Он и сам был подонком. Ему не давали забыть об этом ни на один день. Он знал, что если бы в кафе до сих пор работал музыкальный автомат, духу бы его здесь не было. Он знал и свое место – где-то в одном ряду с пивом, старыми порнографическими журналами, неприятными воспоминаниями, приятными воспоминаниями, шлюхами, похмельем, старыми ранами, подкрадывающимся безумием. Не больше, но и не меньше.
У него не было ничего, кроме гитары. Отоспавшись или не отоспавшись (в зависимости от обстоятельств), он появлялся в полутемном зале кафе, садился в углу на табурет и начинал терзать струны, запас которых подходил к концу. Когда порвется последняя запасная, он будет играть на пяти, затем на четырех и так далее. Он постарается изобразить что-нибудь и на одной. Когда же и ее не останется, он все равно будет играть, правда тихо и недолго, ибо тогда точно сдохнет с голоду.
Пел он редко, только если за это наливали. Или если приказывали петь те, ослушаться кого было бы вредно для здоровья. У него был хриплый ломкий голос, от которого становилось еще грустнее. Он пел старые забытые вещи и старые незабытые вещи, и новые вещи, которые сочинял сам, но едва ли кто-нибудь из постоянных посетителей «Дерева Иуды» улавливал разницу. А он платил им тем же, не различая лиц.
Его прозвали Слепым за то, что он всегда, даже в самый темный день, даже ночью, носил темные очки. На самом деле он не был слепым, но мало что из увиденного находил приятным или хотя бы нейтральным. Это кое-кого раздражало. Страна давно не была свободной. Однажды его заставили снять очки и избили до полусмерти. Все увидели, что у Слепого маленькие бесцветные глазки, смотревшие на мир по-собачьи грустно и немного испуганно. Никто не понял, что он носил очки не из высокомерия, а потому что всего лишь хотел спрятаться от враждебно настроенной своры и этим сильно напоминал ребенка, закрывающего глаза руками. Он хотел, чтобы его оставили в покое. Но не получалось. В другой раз очки хрустнули под бандитским сапогом, и лишь спустя месяц Слепому удалось купить почти такие же у шофера-дальнобойщика. Это стоило ему многих дней, прожитых впроголодь.
Так вот, он играл почти непрерывно. В паузах возникал вакуум, почти невыносимый для самого Слепого. Он должен был заполнять пустоту звуками, чтобы не свихнуться от всего того, что происходило вокруг него, а также внутри его рано поседевшей головы.
Комментарии к книге «Последний блюзмен», Андрей Дашков
Всего 0 комментариев