«Ну надо же так! — думал он. — Вчера из-за Бакая я не стал брать слепых в «Лупихе», отложил на завтра. И что же? Где оно, это твое «завтра»?! Теперь, когда благодаря Акулине ушел Сивый, завтра придется работать с ним — потому что он важнее. Получилась накладка, и сотворил ее ты сам, своими руками. Можно, конечно, оправдываться, говорить, что ты хотел как лучше, что думал взять их через день, когда они снова окажутся в этом кабаке, потому что только за столом работает «Волчок», а «Волчок» самый надежный из всех тестов, даже надежнее «фокуса», особенно если идет в паре с «Монетой». Можно даже добавить, что ты действовал по инструкции Малыша! Какая ерунда! Ты обязан был заложиться на все самые неожиданные повороты. При чем тут Малыш! В «Лупихе» сидел Бакай? Значит, брал бы слепых на «Фокус» на подходе к кабаку. А потом отработал бы еще и «Волчок» с «Монетой». Но ты решил не суетиться. И вот тебе результат. Как теперь быть с этими слепыми?»
Свирь ощутил, как стеснилось сердце, и глубоко вздохнул. Он всегда чувствовал себя отвратительно, когда допускал ошибку. Иногда, очень редко, у него выпадали такие дни, и тогда накопившаяся усталость, срывая ограничители, взрывалась внутри, а к вечеру наваливалось отчаяние, скручивало, давило, вытягивало между ключиц душу. Почему-то это совпадало чаще всего с серыми, однообразно невыразительными днями, и от этого становилось еще хуже, но винить во всем случившемся, кроме себя, было некого и драться тоже не с кем.
«И будеши осязаяй в полудни, якоже осязает слепый во тьме. И не исправить путей твоих. И будеши тогда обидим и расхищаем во вся дни, и не будет помогаяй тебе, — вспомнил Свирь. — Замкну петлю, — с горечью думал он. — Замкну петлю и начну все сначала. Конечно, глупо так рисковать, когда другой может без всякого риска повторить твой путь. Но иначе я просто не могу. Пусть я лучше провалюсь при сдваивании, но без Летучих я не вернусь…»
Он все-таки заставил себя разлепить глаза и нагнуться. Руки плохо слушались его, и очень болели мышцы, особенно плечи, пока он стягивал за пятку разбитые бараньи сапоги и разматывал перепревшие подвертки. Тускло светилась забытая с утра лампадка, высвечивая блестящий кусок дешевенького оклада. Сурово взирал смуглый лик. Усталость все никак не отпускала, выдавливала изнутри глазные яблоки, вминала в лавку.
Комментарии к книге «Погружение в страдник», Игорь Глебович Дубов
Всего 0 комментариев