«Огонь луны»

Дублин, сентябрь 1867

Ловким движением запястья Джеми заставил золотые часы завертеться волчком на конце их цепочки. С торжествующим блеском в холодных голубых глазах он остановил часы грязной рукой и ухмыльнулся. Риви, который был на два года старше своего четырнадцатилетнего брата, не питал пристрастия Джеми к мелкому воровству. Чтобы не потревожить женщину и священника возле камина — он исповедовал умирающую, — Риви сказал шепотом:

— Идиот, хочешь, чтобы тебя сослали на каторгу? Одно дело стянуть луковицу или репу, а тут часы какого-то денди.

Джеми тяжело вздохнул и бросил взгляд в сторону материнской кровати, которую придвинули как можно ближе к слабо горевшему огню в камине, топившемуся углем.

— Ей нужно лекарство, — сказал он, неловко оправдываясь.

— Не нужно, — отозвался Риви. — Лекарство уже не поможет, и мы оба это знаем.

Священник уже заканчивал обряд. Джеми и Риви молча наблюдали за ним, прислушиваясь к словам, проклиная собственную беспомощность и чувство голода.

Все это время Кайли Маккена лежала неподвижно, закрыв глаза. Наконец отец Макдугал обратил на них свой усталый взор, его изможденное лицо прорезали глубокие морщины. Казалось, он принял на свои худые плечи все беды Ирландии. Приблизившись к братьям, он сунул слегка дрожащую руку в карман своей изношенной сутаны. Джеми вскочил со своего насеста на краю стола.

— Она…

Отец Макдугал покачал лысеющей головой.

— Нет, парень, еще нет, но не думаю, что Кайли переживет эту ночь, спаси. Господи, ее душу. — Он помолчал, перекрестился и вздохнул. — Теперь она в руках Господа.

Риви нахмурился и скрестил руки на груди: он не хотел слушать сказки про Бога и про то, что его мать станет счастливой на небесах. Где был Бог, когда Кайли Маккена скребла замызганные полы в тавернах или штопала платья модниц, которые считали ее недостойной даже плевка?

— Значит, теперь в доках опять нет работы? — спросил священник рассеянно: ему уже был известен печальный ответ, потому что в Ирландии нигде не было работы — ни в городах, ни на фермах.

Риви опустил голову. Он был крепким сильным парнем с широкими плечами, несмотря на голод, терзавший его все время, что он помнил себя.

— Никакой, — проворчал он. Ему казалось неподходящим говорить о своих планах на будущее сейчас, когда умирала мать.