«Иван и Сара»

Иван и Сара (fb2) - Иван и Сара 186K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Семен Исаакович Злотников

Семен Злотников Иван и Сара

Трагифарс в двух частях с эпилогом

Часть первая

Салон. Тахта. Стол. На котором грязные тарелки, остатки еды, бутылки с питьем, пепельница, полная окурков. На полу ваза с искусственными цветами. Телевизор, приемник. Иван. Забавно, не по фигуре одетый старик в огромных ботинках на толстом каблуке, с невероятно раздутым задом, в цветастой рубашке, на шее кокетливый яркокрасный платок, ссутуленный и полусогнутый, с сомбреро на голове, в зубах сигара. Торопливо перемещается: бочком и на полусогнутых, коленками вперед, плечи наискось и назад, голова набок. На вид — смешно. Бормочет непонятные слова, кажется, испанского происхождения. Кому-то кричит.

Иван. Контардэ сэкундо!.. Энтерромена!.. Факи-факи!.. (Телефон прячет в тумбу, бормочет.) Пиерра пукьендо… энтерромена… контардэ дельякальдиа… (Ковыляет к столу, кому-то кричит.) Боссесегромсе!.. Дельякальдиа!.. (Сваливает грязную посуду, бутылки на поднос, опускает на пол и тоже ногой задвигает под стол, держится двумя руками за голову и бормочет.) Энтерромена… пукьендо пиерра… дельякальдиа… (Вдруг, торопится к тумбочке, из большого прозрачного стакана с водой извлекает вставные челюсти, вставляет их в рот и хищно щелкает ими друг о друга.) Аморе контардэ… Факи-факи… (В такт челюстям притоптывает каблуками, кричит.) Пиерра, пиерра!.. (Вдруг, рычит, вдруг принимает позу из каратэ, вдруг, гримасничает, изображая плэйбоя с обложки журнала, в порыве страсти стискивает кулаки, обнажает зубы, темпераментно восклицает.) Пукьендо пиерра аморе… Бессамемуча… (Вдруг, мелко и противно смеется.) Хе-хе-хе-хе-хе-хе-хе… Хе-хе-хе-хе-хе-хе-хе… (Вдруг, громко крякает.) О!.. (Достает из кармана кошелек с мелочью, пересчитывает монетки, бормочет.) Уно, дос, рэ, кватро, финко… Финко, финко… кватро, финко… Пукьендо контардэ… (Пересчитывает заново.) Уно, дос, рэ, кватро, финко, сэс — райт, съете, очо… (Опять почему-то стопорится.) Очо, очо… (Прячет одну из монеток обратно в кошелек.) Съете — инаф… (Прячет мелочь под скатерть, бормочет.) Пукьендо боссесегромсе… Факи… (Направляется к выходу, кому-то кричит.) Дельякальдиа! Пукьендо! Проссу!.. Проссу! Проссу!.. (Натыкается на стол, сшибает тарелку, в сердцах выговаривается.) Дельякальдиа! Пиерра!.. (Опускается на колени, подбирает осколки.) Грандэ контардэ…

Робко является Сара с сумкой за плечом. Одета, как пугало, во все яркое, на голове парик, на глазах огромные черные очки, в одной руке раскрытый зонтик, в другой длинный мундштук с сигаретой, в туфлях на высоченных каблуках, с трудом передвигается. Старик замирает, обнажив зубы; на лице абсолютный восторг.

Ого…

Сара(улыбается, жует жвачку). Папашка, я уже тут…

Иван. Факи-факи…

Сара. Я знаю…

Иван(клацая зубами, хищно произносит). Танго бессамемуча…

Сара(лениво оглядывает комнату, с кривой усмешкой интересуется). Что, прямо тут?..

Иван(горячо). Боссесегромсе!.. (Поднимается с колен и на полусогнутых сотрясается, производя явно неприличные телодвижения.) Шпах-шпах-шпах-шпах… Контардэ, пиерра… Боссесегромсе… (Осколки уносит на кухню.)

Звонит телефон. Женщина озирается по сторонам, заглядывает под диваном, под столом, наконец, добирается до тумбочки идет к телефону.

Сара. Да… Алло… Кто говорит?.. (Беспомощно смотрит по сторонам.) Очень быстро… простите, не понимаю… всего три года в стране, понимаете… То есть, вообще ничего не понимаю… даже не знаю, что вам ответить… (Кладет трубку, задумчиво стоит.)

Иван(появляется внезапно). Контардэ-контардэ!.. (Высовывает язык и дергается.) Хе-хе, хе-хе-хе, хе-хе… (Мелко ножками передвигает.) Дельякальдиа!.. Шпах-шпах-шпах-шпах!.. (Ногой задвигает телефон под диван.)

