ремонт, во время которого в маслосистему внесли рекомендованные аварийной комиссией конструктивные изменения.

К тому времени истребитель Су-5 конструкции П.О.Сухого выполнил 42 полета, из них 11 – с включением ВРДК. Максимальная скорость самолета оказалась ниже расчетной на 18-20%. Полученную в одном из полетов скорость 793 км/ч на высоте 4350 м в дальнейшем так и не удалось подтвердить. С 27 октября 1945 г. полеты на нем были прекращены по причине выработки мотором ВК-107А своего ресурса. Второй экземпляр Су-5 собрали к 1 ноября и передали в ЦАГИ для продувок в аэродинамической трубе Т-101. Проведенные исследования показали, что недобор скорости был вызван, в основном, неудачным выбором формы камеры сгорания и более сильно искривленным воздушным каналом. Вскоре работы над Су-5 прекратили, поскольку И-250 уже показал более высокие летные характеристики.

Несмотря на то, что этап заводских испытаний И-250 официально завершился еще в январе 1946 г., на Госиспытания самолет не передавали по причине неготовности к ним силовой установки Э-30-20, которая не прошла стендовых испытаний. Ее работу удалось кое-как отладить и добиться безотказного включения ВРДК на всех высотах, но проблемы в работе маслосистемы остались и требовали устранения.

В 1946 г. отработку маслосистемы на втором опытном экземпляре И-250 продолжили. Правда, в первом квартале 1946 г. на самолете пришлось дважды менять моторы ВК-107Авсвязис появлением стружки в масляном фильтре. Причем в обоих случаях для промывки приходилось демонтировать всю маслосистему. С 13 марта самолет вообще простаивал в ожидании нового мотора ВК-107Р с улучшенной системой маслопитания и осевого компрессора с усовершенствованными лопатками. Лишь 23 мая на И-250 №02 выполнили контрольный полет до высоты 5000 м продолжительностью 28 мин для проверки работы силовой установки. Все агрегаты работали удовлетворительно, за исключением маслорадиатора. Последний вновь продемонстрировал повышенное гидросопротивление. В связи с этим на машину установили радиатор из числа изготовленных для истребителей опытной серии. Однако в полете 25 мая до высоты 7000 м выяснилось, что и он имеет повышенное сопротивление, причем еще большее, чем опытный. И хотя спустя три дня получасовой полет с включением ВРДК показал, что последний работает удовлетворительно, полеты прекратили до поступления нового маслорадиатора, заказанного ОКБ-124 по техусловиям ОКБ-155.

К 10 июня изготовили три новых радиатора, но они отличались по конфигурации от предыдущих, в связи с чем пришлось дорабатывать переднюю часть капота И-250. Это, естественно, вновь затянуло подготовку самолета к полетам. Работы были завершены лишь 3 июля, но полет 12 июля стал последним в «сознательной жизни» второго экземпляра. Изза дефекта в двигателе произошел пожар, сгорела левая верхняя крышка блока цилиндров, в результате чего летчику пришлось в аварийном порядке садиться на аэродроме в Люберцах. В этот раз при посадке самолет получил более сильные повреждения – оказались сломаны амортизаторы шасси, обнаружены остаточные деформации нижней обшивки крыла и фюзеляжа в районе нижних узлов крепления моторамы. В принципе, самолет подлежал ремонту, но в связи с наличием серийных экземпляров И-250 в МАП(4*) сочли нецелесообразным проводить капитальный ремонт И-250 №02, и работы по нему были прекращены.

3* Кстати, на первом экземпляре И-250 в ходе испытаний площадь киля также была несколько увеличена.

4* В марте 1946 г. Наркомат авиационной промышленности был реорганизован в Министерство.

Серия

В первой половине 1945 г. завод №381 НКАП успешно справился с планом выпуска истребителей Ла-7, выполнив его на 107,9% (сдано 684 самолета вместо 634). Кроме того, были произведены сборка и облет 49 Ла-7, прибывших с завода №21, а также 321 самолет отремонтирован в воинских частях, в том числе 290 Ла-5 и Ла-7, 28 Ил-4 и 3 «Бостона». За перевыполнение плана по количественным и качественным показателям заводу ежемесячно по июнь включительно присуждали первое место во Всесоюзном социалистическом соревновании авиазаводов и вручали переходящее Красное знамя ГКО. По окончании Великой Отечественной войны, когда приступили к переводу промышленности на выпуск гражданской продукции, заводу №381 было поручено изготовление прогулочных шестиместных катеров КС-1, байдарок, изделий ширпотреба (14 наименований) и ремонт троллейбусов. Производство Ла-7, естественно, сворачивали – в соответствии с указаниями 1 -го ГУ НКАП их выпуск ограничили 30-й машиной 73-й серии.

Одновременно перед заводом, с учетом его успехов в первом полугодии, поставили задачу по выпуску опытных серий реактивных самолетов. В соответствии с приказом НКАП №311 от 27 июля 1945 г. директору завода №381 В.И.Журавлеву предписывалось обеспечить постройку 10 экземпляров истребителя И-250. Причем уже в сентябре должны были быть готовы две первые машины, в октябре – три и в декабре – пять. ОКБ-155 надлежало до 30 июля передать заводу №381 всю техническую документацию, плазы, шаблоны и необходимую оснастку, а также выделить на период освоения самолетов И-250 ведущих конструкторов и мастеров. В августе на завод были командированы: ведущий инженер А.А.Андреев, его заместитель П.Н.Семенов, конструктор группы шасси Е.В.Хандомирова, конструктор винтомоторной группы Л.Ф.Назаров и конструктор плазового отделения И.Баранов.

Летчик-испытатель А.П.Деев

Всех соисполнителей обязали к 15 августа начать поставку заводу №381 требуемых для выпуска И-250 комплектующих (моторы ВК-107А – завод №26, компрессоры с приводами – завод №466, три форсуночные камеры и техдокументацию для их выпуска – ЦИАМ, винты АВ-10П-60 – завод №150, радиаторы – завод №124, другие готовые изделия – 12-е ГУ НКАП). Начальника ЦИАМ В.И.Поликовского еще в апреле обязали передать к 1 мая заводу №466 десять комплектов необходимой техдокументации и один собранный ВРДК в качестве эталона для производства.

Стоит отметить, что, помимо выпуска И-250, заводу приказом НКАП №331 от 10/11 августа 1945 г. предписывалось построить еще и опытную серию из пяти истребителей Ла-150 с двигателями Jumo-004. Причем первый самолет должен был быть готов к 1 ноября, два в ноябре и два в декабре 1945 г.

К выполнению этих заданий коллектив завода №381 приступил сразу. Серийно-конструкторский отдел (СКО), начиная с июля, полностью переключился на выпуск чертежей по новым самолетам. Началось изготовление отдельных деталей и агрегатов. Однако новые самолеты оказались гораздо сложнее в производстве, чем Ла-7. Например, допустимое отклонение от теоретического обвода крыла у И-250 составляло всего 0,5 мм. С выполнением этого и других требований возникли трудности в связи с отсутствием достаточного количества квалифицированных рабочих, оборудования, материалов и т.д. В сочетании с большим количеством конструктивных изменений и отсутствием некоторых комплектующих это не позволило выпустить в намеченные сроки ни И-250, ни Ла-150. Руководство завода было вынуждено обратиться к заместителю наркома авиапромышленности П.А.Воронину с просьбой о пересмотре сроков выпуска опытных самолетов. Руководство НКАП удовлетворило просьбу и утвердило новый план выпуска на 1945 г. – по одному экземпляру И-250 и Ла-150.

В то же время 3 ноября приказом НКАП №421 директорам заводов №381, №26 и №466 было указано на недопустимо медленное продвижение работ по выпуску опытной серии истребителей И-250 и силовой установки Э-30-20, на отсутствие должного контроля с их стороны и срыв сроков, установленных приказом №311. В связи с этим В.И.Журавлеву, В.П.Баландину и М.М.Лукину предписывалось принять срочные меры и обеспечить выпуск первого самолета к 10 декабря. При этом задание по выпуску самолетов И-250 для завода №381 считалось основным. Начальнику ЦИАМ надлежало провести контрольные испытания силовой установки и в декабре передать ее на Госиспытания, повысив эксплуатационный ресурс с 25 до 50 часов. Завод №381 должен был выделить две камеры сгорания к 5 и 15 ноября, а также командировать на две недели трех специалистов для изготовления форсуночных камер. Конструкторам ОКБ-155 необходимо было внести в чертежи изменения для устранения выявленных недостатков.

В декабре был изготовлен первый серийный И-250, однако на нем пришлось установить макетный мотор. Отсутствие летного ВК-107Р(5*) лишило завод возможности сдать истребитель на испытания. Работы по окончательной сборке первого экземпляра Ла-150 в декабре также не завершились по причине отсутствия шасси, изготовляемого заводом №119, а также дефицита электроэнергии. Зам-наркома П.В.Дементьев в приказе №470 от 28 ноября за срыв «важнейшего задания наркома поставил на вид» директору завода №381 В.И.Журавлеву, а также главному инженеру П.Д.Грушину и начальнику производства Ф.М.Матвееву. В приказе отмечалось, что, несмотря на ряд полученных указаний и предупреждений о необходимости проведения работ по И-250 и Ла-150 как важнейшим и первоочередным, руководство завода не уделяло должного внимания вопросам обеспечения постройки самолетов и не приняло меры по выпуску их в установленные сроки. При этом все были предупреждены, что в случае срыва выпуска реактивных самолетов к ним будут приняты более строгие меры. Странно, но руководство двигательных заводов здесь не упоминали, а ведь без силовой установки говорить о своевременном изготовлении самолетов просто несерьезно. Кроме того, о бесперебойном обеспечении электроэнергией и топливом для выполнения «важного задания наркома» даже не заикались.

Таким образом, неудачи с выпуском опытных серий И-250 и Ла-150 свели на нет успехи, достигнутые коллективом завода №381 в первом полугодии, в результате чего его деятельность в 1945 г. признали неудовлетворительной. Тем временем, помимо выпуска головных экземпляров И-250 и Ла-150, шло изготовление деталей и агрегатов для последующих. К концу года незавершенное производство составляло соответственно 5,4 и 2,3 условной машины, при этом конструктивные неувязки, обнаруживаемые в процессе сборки самолетов, а также непрерывное внесение в рабочую документацию изменений создали напряженное положение в ряде цехов.

Летчик-испытатель И.М.Сухомлин

В 1946 г. вся производственная деятельность завода была направлена на выполнение плана по И-250 и Ла-150. Несмотря на самоотверженную работу, добиться необходимых результатов все же не удалось. Причин тому было несколько. Во-первых, самолет не прошел Государственных испытаний, при запуске в производство не имел утвержденного эталона, вследствие чего завод был вынужден постоянно отслеживать значительные изменения в его конструкции, вносимые ОКБ-155. К числу важнейших и особо трудоемких относились: новый капот(6*), передняя и средняя части воздушного туннеля, изменения средней части фюзеляжа и крепления маслорадиатора, новые нижние фюзеляжные люки, спрямляющая решетка, гермолюк для подхода к компрессору, переделка крыла для размещения трех бензобаков, перекомпоновка кабины и новое ее бронирование. Реализация этих изменений потребовала дополнительных затрат рабочего времени в 349000 нормо-часов, что составило 6,22 условной машины.

Во-вторых, завод работал по оперативным квартальным планам и не имел плана на год. В-третьих, на протяжении всего года завод разукомплектовывали, передавая на другие опытные заводы квалифицированных рабочих, оборудование и площади. Так, в начале года завод передал свой филиал в Сокольниках в распоряжение ОКБ №3, лишившись не только деревозаготовительной базы и сушильного хозяйства, но и квалифицированных рабочих-клепальщиков и сборщиков, которые освоили сборку крыльев И-250. Возникла новая и весьма трудная задача по организации нового крыльевого цеха. Естественно, это потребовало больших затрат и оторвало часть коллектива от собственно выпуска самолетов. В-четвертых, в течение года шло жесткое лимитирование электроэнергии и топлива. С января по апрель завод в результате ограничений и отключений электроэнергии имел 199100 человеко-часов простоя производственных рабочих, а в ноябре и декабре все производственные цеха, по сути дела, были законсервированы из-за отсутствия электроэнергии. Отсутствие необходимых запасов топлива вынудило завод в 1 и 4 кварталах не отапливать 50% производственных помещений, а в остальных поддерживать температуру в пределах 3-4'С, что, естественно, снижало производительность труда. Отсутствие фонда жилой площади лишало завод возможности принять на работу крайне необходимых квалифицированных производственных и строительных рабочих. В общем, коллективу завода №381 пришлось работать над важным правительственным заданием в весьма скверных условиях.

Между тем, руководство завода также допустило ряд серьезных промахов. Так, полученные из ОКБ-155 чертежи были запущены в производство без тщательной проверки и переработки применительно к условиям серийного производства. Кроме того, недостаточно продуманная технология и оснастка значительно увеличили время изготовления деталей. Отсутствие надлежащего технического контроля за их качеством и процессом сборки привело к большой доле брака. Так, плохая работа филиала завода в Сокольниках, возглавляемого Я.Е.Злочевским, по изготовлению крыльев и недогляд со стороны ОТК привели к появлению бракованных крыльев. В местах крепления их силовых элементов были поставлены болты из стали ст.45 вместо ЗОХГСА. Обнаружилось наличие эллипсных отверстий до 10 мм вместо требуемых круглых диаметром 8 мм под болты крепления нервюры шасси, а также по таврикам главного лонжерона в местах крепления обшивки и ряд других дефектов. Обнаруженный в ходе статических испытаний брак семи комплектов крыльев поставил все цеха перед необходимостью изготовления всех деталей и узлов на эти комплекты заново, что создало чрезмерную напряженность в цехах, особенно на вновь организованном участке сборки крыльев. Пропущенные дефекты вскрывались и устранялись лишь в цехе окончательной сборки, что также срывало сроки выпуска самолетов.

Тем временем, план выпуска И-250 увеличили в пять раз. В соответствии с Постановлением СНК №473-192 от 26 февраля 1946 г. и последовавшим 2 марта приказом НКАП №83 завод №381 был обязан изготовить в 1946 г. в дополнение к опытной войсковую серию из 40 истребителей И-250, не дожидаясь окончания Государственных испытаний опытного экземпляра. Это задание уточнил приказ МАП №268 от 4 мая, который требовал выпустить уже во втором квартале три машины, в третьем – семнадцать, а в четвертом – двадцать самолетов. Причем истребители войсковой серии надо было изготовить по новым, исправленным чертежам. В связи с этим в СКО начали корректировку и отработку чертежей для ликвидации конструктивных неувязок. Были также намечены мероприятия по повышению качества изготовления деталей для И-250. Проводилась отработка и внедрение изменений, внесенных ОКБ-155 с целью улучшения летно-экс-плуатационных данных истребителя. В итоге удалось отработать и внедрить в производство 18 основных изменений (11 – в планере, 4 – в ВМГ и 3 – в оборудовании). Также были выполнены работы по увеличению дальности полета И-250 с переделкой крыла и проведением статических испытаний, по результатам которых произвели местное усиление конструкции на всех готовых машинах. Изменения вносили, как правило, с первой машины, из-за чего в цехах скопилось значительное количество деталей, потерявших производственное значение, а рабочие были вынуждены взамен делать новые. Кроме того, изменения, вносимые в конструкцию крыла, потребовали большого количества новой оснастки. Только за год ОКБ-155 стало инициатором переделки 15% всех чертежей.

11 марта 1946 г. на основании заключения комиссии по определению готовности к летным испытаниям головного серийного И-250 заместитель наркома С.Н.Шишкин подписал приказ №104, разрешив начать летные испытания в соответствии с прилагаемой программой. Был назначен экипаж в составе летчика-испытателя завода №381 Н.К.Федорова, ведущих инженеров К.П.Ковалевского (от ОКБ-155) и Ю.Г.Ефимова (от завода №381), а также двух механиков – А.И.Сидорина и В.Н.Воронина. На второй серийный И-250 испытателем назначили С.Г.Петухова. Целью предстоящих полетов была отработка ВМГ и снятие летных характеристик с включенным ВРДК на высотах 5000 и 7200 м. Однако приступить к ним оказалось невозможно, так как силовая установка на самолетах попросту отсутствовала. В связи с этим министр авиационной промышленности М.В.Хру-ничев, возглавивший ее после ареста А.И.Шахурина, в приказе №205 от 13 апреля «устроил разнос» двигателистам. Дело в том, что в соответствии с Постановлением СНК №472-191 от 26 февраля 1946 г. предусматривалось начать Государственные испытания силовой установки Э-30-20 еще в феврале. Перед этим на зачетные заводские испытания поставили несколько двигателей, но их все забраковали из-за поломок лопаток компрессора. С учетом сложившегося положения за срыв сроков Госиспытаний силовой установки Э-30-20 и самолета И-250 В.И.Поликовскому, А.А.Фадееву и К.В.Холщевникову министр объявил выговоры. В том же приказе ЦИАМ было предписано ускорить доводку ВРДК \л провести 25-часовые испытания – к 20 апреля заводские и к 15 мая Государственные. Учитывая исключительную важность совместной конструктивной доводки мотора ВК-107Р с компрессором, а также мероприятий по увеличению срока службы силовой установки, в дальнейшем ответственность за проведение всех работ была возложена на завод №26 и его главного конструктора В.Я.Климова.

26 апреля 1946 г. в приказе №245 М.В.Хруничев вновь указал всем главным конструкторам и директорам заводов, которые занимались созданием реактивной техники, на необходимость сосредоточения внимания своих коллективов на выполнении заданий по строительству и испытаниям реактивных самолетов, двигателей и агрегатов к ним, считая эту работу важнейшей государственной задачей, и обеспечить отработку образцов в установленные сроки. При этом всем предписывалось три раза в неделю представлять в 7-е и 8-е ГУ МАП сведения о ходе работ.

Характерное внешнее отличие И-250 – подвижные створки реактивного сопла

Аварийная посадка истребителя И-250 №02 на обочине шоссе Москва-Минск в районе Кунцево-Фили 18 октября 1945 г.

Что касается силовой установки Э-30-20, то проведенные в апреле в ЦИАМ испытания и усиления конструкции осевого компрессора и коробки передач позволили увеличить ресурс до 35 часов и предъявить ее на Госиспытания. Однако новый утвержденный МАП срок передачи на Госиспытания самого И-250 – 30 апреля 1946 г. – все же оказался нереальным. В связи с этим начальник 7-го ГУ МАП С.Н.Шишкин в своем докладе 26 апреля М.В.Хруничеву просил подписать прилагаемый им проект приказа о назначении комиссии по расследованию причин срыва задания по реактивным двигателям в ЦИАМ, а также по выпуску опытной серии И-250 на заводе №381. 30 апреля такой приказ за №260 был подписан. Комиссию возглавил начальник Инспекции по качеству В.К.Коккинаки, а в ее состав вошли А.Г.Брунов (ОКБ-155), С.К.Туманский (ОКБ-300) и В.В.Яковлевский (8-е ГУ МАП). В начале мая они приступили к работе.

