«Плот-призрак»

Солти с громким лаем гнал оленя прямо на Джойса. Лесной красавец обезумел от страха и несся напролом, с треском ломая ветки и оставляя на острых сучьях клочья коричневой шерсти. Джойс уже ясно видел его налитые кровью глаза и отчетливо слышал тяжкое хриплое дыхание.

Олень быстро приближался. Охотник передвинул предохранитель и поднял свой «бреме».

Солти, бежавший вплотную к зверю, уловил этот момент и упал, поджав под себя лапы. Хлестнул выстрел. Подбитый на лету олень споткнулся, тяжело перевернулся через голову и остался лежать на земле.

Пес сейчас же оказался возле него и, поджидая хозяина, стал деловито обнюхивать тушу. Джойс выбрался из засады и, закинув ружье за спину, пошел к уже проявлявшему нетерпение псу. Затем поощрительно потрепал его и, достав из-за голенища мехового сапога нож, отрезал у поверженного оленя ухо — любимое лакомство Солти, на которое он всегда претендовал.

Некоторое время Джойс с улыбкой смотрел на собаку.

— Ну как, Солти?

Пес моментально съел угощение и, облизываясь, смотрел на хозяина.

— Хорошо поработал — вкусно поел. Правильно? Ну ладно, пора домой.

Джойс взвалил на плечо двухсотфунтовый трофей и пошел по направлению к дому.

За два часа удачливые охотники одолели три мили, отделявшие их от маленького заброшенного форта. А когда начало смеркаться, Джойс уже закончил свежевать оленя и растянул для просушки его шкуру. Часть мяса он взял, чтобы поджарить, а остальное засолил.

Приближалась длинная и холодная, в этих краях, зима, и следовало подумать о пропитании впрок.

Приветливо потрескивал в печи огонь. Солти спал возле порога и во сне подергивал ухом, а Джойс сидел за прочным дубовым столом и перелистывал старые книги — испанские, греческие, арабские. Он не знал этих языков, но всегда с удовольствием притрагивался к пожелтевшим страницам. Ему нравились яркие картинки, большие заглавные буквы и просто лаконичная строгость знаков. Книги даже пахли по-разному, а иногда, по вечерам, Джойсу казалось, что он слышит звуки, издаваемые древними фолиантами. Звуки, которые они впитали, живя у своих прежних хозяев. Это был звон посуды, звучание мандолины, детские голоса. Джойса пугал этот незнакомый шум. Он убирал книги в сундук и ложился спать.

И так день за днем в трудах и заботах о хлебе насущном.