Сара(вздрагивает, впрочем, тут же хохочет). Папашка, а где у тебя туалет?

Иван. О, пс-пс-пс — си?

Сара(смеется). Си-си! Си-си-си!..

Иван(радостно). Пукьендо-пукьендо! Пс-пс-пс-пс!.. (Хватает ее за руку и тащит за собой.)

Сара(хохочет-заливается, с туфлей в руках, хромая). Папашка, такой темпераментный прямо…

Иван. Пс-пс!..

Сара. Ой, не могу, ты забавный — прямо!..

Иван. Харашё-харашё!..

Сара(хохочет). Куда ты за мной? на горшок?

Иван(мелко хохочет). Си! си! (Вдруг, запевает.) Бессаме, бессамемучо, пьерра контардэ сэкундо момэнто грандэ-э!.. (И опять противненько смеется и страстно повторяет.) Си! си!..

Сара. Ну, игрун, ну, нахал… (Щиплет его за щеку.) Я вот скоро вернусь — тогда мы поговорим, противный такой… (Игриво его отталкивает, скрывается.)

Иван(фальшиво затягивает). Бессаме, бессамемуча-а… пиерра, пиерра — мм… мм…

Посылает ей вслед воздушные поцелуи, исполненные страсти. Быстро скидывает с себя обувь, на цыпочках подкрадывается к двери и мгновение прислушивается; торопится к тумбочке, достает коробку с лекарствами, заглатывает таблетку-другую, запивает водкой из бутылки, закапывает в нос и в глаза и в уши какие-то капли. Звонит телефон. Он, смешно подпрыгивая, бежит к аппарату.

Иван. Нэ панымаю, сказал!.. Пиерра-контардэ-бессамемуча- нот-андэрстэнд-вашамат!.. (Кладет трубку, выдергивает шнур, ногой запихивает аппарат под тахту.)

Сара(заглядывает). Меня?..

Иван. Ноу, ноу!..

Сара. Кто-то все время звонит — не пойму…

Иван. Элогим-Элогим! Пиерра-пукьендо!..

Сара. Голос — странный… как сорваннный… А что, Элогим — это Бог?..

Иван(кривляясь). Нэ панымаю! Нэ гавару!.. (Противно смеется, мелко стучит ложечкой по стеклу, фальшиво запевает.) Бессаме, бессамемуча, пиерра контардэ сэкундо момэнто грандэ-э…

Сара(улыбается, качает головой). Ох, папашка-разбойник…

Иван. Хе-хе! Хе-хе-хе! Хе!..

Сара(тоже смеется, стучит пальцем по виску). Поговори у меня… Я вот скоро вернусь… (Уходит.)

Иван(фальшиво затягивает). Бессаме, бессамемуча!..

И тут же на цыпочках подкрадывается к двери, опять прислушивается; вдруг, торопится к дивану, сдергивает плед, трясущимися руками развязывает галстук, расстегивает рубашку — замирает, увидев Сарру в пеньюаре и в туфлях на высоком каблуке.

Иван(восхищенно). Ого… Ого-го…

Сара(довольна эффектом). Что?..

Иван. О-го-го-го…

Сара. Чего, папашка, помочь?

Иван. Ого…

Сара. Давай, помогу, я — пожалуйста… (Походкой манекенщицы направляется к нему, вдруг, хватает его за ширинку.)

Иван(аж подпрыгивает, то ли от испуга, то ли от удовольствия). Пиерра! Пиерра!..

Сара. Папашка, спокойно!

Иван(с искаженным лицом скачет на месте). Пиерра-пиерра… Ой-ой… Ой-ой-ой… Ой-ой…

Сара(весело). Мы это устроим, папашка!

Иван. Ой-ой-ой!.. (Внезапно вырывается, уходит от нее, отшвыривает шляпу, выключает музыку, развязывает на шее платок.)

Сара(смеется). Иван, ты чего?..

Он вытаскивает подушку из штанов, отшвыривает — и прямо в женщину.

Почему, объясни?.. (Потирает плечо, смеется.) Ты вовсе не должен толкаться… Ну, вот, дурачок, теперь будет синяк…

Иван(орет). Извини!.. (Громко врубает радио — передают последние известия, он затыкает уши.)

Сара(смеется). Люди сбегутся, Иван!.. Эй, ты слышишь меня? Что, не слышишь?..