На тот момент самолеты опытной серии находились в следующем состоянии:

№3810101 – собран 25 декабря 1945 г. с макетным мотором, использовался как эталон для монтажа ВМГ;

№3810102-закончен в январе, мотор на него подали 6 января. После контрольного полета 12 марта обнаружено разрушение лопаток компрессора. Силовая установка демонтирована и отправлена в ЦИАМ;

№3810103 – закончен в феврале, мотор на него подали 26 января. После гонки мотора на ЛИС завода обнаружена стружка в маслофильтре. Силовая установка демонтирована и отправлена в ЦИАМ;

№3810104 – закончен в марте, мотор на него подали 7 марта, но без компрессора. Мотор ВК-107Р подлежал замене на кондиционный;

№3810105 – закончен в марте, мотор на него подали 8 марта также без компрессора;

№3810106, №3810107, №3810108 и №3810109 – находились в процессе окончательной сборки, приостановленной из-за отсутствия моторов;

№3810110 – находился на стадии агрегатной стапельной сборки.

Все эти самолеты были не только без двигателей, но и без крыльев – их пришлось демонтировать после обнаружения описанных выше дефектов. Ввиду сложности ремонта завод принял решение изготовить крылья заново.

О проблемах с крыльями сообщалось и в письме, направленном М.В.Хруничеву 12 апреля его заместителем П.В.Дементьевым и начальником 1-го ГУ МАП А.М.Тер-Маркаряном. Брак обнаружили в крыльях, поступивших на завод № 155 для прохождения статических испытаний после установки дополнительных топливных баков. В письме же содержалось предложение уволить с работы либо объявить выговоры ряду должностных лиц завода №381. Ознакомившись с содержанием документа, М.В.Хруничев дал указание заслушать на коллегии МАП доклад директора завода В.И.Журавлева по этому вопросу.

Такое заседание состоялось 24 мая 1946 г. Первым на нем с докладом о результатах проверки выступил председатель комиссии по расследованию В.К.Коккинаки, отметивший, что, по мнению комиссии, основными причинами срыва выпуска самолетов И-250 были следующие:

1. Нереальные сроки, данные Наркоматом в приказе №311 от 27 июля 1945 г., на изготовление впервые выпускаемых реактивных самолетов – всего 1,5 месяца.

2. 1-е, 3-е, 12-е и 18-е Главные управления и Главснаб не обеспечили своевревременной поставки необходимых материалолов, приборов и агрегатов и не уделили достаточного внимания контролю за выполнением приказов.

3. Заводы №16, №26 и №466 безответственно отнеслись к выполнению приказов о производстве силовых установок Э-30-20 для ЦИАМ и завода №381. Ни один из четырех приказов они не выполнили.

4. Завод №381 не организовал должным образом подготовку производства к выпуску первых 10 самолетов. Капитальная технологическая оснастка заводом не изготовлялась, а оснастка, полученная с завода №155, была предназначена для выпуска только первых двух опытных машин и не могла обеспечить надлежащего качества при серийном производстве. Ряд операций выполнялся совсем без оснастки, а большое количество дюралевых работ выполняли ручным способом. Клепальные работы производились плохо, обводы агрегатов не выдерживались, имелись провалы, вмятины, ступенчатости по стыкам и др. На время проверки на капитальной оснастке изготавливали только новые крылья и подготавливали выпуск фюзеляжей.

5. По воле руководства отрасли из 3000 производственных рабочих завод №381 лишился 1700 человек, был сокращен его станочный парк.

Таким образом, виновниками срыва сроков были названы: руководство МАП; руководители 1-го, 3-го, 12-го, 18-го Главных управлений и Главснаба; директоры заводов №381, №26 и №466. Виновниками плохого качества и брака по самолетам и моторам являлись: главный инженер, главный технолог и начальник ОТК завода №381, начальник производства и начальник ОТК филиала завода № 381, а также техническое руководство заводов №16 и №466.

Для улучшения положения комиссия сделала следующие предложения. Во-первых, в связи с возросшими требованиями к новой авиационной технике запуск в производство опытных, малосерийных и модифицированных самолетов производить в сроки, обеспечивающие соответствующую подготовку производства, особенно в части технологии и оснастки. Во-вторых, возложить на начальников Главных управлений ответственность за установленные Министерством сроки выполнения задания наравне с директорами заводов. В-третьих, начальникам 1-го, 3-го и 12-го Главных управлений совместно с директорами заводов №381, №26 и №466 установить реальные календарные сроки поставки агрегатов, материалов и выпуска самолетов в соответствии с приказом №268 от 4 мая 1946 г. и возложить на всех персональную ответственность. Контроль за выполнением сроков поручить заместителям министра П.В.Дементьеву и В.П.Баландину. В-четвертых, внести на всех самолетах изменения, намеченные главным конструктором, с 11 -й машины, а также учесть предложения, указанные Главной инспекцией по качеству в марте 1946 г.

Однако с такими выводами М.В.Хруничев не согласился и отклонил их, обвинив В.К.Коккинаки в необъективности, а также в том, что он не разобрался, не понял сущности и хотел затушевать истинное положение дел на заводе. По мнению министра, только недобросовестное отношение В.И.Журавлева привело к провалу. В решении коллегии МАП записали: "Считать необходимым передать следственным органам для расследования и предания суду как руководства завода, так и всех лиц, имеющих отношение к заводу №381". И это не удивительно, потому что еще 23 мая, то есть за день до заседания, министр Государственного контроля СССР Л.З.Мехлис в своем приказе №28 уже все определил. По результатам проверки, проведенной Госконтролем 25 апреля, всю вину за срыв задания по выпуску И-250 свалили на руководство завода №381. В итоге директора завода В.И.Журавлева и начальника ОТК В.Ф.Алтухова отстранили от занимаемой должности и привлекли к судебной ответственности, главного технолога Б.А.Иванова отстранили от занимаемой должности, главному инженеру П.Д.Грушину, заместителю начальника ОТК А.И.Шапошникову объявили строгие выговоры, а заместителю главного технолога А.А.Бабичеву и начальнику СКО С.С.Солодовникову -выговоры. 3 июня 1946 г. приказом МАП №343 были доведены выводы и решения Госконтроля, а всем директорам заводов предписывалось взять под личный контроль вопросы внедрения и освоения новой авиационной техники, повышения качества выпускаемой продукции и еженедельно представлять в свои Главные управления донесения по этим вопросам. А временно исполняющим обязанности директора завода №381 назначался главный инженер П.Д.Грушин.

Во второй половине года завод №381, в основном, исправлял допущенные при запуске И-250 в серию ошибки, то есть разрабатывал более совершенный техпроцесс, проектировал, изготавливал и внедрял новую оснастку. Были приняты меры по улучшению контроля за качеством и повышению квалификации рабочих и ИТР. За это время завод изготовил фундаментальную оснастку на крыло, фюзеляж, капоты, маслобаки, фонарь, отработал и оформил всю техдокументацию по изменениям конструкции И-250, начиная с 11 -й машины. Кроме того, в это время параллельно с И-250 и Ла-150 на заводе делали фюзеляжи двух опытных УТИ МиГ-9 для ОКБ-155, детали двигателей ТР-1 для завода №45, а в конце года -агрегаты учебного бомбардировщика УТБ. Это не считая гражданской продукции и изделий ширпотреба.

В соответствии с Постановлением Совета Министров СССР №1258-515 от 17 июня 1946 г. и приказом МАП №395 от 22 июня первый И-250 из числа самолетов опытной серии требовалось закончить к 5 июля и передать в ОКБ-155 для подготовки к Госиспытаниям, которые должны были начаться 10 августа в ГК НИИ ВВС. Но по описанным выше причинам его изготовление затягивалось. Поэтому по указанию Хруничева исполняющий обязанности директора Грушин установил круглосуточный режим работы. Но и при таком режиме сдвинутый с 5 на 15 июля срок постройки не был выполнен, так как завод №466 своевременно не подал мотор ВК-107Р, а 3-е ГУ МАП не установило срок его поставки, мотивируя тем, что силовая установка еще не прошла Госиспытаний.

Конструктивную отработку нововведений, внедряемых с 11-й машины, проводили на самолете №3810108, который и планировали передать ОКБ-155. Однако только к 24 июля долгожданная машина покинула сборочный цех, да и то с силовой установкой, имеющей всего 10-часовой ресурс. А 19 июня для проведения статических испытаний в МАИ отправили самолет №3810107. 1 августа в ЦИАМ был передан И-250 №3810101 для использования в качестве стенда по отработке ВМГ. На нем также установили силовую установку с 10-часовым ресурсом, а из оборудования оставили только приборы контроля за работой ВМГ, а также пневматическое управление створками сопла, шасси с тормозной системой. Консоли крыла на этом самолете обрезали по 6-ю нервюру. Таким образом, из десяти истребителей опытной серии только восемь должны были поступить в ВВС.

Однако передача И-250 на Госиспытания вновь задержалась по причине отсутствия силовой установки с требуемым ресурсом. 28 июля с завода №466 поступили два мотора ВК-107Р с 25-часовым ресурсом, которые планировали установить на самолеты №3810108 и №3810109, после чего передать первый на ЛИС завода №155 для подготовки к участию в воздушном параде 18 августа. Но только 8 августа, после устранения выявленных дефектов представители ОТК завода №155 приняли эту машину у завода №381. Таким образом, сроки были вновь сорваны. Лишь 11 августа летчик-испытатель И.Т.Иващенко впервые поднял И-250 №3810108 в воздух, но в полете из-за пробоя прокладки выхлопных коллекторов прогорели провода зажигания. В результате три дня самолет простоял в ремонте. А вскоре машину пришлось вернуть на завод №381 для установки нового мотора и усиленного маслорадиатора. В связи с этим вопрос об участии в воздушном параде по случаю Дня авиации отпал сам собой. Работы планировали завершить к 15 сентября, и после контрольных полетов все же передать машину в ГК НИИ ВВС. Приказом МАП №606 от 5 сентября для проведения летных испытаний первого самолета И-250 из числа опытной серии был утвержден экипаж в составе летчика-испытателя И.Т.Иващенко, ведущего инженера В.Н.Сорокина, механика В.М.Белякова и моториста М.М.Анисимова.

Между тем, завершалась сборка И-250 №3810109, который после облета тоже собрались передать на Госиспытания с целью сокращения сроков их проведения, а также машины №3810105. Но если последней с силовой установкой повезло – на земле с включением ВРДК она работала удовлетворительно, и самолет передали в окраску, то у №3810109 возникла проблема. 21 сентября при гонке на земле не работал весь левый блок цилиндров ВК-107Р. При осмотре фильтров карбюратора обнаружили их сильное загрязнение ржавчиной, окалиной и песком. Причем, после проверки других машин в таком состоянии оказались моторы еще на двух самолетах, находившихся в сборочном цехе. В связи с этим с завода №466 пришлось вызвать бригаду для проверки и отладки моторов.

А тем временем приказом МАП №576/к от 20 августа 1946 г. директором завода №381 назначили Л.П.Соколова, который с 20 сентября приступил к выполнению новых обязанностей. К началу октября на самолетах №3810105 и №3810109 летчики-испытатели завода №381 Н.К.Федоров и С.Г.Петухов выполнили по три полета. Поскольку матчасть работала удовлетворительно, было решено отправить самолеты в ЛИИ для подготовки летного состава ВВС к ноябрьскому воздушному параду. 2 октября Федоров перегнал борт №3810105 на аэродром ЛИИ. Однако при посадке из-за плохой видимости и сильного бокового ветра самолет в конце пробега задел крылом за поверхность ВПП, получив при этом незначительные повреждения. В связи с этим перелет №3810109 отложили на следующий день, а в ЛИИ направили ремонтную бригаду. Плохая погода помешала и началу летных испытаний машины №3810108, у которой 30 сентября завершили отработку ВМГ. Кроме того, к 1 октября на заводскую ЛИС поступила машина №3810106, а остальные находились в процессе окончательной сборки.

9 октября на аэродроме завода №381 уже находились три самолета: №№ 3810103, 3810106 и 3810108. Перегон последнего в ЛИИ задерживался, так как в контрольном полете накануне Федоров перед посадкой попытался открыть фонарь, но замок заело, и ему пришлось использовать аварийный сброс.

К 30 октября все восемь самолетов опытной серии наконец сдали представителям ВВС. Таким образом, даже пересмотренный план выпуска И-250 на 1946 г., предусматривавший выпуск 21-й машины, был выполнен только на 38%. Фактическая стоимость изготовленных самолетов составила 3057000 рублей за единицу. В итоге деятельность завода №381 в 1946 г. тоже признали неудовлетворительной.

Попутно отметим, что на 1946 г. было запланировано форсировать силовую установку Э-30-20, увеличив ее тягу у земли на скорости 720 км/ч с 680 до 820 кгс. Однако создание Э-30-20Ф так и не начали по причине недостаточного количества конструкторов в КБ и пропажи интереса к комбинированным силовым установкам у руководства ЦИАМ.

5* ВК- 107Р отличался от мотора ВК- 108 установкой нагнетателя с большей высотностью.

6* На опытных И-250 нижнюю часть капота снять было очень трудно. Ее крепление осуществлялось на анкерных гайках к каркасным профилям, причем туннель воздушного канала и крышка капота по конструкции были раздельными. Поэтому сделали новый капот на стяжных замках.

Истребитель Ла-150 производства завода №381

Первая проба

На предстоящем 7 ноября 1946 г. воздушном параде руководство страны решило продемонстрировать всю мощь советских ВВС, в том числе и новинки истребительной авиации – реактивные МиГ-9, Як-15, Ла-150 и самолете комбинированной силовой установкой И-250. Для этого в срочном порядке на серийных заводах №1, №21, №31 и опытном №301 организовали производство малых серий первых отечественных реактивных самолетов. Освоить новую технику в соответствии с приказом главкома ВВС №0016 от 12 сентября 1946 г. предстояло пятидесяти одному экипажу. Группы летного и технического составов, выделенные для тренировки, предписывалось базировать на аэродроме Раменское. За каждым типом самолета для оказания помощи в его освоении закрепляли летчиков-испытателей и инженеров ОКБ. Общее руководство обучением, тренировкой и выпуском летного состава на И-250 и Як-15 поручили командующему ВВС МВО генерал-лейтенанту Н.А.Сбытову.

К полетам на И-250 привлекли экипажи 176-го гвардейского Проскуровского орденов Суворова и Александра Невского истребительного авиаполка 324-й истребительной авиадивизии ПВО, дислоцированного в Теплом Стане. Его летчикам, летавшим на Ла-7, уже приходилось участвовать в воздушных парадах после возвращения из-под Берлина – 1 мая 1946 г. над Красной площадью и 18 августа 1946 г. в Тушино. К отбору летного состава для подготовки на реактивных самолетах отнеслись со всей строгостью, включая медкомиссию при Центральном военном госпитале и специальную комиссию по профпригодности. Технику пилотирования проверяли с исключительной тщательностью. Если по одному из элементов летчик получал оценку ниже «отлично» и обнаруженный недочет не мог устранить за 3-5 полетов, его к подготовке не допускали. В итоге из 35 летчиков полка в группу вошли 10 человек: командир группы – командир полка п-к П.Ф.Чупиков, заместитель командира группы – командир эскадрильи к-н С.Н.Астахов, заместитель командира эскадрильи – ст. л-т А.Е.Стеценко, командиры звеньев – ст. л-ты А.И.Мокин, А.С.Степанов, л-ты А.Ф.Вась-ко, И.И.Микеренков и старшие летчики -л-ты И.Я.Майоров, В.В.Алексеев и Н.Е.Ситников.

Летчики и техники приступили к работе 13 сентября, как того требовал приказ главкома. В качестве инструкторов к ним прикрепили летчиков-испытателей ОКБ-155 А.Н.Чернобурова и И.Т.Иващенко, а также инженеров В.Н.Сорокина и В.П.Ковалевского. Начала группа с изучения конструкции И-250 и его силовой установки. Затем стала тренироваться на Ла-7 по специальной программе, главное внимание в которой уделялось отработке техники пилотирования в зоне и посадки на повышенной скорости с убранными щитками. Для этого каждому летчику выделялось в среднем 40-45 полетов. Между тем, еще не было того, на чем надо было учиться летать. Поэтому 23 сентября главком ВВС маршал авиации К.А.Вершинин направил письмо М.В.Хруничеву, где сообщал об отсутствии матчасти. Он просил выделить к 24 сентября хотя бы по одному самолету каждого типа с необходимым запасом моторесурса и по 10 запасных двигателей. Министр не заставил долго ждать ответа. В письме от 28 сентября он сообщил, что летчиков уже знакомили с реактивными машинами на аэродроме ЛИИ. Однако выделить самолеты для тренировок МАП пока не в состоянии, поскольку располагает лишь единичными экземплярами с ограниченным ресурсом. Поэтому летную подготовку предлагалось начать 10 октября, когда поступят первые самолеты опытных и головных серий.

В отсутствие летных экземпляров И-250 летчики и техники изучали мат-часть на заводе №381 и в ЦИАМ, а техники еще и в Академии им. Н.Е.Жуковского. Занятия, продолжавшиеся 114 часов у летчиков и 116 – у техников, проводили ведущие инженеры В.Н.Сорокин по самолету и А.И.Комиссаров по силовой установке. В этот период группа летала на самолетах УЛа-7 и Ла-7 по маршруту парада в составе звеньев и в полном составе, отрабатывала взлет, сбор, полет строем в составе колонны, а также роспуск и посадку, выполнив 432 полета с общим налетом 102 ч 16 мин. Непосредственно перед полетами на новой технике комиссия под председательством генерал-майора ИАС Черепова приняла зачет у всего лет-но-технического состава. К 9 октября на поступивших в ЛИИ первых двух И-250 №3810105 и №3810109 летчики группы попробовали свои силы. К 16 числу в их распоряжение прибыли №3810106 и №3810108, однако машину №3810105 пришлось вернуть на завод №381 для ремонта костыля, поврежденного 12 октября. К 23 октября летчики тренировались уже на пяти самолетах №№ 3810103, 3810104, 3810106, 3810108, 3810109, а военпред завода №381 принимал последние две машины – №3810102 и №3810110. На истребителе №3810105 ремонт костыля завершился, но его перегон в ЛИИ задерживался из-за плохих метеоусловий. Тренировки закончили 29 октября после выполнения 56 полетов с общим налетом 17 ч 11 мин. В предстоящем параде И-250 должны были пройти с включенными ВРДК тремя звеньями под командованием С.Н.Астахова, А.Е.Стеценко и А.С.Степанова. Однако свои успехи в освоении И-250 летчикам 176-го полка так и не посчастливилось продемонстрировать мировой общественности, впрочем, как и летчикам, освоившим МиГ-9, Як-15 и Ла-150. Воздушный парад 7 ноября 1946 г. не состоялся из-за плохой погоды.

Надо сказать, что И-250 заслужил у строевых летчиков далеко не лучшие отзывы. Командир группы п-к П.Ф.Чупиков отмечал, что в роли перехватчика И-250 использоваться не может ввиду значительной взлетной массы (3680 кг) и недостаточной мощности поршневого мотора (1650 л.с, из которых на вращение компрессора уходило около 300 л.с), так как при полетах в основном на одном двигателе ВК-107Р, скорость машины была недостаточна. К тому же, вследствие большой реакции ВМГ самолет во время разбега и взлета продолжало тянуть вправо. При этом отклонения руля направления до отказа влево было недостаточно, и для удержания самолета на ВПП приходилось применять тормоза, что было весьма непривычно. В связи с этим от летчиков требовалось повышенное внимание при взлете и, естественно, умение грамотно пользоваться тормозами. Посадка же выполнялась без особых проблем – на планировании с выпущенными щитками машина шла со скоростью 260 км/ч вполне устойчиво. Реакция ВМГ давала о себе знать и в полете – при даче или уборке газа самолет водил носом в ту или другую сторону. Отмечалась недостаточная эффективность триммеров на вертикальном и горизонтальном оперении, особенно в диапазоне скоростей от 300 до 400 км/ч. Применение ВРДК хоть и прибавляло 100-120 км/ч, что делало итоговую скорость вполне приемлемой, но все же было кратковременным. При этом момент включения ускорителя сопровождался клевком самолета, а выключения -сильным кабрированием. Были претензии к размещению приборов, контролирующих работу ВМГ, в кабине пилота, нарекания вызвал не совсем удобный фонарь, выпуклый козырек которого вносил искажения, особенно ощутимые на посадке. Отсутствие возможности регулировки сиденья по росту летчика вызывало только сожаление.

Не оптимистичнее об истребителе И-250 отзывались и другие летчики. По мнению к-на С.Н.Астахова, самолет был очень инертным, что затрудняло полеты в строю, а напряжение внимания летчика было несравнимо ни с каким другим самолетом ввиду необходимости следить за необычно большим количеством приборов. Ст. л-т А.Е.Стеценко отметил, что применение И-250 как истребителя-перехватчика весьма проблематично, так как его летные качества уже не удовлетворяли современным требованиям. И это при том, что он требовал очень высокого качества подготовки пилотов. Кроме того, малый ресурс и низкая надежность силовой установки также «играли в минус». Ст. л-т А.С.Степанов заметил, что И-250 в качестве истребителя ВВС неприемлем ввиду сложности эксплуатации, несовершенства конструкции масляной и воздушной систем, а также сложности техники пилотирования и «малой поворотливости в воздухе». А ст. л-ту А.И.Мокину не понравилось, что для достижения скорости 500 км/ч самолет приходилось продолжительное время разгонять.

Здесь и на стр. 15 – истребитель И-250 №3810102 на Государственных испытаниях в НИИ Авиации ВМФ

15 ноября маршал авиации К.А.Вершинин отправил М.В.Хруничеву письмо, в котором сообщил, что на принятых ВВС для участия в воздушном параде самолетах И-250 и Ла-150 выявлено большое количество дефектов, делающих невозможной их нормальную эксплуатацию. В силу этого главком ВВС считал необходимым вернуть машины авиапромышленности. В ответном письме от 20 ноября министр сообщил, что дал указание главным конструкторам А.И.Микояну и С.А.Лавочкину принять от ВВС самолеты И-250 и Ла-150, чтобы устранить на них все дефекты и в месячный срок предъявить в ГК НИИ ВВС на Госиспытания по два экземпляра каждой машины. 23 ноября главный инженер ВВС генерал-полковник ИАС И.В.Марков отправил в МАП перечень, содержащий 12 дефектов И-250 и 35 – Ла-150, к устранению которых конструкторы ОКБ-155 и ОКБ-301 приступили уже 2 декабря.

И все же опыт, полученный в процессе подготовки к параду, позволил сделать предварительные выводы относительно наиболее вероятных боевых свойств новых самолетов. Свои соображения по этому поводу 29 ноября 1946 г. министр Вооруженных Сил Н.А.Булганин, М.В.Хру-ничев и К.А.Вершинин направили лично И.В.Сталину для рассмотрения и принятия окончательного решения. Наиболее приемлемыми для ВВС они сочли истребители МиГ-9 и Як-15. Первый в большой степени отвечал боевым требованиям, особенно по мощи вооружения, скорости, дальности и продолжительности полета. Второй был наиболее простым в эксплуатации, пилотировании и освоении летным составом. Естественно, отмечались и недостатки этих самолетов. Одним словом, практически все, что у МиГ-9 было в «плюсах», у Як-15 – в «минусах», и наоборот. Но если в этом «разборе полетов» названные истребители вызвали хоть какое-то удовлетворение, то Ла-150 и И-250 досталось «на всю катушку». В отношении Ла-150 отмечалось, что по своим летно-техническим данным самолет перспективы не имеет, хотя бы по продолжительности полета, равной всего 26 мин, в общем, ни одного «плюса», одни «минусы», воплотившие все недостатки МиГ-9 и Як-15, вместе взятые. К И-250 тоже были одни претензии. Особенно к неустойчивости на взлете и сложности освоения летным составом. К тому же, Государственных испытаний И-250 еще не проходил, а силовая установка хоть и предъявлялась на них, но была вновь забракована ввиду большого количества дефектов. Но самое главное – самолет по своей схеме и данным уже устарел и потерял всякую актуальность.

В своих выводах Н.А.Булганин, М.В.Хруничев и К.А.Вершинин предлагали определить следующую перспективу для новой реактивной техники: МиГ-9 доводить до боевого варианта, Як-15 использовать в качестве «переходного» самолета для переучивания летного состава с поршневых истребителей на реактивные, а Ла-150 считать экспериментальным, доводить и после Государственных испытаний решить вопрос о запуске в серию. И если Ла-150 давали еще один, пусть даже призрачный шанс попасть в серию, то по отношению к И-250 они были непреклонны: «Самолет… использовать для исследований самим конструктором, ЛИИ МАП и НИИ ВВС. Дальнейшее производство этого типа самолета прекратить».

Это было 29 ноября 1946 г. Уже на горизонте «маячили» английские «Нины» и «Дервенты». В январе 1947 г. в ОКБ-155 начали работы над истребителем И-310 -будущим МиГ-15, который не оставлял И-250 с его комбинированной силовой установкой никаких шансов. Вскоре и Совет Министров СССР своим Постановлением №493-192 от 11 марта 1947 г. утвердил план опытного самолетостроения на 1947 г., в соответствии с которым ОКБ-155 официально поручали разработку фронтового истребителя с турбореактивным двигателем «Нин». Истребители же И-225 и И-250 были признаны потерявшими актуальность, и все работы по ним надлежало прекратить, а затраты списать. Но работы над многострадальным И-250 все же продолжались. Самолету еще предстояло узнать, что такое Государственные испытания. В соответствии с распоряжением П.В.Дементьева №Н-33/5699 от 4 декабря 1946 г. два И-250 начали готовить к проведению Госиспытаний. Кроме того, производственную оснастку на него и задел деталей, составлявший на 1 января 8,86 условной машины, не списывали в утиль. Было дано указание об их консервации до особого распоряжения, а всю техдокументацию предписывалось хранить в цеховых архивах.

Последняя надежда

Без завершения Госиспытаний силовой установки Э-30-20 о передаче на таковые истребителя И-250 можно было и не думать. Поэтому, в соответствии с распоряжением Совмина СССР №7058-рс от 1 июня 1946 г. и совместным приказом министра авиационной промышленности и заместителя главкома ВВС по ИАС №372/049 от 12 июня 1946 г., для проведения Государственных 35-часовых испытаний ВРДК назначалась комиссия под председательством инженер-п-ка П.А.Алексеева. Начать испытания предписывалось немедленно, что и было сделано. Однако 20 августа их приостановили из-за большого количества конструктивных дефектов, вызвавших поломку мотокомпрессорной группы и узла форкамер. В связи с этим приказ МАП №629 от 21 сентября обязывал ЦИАМ устранить все выявленные дефекты и проверить их отсутствие на повторных заводских испытаниях. Следующий срок предъявления ВРДК на Госиспытания был назначен на 1 ноября 1946 г.

Раскапотированный двигатель ВК-107Р

Передняя ферма фюзеляжа

Однако лишь в мае 1947 г. силовая установка Э-30-20 прошла этот важнейший этап. К тому времени по описанным выше причинам ВВС от И-250 уже отказались, в связи с чем была предпринята попытка использования его в Авиации ВМФ в качестве истребителя сопровождения торпедоносцев. Поэтому на Госиспытания самолет предъявили в НИИ Авиации ВМФ, передав туда 19 сентября 1947 г. серийный И-250 №3810102. На нем увеличили запас топлива с 580 до 798 л за счет установки фюзеляжного бака большей емкости (393 л) и дополнительных крыльевых баков. Запас масла также увеличили до 78,5 л. В связи с этим взлетная масса истребителя возросла на 190 кг, составив 3931 кг. Поэтому перед передачей военным морякам самолет в июле прошел заводские контрольные испытания, налетав 4 часа.

Перегон самолета из Москвы в Ригу на аэродром Скульте, который занял 2 ч 15 минут, выполнил летчик-испытатель НИИ Авиации ВМФ к-н Ф.Ф.Киринчук. Перед этим он совершил два тренировочных полета общей продолжительностью 45 минут. В одном из них на высоте 3000 м был опробован ВРДК. Ответственными за проведение Госиспытаний были назначены: ведущий инженер п-к А.К.Подтор-жнов, летчик-испытатель подп-к И.М.Су-хомлин, а также ведущие специалисты -по силовой установке к-н А.И.Барков, по вооружению к-н Зубарев. 9 октября бригада приступила к работе. Первый ознакомительный полет на И-250 Сухомлин выполнил 23 октября, причем вполне успешно. По его оценке, запуск мотора был не сложен, обзор из кабины – вполне удовлетворительным, хотя ему приходилось рулить змейкой, делая небольшие развороты в стороны. Самолет рулил устойчиво на всех скоростях. На взлете его, естественно, тянуло направо, поэтому приходилось пользоваться тормозами, которые, правда, имели хорошую эффективность. Скорость отрыва составляла порядка 200 км/ч. Через два дня во втором полете на оценку устойчивости и управляемости пришлось садиться на вынужденную, так как правая стойка шасси наотрез отказалась убираться. Третий полет, состоявшийся 29 октября, также привел к вынужденной посадке из-за «выбивания» топлива из крыльевого бака. Быстрое устранение дефекта позволило в этот же день выполнить полет по программе испытаний успешно.

Но не только дефекты мешали испытаниям – нелетная погода прервала полеты до 15 ноября. В тот день И.М.Сухомлин полетел на выявление бафтинга – резких неустановившихся колебаний хвостового оперения, вызванных срывами потока с крыла. Вибраций, к счастью, не обнаружилось, но наступающая зима вновь заставила приостановить полеты – на И-250 не был предусмотрен слив масла из системы смазки компрессора. За все время испытаний, т.е. до 21 января 1948 г., было выполнено только 6 полетов с общим налетом 2 ч 25 минут. ВРДК включали один раз на 1,5 минуты, и то на земле, при этом были отмечены некоторые неудобства в управлении его работой. Истребитель И-250 так и не сдал свой главный экзамен, так как вследствие множества дефектов и конструктивных недостатков 3 апреля 1948 г. он был официально снят с Государственных испытаний.

В выводах Акта, утвержденного 3 ноября 1948 г. главкомом ВМФ адмиралом А.Г.Головко, отмечалось, что И-250 в варианте истребителя дальнего сопровождения мог быть отнесен только к ограниченно маневренным самолетам в связи с недостаточной максимальной эксплуатационной перегрузкой, равной 6,5. При полной полетной массе на приборных скоростях 280-329 км/ч самолет неустойчив в продольном канале. Также отмечалось и ненормальное поведение на разбеге. Были претензии и к особенностям эксплуатации машины, которую в целом признали сложной. Например, после гонки мотора на земле с включенной камерой ВРДК запрещалось его останавливать до полного прекращения горения в камере. Это было связано с тем, что топливо, находящееся в магистрали за обратным клапаном, поступало к форсункам и после выключения насоса, отчего в камере некоторое время продолжалось горение. Помимо этого, перед каждым выключением двигателя необходимо было на 1-2 минуты включить вторую скорость компрессора.

Техническая эксплуатация самолета также была трудоемкой. Так, замена крыльевых баков требовала отстыковки консолей крыла и шасси. Замена силовой уд-тановки предполагала участие большого числа специалистов. При ее монтаже особое внимание требовалось уделять центровке оси компрессора и оси длинного вала по отношению к оси мотора. Заправка шести крыльевых баков топливом (405 литров) занимала 30 минут. Винтомоторная группа также имела ряд дефектов: подтекание бензина через форсунки камеры сгорания при неработающем ВРДК, отсутствие отстойника топлива в крыльевых' баках, попадание песка, грязи и камней в лопатки компрессора при эксплуатации с грунтовых ВПП, отсутствие системы заполнения бензобаков нейтральным газом.

Таким образом, истребителю И-250 путь в строевые части был закрыт. Однако несмотря на неудовлетворительные результаты испытаний ЦИАМу было рекомендовано продолжать работы «по созданию малогабаритных ТРД (ускорителей), которые позволили бы иметь авиации ВМС истребители сопровождения торпедоносцев с большой дальностью полета и истребители прикрытия кораблей флота с большой продолжительностью полета, и по максимальной скорости приближающиеся к скоростям реактивных самолетов».

Думается, заслугу И-250 в становлении советской реактивной авиации и освоении больших скоростей полета трудно переоценить. На нем были испытаны новые конструктивные решения, характерные для последующих реактивных самолетов – осевой компрессор, выходное сопло регулируемой площади, жаропрочные материалы и другие. Опыт, накопленный при его проектировании, постройке, испытаниях и эксплуатации, послужил необходимой базой для создания самолетов с ТРД. К моменту снятия истребителя И-250 с Государственных испытаний уже вовсю испытывали МиГ-15, который s мае 1948 г. запустили в серийное производство, а вскоре он получил и мировое признание.

P.S.

Документов, подтверждающих передачу истребителей И-250 опытной серии в строевые части Авиации ВМФ, до сего дня не обнаружено. Думается, что такого не было вовсе, по крайней мере, это косвенно подтверждают другие документы. Вспомним, что силовая установка Э-30-20 имела всего 35-часовой ресурс, да к тому же отличалась большим «букетом» недостатков. Также вспомним о сложности эксплуатации ее и самолета в целом. Поэтому говорить об отсутствии проблем с самолетами опытной серии в Авиации ВМФ не приходится. Если бы они находились в строевых частях, то в статье расходов заводов-изготовителей самолета и силовой установки были бы записи о поставках в ВМФ новых двигателей и компрессоров, запчастей и агрегатов для замены выбывших из строя, оказании помощи морякам в освоении и ремонте матчасти. Однако таковые в годовых отчетах заводов №№155, 381, 26 и 466 отсутствуют. Кроме того, на заводе №466, по крайней мере, до 1949 г. находились так и невостребованные четыре силовые установки Э-30-20. Также нет и переписки ВМФ с МАП по этим вопросам. Поэтому, если самолеты И-250 и попали в Авиацию ВМФ, то лишь в учебные части в качестве наглядных пособий.

Также не обнаружено каких-либо документов, в которых истребитель именовали бы МиГ-13. На протяжении всей своей короткой биографии он в приказах, отчетах, сводках, планах, актах и т.п. проходил как изделие «Н», И-250, МиГ с ВРД и мотором ВК-107Р или МиГ с ВК-107Р и ВРДК ЦИАМ, или в виде других вариаций на эту же тему, включая МиГ-3 с ВРД.

Компрессор ВДРК силовой установки Э-30-20

Краткое техническое описание истребителя И-250 опытной серии

И-250 представлял собой одноместный скоростной истребитель цельнометаллической конструкции. По схеме – моноплан с низкорасположенным крылом и убирающимся шасси.

Фюзеляж конструктивно состоял из передней фермы, средней и хвостовой частей. Передняя ферма – сварной конструкции из хромансилевых труб. На ней размещался мотор, а также узлы крепления пушек, патронные коробки и другие агрегаты вооружения. Средняя часть фюзеляжа клепаной конструкции состояла из набора штампованных шпангоутов с местными усилениями, четырех лонжеронов из листовой стали, переходящих в дюралевые профили, стрингеров, пола пилотской кабины и дюралевой обшивки. Непосредственно под полом проходил воздушный канал, входивший в силовую конструкцию фюзеляжа. Шпангоут, к которому крепился компрессор ВРДК, – литой. Средняя часть фюзеляжа заканчивалась стальным шпангоутом, к которому крепилась камера сгорания ВРДК и хвостовая часть фюзеляжа. Фонарь кабины пилота – со сдвигающейся назад центральной секцией и остеклением из плексигласа толщиной 6 мм. Хвостовая часть фюзеляжа моноко-ковой конструкции состояла из набора штампованных дюралевых шпангоутов, лонжеронов, стрингеров и дюралевой обшивки. Она заканчивалась стальным сварным шпангоутом, на котором крепили сопловую раму камеры сгорания ВРДК.

Крыло – однолонжеронное, трапециевидной формы с местным расширением хорд у бортов фюзеляжа для увеличения строительной высоты при малой относительной толщине. В корне крыла применен профиль ЦАГИ 1А10, на конце – 1В10, в промежуточных сечениях профилировка изменялась по линейному закону. Угол поперечного «V» – 7°, угол установки крыла +Г. Конструктивно крыло состояло из главного лонжерона, переднего и заднего усиленных стрингеров, нервюр и стрингеров. Главный лонжерон представлял собой двутавровую клепаную балку со стальными поясами из катаных профилей и стенки с дюралевыми стойками. Усиленные стрингеры -из листового дюраля и прессованных профилей. Нервюры – штампованные из листового дюраля, за исключением нервюры, к которой крепилось шасси, – это была стальная клепаная балка. Обшивка дюралевая. Механизация крыла состояла из элеронов типа «Фрайз» и щелевого закрылка типа «ЦАГИ». Для увеличения подъемной силы при посадке к закрылкам у бортов фюзеляжа были присоединены небольшие щитки типа «Шренк». Элероны и закрылки цельнометаллической конструкции с каркасом из дюраля и обшивкой из магниевых сплавов. Площадь элеронов – 0,94 м2, углы отклонения: вверх 2Г, вниз 14°. Площадь щитков – 1,9 м2. Управление закрылками пневматическое, углы отклонения: 15° на взлете и 55° на посадке.

Хвостовое оперение включало вертикальный киль и горизонтальный стабилизатор, оба симметричного профиля NACA-0009. Киль по отношению к оси симметрии самолета установлен под углом Г20 в правую сторону. Площадь вертикального оперения – 2,15 м2. Площадь руля направления – 0,656 м2, углы отклонения 25'. Угол установки стабилизатора – О'ЗО. Площадь горизонтального оперения без подфюзеляжной части – 2,4 м2. Площадь руля высоты – 0,912 мг, отклонение: вверх 30°, вниз 20'. Рули высоты и направления имели 16% осевую аэродинамическую, а также весовую компенсацию и триммеры. Силовой набор оперения дюралевый, обшивка из магниевых сплавов.