Текст по радио: …«На железнодорожном вокзале в Калькутте пятеро террористов захватили железнодорожный состав с шестьюстами заложниками; на Саверном Кавказе в районе Минводы террорист одиночка удерживает автобус, 48 женщин и детей; в центре Лондона ирландские экстремисты взорвали машину, 13 убитых, 39 раненных; в секторе Газа палестинцы обстреляли из минометов перекресток Нецарим, легко ранен израильский солдат».

Иван(выключает радио). Безумный, безумный мир…

Сара. Да Бог с ним, пускай…

Иван. …Дурацкий, бессмысленный…

Сара. Что ты ругаешься?

Иван. …Что будет с миром?

Сара. Провалится он без тебя…

Иван. Сара, серьезно?..

Сара. Думай, наконец, про себя!.. У тебя столько имеется: ты, я, Алеша!..

Иван. …Не знаю, что делать…

Сара. Знаешь, уже начинаю бояться: вчера тебя там же заклинило, позавчера, сегодня…

Иван. …Что делать?..

Сара(смеется). Времени — ну, никакого… (Берет в руки текст, надевает очки.) Значит, пожалуйста, запоминай: тебе в этой сцене не надо меня отталкивать; сам ты, пожалуйста, сколько угодно дергайся и ори: ой, ширинку заело, ширинку заело!.. Как будто тебе невтерпеж, как будто тебе ее так сильно хочется… Ты, Ваня, слушай, пожалуйста, не пропускай, тут и ремарка: ему — или то есть тебе, щекотно, смешно, он или ты как бы стесняешься, а в то же время ему или тебе вся эта возня с ширинкой доставляет жуткое удовольствие… Разве не ясно?.. Я у тебя, кажется, спрашиваю — это понятно?..

Иван(бормочет). Понятно… еще расскажи, как играть: эрекция есть, эрекции нет…

Сара(смеется). Пока что играешь — что нет… Я скажу, когда надо будет…

Иван. Вот-вот, Сара, вот!.. Да, вот, именно, вот!.. (Задохнувшись, отворачивается, стискивает кулаки.)

Сара. Ты в последнее время ранимый — точно девица в положении… Помню, Алешу носила и тоже, как ты, на любые мелочи жизни реагировала… Чего-то не так, вдруг, покажется — и меня выворачивало, как наизнанку… Но ты же у меня, кажется, пока не беременный… Или — беременный?..

Он молчит. Стоит, обхватив голову двумя руками. Она осторожно к нему приближается, тянется рукой, хочет коснуться — он резко уходит в сторону. Она улыбается.

Ванечка… солнышко… счастье мое… столько уже труда положили… Понятно, что пьеска не Гамлет — но для показа сгодится… И тебе, ты читал, говорил, показалось… Сам говорил: и весело, и сексуально… Чего тут поделаешь: люди сегодня хотят — чтобы им весело и сексуально… Ну, и чуть-чуть драматично, не без того, — но только самую малость… именно, что чуть-чуть… (Тихо смеется.) Пока этот бред раздобыла… Все интересуются про искусство — а я про «Стареющего сексапила»… Мне и понравилось: вроде, уже не молодой, но еще и не старый… Значит, еще всем покажет… Еще подумала: с «Сексапилом» не пропадем, на «Сексапила» всегда пойдут…

Он молчит. Она внимательно на него смотрит.

А что, они оба забавные… (Изображает.) Она из себя вся такая, он из себя весь такой… Всех пережил, жить стало скучно и потянуло старого козла на молодую капусту…

Иван(прищурившись, не без язвительности). На тебя…

Сара(не сразу). Ну, да, на меня…

Иван. Молодая капуста — ты…

Сара(только на мгновение опускает глаза, впрочем, продолжает). А я, например, его понимаю: а вот ему захотелось чего-то этакого!..

Иван(упрямо). Тебя…

Сара(только мгновение внимательно разглядывает супруга, усмехается, впрочем, продолжает.) Ты уже почти гениально нашел для него интонацию, пластику…

Иван. Сара, не льсти…

Сара. Да нет, Ваня… я и всегда так думала, и сейчас так считаю: грех не сказать, когда гениально… (Стучит по дереву.) Ну, сколько мы там репетировали — уже заметна фигура… полумольеровская-полушекспировская-полу-еще-там-какая-то…

Иван(бормочет). Серийный ублюдок…

Сара. …Обобщающе — дух забирает…

Иван. …Сукин старик…

Сара(осторожно к нему подступается, ласково шепчет.) Ванюша… поехали, милый, хотя бы по тексту… Ну, Ваня… Иван… Ты где?.. Эй…

Он закуривает, молчит.

Ну, будем работать или будем характер показывать?..