Шасси с хвостовой опорой. Амортизация воздушно-масляная. Внутренний объем стоек шасси использовали как баллоны сжатого воздуха для аварийной сети. Размер основных тормозных колес 650x200 мм, хвостового металлического ролика – 170x100 мм. Стояночный угол – 12°. Колея шасси – 2,157 м. При уборке основные опоры шасси входили в колодцы между лонжероном и передним стрингером и, частично, в фюзеляж. Основные опоры шасси, а также щитки, помимо электрических указателей положения, имели дублирующие механические. У стоек шасси это были «солдатики», а у щитков – сектора, находившиеся соответственно у 6-й и 3-й нервюр крыла. Хвостовой ролик ориентировался на 78* в каждую сторону и был снабжен стопором, фиксировавшим его в полете. При взятии ручки полностью на себя (последние 100 мм хода), т.е. на режиме посадки хвостовая опора автоматически расстопоривалась. В полете она закрывалась щитком, который при выпуске хвостовой опоры убирался внутрь фюзеляжа.

Силовая установка Э-30-20 состояла из мотора ВК-107Р (редукция 0,5) и воздушно-реактивного двигателя с компрессором. Максимальная суммарная мощность мотора и ВРДК составляла 2560 л.с. Воздушный винт -трехлопастный АВ-10П-60 диаметром 3,1 м. Продолжительность непрерывной работы ВРДК составляла не более 10 мин, причем только на боевом режиме мотора. Расход бензина при этом составлял 1200 кг/ч, а удельный расход топлива на 1 кг тяги в час составлял 1,76 кг.

Хвостовая часть фюзеляжа

Управление работой ВРДК осуществляли двумя ручками на левом пульте. Его можно было включать на любых высотах и режимах полета, за исключением режима набора высоты. Запуск выполняли путем подачи топлива в блок форсуночных камер при одновременном включении бензонасоса и зажигания. Подвод воздуха к компрессору ВРДК производился через входной канал, выведенный в переднюю часть фюзеляжа. Компрессор имел две скорости вращения. Привод его осуществлялся с помощью трансмиссии, соединявшей его с мотором. Переключение скоростей выполнялось автоматом переключения Э-67ВП, что позволяло несколько разгрузить пилота и предотвратить возможные ошибки. Высота переключения скоростей компрессора с 1 на 2 и обратно – 5500+500 м, а при неработающем ВРДК – 7000+500 м. Потребляемая компрессором мощность – 280 л.с. на 1 скорости и 348 л.с. на 2 скорости, к.п.д. компрессора -0,772 на 1 скорости и 0,77 на 2 скорости.

Камера сгорания ВРДК была выполнена в виде сварного кожуха из нержавеющей стали толщиной 1 мм. Форму камеры выбирали таким образом, чтобы наиболее полно использовать внутренний объем фюзеляжа, вследствие чего ее ось при виде сбоку имеет криволинейную форму. Камеру крепили фланцем к шп. №12 в средней части фюзеляжа и к последнему шпангоуту в хвостовой части фюзеляжа. Вторая точка воспринимала только вертикальные нагрузки, а в продольном направлении могла перемещаться. Стенки камеры сгорания охлаждались воздухом, который проходил в щель между стенкой и наружной дюралевой рубашкой и выходил в сопловом сечении камеры, смешиваясь с горячими газами ВРДК. Рубашку изготавливали из двух половин с разъемом по вертикальной плоскости, который после установки рубашки на камеру заваривали. В передней части камеры сгорания был установлен блок из семи форсуночных камер по семь топливных форсунок в каждой: шесть по периметру и одна в центре. В головки четырех камер встроены свечи зажигания СД-06. Заканчивались форкамеры смесителями, которые, как и сами камеры, были изготовлены из нержавеющей стали. Выходное сопло было снабжено регулируемыми створками из нержавеющей стали, позволяющими изменять площадь его сечения в зависимости от режима полета. Перекладка створок осуществлялась пневмоцилиндром автоматически в зависимости от положения сектора управления ВРДК. Площадь входного сечения камеры 25,2 дм2, площадь по максимальному сечению 50,0 дм2, площадь сопла 20,5 дм2.

Топливо разместили в трех мягких топливных баках общей емкостью 570 л. Два крыльевых вмещали по 90 л, а один фюзеляжный -390 л. Ввиду того, что питание мотора шло из фюзеляжного бака, а крыльевые находились ниже, то подача бензина в него происходила под давлением, которое обеспечивал воздух, отбираемый из воздушного патрубка мотора за приводом центробежного нагнетателя. После выработки бензина из крыльевых баков воздух поступал в фюзеляжный бак, благодаря чему повышалась высотность бензосисте-мы. В магистрали питания ВРДК была предусмотрена шунтовая линия с выводом в кабину пилота, которая давала возможность регулировать в полете давление топлива, подводимого к форсункам. Кроме того, в случае невыключения бензопомпы можно было прекратить доступ топлива к форсункам полным открытием шунтового крана.

Емкость масляного бака – 62 л (заливалось 48 л). Масляный радиатор – сотовый с поперечным сечением 15,5 дм2. Водяной радиатор – сотовый с сечением 40,5 дм2. Емкость системы охлаждения – 79 л.

Пневмосистема состояла из основной и аварийной. Основная система обеспечивала управление следующими агрегатами: шасси, закрылками, фюзеляжными щитками основных опор шасси и щитком хвостовой опоры, тормозами, створками сопла и запуском мотора. Для этого на самолете устанавливались два баллона объемом по 7 литров. В случае отказа основной пневмосисте-мы (при падении давления ниже 20 атмосфер) выпуск шасси производился от аварийной сети с запасом воздуха 6 литров. Основные и аварийные баллоны заряжали сжатым воздухом до 50 атмосфер от аэродромного источника через зарядный штуцер, расположенный на левом борту самолета. Рабочее давление в сети – 35 атмосфер. Наличие на моторе воздушного компрессора обеспечивало подкачку основных баллонов при открытом кране сети, а аварийных – автоматически.

Оборудование. Приборное оборудование состояло из 16 приборов, причем аэронавигационный комплект был установлен на откидной части приборной доски. Источниками электроэнергии являлись генератор ГС-15-500 и аккумулятор 12А5. За спиной пилота на шпангоуте №9 находилась радиостанция, в комплект которой входили приемник РСИ-6МУ и передатчик РСИ-ЗМ1. Антенна – жесткая однолучевая длиной 2,52 м. Мачту высотой 0,5 м крепили на правой стороне козырька кабины. На борту имелся сигнальный пистолет ОПШ. На левой стороне шпангоута №8 устанавливали кислородный прибор легочного типа КП-14. Кислородный баллон объемом 4 литра находился за кабиной пилота с левой стороны у шпангоута №12. Доступ к баллону осуществлялся через откидной люк в задней части фонаря.

Бронирование включало бронеспинку и прозрачные бронестекла спереди и сзади пилота.

Вооружение состояло из трех 20-мм пушек Б-20 и прицела ПБП-1 А. Одна пушка стреляла через полый вал редуктора, две синхронные разместили по бокам носовой части фюзеляжа. Управление стрельбой и перезарядка -электропневматические. Боезапас составлял по 100 патронов на каждую пушку. Патронные ящики располагали в верхней части переднего отсека фюзеляжа. Стреляные звенья по рукавам выбрасывались наружу через отверстия в нижней плоскости центроплана. Гильзы мотор-пушки отводились в сборник, расположенный слева от пушки. Гильзы синхронных пушек через патрубки выбрасывались наружу в районе зализов верхней поверхности центроплана.

Гражданская авиация на рубеже столетий. Часть I. Магистральные самолеты

Виктор В. Беляев/ Москва

Мир только что вступил в XXI век. Что нас в нем ожидает? Что нового появится в науке и технике, в частности, авиационной? Какие летательные аппараты будут бороздить небо в новом столетии? Пытаясь ответить на эти вопросы, «АиВ» продолжает публиковать серию обзорных статей, первые из которых были посвящены военным самолетам (журналы №3 и №4 за прошлый год). Продолжая тему, но уже применительно к гражданской авиации, рассмотрим перспективы развития магистральных, региональных, административных и самолетов авиации общего назначения на ближайшие 10-20 лет. Начнем с магистральных лайнеров, перевозящих в наши дни сотни миллионов пассажиров.

В течение последних лет ушедшего от нас XX столетия в области гражданской авиации произошли существенные события, которые отразятся на развитии авиационной техники в наступившем веке. Эти события связаны с разработкой новых магистральных самолетов, главным образом, широкофюзеляжных, исследованиями в области сверхзвуковых пассажирских самолетов второго поколения, определением облика перспективных пассажирских лайнеров и т.д. 2001 год – своеобразный рубеж, дающий повод для попытки оценить перспективы развития авиационной техники, посмотреть, какие летательные аппараты могут появиться не только в самые ближайшие годы, но и в более отдаленном будущем.

Прежде чем приступить к технической стороне дела, кратко обрисуем общую картину состояния воздушных перевозок и авиационной промышленности в мире. Для начала отметим отрадный факт: рост авиаперевозок в мире продолжается. И это несмотря на различные экономические и политические катаклизмы – финансовые кризисы в Юго- Восточной Азии и Латинской Америке, войну в Югославии, неспокойную обстановку на Ближнем Востоке и т.д. За последние 5 лет пассажирские перевозки на международных и внутренних линиях росли, соответственно, на 6,8% и 5,5% в год, грузовые – на 8,9% и 2,8%.

В середине 2000 г. штаб-квартира Международной организации гражданской авиации (ИКАО) опубликовала годовой отчет о своей деятельности в 1999 г., в котором подводятся итоги деятельности авиакомпаний по пассажирским и грузовым перевозкам и отмечается, что авиакомпаниями 185 стран-членов ИКАО за год на внутренних и международных регулярных авиалиниях было перевезено 1,558 млрд пассажиров и 28,2 млн т грузов.

Из общего объема регулярных воздушных перевозок на долю авиакомпаний региона Северной Америки пришлось 36%, Европы – 28%, АТР – 27%, Латинской Америки и стран Карибского бассейна – 4%, Ближнего Востока – 3% и Африки – 2%.

Во многом направления развития авиационной техники основываются на прогнозах мирового рынка гражданской авиации, которые регулярно в течение последних 30 лет подготавливаются ведущими зарубежными фирмами и компаниями. В этих прогнозах (кстати, ни один из них не сбылся полностью) предпринимаются попытки определить потребности авиакомпаний в том или ином типе самолета, после чего фирмы-разработчики выбирают стратегические направления в проектировании новых авиалайнеров. В течение 2000 г. подобные прогнозы были опубликованы фирмами «Боинг», «Эрбас», «Роллс-Ройс» и другими. В общем, все они близки. Так, все фирмы согласны, что в течение ближайших 20 лет средние ежегодные темпы роста пассажирских авиаперевозок составят 4,8-4,9%, а грузовых – 5,7-6,4%. Исходя из этого, предполагается, что в течение 2000-2019 гг. может быть куплено от 15 до 22 тысяч новых самолетов. Разница в деталях. Например, «Эрбас» предвидит большой спрос на пассажирский самолет сверхбольшой пассажировместимости и, соответственно, развивает проект А380, а «Боинг» полагает, что этот спрос будет недостаточно большим.

Приведем также данные о численности мирового парка пассажирских самолетов – магистральных и региональных. Следует отметить, что такие сведения публикуются многими источниками, и они сильно разнятся, что не позволяет дать полную картину. Поэтому здесь приводятся данные английской консалтингово-страховой компании «Эйрклеймз», известной своей тщательностью в оценке состояния мирового парка гражданских самолетов. Согласно этим данным, к середине 2000 г. в мире (без учета самолетов советского и российского производства, а также самолетов, построенных в КНР) эксплуатировались 19514 пассажирских самолетов: 14340 – с ТРДД и 5174-с ТВД. В эксплуатации находились 33 реактивных и 38 турбовинтовых моделей самолетов (без учета модификаций), разработанных зарубежными фирмами. Доля широкофюзеляжных авиалайнеров в общем парке самолетов с ТРДД составляла 3676 единиц (25,6%). На долю фирмы «Боинг» приходится 10347 самолетов (включая почти 2700, построенных ранее фирмой «Макдоннелл-Дуглас»), что составляет 72% мирового парка реактивных самолетов западного производства. На втором месте находится «Эрбас»: 2210 самолетов (15,4%).

По данным экспертов «Эйрклеймз», в середине 2000 г. в эксплуатации находилось более 3300 самолетов российского и украинского производства, распределение которых по мировым регионам приведено в таблице. Таким образом, доля этих самолетов в мировом парке составляет 14,5%.

Нельзя не отметить здесь некоторые важные процессы, происходящие в последнее время в зарубежной авиационной промышленности, в частности, объединение крупных фирм в еще более крупные корпорации. Наиболее важные события в этом направлении произошли в 2000 г. в Европе, где была образована единая европейская авиационно-космическая компания EADS, в состав которой вошли фирмы «Аэроспасьяль Матра» (Франция), DASA (ФРГ) и CASA (Испания), переставшие в результате быть самостоятельными юридическими лицами. В состав EADS также вошли на правах дочерних предприятий фирма «Эрбас» (ранее консорциум «Эрбас Индастри») и вертолето-строительная фирма «Еврокоптер». Компании EADS будут принадлежать 80% акций в фирме «Эрбас» (остальная часть у английской фирмы «ВАЕ Системз», которая пока не решается вступить в единую компанию) и все 100% акций «Еврокоптера». Компании EADS будет также принадлежать 43% объема программы разработки истребителя Еврофайтер EF2000 «Тайфун». Процесс преобразования консорциума «Эрбас Индастри» в акционерную фирму «Эрбас Интегрейтед Компани» (или просто «Эрбас») практически завершился осенью 2000 г. Сегодня EADS занимается разработкой и производством гражданских и военных самолетов и вертолетов, управляемых ракет, ракет-носителей и космических аппаратов. По оценкам специалистов, она займет первое место на мировом рынке вертолетов и ракет-носителей, второе место – на рынке магистральных самолетов и управляемых ракет, третье место – на рынке военно-транспортных самолетов и космических аппаратов и станет четвертой на рынке боевых самолетов. По объему суммарного оборота EADS займет третье место в мире после фирм «Боинг» и «Локхид Мартин», а при благоприятных условиях может выйти на второе место.

Теперь перейдем непосредственно к технике. В настоящее время на мировом рынке магистральных самолетов главенствуют «Боинг» и «Эрбас». По объемам продаж они практически поделили рынок пополам. В 1999 г. «Боинг» сообщила, что она поставила 620 магистральных самолетов и продала 386, а «Эрбас» объявила о продаже 476 магистральных самолетов и поставках 294. В конце 2000 г. произошли два события, которые являются этапными для мировой авиационной промышленности: в ноябре «Боинг» продала свой 15000-й реактивный магистральный самолет, а «Эрбас» – 4000-й. Самолетам этих фирм, главным образом, и посвящен данный обзор.

Начнем с программы, которая в настоящее время привлекает наибольшее внимание не только специалистов, но и воздушных путешественников. Речь идет о проекте сверхвместительного широкофюзеляжного авиалайнера, над которым все активнее трудится консорциум «Эрбас». 19 декабря 2000 г. его наблюдательный совет принял решение об официальном начале программы разработки 555-местного самолета АЗХХ, присвоив ему обозначение А380-800. Дана «зеленая улица» одному из наиболее амбициозных проектов в истории авиационной техники стоимостью около 12 миллиардов долларов, который зародился в последнем десятилетии прошлого столетия и должен стать реальностью в первом десятилетии XXI века. В решении совета отмечается, что «это событие открывает новую эру в мировой гражданской авиации». К моменту принятия решения «Эрбас» получила на новый самолет 50 твердых заказов (еще 42 заказа было оформлено как предварительные заявки) от пяти авиакомпаний и одной лизинговой компании. Последним «стартовым» заказчиком А380 стала английская авиакомпания «Вирджин Ат-лантик», которая в середине декабря прошлого года оформила заказ на шесть самолетов и еще шесть зарезервировала. Среди других заказчиков – авиакомпании «Эмирейтс» (ОАЭ), «Эр Франс», «Сингапур Эрлайнз» и «Квантес» (Австралия).

Предварительные исследования будущего воздушного гиганта специалисты «Эрбас Индастри» начали в 1989 г. В то время проект был известен под аббревиатурой UHCA, иногда в печати мелькало обозначение А350, хотя официально оно никем не подтверждалось. Прорабатывались два варианта: один, рассчитанный на перевозку 600-800 пассажиров, а второй – свыше 800. Почти пять лет оценивались и сравнивались различные компоновочные схемы, и в первой половине 1994 г. появилось сообщение, что выбор пал на классическую компоновку с низкорасположенным стреловидным крылом, обычным оперением и четырьмя ТРДД на подкрыльных пилонах. Единственной экзотикой был двухпалубный фюзеляж. Самолету был присвоен индекс АЗХХ. С самого начала европейцы решили не замыкаться на одной модели самолета, а создавать семейство лайнеров с разным числом мест, а также грузовой и грузо-пассажирский варианты. В 1994 г. назывались такие цифры: исходный вариант АЗХХ-100 с максимальным взлетным весом 471 т рассчитывался на перевозку 530 пассажиров в салонах трех классов, а удлиненная модель АЗХХ-200 при взлетном весе 515 т могла брать на борт 630 пассажиров (также в трех классах). Расчетная дальность беспосадочного полета составляла 13500-15000 км. По топливной эффективности АЗХХ должен был превосходить своего ближайшего конкурента (имелся в виду Боинг 747-400) на 25-35%, а по прямым эксплуатационным расходам – на 15-25%. Тогдашний президент «Эрбас Индастри» Жан Пьерсон не раз заявлял, что официально программа разработки самолета АЗХХ может начаться до конца 1997 г., а в 2003 г. он начнет возить пассажиров. Стоимость программы разработки была оценена в 8 миллиардов долларов. Однако в действительности все оказалось не так.

Среди первых обладателей А380 должна быть авиакомпания Singapore Airlines

Транспортный Boeing 747-400 Freighter благодаря наличию заказов может стать первым в ряду удлиненных вариантов знаменитого лайнера

Прежде всего следует отметить, что консорциум отлично понимал – в одиночку такую сложную и дорогую программу не вытянуть, тем более, что одновременно велись работы над другими авиалайнерами. Поэтому не случайно тогдашнее его руководство решило пойти на контакт с заокеанским конкурентом, предложив участие в создании новой машины. Предполагалось, что в середине 1995 г. первый этап совместных параметрических исследований завершится, и можно будет говорить о дальнейших, более конкретных работах. Но на «Боинге» европейцам вежливо отказали. Тогда «Эрбас Индастри» обратился к российской авиапромышленности, о чем следует сказать особо. Первые контакты состоялись в 1995 г., а на выставке «МАКС-97» прошли переговоры между тогдашними руководителями российского авиапрома и «эрбасовцами». По их итогам было названо даже место, где предполагалось собирать АЗХХ: ульяновский «Авиастар», выпускающий близкие по габаритам к европейскому суперлайнеру Ан-124 «Руслан». Отдельные исследования по аэродинамике АЗХХ, в частности, его крыла, проводились в ЦАГИ. Предполагалось привлечь другие российские фирмы и институты. Общая доля участия России в разработке самолета оценивалась в 10% от всей стоимости НИОКР.

Кроме решения технических задач, велись тщательные экономические расчеты. К началу 1999 г. стоимость программы НИОКР оценивалась уже почти в 12 млрд долларов. Только к концу года наблюдательный совет консорциума признал, что программа разработки АЗХХ реально осуществима с точки зрения экономики. В сообщении для прессы, выдержанном в чрезвычайно туманных выражениях, сообщалось, что совет дал разрешение начать переговоры с эксплуатантами, заинтересованными в закупке АЗХХ. Именно после этого стали заключаться первые соглашения с авиакомпаниями, и к декабрю 2000 г. удалось получить заветные 50 заказов, что позволило придать программе официальный статус.

К настоящему времени облик А380 определен, остались кое-какие мелкие уточнения. Это двухпалубный авиалайнер, оснащенный четырьмя ТРЛЛ тягой по 30-33 тс. Английская фирма «Роллс-Ройс» предложила для установки на самолет двигатель «Трент» 900, а в США две ведущие двигателестроительные компании «Дженерал Электрик» и «Пратт-Уитни» образовали совместное предприятие по разработке ТРДД GP7200. Объявлено, что оба двигателя будут переданы на стендовые испытания в 2002 г. и сертифицированы через два года. Они относятся к новому поколению гражданских ТРДД и отличаются низкими уровнями шума и эмиссии вредных веществ, в результате чего А380 будет соответствовать требованиям будущих, более жестких международных норм. Самолет имеет стреловидное крыло размахом 79,8 м, конструкция которого вобрала в себя самые передовые достижения в области аэродинамики. При его разработке исходили из условия его использования без изменений на всех самолетах семейства А380. Крыло имеет высокоэффективную, но одновременно простую механизацию, которая обеспечивает столь тяжелому авиалайнеру посадочную скорость всего 270 км/ч. На концах консолей решено установить небольшие стреловидные вертикальные поверхности, аналогичные используемым на узкофюзеляжных самолетах семейства А320. Особое внимание уделено спутному следу за самолетом, который часто бывает причиной летных происшествий. Разработчикам удалось обеспечить такую интенсивность спутного следа А380, которая не превосходит уровень лайнеров типа «Боинг 747».

Использование новых технологий и материалов позволило значительно уменьшить вес конструкции А380. Предполагается, что 40% деталей планера будет изготовлено из композитов с улучшенными свойствами, прежде всего с точки зрения надежности, технологичности и ремонтопригодности. «Триста восьмидесятый» станет первым в мире магистральным самолетом, центроплан крыла которого полностью изготовлен из углеродных композитов. Только это позволит сэкономить почти 1500 кг массы. Углепластик станет основным материалом для рулей высоты и направления, кессонов крыла и стабилизатора. Из углепластиков будут также выполнены продольные балки пола верхней пассажирской палубы и днище гермокабины. Для обшивки крыла будет применен улучшенный алюминиевый сплав. Обшивка верхней части фюзеляжа будет изготовлена из слоистого композиционного материала GLARE, состоящего из слоев алюминия и стекловолокна. Этот материал имеет на 10% меньшую плотность, чем алюминиевый сплав, в результате чего масса конструкции фюзеляжа снизится почти на 800 кг. Материал GLARE обладает высокими прочностными характеристиками, а также большим сопротивлением появлению усталостных трещин и высокой стойкостью к коррозии, так как ближайший к внешней поверхности слой стекловолокна препятствует проникновению влаги дальше внешнего алюминиевого покрытия.

Не меньшее внимание «Эрбас» уделил отработке внутренней компоновки самолета. Ведь внутри предстояло не только разместить несколько сотен пассажиров, но и обеспечить им максимум удобств во время многочасовых полетов. Надо было также выбрать место для отдыха членов экипажа, разместить служебные помещения и т.д. С этой целью в Тулузе (там располагается штаб-квартира консорциума «Эрбас») был построен натурный макет фюзеляжа самолета А380, где отрабатывается интерьер пассажирских салонов и оборудование кабины экипажа.

Уровень комфорта в салонах суперлайнера должен быть чрезвычайно высоким. На основной нижней палубе пассажирские кресла будут стоять в ряд по схеме 3+4+3, а на верхней – по схеме 2+4+2. Максимальная ширина салона на нижней палубе составит 6,52 м, а на верхней – 5,41 м. Ширина проходов между креслами будет такова, что в них смогут свободно пройти сразу два пассажира. Обе палубы будут связаны между собой широкими лестницами, живо напоминающими круизные морские суда. К услугам пассажиров будут отсеки со спортивными тренажерами, кресла, оборудованные встроенными системами для компьютерных игр, просмотра видеофильмов или прослушивания радиопередач. Предполагается наладить телефонную связь с любой точкой земного шара. На нижней палубе будут располагаться беспошлинные магазины, небольшие бары, газетные киоски и т.д. Еще одно важное новшество: отдельные мужские и женские туалеты, а также небольшие душевые комнаты. Пассажирам на инвалидных колясках будут предоставлены более просторные места. Детям выделят отдельное помещение для подвижных игр. Пассажиры первого класса получат более широкие кресла, которые могут не только поворачиваться вокруг оси, но и полностью раскладываться, образуя спальное место. Рядом с креслом располагается стол с телефоном, факсом, компьютером и другими средствами оргтехники. При необходимости пассажир может отгородить себя перегородкой, создав иллюзию отдельного купе.

Так будут выглядеть Boeing 747X и 747Х Stretch

Двухместную кабину экипажа решено разместить в передней части фюзеляжа между двумя палубами. До принятия этого решения было рассмотрено почти 40 вариантов компоновки носовой части фюзеляжа. Надо было решить двуединую задачу: обеспечить удобство членам экипажа и получить как можно меньшее сопротивление фюзеляжа. Компоновка кабины и ее оборудование выбирались в соответствии с принципом взаимозаменяемости пилотов, предусматривающим быстрое освоение любым пилотом любого типа самолета, разработанного «Эрбасом». Приборная доска кабины будет оснащена восемью цветными многофункциональными крупноформатными дисплеями, на которых будет отображаться вся необходимая информация. На экраны дисплеев можно выводить различные инструкции, в результате чего самолет А380 будет первым в мире пассажирским самолетом, на борту которого не будет бумажной техдокументации. Для обеспечения обзора при рулении в аэропорту снаружи самолета под фюзеляжем и на киле будут установлены телекамеры, изображение от которых также выводится на дисплеи в пилотской кабине.

Окончательная сборка А380 будет осуществляться в Тулузе, куда будут доставляться элементы планера, изготовленные на различных заводах консорциума «Эрбас». Так, консоли крыла (каждая массой по 33 т) будут собираться в Великобритании на заводе фирмы «ВАЕ Системз», а передняя (без носовой части с кабиной экипажа) и хвостовая секции фюзеляжа – в Германии, которая также отвечает за изготовление киля. Французам поручено собирать носовую и центральную секции фюзеляжа, а также пилоны двигателей. Наконец, в Испании будут делать горизонтальное оперение и обтекатель стыка крыла с фюзеляжем. Для сборки самолетов в Тулузе строится новый корпус стоимостью 406 миллионов долларов. «Эрбас» рассчитывает, что к 2010 г. темп выпуска А380 будет доведен до четырех авиалайнеров в месяц.

Подчеркнем, что «Эрбас» планирует создать семейство самолетов А380, отличающихся числом мест и дальностью полета. На основе исходной 555-местной модели А380-800 будут созданы удлиненный вариант А380-900 на 656 мест и укороченный 480-местный А380-700. Если базовая модель А380-800 рассчитана на маршруты протяженностью 14500 – 15000 км, то вариант A380-800R предназначен для авиалиний длиной 16200 км. Не забыты грузовые и грузо-пассажирские варианты. В начале этого года «Эрбас» сообщила, что через некоторое время она планирует официально объявить о начале разработки грузового самолета A380-800F. Он будет перевозить грузы на обеих палубах и в нижних грузовых отсеках. Всего на его борту могут разместиться грузовые контейнеры и поддоны с максимальной платной нагрузкой 150 т. С таким грузом дальность полета составит 9250 км. Представители фирмы сообщили, что большой интерес к этому самолету проявляют грузовые авиакомпании «Карголюкс», «Атлас Эйр» и «Федерал Экспресс», причем последняя уже объявила о готовности приобрести 10 «грузовиков» на сумму около 2,3 млрд долл. Поставки могут начаться с 2008 г. Грузо-пассажирский вариант А380 будет иметь на нижней палубе грузовой отсек и пассажирский салон, а на верхней – только пассажирский салон. Грузовая кабина будет оснащена дверью размером 3,43 х 2,54 м в хвостовой части фюзеляжа за крылом. В стандартном варианте такой самолет будет перевозить 380 пассажиров, 11 грузовых поддонов (35 т) и 15 т груза в нижних отсеках. Дальность полета превысит 13000 км.

Первый опытный А380 должен подняться в воздух летом 2004 г. В конце следующего года его предполагается сертифицировать, а в марте 2006 г. первый суперлайнер передадут заказчику – сингапурской авиакомпании «Сингапур Эрлайнз».

Если «Эрбас» твердо решила идти по пути создания полностью нового самолета в классе 550 мест, то на «Боинге» пошли другой дорогой. Следует, однако, отметить, что в начале 1990-х гг. в США также исследовали проект сверхвместительного самолета VLCT, который внешне был похож на самолет А380. Но в дальнейшем американцы решили, что создание полностью нового суперлайнера на данном этапе нецелесообразно, и переориентировали свою деятельность на разработку новых вариантов «Боинга-747-400» с увеличенным числом мест. Специалисты фирмы считают, что самолет типа 747 еще имеет значительный потенциал для развития.

Надо сказать, что попытки создания на основе самолета 747-400 более вместительных вариантов предпринимались не раз. Последняя была сделана в 1997 г., когда разрабатывались проекты 747-500 и 747-600. В начале 1998 г. от них отказались. В середине июня 2000 г. фирма «Боинг» объявила о новых планах разработки усовершенствованных вариантов самолета 747-400, которые она рассматривает как альтернативу самолету А380. Работы ведутся одновременно по трем вариантам: LR747-400 (ранее имел обозначение 747-400Х), 747Х и 747Х «Стрэч».

Самолет LR747-400 по размерам будет полностью идентичен модели 747-400, отличаясь только новой авиони-кой и техническими новшествами, позволяющими снизить затраты на эксплуатацию и обслуживание. Он также будет отличаться усиленной конструкцией крыла, фюзеляжа и шасси, а также более рациональным использованием внутренних объемов. Интерьер пассажирского салона будет изменен; в его конструкции и отделке используется опыт разработки салона самолета «Боинг- 777». Силовая установка самолета LR747-400 состоит из четырехТРДЦстягой по 27-28,7 тс. Самолет сможет использоваться на таких маршрутах, как Лос-Анджелес – Сидней, Лондон – Сингапур и других, продолжительность полета на которых составляет почти 15 ч. Фирма полагает, что самолет LR747-400 появится в эксплуатации в третьем квартале 2002 г.

Проект 747Х отличается от исходного 747-400 удлинением фюзеляжа на 2,8 м, в результате чего число мест в салонах трех классов увеличится до 430. За счет дополнительных топливных баков в кессоне центроплана крыла запас топлива возрастет с 228280 до 274720 л. В результате дальность полета самолета 747Х составит 16600 км. Его предполагается использовать на маршрутах с продолжительностью полета до 18 ч (например, Сингапур – Чикаго или Нью-Йорк – Куала-Лумпур).

Наконец, самым радикальным проектом считается вариант 747Х «Стрэч». За счет увеличения длины фюзеляжа на 9,6 м число мест в салоне трех классов возрастет с 416 до 504-522, т.е. на 25%. Удлинение фюзеляжа достигается установкой двух дополнительных секций: одной в районе верхнего пассажирского салона, другой – за крылом. Более чем на 26% возрастет объем нижних грузовых отсеков: он будет равен 191 м3, что на 28,3 м3 больше, чем на самолете А380-800. По стоимости 1 пассажире- километра на международных авиалиниях самолет 747Х «Стрэч» будет на 12 -14% дешевле самолета 747-400 и на 3% дешевле А380-800.

Кабина Boeing 747Х Stretch

При разработке этого проекта фирма «Боинг» особое внимание уделяет созданию крыла, которое должно быть более эффективным, чем самые современные крылья, используемые насамолетах 777. Новое крыло будет отличаться от крыла модели 747- 400 увеличенной на 2,66 м по размаху корневой частью консоли, стреловидной законцовкой и аэродинамическим профилем с несколько увеличенной относительной толщиной. В результате размах крыла возрастет на 8%, а площадь составит 634 мг. Угол стреловидности составит 37,5' по линии 0,25 хорды. Специалисты фирмы полагают, что применение нового профиля увеличит аэродинамическое качество на 3- 4%. На новом крыле предполагается установить высокоэффективный однощелевой закрылок, однотипный с закрылком самолета 777, вместо сложного трехщелевого закрылка, который до сих пор используется на самолетах 747. Фирма «Боинг» заявила, что такой закрылок будет дешевле в производстве, снизит эксплуатационные затраты и уменьшит массу конструкции на 2270 кг.

Разработчики самолета 747Х «Стрэч» заявляют, что новое крыло позволит увеличить крейсерское число М с 0,85 до 0,87. Увеличение толщины профиля дает возможность более технологично разместить внутри крыла различные системы. За счет увеличения подъемной силы может быть увеличен максимальный взлетный вес самолета, что даст возможность организовать дополнительные помещения в потолочной части хвостовой секции фюзеляжа. В этих помещениях высотой до 1,8 м могут размещаться кабины отдыха членов экипажа, около 60 спальных мест для пассажиров, а также отсеки для хранения тележек с бортовым питанием.

В ближайшие десятилетия специальные транспортные самолеты A300-600ST Beluga будут продолжать занимать важное место в производственной системе консорциума Airbus

А340-600 совершил первый полет 23 апреля 2001 г.

Появившиеся весной этого года сообщения, что фирма «Боинг» решила закрыть программу самолета 747Х и переключиться на проект околозвукового дальнемагистрального самолета «Соник Крузер» (о нем будет рассказано ниже), на самом деле не соответствуют действительности. Просто из-за отсутствия твердых заказов работы по «супер-Боингам» несколько замедлились, но не прекратились. В частности, продолжаются продувки моделей в аэродинамических трубах, ведутся исследования нового крыла и т.д. Кстати, фирма даже не изменила срок сертификации самолета – август 2005 г.

Кроме вышеупомянутых программ, фирмы «Эрбас» и «Боинг» ведут разработку других самолетов, из которых наиболее важными являются программы создания европейских А340-500 и А340-600 и американских 777-200LR и 777-300ER.

Корабль по небу плывет

Владимир Р. Котельников, Владимир Г. Ригмант/ Москва

Фото из архивов авторов

Летающая лодка МДР-4 стала первой и единственной туполевской машиной такого класса, принятой на вооружение. Все остальные лодочные гидросамолеты, созданные этим коллективом, остались лишь опытными образцами. Строго говоря, лодка эта не совсем туполевская. Ее «родословная» происходит от самолета МДР-3, спроектированного в морской бригаде ЦКБ на заводе №39 им. Менжинского под руководством И.В.Четверикова.

Работы над новым дальним разведчиком велись там с весны 1930 г. Машина имела «фирменное» обозначение «самолет 11» и военное МДР-3. В ее чертах просматривалось много общего с немецкими лодками Рорбаха и с туполевским АНТ-8 (МДР-2), но и отличий было немало. Толстое крыло лежало сверху на лодке, но являлось не свободнонесущим, а подкосным. Между двумя килями хвостового оперения находился «стабилирон» (эту идею, как и крыло, заимствовали у бомбардировщика ТБ-5). МДР-3 оснащался четырьмя немецкими моторами BMW VI, размещенными тандемно в двух установках, каждая из которых располагалась над центропланом на невысоких фермах. Для обшивки крыла в основном использовалось полотно, и лишь центроплан сверху покрывался гофрированным дюралем. У концов центроплана крепились два поплавка, обеспечивавших поперечную остойчивость гидросамолета. Лодка выполнялась цельнометаллической. Ее поперечные обводы соответствовали МДР-2, т.е. она была сильно ки-леватой. Конструкция являлась достаточно традиционной – силовой набор состоял из кильбалки, кильсонов, стрингеров и шпангоутов. К бортам должен был приклепываться фальшборт, предохранявший от повреждений при ударах о причал. Лодка делилась на шесть водонепроницаемых отсеков. В экипаж МДР-3 входили 7 человек. Вооружение состояло из четырех установок со спаренными 7,62-мм пулеметами ДА и двух 250-кг бомб на наружной подвеске.

В январе 1931 г. модель МДР-3 испытывали в только что построенном гидроканале ЦАГИ. Результаты «протасок» обнадеживали. Обводы лодки подобрали удачно. Весной того же года началось изготовление первых узлов опытного образца самолета, а в декабре его постройку уже закончили. 15 января 1932 г. летчик-испытатель Б.Л.Бухгольц совершил на нем первый полет. На борту находился и Четвериков. На заводских испытаниях МДР-3 неплохо вел себя на воде, оказался устойчивым в полете, посадка выполнялась без проблем. Но военных не могли удовлетворить малая скорость, низкая скороподъемность и небольшой практический потолок. Выявились и просчеты конструктивного порядка. В частности, воздушный поток от тандемных винтов вызывал тряску хвостового оперения. МДР-3 забраковали, хотя он уже закладывался в планы серийного производства -хотели строить до 200 штук в год. Но поскольку машина имела целый ряд положительных качеств, таких как большие дальность и продолжительность полета, конструкцию решили дорабатывать. Но работу эту поручили не Четверикову, а самому сильному тогда конструкторскому коллективу страны КОСОС ЦАГИ во главе с А.Н.Туполевым. Там переделкой МДР-3 занялась бригада №2, руководимая И.И.Погосским.

В КОСОС имелись свои наработки по большой летающей лодке. В мае 1929 г. Инспекция Гражданского воздушного флота предложила ЦАГИ свои требования к пассажирскому гидросамолету с тремя двигателями по 300 л.с. (подразумевались французский Гном-Рон «Титан» или американский Райт J6). С предварительным проектом заказчик смог ознакомиться уже в июле того же года. Это был свободнонесущий моноплан с тремя моторами, стоявшими на пилонах над центропланом. Два двигателя имели тянущие винты и один – толкающий. Но в целом требования ГВФ туполевцы сочли нереальными. Даже с учетом увеличения суммарной мощности мотоустановки до 1200-1250 л.с, уменьшения полезной нагрузки с 1600 до 1200 кг и запаса горючего с 1614 до 1100 кг скорость у воды получалась не более 205-206 км/ч вместо требуемых 220 км/ч. Работы по этому проекту заглохли.

Модель первого варианта АНТ-27 (мотоустановка с тремя тянущими винтами)

Первый опытный экземпляр АНТ-27

В 1931-32 гг. разрабатывался военный вариант этой же конструкции с гораздо более мощными двигателями М-34 и всеми тянущими винтами. Это был морской разведчик-бомбардировщик, вооруженный пятью пулеметами, 20-мм пушкой и способный нести до 2000 кг бомб. Но дело опять ограничилось проектом. И вот в феврале 1933 г. КОСОС приступил к проектированию модернизированного варианта МДР-3, получившего в ЦАГИ обозначение АНТ-27. Поскольку предусматривалось внесение очень больших изменений, то Управление ВВС (УВВС), в ведении которого тогда находилась морская авиация, тоже изменило обозначение машины на МДР-4.

Доработка фактически превратилась в создание нового самолета, совместившего черты туполевских проектов и МДР-3, от которого сохранились лишь общие обводы лодки. Самолет стал трехмоторным, со свободнонесущим крылом и однокилевым оперением. Расчеты выполнялись под высотные двигатели М-34РН, с которыми ожидалось достичь максимальной скорости 240 км/ч. Левую и правую мотоустановки разнесли по краям центроплана, что должно было улучшить маневренность на воде. Высоко поднятый стабилизатор расположили в плоскости осей воздушных винтов, рассчитывая на то, что улучшение обдувки оперения избавит от тряски. По сравнению с МДР-3 площадь крыла увеличили на 25 м2. Это на 10% снизило удельную нагрузку на него и должно было повысить скороподъемность и потолок. «Стабилирон» больше не требовался, поскольку сам стабилизатор выполнили с изменяемым в полете углом установки. Новое крыло состояло из трехлонжеронного центроплана с дюралевой обшивкой и консолей, обтянутых полотном, что было совершенно не типично для самолетов Туполева. Концы отъемных частей крыла представляли собой съемные водонепроницаемые отсеки. АНТ-27 проектировался в трех вариантах: дальний разведчик, тяжелый бомбардировщик и пассажирский самолет на 14 мест. У разведчика экипаж состоял из пяти человек: штурман (он же передний стрелок), два пилота, бортмеханик и кормовой стрелок. В варианте бомбардировщика добавлялись еще двое: радист-бомбардир в передней кабине и стрелок пушечной установки. В целом по боевым возможностям АНТ-27 существенно превосходил МДР-3.

АНТ-27бис во время Госиспытаний. Севастополь, 1935 г.

Заказчики проект одобрили. На постройку опытного образца отвели срок до 1 декабря 1933 г. Морской авиации очень нужен был новый дальний разведчик и бомбардировщик. Состоявшие на вооружении немецкие летающие лодки «Дорнье -Валь» (у нас – ДВ) устарели, несмотря на проведенную модернизацию. Но не все в руководстве Вооруженных Сил сохраняли уверенность в успешном завершении работы туполевского коллектива. На состоявшемся 14 марта 1933 г. совещании в штабе РККА, посвященном проблемам развития морской авиации, начальник Военно-Морских Сил Орлов, памятуя о предыдущих неудачах при попытках создать отечественную летающую лодку подобного класса, ратовал за покупку в Италии гидропланов-катамаранов Савойя S.55. Ему возразил начальник штаба ВВС В.В.Хрипин, считавший создание МДР-4 вполне реальным. В конце концов за Хрипиным оказалось большинство присутствовавших.

В силу ряда причин постройка первого опытного экземпляра задержалась на 4 месяца. Для ее ускорения целиком использовали носовую и среднюю части лодки, а также поплавки разобранного МДР-3. Хвостовую часть лодки сделали заново, видоизменив и усилив ее. Из-за отсутствия моторов М-34РН, выпуск которых только осваивался, решили поставить не имевшие нагнетателей М-34Р. Самолет завершили к 7 марта 1934 г. и через три дня в разобранном виде отправили из Москвы в Севастополь, где находилось Морское отделение экспериментально-летных испытаний и доводки (МОЭЛИД) ЦАГИ. Там машину собрали, провели регулировку и подготовили к первому вылету. 8 апреля летчик Т.В.Ря-бенко поднял самолет в воздух.

АНТ-27бис на перекатном шасси

Во всех последующих полетах АНТ-27 пилотировал А.А.Волынский. В испытаниях принял участие И.И.Погосский, неоднократно лично поднимавшийся в воздух. В целом полеты проходили нормально, летчики лишь жаловались на поведение самолета при взлете, т.к. он непривычно реагировал на принятый в то время разбег с раскачкой. 16 апреля как раз на таком этапе полета произошла трагедия. Свидетелем катастрофы был Туполев, которого Погосский вызвал из Москвы помочь разобраться со «странным» взлетом АНТ-27. Вот что он впоследствии вспоминал: «Мы на катере пошли вперед к месту отрыва, хотелось взглянуть, как машина будет выходить на редан. На МДР запустили двигатели, и лодка начала разгоняться. А надо сказать, в те годы многие пилоты летали на тяжелых морских самолетах «Дорнье-Валь». И была у них одна особенность – тяжело отрывались от воды. Чтобы облегчить взлет, морлеты придумали раскачивать машину, им казалось, так она легче отрывается. Гляжу, они уже у выхода из бухты начали раскачивать и МДР. Я вскочил, кричу, руками размахиваю – прекратите! Да разве услышат? Когда машина с хорошей скоростью вышла из бухты, ее стало бить о волны (после разбега по относительно спокойной воде бухты самолет встретился с высокой накатной волной с открытого моря. – Прим. авт.) Ударившись о первую, она взмыла, а затем со страшной силой врезалась в следующую. Подкосы среднего мотора не выдержали чудовищного удара, переломились, он рухнул на кабину…». Погибли Погосский, Волынский, инженер завода опытных конструкций ЦАГИ Г.С.Носков и инженер ЦИАМ К.К.Синельников.

Имя Погосского присвоили бригаде №2, которую возглавил А.П.Голубков. Дальнейшие испытания велись на «дублере», втором опытном экземпляре, обозначенном АНТ-27бис. Он отличался от первой машины. Проектные работы по нему начали с 24 апреля, почти сразу после катастрофы. Не сводя все к проблеме раскачки, на этом самолете усилили подкосы крепления мотоустановок. Также несколько уменьшили площади горизонтального и вертикального оперения. Ширину лодки чуть-чуть увеличили и совсем немного удлинили нос. Очертания днища также претерпели некоторые изменения.

К постройке самолета приступили уже 5 мая, а 29 сентября 1934 г. «дублер» был готов. АНТ-27бис получился примерно на 200 кг легче своего предшественника. Лодку перевезли в Севастополь, где 29 октября Т.В.Рябенко совершил на ней первый полет. Заводские испытания шли до 8 марта 1935 г. Поскольку на «дублере» все еще стояли моторы М-34Р, некоторые летные данные оказались несколько ниже, чем расчетные с М-34РН (например, максимальная скорость получилась 233 км/ч). Зато практический потолок даже превысил заданный – 5450 м. В отчете по заводским испытаниям записано, что МДР-4 «обладает хорошими гидродинамическими качествами, высокими летными качествами, простотой управления в полете, простотой взлета и посадки». По отзывам летчиков, самолет был устойчив, хорошо балансировался на любой скорости, легко выполнял виражи. Из недостатков пилоты отметили тенденцию к кабрированию после отрыва от воды и затрудненное руление при сильном ветре (во время разворота по ветру поплавки и концы крыла зарывались в воду).

С 7 апреля по 1 июня там же, в Севастополе, прошли государственные испытания. Они проводились по двум вариантам использования машины: дальний разведчик ДР-4 и морской тяжелый бомбардировщик МТБ-1, отличавшийся большим полетным весом (за счет бомб и оборудования). Во втором варианте летные данные, конечно, снизились. Отмеченные дефекты были примерно теми же, что выявились на заводских испытаниях. В целом, на фоне техники, которой располагали передовые западные страны, МДР-4 смотрелся блекло. Он морально устарел еще до внедрения в производство. Но конкурентов в СССР у него не имелось, и комиссия НИИ ВВС рекомендовала принять самолет на вооружение при условии устранения указанных недостатков. В частности, требовали установить моторы М-34РН. В мае того же года «дублер» вышел на испытания с высотными двигателями. Максимальная скорость на 3000 м поднялась до 266 км/ч, а практический потолок – до 6550 м.

23 сентября АНТ-27бис потерпел катастрофу. В полете полотно на одной из консолей сначала вспучилось, а затем начало отрываться кусками. Пилот И.Ф.Якименко решил совершить вынужденную посадку, но лодка коснулась воды на большой скорости, при пробеге потеряла устойчивость, ушла в сторону и наскочила на скалу. Самолет вспыхнул. Погибли летчик, начальник МОЭЛИД А.Е.Ведмедер и механик моторного завода №24 М.Д.Смирнов. Причиной катастрофы признали устаревшую технологию крепления полотняной обтяжки. Металлические нервюры обматывали тесьмой, а к ней шпагатом пришивали полотно. Шов потом заклеивался лентой. Установка новых моторов несколько увеличила нагрузки, и, возможно, проявились незамеченные дефекты прошивки.

Экипаж и наземная бригада испытателей перед очередным полетом

АНТ-27 во время сборки

Сборка подкрыльевых поплавков

Судьба «дублера» не повлияла на решение о серийном производстве. В начале 1936 г. МДР-4 был официально принят на вооружение ВВС РККА, правда, как «переходный». Это означало, что машина будет эксплуатироваться временно, до поступления более современной техники. В качестве таковой рассматривался четырехмоторный АНТ-44 (МТБ-2), работа над которым уже начиналась. Справедливости ради заметим, что известную летающую лодку Бериева МБР-2 в свое время тоже приняли как «переходную», а сняли с вооружения уже после войны.

К серийному выпуску МДР-4 стали готовиться гораздо раньше. Еще 31 марта 1934 г. ЦАГИ заключил договор с таганрогским заводом №31, по которому брал обязательства обеспечить необходимую техническую документацию и оказать помощь в процессе внедрения машины в производство. Позднее рассматривались предложения организовать выпуск МДР-4 на заводах №125 в Иркутске и №126 в Комсомольске-на-Амуре, но от них отказались по различным причинам. 20 декабря 1934 г. Совет труда и обороны (СТО) выпустил постановление № ОК-189. В нем предписывалось за 1935 г. изготовить в Таганроге 25 МДР-4.

Конечно, его не выполнили – ведь «дублер» проходил испытания до осени 1935 г. План пришлось скорректировать. 27 января 1936 г. Главное управление авиационной промышленности (ГУАП) установило заводу новое задание – к концу года собрать 16 лодок. Но предприятие, строившее в основном деревянные самолеты, осваивало МДР-4 с большим трудом и к новому году выпустило пять машин. Заводские испытания головного самолета (№3104) начались 29 апреля 1936 г. и проходили в двух вариантах загрузки – разведчик и бомбардировщик. По стрелковому вооружению они теперь не различались. На всех серийных машинах стояли по три пулемета ШКАС. В план 1937 г. постановлением СТО включили 10 МДР-4. Почему так мало? С одной стороны, видимо, учли реальные возможности завода. С другой – уже вовсю шла подготовка к приобретению лицензий в США, а с намеченной для производства в СССР летающей лодкой «Кон-солидейтед 28» (более известной, как «Каталина») МДР-4 конкурировать, безусловно, не мог.

Завод №31 действительно собрал в 1937 г. 10 туполевских гидросамолетов. Если почти все машины выпуска 1936 г. оснащались моторами М-34Р, то теперь все-таки перешли наМ-34РН. По крайней мере, один самолет получил еще более мощные М-34ФРН и проходил испытания в МОЭЛИД. Это был так называемый «переходный» вариант к модернизированному МДР-4Р, проект которого начали разрабатывать в декабре 1935 г. уже с опытом постройки «дублера». Кроме применения новых двигателей, на нем решили упрочить крыло, заменить полотно на консолях гладкой алюминиевой обшивкой, переделать центроплан и поплавки, установить новую пулеметную башню и предусмотрели применение съемного лыжного шасси. Этот вариант хотели побыстрее внедрить в серию, и с апреля 1936 г. в Таганроге работала большая группа сотрудников КОСОС во главе с Голубковым. К 1 октября заводу сдали все рабочие чертежи. Однако МДР-4Р неожиданно исключили из плана опытного строительства.

Пассажирский вариант АНТ-27 (он же именовался МП-3, а иногда АНТ-29) так и не появился. Работы по нему велись в основном в 1935-36 гг. Сохранилась лишь схема (три проекции) этой модификации, по которой можно судить об основных изменениях проекта по сравнению с МДР-4. Мотоустановки на нем как бы «перевернули» – центральный двигатель стал тянущим, а крайние – толкающими. Переделали внутреннюю компоновку лодки, образовав пассажирский салон на 14 кресел, в котором имелись окна-иллюминаторы.

А что же случилось с лодками, принятыми военными? Все они поступили в ВВС Черноморского флота, но сколь-нибудь широкой эксплуатации их не было. В документах ВВС машины этого типа называются как бомбардировщики МТБ-1. Летала на них только 124-я морская тяжелая эскадрилья, базировавшаяся в Севастополе. При этом и она не была перевооружена на эти машины полностью. На 1 ноября 1937 г. в составе морской авиации числилось 14 самолетов, на 1 января 1938 г. -13. Но в составе 124-й эскадрильи фигурируют только два МТБ-1 (вместе с парой КР-6П). Можно предположить, что 11 лодок законсервировали или просто где-то хранили. Уже в ноябре 1937 г. появляется документ, предписывающий все МТБ-1 списать в течение следующего года по мере поступления новой техники. 124-я эскадрилья по плану должна была перейти на ильюшинский поплавковый торпедоносец ДБ-ЗПТ. Хотя он в серию так и не пошел, летающие лодки Туполева, видимо, все же пустили на слом. Во всяком случае, в документах 1939 г. о них никаких упоминаний пока обнаружить не удалось.

Звезда полковника Бидзинашвили

Сергей Г.Вахрушев /Иркутск

Командир эскадрильи особого назначения ВВС Балтфлота м-р Ш.Бидзинашвили. 1938 г

В новом, 1944 году первый номер газеты иркутского авиазавода «Сталинец» вышел 3 января. В нем был опубликован некролог: «При исполнении служебных обязанностей, на фронте борьбы с немецкими захватчиками погиб бывший работник цеха т. Костюка Бидзиношвили Шио Бидзинович. Тов. Бидзиношвили родился в 1904 г. в г. Гори, в семье рабочего железной дороги. До поступления в военную школу т.Бидзиношвили работал слесарем и машинистом в городах Батуми и Тбилиси. С 1929 г. он член ВКП(б)… Истинный патриот своей Родины, всей своей горячей душой Шио Бидзиношвили рвался на фронт, чтобы лично участвовать в боях с ненавистным врагом. Желание его исполнилось – он снова воевал на одном из участков фронта, но шестая фронтовая операция оказалась для него роковой…». «Пропал наш «Бензиныч», – сожалели на заводском ЛИСе, – недолго воевал. И чего в пекло рвался – здесь-то от него пользы больше было бы!»

У этого человека судьба была своеобразной – даже суровой, но справедливой назвать ее трудно. Его имя упоминается в многочисленной официальной и мемуарной литературе, посвященной боевым действиям на Балтике и Черном море в начале 40-х гг., однако даже фамилия часто пишется неправильно (сам он писал Бидзинашвили, а свое имя по-русски называл Александр). Он был лично знаком, дружен и честно делал общее дело с людьми, имена которых теперь составляют гордость и славу отечественной авиации, но они стали героями, а он многие годы был почти забыт…

В 13 лет Шио Бидзинашвили поступил на частный завод Хан-тария учеником «машиниста динамо-машины» и потом почти 10 лет работал на различных электростанциях – от больничных до железнодорожных и нефтеперегонных. Параллельно закончил индустриальный техникум и два курса Тбилисского университета. Но в 1927 г. «из-за плохих материальных условий» оставил университет и добровольно поступил в ленинградскую военно-теоретическую школу ВВС РККА. Затем была 2-я Военная школа летчиков. «Помню (Бидзинашвили) по учебе в летной школе, -вспоминал В.К.Коккинаки, – его всегда отличало спокойствие, уверенность, дисциплинированность и мощная борода, что резко выделяло его из среды остальных курсантов».

В марте 1930 г. свежеиспеченный младший летчик Бидзинашвили был направлен в 32-ю легкобомбардировочную эскадрилью, где зарекомендовал себя перспективным специалистом. В 1932 г его, уже старшего летчика, направили в Военно-воздушную академию им. Н.Е.Жуковского, после окончания которой он командовал 24-й эскадрильей ВВС Балтийского флота. Его разносторонние способности -летные, технические, организационные – командование оценило достаточно быстро: с началом формирования на Балтике минно-торпедных частей, вооружаемых новыми самолетами ДБ-3, к-на Ш.Б.Бидзинашвили в январе 1938 г. назначили командиром эскадрильи особого назначения. Функции ее были многоплановыми – это была своеобразная школа, где личный состав не просто изучал ДБ-3, а занимался выявлением конструктивных недостатков машины, отработкой тактических приемов и даже разработкой технических предложений по итогам боевой практики. После службы в этой эскадрилье авиаторы становились ведущими специалистами во вновь формируемых подразделениях.

Через год эскадрилья м-ра Бидзинашвили стала лучшей в 1-м минно-торпедном полку (МТАП), который, в свою очередь, считался одной из лучших частей ВВС Балтфлота. Причем не только в боевом, но и в политическом отношении. Летчиков учили «не останавливаться ни перед чем для выполнения заданий Родины». Не случайно 1-й МТАП стал одним из заметных участников целой цепи трагических событий, начавшихся на Балтике в 1939 г. В первый же день нападения на Финляндию, 30 ноября 1939 г., восемь ДБ-3 из 3-й эскадрильи получили задание атаковать у о. Ханко финские броненосцы береговой обороны «Ильмаринен» и «Вяйнемяйнен». Корабли найти не удалось, и командир отряда к-н А.М.Токарев не придумал ничего лучшего, чем отбомбиться по Хельсинки, где все еще не верили, что началась война. В итоге сильно пострадал густонаселенный район между Техническим университетом и автостанцией, едва не досталось зданию парламента и зоологическому музею. 91 человек был убит, несколько сот ранено. Эта атака «сталинских соколов» на неожидавшую нападения финскую столицу стала самой разрушительной из всех, что выпали на долю Хельсинки в той войне. Советский Союз был исключен из Лиги Наций, а к-н Токарев получил Золотую Звезду Героя. Командира полка перевели на другую должность, и 1 -й МТАП возглавил Бидзинашвили.

Дальнейшие события наглядно описывает наградное представление на Бидзинашвили, в котором, в частности, говорится: «Во время боевых действий… под его руководством полк произвел 1064 вылета на бомбометание по береговым батареям, военным объектам и броненосцам береговой обороны противника, налетав при этом 1833 часа. Четкая постановка боевых задач эскадрильям и умелый контроль за подготовкой к боевому вылету значительно повысили качество всей боевой работы полка. Отличные результаты боевых полетов полка не раз фиксировались фотоснимками. В условиях зимы, низких температур полк ни на один день не прекращал боевой работы, а каждый день вылетал по несколько раз на своих тяжелых кораблях… Как мужественный летчик и боевой руководитель полка тов. Бидзинашвили достоин награждения орденом «Красное Знамя». Вскоре вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР от 21 апреля 1940 г., которым Бидзинашвили был награжден этим орденом за номером 10729.

После окончания Финской войны мирная передышка длилась недолго. 1-й МТАП и его командир подп-к Бидзинашвили стали особыми заложниками зловещей политической игры, которую Сталин начал своим «освободительным походом в Прибалтику». Одной из первых целей была Эстония. Ее «освобождение» предполагалось начать с «визита» подлодки Щ-301 в базу эстонского ВМФ бухту Локса, куда иностранным кораблям вход запрещался. Предполагалось, что появление Щ-301 вЛок-се спровоцирует эстонцев на открытие по ней огня, что и являлось главной задачей. Если бы это произошло, самолетам 1-го МТАП предстояло нанести бомбовый удар по эстонским кораблям в базе, и «одновременно главные силы Балтийского флота должны были войти в северную часть Локсы и быть готовыми принять участие в бою. В случае открытия огня эстонцами, Щ-301 должна была немедленно уходить…, предоставив «решать» вопрос главным силам флота и авиации».

Слушатели Академии им.Н.Е.Жуковского. Ш.Бидзинашвили отмечен буквой «Б»

Злополучный финский Ju 52 «Калева»

Эстонцы разгадали советский план и на провокацию не поддались. Но полк Бидзинашвили без работы не остался. 13 июня 1940 г. «игры закончились» – в 1 -й МТАП был доставлен приказ о начале морской и воздушной блокады Эстонии. «Приказ содержал указания проверять все суда, покидающие Эстонию, а также всех пассажиров и весь груз на их борту. Предполагалось, что эстонское правительство будет пытаться покинуть страну и, возможно, будет находиться на каком-либо судне. В случае, если какое-либо судно не остановится или попытается оказать сопротивление, разрешалось открывать по нему огонь. Национальная принадлежность не имела значения. То же самое относилось и к самолетам». Бидзинашвили не очень понимал, как можно остановить и досмотреть в воздухе подозрительный самолет, но приказ нужно было выполнять, и он организовал патрулирование летающими лодками МБР-2, способными длительное время находиться в воздухе.

Гидросамолеты должны были действовать парами, что давало возможность перехватывать не только воздушные цели, но и надводные. При обнаружении таковой одному МБР предстояло приводниться, и его экипаж под прикрытием кружащего напарника мог досмотреть судно. 14 июня 1940 г. пара МБР-2 патрулировала над Финским заливом. В районе острова Кери (Кокшер) они перехватили пассажирский «Юнкерс-52». Советские летчики некоторое время сопровождали его и прекрасно видели гражданский регистрационный номер OH-ALL финской авиакомпании «Аэро» и собственное имя «Калева» (персонаж финского народного эпоса). Самолет летел в нейтральных водах, приближаясь к побережью Финляндии, и принудить его к посадке для досмотра на «ближайшем советском аэродроме» было более чем проблематично. Подчиненные Бидзинашвили раздумывали не очень долго (ведь война с Финляндией «победоносно» завершилась всего три месяца назад) – «Калева» был хладнокровно расстрелян. Позднее в советской мемуарной литературе появились рассказы о том, как «сталинских соколов» взбесили «ухмыляющиеся фашистские физиономии» и неприличные жесты в их сторону. Свидетелями трагедии оказались пять эстонских рыболовных судов и досматривавшая их подлодка Щ-301. «На воде плавали обломки самолета. Вализы, в которых находилась американская дипломатическая почта, и чемодан с французской дипломатической почтой (среди пассажиров, находившихся на борту «Калевы», были один американский, два французских и два немецких дипкурьера) были подняты на борт подводной лодки. Также были найдены документы финского летчика. Только из них экипаж подводной лодки узнал о национальной принадлежности сбитого самолета». Очевидно, «Калева» успел запросить помощь, потому что вскоре над местом его гибели появился финский истребитель. В кабине «Брюстера» сидел Эйно-Илмари Юутиллайнен (общий счет за Финскую и Вторую мировую войны – 94 сбитых советских самолета), и задержись МБРы, вряд ли бы Бидзинашвили дождался их обратно. Командир Щ-301 Г.А.Гольдберг приказал обстрелять истребитель, но «щукарям» явно не везло в этом походе. «Из-за отказа пулемета огонь открыть не смогли. Сделав несколько кругов, самолет скрылся… Экипажу лодки было приказано хранить молчание об этом инциденте».

ДБ-3 из состава 1 -го МТАП

Уничтожение нейтрального самолета с дипкурьерами -опять международный скандал! Не многовато ли для «жизнедеятельности» одного полка всего лишь за полгода? И Политуправление Балтфлота оперативно «назначило виноватого»: «… командир полка не способен контролировать подчиненных должным образом. Бидзинашвили в прошлом году получил строгий выговор за партийную невоздержанность – был не согласен с мнением парткомиссии в кадровых вопросах, сильно разгорячился и выложил свой партбилет… Оказался прав, поэтому взыскание недавно снято. Однако все же следует подумать о его замене более сознательным и перспективным командиром…». В октябре 1940 г. приказом Наркома Военно-Морского Флота п-к Бидзинашвили был уволен в запас по статье 43.

18 февраля 1941 г. он стал летчиком-испытателем иркутского авиазавода №125. Весной на этом предприятии начали разворачивать производство пикировщика Пе-2. Для его скорейшего освоения решили одну из первых «пешек» московского выпуска перегнать в Иркутск своим ходом. В перелете для разработки методик серийных заводских испытаний требовалось оценить пилотажные и посадочные характеристики, удобство эксплуатации и т.п. Кроме того, было желательно, чтобы летчик-перегонщик имел боевой опыт и мог предсказать возможные «детские болезни» машины, которые могут проявиться только на войне. В то время на иркутском авиазаводе такой летчик был один – Бидзинашвили. В конце весны он был направлен в Москву вместе с бортинженером П.Немшиловым и радистом П.Крейсиком. Перелет совершили с несколькими промежуточными посадками. Уже после первых двух Бидзинашвили отмечал, что для строевых летчиков новый самолет будет проблемным на посадке, т.к. база шасси не обеспечивает достаточной устойчивости. Кроме того, компоновка штурманской турели не позволяет установить крупнокалиберный пулемет, а он скорее всего потребуется. Его прогнозы полностью подтвердились всего лишь через два месяца.

С первых же дней войны Бидзинашвили стал настойчиво требовать отправки на фронт, но его опыт был очень нужен заводу, и рапорты неизменно отклонялись. В октябре в Иркутск эвакуировали московский завод №39. Объединенному предприятию, получившему этот номер, требовалось не только увеличить выпуск бомбардировщиков, но и начать производство дальних истребителей Пе-3, причем доработать их конструкцию с учетом боевого опыта первых месяцев войны. Пе-3 предполагалось активно применять во флотской авиации, а особенности морского самолета вряд ли кто-то знал лучше Бидзинашвили. В феврале 1942 г. Шио Бидзиновича назначили начальником заводской летно-испытательной службы.

Во многом благодаря ему сибиряки не побоялись пойти на серьезные конструктивные доработки самолета без всяких переходных серий, на которых потеряли время казанские коллеги. Обновленные Пе-3 получали турель с крупнокалиберным пулеметом, усиленное бронирование, шасси с увеличенной базой, предкрылки. Большинство новшеств параллельно внедрялось и на Пе-2.

Бидзинашвили делился с заводскими летчиками и специалистами ЛИСа своими знаниями и умением выявлять «будущие фронтовые болезни» самолетов. Великолепный специалист, до тонкостей знающий свое дело, он был человеком высокой принципиальности и требовательности, необычайной силы воли и хладнокровия. Твердо зная, что в авиации мелочей не бывает, он был суров к тем, кто допускал в работе спешку, которая могла привести к непростительным ошибкам и соответствующим последствиям. Был случай, когда Бидзинашвили чуть не отдал под суд авиатехника, который зачерпнул бензин из цистерны грязным ведром. После этого аэродромная братия за глаза называла его «Бензиныч». Впрочем, ходила байка, что это прозвище он сам и придумал – «для простоты произношения отчества». Товарищи по работе ценили его тонкий юмор, он умел создать атмосферу, в которой царили взаимопонимание и дружеская поддержка.

В 1943 г. очередной рапорт п-ка Бидзинашвили был удовлетворен – он направлялся в действующую армию. В августе того года ведомство Геббельса на весь мир объявило «о фактическом уничтожении большевистской авиации в районе Черномо-рья». И основания для подобного заявления у немцев были. Даже после весенне-летних воздушных битв на Тамани и Кубани люфтваффе вполне контролировали ситуацию. Базирующаяся на Кавказе советская авиация а тот период действовала только на морских коммуникациях и лишь эпизодически атаковала ближайшие крымские порты, а на Констанцу – главную морскую базу противника – из-за ее большой удаленности вообще не летала. Днем без истребительного прикрытия, в условиях мощной ПВО – это было бы практически самоубийственным, а ночью -малоэффективным. Со временем немцы и румыны там просто привыкли к покою и безнаказанности, и внезапный удар по Констанце был бы прекрасным пропагандистским ответом советского командования. Поэтому, когда воздушная разведка обнаружила в порту скопление 5 транспортов водоизмещением от 1 000 до 6 000 т, 4 эсминцев, 2 миноносцев, 4 подлодок, 9 торпедных катеров, 5 буксиров и 13 барж, Нарком ВМФ адмирал Н.Кузнецов отдал приказ о проведении операции.

Удар приказано было нанести днем низколетящими торпедоносцами, что гораздо рискованнее, чем бомбардировка с больших высот, но и более эффективно. Начальник разведотдела ВВС ЧФ п-к К.Розинкин отмечал: «Задача нанесения удара по порту Констанца в дневное время низкими торпедоносцами, мягко говоря, создавала крайнее опасение за жизни непосредственных исполнителей, и они, безусловно, это понимали». Выбор пал на 36-й МТАП Героя Советского Союза подп-ка А.Ефремова. Полк располагал наиболее подходившими для этой задачи торпедоносцами «Бостон-Ш» и опытными летчиками, среди которых были участники рейдов на Германию и Румынию в 1941 г. Для налета на Констанцу отобраны семь наиболее подготовленных экипажей. Фоторазведчиком командовал л-т Б.Мас-лов. В ударную группу входили экипажи м-ра А.Фокина, к-на В.Левашова, ст. л-тов В.Рукавицына, А.Рыхлова и М.Дюкова. Возглавлял ее зам. командира полка п-к Ш.Бидзинашвили. Ветеран Финской войны, опытный летчик и командир, он согласился на понижение в должности, лишь бы попасть в минно-торпед-ный полк и воевать!

Благодаря наличию двух пулеметов МБР-2 не составило труда разделаться с безоружным «Юнкерсом»

Штурман 1-го МТАП, впоследствии генерал-лейтенант авиации П.Хохлов вспоминал: «27 сентября он (Бидзинашвили. -Авт.) прибыл в штаб дивизии и нашел меня. Рассказал, что назавтра ведет группу самолетов на торпедный удар в Констанце, и просил меня участвовать в нем. Я дал согласие, но командир дивизии полковник Н.Токарев приказал мне срочно готовиться для выполнения другого боевого задания…». С Бидзинашвили полетел штурман полка Ш.Кордонский, участник рейдов на Плоешти в августе 1941. Накануне вылета к-н Кордонский провел навигационные занятия с летчиками – на случай гибели или ранения штурмана самолета (это и выручило впоследствии экипаж А.Рыхлова). По расчетам горючего выходило, что взять можно было только по одной торпеде.

28 сентября 1943 г. экипажи провожали с оркестром и митингом. В напутственном слове командир 2-й МТАД п-к Н.Токарев сказал: «Помните, что в истории черноморской авиации этого еще не было. Первыми это делаете вы, советские летчики. Ждем вас с победой!» В 11.00 семь «Бостонов» пошли на взлет. Самолет-разведчик Маслова поднялся на высоту, торпедоносцы шли на 500-600 метрах, затем опустились еще ниже. Радиопереговоры были запрещены, пользовались только визуальными условными сигналами. На случай радиолокационного слежения трижды меняли курс, создавая видимость налета на болгарский порт Варна. Так, среди бела дня, в прекрасную погоду, на малой высоте, без истребительного прикрытия Бидзинашвили предстояло провести группу торпедоносцев около 800 километров. Но, как говорят суеверные авиаторы, чем продуманнее авантюра, тем меньше в ней везет. Недалеко от Констанцы «Бостоны» наткнулись на немецкую летающую лодку «Дорнье-24» (по другим данным – «Гамбург-138»). Внезапность операции была утрачена – теперь группу Бидзинашвили поджидали 15 зенитных батарей различного калибра и около 40 стволов корабельных автоматов, на аэродромах противника была объявлена тревога.

В этой ситуации, вероятно, Шио Бидзинович успел дать команду на разделение группы – сам в паре с Дюковым атаковал через южный мол, отвлекая на себя основную массу огня береговых зениток и часть корабельных. Фокин и Рукавицын пошли со стороны открытого моря, по ним начали стрелять корабли из главных калибров. Пушки били по воде, создавая перед низколетящими торпедоносцами завесу из водяных столбов. Стоило зацепить такой столб хоть кончиком крыла… Тем не менее, этой паре удалось уцелеть и первой результативно сбросить торпеды. Паре Рыхлова и Левашова повезло уже меньше. Когда до мола оставалось около 100 м, машина Рыхлова получила 4 мелкокалиберных снаряда, один из которых разбил приборную доску и контузил летчика, другой разорвался в штурманской кабине, тяжело ранив Клюшкина. Закрывая одной рукой выбитый глаз, другой старший лейтенант продолжал работать с торпедным прицелом. После сброса торпеды Рыхлов успел заметить, что самолет Бидзинашвили горит и приближается к земле, явно нацеливаясь на что-то. Машина Левашова тоже пылала и тянула к берегу, поливая близлежащие цели пулеметным огнем из всех стволов. «Бостон» Дюкова еще не горел, но из-под правой консоли тянулся бензиновый шлейф, торпедоносец снижался, а яростные трассы носовых пулеметов как будто пытались остановить огненные шары, несущиеся навстречу с берега.

Тут осколок рассек электропроводку в кабине Рыхлова, моторы встали, и «Бостон» начал терять высоту. В отчаянии летчик сжал оголенные провода рукой, другой ударил по приборной доске. Моторы взревели, когда до воды оставалось 15 метров. Едва не цепляя волны, старший лейтенант уводил самолет в море. Зенитки неожиданно затихли – после сильного взрыва над городом поднялись сполохи пламени и небо стало затягиваться густым черным дымом горевших нефтехранилищ. Зато задние пулеметы «Бостона» не умолкали – стрелок- радист В.Степашко вел огонь, пока верил, что его очереди хотя бы долетают до порта…

Зам. командира 36-го МТАП п-к Ш.Бидзинашвили. 1943 г.

В 1946 г. штурман звена 36-го МТАП Н.Д.Малаховский записал воспоминания очевидцев налета группы Ш.Б.Бидзинашвили. Вот несколько выдержек из этих бесед. Бывший командир румынской зенитной батареи: «Их было шесть, а седьмой, по-видимому, разведчик, прошел на большой высоте. Три самолета были подбиты над базой… Их летчики направляли свои машины туда, где можно было нанести максимальный урон. Один самолет взорвался на территории нефтегородка, второй пытался горящим врезаться в корабль, но почему-то не долетел и врезался в платформу с танками в северной части города».

Служащий управления порта: «…Я должен был обеспечить погрузку двух транспортов, направляемых в Севастополь. Сидел с капитаном судна в кают-компании за обедом, и тут завыла сирена и тут же начала стрелять зенитная артиллерия. Выбежали на палубу. С юга на высоте не более 50 метров шел двухмоторный самолет. Из его носовых установок извергались в нашу сторону разноцветные трассы. Как только он оказался над бухтой – сразу сбросил торпеду. Это было метрах в 700 от нас. Взрыв произошел между носом миноносца и кормой буксира. Оба корабля были выведены из строя (атака Рукавицы-на. – Авт.). Два самолета, подбитые на подходе, врезались: один в нефтецистерны в юго -западной части Констанцы (экипаж Ш.Б.Бидзинашвили – штурман полка Ш.А.Кордонский, стрелок-радист А.П.Кузнецов и воздушный стрелок П.И.Бородин. -Авт.), второй – в районе железнодорожной станции в воинский эшелон (экипаж В.А.Левашова – штурман В.И.Ярыгин, стрелок-радист М.К.Еремеев. – Авт.), третий после сброса торпеды, которая взорвалась у мола, уничтожив катер и повредив шхуну, упал у зенитной батареи» («комсомольский экипаж» М.Г.Дюкова -штурман И.Е.Недюжко, стрелок-радист П.И.Миронов. – Авт.)(7*).

Герой Советского Союза В.Рукавицын: «Сбросив торпеды, мы пронеслись над кораблями, над городом, затем пошли на разворот. В этот момент я услышал голос Бидзинашвили: «Машина горит. Экипаж погиб. Прощайте…». Выйдя из разворота, летчик какое-то время шел по прямой, очевидно, выбирал себе последнюю цель, потом довернул вправо и направил машину на окраину города. Я посмотрел в том направлении и увидел склад горючего – пять или шесть бензоцистерн в ограждении. Секунда – и там раздался взрыв…».

П.Миронов, стрелок-радист из экипажа М.Дюкова: «Наш самолет шел справа от машины Бидзинашвили. Снарядом он был подожжен и, пылая, пронесся над пирсом. Горел и наш торпедоносец… Осколком меня ранило в голову, и я потерял сознание… Очнулся уже в тюремном госпитале. Позднее узнал, что мой командир и штурман были живы после падения (Дюков, потеряв высоту, буквально «проехался» по зенитной батарее). Они, выхватив личное оружие, уничтожили несколько вражеских солдат, а затем застрелились… Я своими глазами видел, как торпеда самолета полковника Бидзинашвили поразила большой корабль… От румынских матросов слышал, что в итоге налета было потоплено в порту много судов, убито более 700 фашистов, сгорели портовые сооружения и склады».

Встречать героев Констанцы было приказано так же, как и провожали, – с оркестром. От ударной группы осталась только половина. Притихшие люди разглядывали изуродованные машины, врачи вынимали из развороченной штурманской кабины ст. л-та Клюшкина, а над ними гремела торжественная музыка.

Командование полка и дивизии, хотя и считало необходимым представить отличившихся летчиков к наградам, проявило осторожность – потери оказались слишком серьезными, результат же операции был еще не ясен.(8*). А спустя неделю случилась трагедия, после которой стало уже не до Констанцы. 6 октября 1943 г. несколькими последовательными ударами «Юнкерсы» пустили ко дну целое соединение крупных надводных кораблей: лидер «Харьков», эсминцы «Способный», «Беспощадный» – и это в открытом море, на полном ходу, под истребительным прикрытием!

А что же герои Констанцы? Спустя четыре месяца «более всех пострадавший при выполнении боевого задания» штурман А.С.Клюшкин был извещен в госпитале, что ему присвоено звание Героя Советского Союза. Еще через четыре месяца, 15 мая 1944 г., Героями стали А.И.Фокин, В.П.Рукавицын и А.Д.Рыхлов. Остальные вернувшиеся получили ордена. Экипажи Бидзинашвили, Левашова и Дюкова, навсегда оставшиеся в Констанце, некоторое время вообще были в безвестности. «Мертвые сраму не имут» и ничего не просят.

В 1975 г., к 30-летию Победы, в Комсомольском парке Иркутска был открыт мемориал погибшим заводчанам (авторы В.Щербин и Д.Цветков), в мартирологе которого значится и Ш.Б.Бидзинашвили. Идею создания мемориала подали комсомольцы авиазавода, которые на субботниках заработали деньги на его строительство. Сбором документов и других материалов занималась инженер БТИ В.И.Ионушас, которая в то время заведовала заводским музеем. Там сохранился только рисованный портрет Бидзинашвили, выполненный художником-самоучкой И.М.Мирманом. Копия портрета, а также фотографии музейной экспозиции и мемориала были отправлены в Донецк сыну Ш.Бидзинашвили Евгению Александровичу. Ответ не замедлил себя ждать. Кроме благодарностей, он отметил: «На доске мемориала фамилия отца написана с ошибкой (Бедзинашвили), а правильно, как у вас в музее – (Бидзинашвили) – можно ли исправить эту ошибку сейчас?» Ее исправили в 1980 г. В дальнейшем Валентина Ивановна провела большую работу по поиску заводских сослуживцев Шио Бидзиновича. В свою очередь, Бидзинашвили-младший прислал фотографии из семейного архива. Новая заведующая музеем Л.П.Вахонина продолжала переписку и поисковую работу по этой теме до середины 80-х гг., в создании этого материала есть и ее заслуга.

28 марта 1981 г. в Севастополе был открыт памятник летчикам-черноморцам (авторы Ю.Канашин, М.Фортуна, М.Раду). На 19 скрижалях мемориала – имена 1296 «крылатых бойцов», погибших в годы Великой Отечественной войны и не имеющих захоронений. Есть там и полковник Ш.Б.Бидзинашвили. По иронии судьбы, спустя ровно полгода после его гибели в «Известиях» за 30 апреля 1944 г. был напечатан Указ Президиума Верховного Совета СССР, которым среди летчиков-испытателей, награжденных «за образцовое выполнение заданий Правительства по испытанию боевых самолетов», Шота Бидзинович Бидзинашвили был удостоен ордена Красного Знамени. А ведь должна быть Золотая Звезда за Констанцу!

7* Состав экипажей приведен по данным подп-ка П.Шулина, бывшего штурмана 36-го МТАП.

8* В советской исторической литературе называются различные цифры потопленных кораблей в этом рейде – от «6 судов» до «транспорта и миноносца». Согласно справочнику «Потери кораблей основных боевых классов во Второй мировой войне 1939-1945 г.г.» румынский ВМФ безвозвратно потерял только миноносец «Налука», потопленный советской авиацией 20.08.44 г. В то же время, не следует забывать тот факт, что, даже по румынским свидетельствам, 28.09.43 в порту взорвались несколько барж с боезапасом, которые не относились к категории судов и в официальные данные потерь не вносились, от которых получили, как минимум, тяжелые повреждения рядом стоящие корабли, включая два эсминца типа «Регеле Фердинанд I» и один типа «Марашти». Вполне возможно, что некоторые из них действительно затонули, но впоследствии были подняты и восстановлены.

Этот «Бостон», по крайней мере, вернулся на свой аэродром

Побитые (Штурмовики IA-58A Pucara в Фолклендской войне)

Александр В.Котлобовский, Алексей А.Заболотный/ Киев

К началу событий в Южной Атлантике ВВС Аргентины получили около 60 единственных боевых самолетов собственной разработки и постройки IA-58A Pucara. Этот легкий двухместный штурмовик, предназначенный прежде всего для борьбы с разного рода партизанами, был создан компанией Fabrica Militar de Aviones (FMA), расположенной в г. Кордоба. Он оснащался двумя французскими турбовинтовыми двигателями Turbomeca Astazou XVIG мощностью по 1022 э.л.с. Самолет располагал солидным арсеналом вооружения, который включал бортовые 20-мм пушки и 7,62-мм пулеметы, а также до 1500 кг различных боеприпасов, подвешиваемых на трех внешних узлах (бомбы, 70-мм HAR напалмовые баки и даже торпеды).

В первую очередь кордобские «крепости» поступили на вооружение Grupo 3 de Ataque (G3A – 3-я штурмовая авиагруппа), располагавшейся на авиабазе Реконкиста около г.Санта-Фе. Из трех эскадрилий этой части к началу войны за острова полностью боеспособными считались две, а одна лишь осваивала новую технику. Следует отметить, что многие экипажи G3A получили боевой опыт, принимая с 1976 г. участие в операциях правительственных войск против партизан в северо-западной провинции Тукуман. Хотя слабо вооруженные и обученные боевики – это, конечно, не отлично подготовленные и экипированные британцы… Еще около десятка IA-58 получила эскадрилья сформированной в начале 1981 г. 4-й группы, которая базировалась на Комодоро Рива-давия. Однако по прошествии почти полутора лет боеготовность этого подразделения оставалась далекой от своего пика. Когда аргентинские войска высадились на Фолклендах, уже было ясно, что «Пука-рам» не миновать отправки на архипелаг. Во-первых, это подразумевалось самой концепцией генерала Менендеса, который собирался вести воздушную оборону своего гарнизона против флота и десантных сил неприятеля прежде всего с помощью легких боевых самолетов, базирующихся на местных аэродромах. Во-вторых, мальвинское «предприятие» считалось делом всех вооруженных сил, и такая крупная авиачасть, как G3A, просто обязана была принять в нем участие. Не последнюю роль сыграли и вопросы престижа – ну, никак не могли самолеты, созданные и серийно выпускавшиеся в Аргентине, не поучаствовать в деле общенационального значения.

Штурмовик IA-58 обладает неплохой маневренностью

Несомненно, при умелой организации применения «Пукары» представляли определенную боевую ценность в создавшихся условиях. Имея достаточно сильное вооружение и действуя с малых высот, они могли нанести ущерб вражеским кораблям и высадившемуся десанту. Особую опасность эти штурмовики представляли для британских вертолетов. В общем, «Пукары» были далеко не игрушечными самолетиками, и в штабе адмирала Вудворда исходившую от них угрозу принимали всерьез.

2 апреля 1982 г. из Реконкисты в Порт-Стэнли перелетели 4 машины из G3A. Создававшееся на островах подразделение получило громкое наименование Escuadron Pucara Malvinas (Мальвинская эскадрилья «Пукар»; по данным др. источников, его назвали Escuadron Aeromovil Malvinas – Мальвинская Аэромобильная эскадрилья). Возглавил его команданте (майор) Мигель Наварро. 9 апреля в его распоряжение из Реконкисты прибыли еще девять IA-58. Наряду с самолетами, было переброшено и большое количество предметов снабжения, необходимых для обеспечения нормальной боевой работы штурмовиков: снарядов и патронов, бомб, НАР, напалмовых баков и т.п. По прибытии на острова летчики приступили к освоению будущего театра военных действий. Следует отметить, что на Фолклендах они практиковали полеты с сокращенным экипажем – только с одним пилотом.

29 апреля ново сформированный «эскадрон» перебазировался на расположенный у поселка Гуз-Грин полевой аэродром Кондор. Боевая работа началась 1 мая. Когда первые бомбы с «Вулкана» упали на Порт-Стэнли, аргентинцы решили, что англичане собираются высаживать десант. Сразу же по тревоге на взлет пошла четверка «Пукар», однако лучше бы они этого не делали. Сначала на разбеге у машины теньенте Кальдерона подломилась носовая стойка, самолет «клюнул», зацепился винтами за землю, перевернулся через нос и попутно повредил взлетавший рядом штурмовик. Оба летчика уцелели. В это время над аэродромом появились «Си Харриеры», которые сбросили бомбокассеты BL-755. «Пука-ра» борт А-517 получила серьезные повреждения и прекратила взлет. Больше всего не повезло теньенте Антонио Юки-чу. Он смог оторвать свой штурмовик от земли, но сразу же попал под «дождь» бомбочек одной из кассет и погиб. Официальная пропаганда аргентинцев представила гибель летчика в более эпическом свете. В Буэнос-Айресе сообщили, что Юкич не только взлетел, но вышел на авианосец «Гермес», атаковал его, после чего был сбит. Однако англичане в тот день вообще не зафиксировали какие-либо атаки своих авианосцев. Британцы остались равнодушны и к заявлениям противника о том, что в тот день «Пукары» еще несколько раз атаковали корабли, в т.ч. с применением торпед! (Аргентинцы в этом свято убеждены и поныне). Что касается поврежденных утром машин, то, по уточненным данным, через несколько часов две из них были добиты «Си Харриерами».

*Свое имя «Пукара» самолет получил от названий маленьких крепостей патагонских индейцев.

Сразу после первомайского побоища команданте Наварро перебросил своих людей и матчасть на принадлежавший морякам полевой аэродром Кальдерон на о.Пеббл. Однако и здесь не удалось избежать погрома. Как известно, в ночь с 14 на 15 мая на остров высадилась группа британских командос и вывела из строя всю базировавшуюся там авиацию, в т.ч. шесть «Пукар»: А-502, А-520, А-523, А-529, А-552 и А-556.

Таким образом, у «Эскадрона Пукара Мальвинас» осталось всего три самолета. Однако вскоре с Реконкисты прибыло подкрепление в виде 11 машин, и вся компания вернулась на авиабазу Кондор. Летчики приступили к выполнению достаточно однообразной работы, которая заключалась в вооруженном патрулировании прибрежных вод. Так продолжалось до 21 мая, когда британцы высадились у Сан-Карлоса. В тот день боеготовыми оказались всего шесть IA-58, но и они не все смогли отправиться на задание.

Первым увидел корабли противника к-н Хорхе Бенитес и немедленно направил свой штурмовик в сторону плацдарма. Ему не повезло: курс машины пролегал над расположением группы командос 22-го полка SAS, имевшей на вооружении несколько ПЗРК. Один из британцев произвел пуск «Стингера» (первый в боевой обстановке в истории этого комплекса, печально известного нам по Афганистану) и сбил «Пукару». Летчик спасся. Команданте Карлос Томба также быстро вышел на неприятельские корабли, однако над холмом Дроун-Хилл его борт А-511 был перехвачен «Си Харриером», который «завалил» штурмовик огнем пушек. Томба удачно катапультировался.

Нескольким машинам все же удалось атаковать корабли, но низколетящие «Пукары» натолкнулись на сильнейшее противодействие, когда по ним стреляло все: от 114-мм пушек эсминцев и фрегатов до пулеметов и винтовок морских пехотинцев. Поэтому никакого успеха этот налет не имел, хотя аргентинцы выпустили не только НАРы, но умудрились использовать весь арсенал бортового стрелково-пушечного вооружения. Больше в тот день «эскадрон» Наварро не летал, а затем в его боевой деятельности вообще наступил недельный перерыв, за время которого удалось отремонтировать несколько штурмовиков.

«Пукара» из группы G4A в патрульном полете

«Пукара» готова к боевому вылету. На подфюзеляжном пилоне подвешень палмовые баки, на подкрыльевых – блоки 70-мм НАР

Оставшиеся на материке летчики G4A также не сидели, сложа руки. Они занимались патрулированием вод у берегов Аргентины. И здесь не обошлось без потерь. 24 мая борт А-540 потерпел над мо-рем катастрофу, в которой погиб пилотировавший его теньенте Валько.

На островах большая работа вновь наступила 28 мая, когда англичане атаковали аргентинские позиции в районе поселков Дарвин и Гуз-Грин. «Пукары» в то время уже не базировались на местном аэродроме, перелетев накануне в Порт-Стэнли. Британцы начали штурм на рассвете. В 9.00 генерал Менендес приказал аргентинской авиации поддержать свои наземные части. Вскоре над порядками неприятеля появились самолеты, в т.ч. три IA-58, которые сбросили напалмовые баки по позициям трех 105-мм гаубиц 8-й батареи 29-го артполка командос. Англичане потерь не понесли. Затем еще одна пара штурмовиков нанесла удар по роте «D» 2-го парашютнодесантного батальона. Результат оказался аналогичным предыдущему. После этих налетов британцы заявили, что сбили с помощью ЗУР «Бло-упайп» три IA-58. Однако на самом деле аргентинцам удалось избежать потерь. Например, одна ракета, шедшая за штурмовиком, в последний момент перенацелилась на пущенные НАРы, устремилась за ними и взорвалась в 20 м впереди «Пукары». Взрывной волной самолет едва не бросило в сваливание, но летчик справился с управлением и успешно вернулся на базу. В другом случае пилот вовремя заметил несущийся к его штурмовику «Блоупайп» и заложил резкий вираж. Неконтактный взрыватель ракеты сработал в относительной близости от самолета, и несколько осколков в него попало, однако это не помешало летчику выполнить задачу и вернуться домой.

В тот же день аргентинцы одержали единственную воздушную победу. Около 11.00 над полем боя появилась пара IA-58 теньенте Хименеса и Семаро, которые атаковали два вертолета Scout AH.1 из 3-й бригады Королевской морской пехоты, направлявшиеся на передний край для эвакуации раненых. Хименес сбил вражескую «вертушку», а Семаро в лучшем случае свою цель повредил (хотя аргентинцы были уверены, что расправились с обоими «Скаутами»). Затем летчики попали в надвинувшийся туман и потеряли друг друга. Для Хименеса ухудшение видимости имело роковые последствия. Он утратил всякую ориентировку и на полном ходу врезался в гору Блю-Ма-унтинз. Лишь в сентябре 1986 г. были найдены останки летчика и обломки его машины (А-537).

Во второй половине дня две «Пукары» вновь атаковали вражеские позиции, сбросив без всякого результата напалмовые баки и выпустив НАРы. В 16.30 одна из них, А-555, была сбита огнем стрелкового оружия 2-го британского парашютного батальона. Пилот теньенте Крусадо катапультировался и попал в плен. Пули англичан продырявили и вторую машину, которая вернулась в Порт-Стэнли с 58 пробоинами вдоль фюзеляжа и 4 – в мотогондолах. В целом день завершился для аргентинцев очередной неудачей. Они потеряли оба поселка, аэродром и находившийся на нем запас напалма.

Поврежденные штурмовики группы G3A на аэродроме Порт-Стэнли после захвата его британцами

После этих боев все штурмовики утратили боеспособность. Одни нуждались в ликвидации повреждений, другие – неисправностей, вызванных климатическими особенностями: витавшая в местной атмосфере соль выводила из строя те или иные детали, узлы и агрегаты «Пукар». (Та же соль приводила к отказам при стрельбе, и частенько штурмовики возвращались с неизрасходованными НАРами). Наземные специалисты трудились над поддержанием своих самолетов в должном состоянии, как говорится, не покладая рук. Однако, несмотря на их усилия, машины G3A не смогли воспрепятствовать ни продвижению англичан от Дарвина к Порт-Стэнли, ни высадке в заливе Фицрой 8 июня. Вскоре по аэродрому «Мальвинской столицы» стали наносить удары не только «Харриеры», но корабельная и полевая артиллерия. В результате были уничтожены либо повреждены А-509, А-513, А-514, А-516, А-528, А-532. Потери могли быть гораздо большими, но аргентинцы рассредотачивали самолеты по различным участкам авиабазы и на нескольких дорогах.

Перед финальной стадией войны в боеспособное состояние все же удалось привести три из семи сохранившихся «Пукар». 10, 11 и 13 июня, накануне падения Порт-Стэнли, летчики совершили немногим более 30 боевых вылетов. Их главными объектами стали позиции британских гаубиц на горе Маунт-Кент. Один раз «Пукары» совершили налет на небольшой мост, по которому велось снабжение неприятельской артиллерии. Как правило, летчики брали полный груз НАР и атаковали с первого же захода. Отсутствие службы передовых авианаводчиков затрудняло обнаружение и выбор подходящих целей. В случае с мостом в наведении помогли свои артиллеристы, обстрелявшие его дымовыми снарядами.

В те дни «Пукары» летали ниже британских позиций, размещавшихся на захваченных возвышенностях, и подвергались интенсивному обстрелу из всех видов стрелкового оружия. Самолеты возвращались со множеством пробоин в верхних частях фюзеляжей и плоскостей, однако ни среди личного состава, ни в матчасти потерь больше не было. Правда, и урон неприятелю удалось нанести минимальный, но налеты аргентинских штурмовиков в какой-то мере сковывали его действия, косвенным подтверждением чего стало усиление обстрелов аэродрома с моря.

«Пукара» (бывший борт А-515) стала трофеем англичан и прошла испытания в Великобритании. Снимок сделан во время одного из таких полетов 9 сентября 1983 г.

Когда 14 июня генерал Менендес капитулировал, в руки победителей попали шесть IA-58, которые были исправны или незначительно повреждены. Из них в Англию доставили A-515, A-522, A-528, A-533 и А-549, где большинство довели до летного состояния и выставили в различных музеях или иных экспозициях. Все, что сохранилось от оставшихся на архипелаге «Пукар», англичане стянули на созданный там полигон и использовали в качестве мишеней для летчиков и артиллеристов своего гарнизона.

В заключение – немного статистики. За время активной фазы Фолклендской кампании, т.е. с 1 мая по 14 июня 1982 г., «Пукары» выполнили 118 боевых вылетов на вооруженное патрулирование, разведку и для атак противника. По результативности налетов данные отсутствуют. Единственный известный успех – сбитие британского вертолета 28 мая. Аргентинцы потеряли все 24 IA-58, прибывшие на архипелаг. Погибли 2 летчика и 6 наземных специалистов.

Если же говорить о боевой эффективности «Пукар» во время Фолклендской войны, то здесь не все так однозначно, как смотрится на первый взгляд. Прежде всего на результативность их работы крайне негативно повлияло отсутствие службы передовых авианаводчиков. Ответственность за этот просчет ложится как на генерала Менендеса, так и на бригадира Кастельяно, командовавшего островным авиаконтингентом. Кроме того, не в полной мере был использован потенциал «Пукар» как истребителей вертолетов, хотя именно в этой роли IA-58 достигли наибольшего успеха. Необходимо отметить неприхотливость турбовинтовых штурмовиков к условиям базирования и неплохую живучесть. Хотя потери оказались большими, но в ходе боевых вылетов противнику удалось сбить всего три «Пукары». Аргентинские пилоты неоднократно уходили от такого грозного оружия, как ПЗРК, причем их самолеты не оснащались никакими средствами постановки помех. Основные потери группа Наварро понесла в результате плохой охраны аэродрома от диверсантов, воздушных налетов и артобстрелов. Утраты могли быть и меньшими, если бы командование Мальвинского гарнизона позаботилось о соответствующем инженерном оборудовании своих аэродромов и обеспечило самолетные стоянки хотя бы земляными обвалованиями.

Оглавление