Он молчит. Она осторожно к нему приближается, участливо кладет руку на плечо. Он резко уходит в сторону.

Ну, что? ну, чего?.. Объясни мне, я в толк не возьму…

Иван(бормочет). Не знаю, не чувствую… Я не могу… Не понимаю, не чувствую… (Вдруг, кричит). Я не могу, Сара, в этом играть! Бога ради, прости, не могу!..

Сара(цепляется за него, торопливо). Очень даже ты можешь…

Иван. Нет, Сара, нет… (Пытается отстраниться.)

Сара(не отпускает). Да, да, мой хороший, да, да… Обязательно сможешь — да, да…

Иван. Я роль не люблю, я себя ненавижу, весь мир…

Сара. Ты всегда ищешь и мучаешься, пока ищешь, потом, как найдешь…

Иван. Мне нечего там находить…

Сара. А постараться?..

Иван. Да как?..

Сара. Там есть чего поиграть…

Иван. Нет, чем мерзость играть — по мне, вообще не играть… Это, знаешь, как в мерзости жить — вообще лучше не жить…

Сара. Нельзя принимать близко к сердцу…

Иван. К чему принимать?..

Сара. Мы — только артисты…

Иван. И что?..

Сара. Ну, такая работа…

Иван(быстро). Работа?..

Сара. А что? Кому-то, наверно, не нравится улицы мести и запахи нюхать — но он все равно их метет и нюхает…

Иван. Дура! я русский артист, я артист!.. Не мусорщик я — я артист!.. (Вдруг, закашливается, давится словами, на глазах слезы.) Артист, Сара, артист, артист… я — артист… понимаешь, артист…

Тишина.

Сара(мягко). Это, Ваня, пока… пока ты к такому не привык… всю прошлую жизнь как бы про другое играл…

Иван. А ты?

Сара(улыбается). Ну, и я… только я, милый… потерпеливее, что ли… или — повыносливее… ну, и таланта поменьше…

Иван морщится.

Мне проще, я про нее понимаю: заманили ее, бедную, в Израиль, пообещали работу — надули… без жилья оказалась, без денег… Где-то на Украине старые родители, муж, дети, им надо помочь и самой не пропасть… А продать больше нечего, как себя… (Тихо и жалобно что-то напевает, изображая попрошайку на улице.) Я знаю, про что мне играть — а ты растерялся… Твой сексуальный бандит — неизвестно откуда: родился в Аргентине — а какая она, эта Аргентина?.. Носило его по миру — по какому еще?.. После войны оказался в Амстердаме — мы и там не бывали…

Иван(морщится). Он не бином Ньютона…

Сара(смеется). Ма-аленький такой человечек — божья коровка…

Иван. Пиявка отвратительная…

Сара. …А чего-то, представь, ему хочется…

Иван. …Капусты козлу захотелось, видите ли… Пошлой, как жизнь в Аргентине…

Сара(смеется). А тебе, что ли, жалко?

Иван. Мы не в Аргентине! Тут за одним углом стреляют, за другим взрывают, сегодня не знаю, что завтра…

Сара. Сегодня, включи телевизор, везде стреляют, сегодня никто не знает что ним завтра будет — а жизнь все равно продолжается…

Иван. Мы, Сара, с тобой и есть продолжатели!.. (Вдруг запрыгивает на стул, пластика шимпанзе, но отчего-то еще похрюкивает и повизгивает.) Свободу грозному пенису — я-а!.. Да здравствует секс всех времен и народов — онанизм на лобном месте в свете прожекторов!..

Сара(смеется). Давай, что ли, их приподнимем!

Иван. Да как?..

Сара. Ты приподнимешь его, я, как получится, — ее…

Иван(хватается обеими руками за ширинку). Домкратом!

Сара(смеется). Ну, ты же умеешь, Иван! Прически поменяем, осанки… Манеры поищем, одежду получше… Может, появится благородство какое-никакое…

Иван. Ты не читала пьесу: первые полчаса он сам трясущимися руками расстегивает ширинку, а после еще зовет ее — и она еще минут сорок старается!..

Сара(смеется). А, хочешь, ширинку пропустим? А что-нибудь, а пускай: как будто рубашка у него не расстегивается, как будто там петелька узкая, пуговка в нее не пролезает…

Иван. Он ей двадцать четыре раза прямым текстом повторяет — ширинку заело!

Сара. Прекрасно, она ему отвечает про пуговичку на воротничке!..

Иван. А люди кругом идиоты, а то не поймут!..

Сара. Не мы эту пьесу писали!..

Иван. Но выбор-то — наш!..

Сара. Ошиблись! С кем не бывало? Кто вообще в этой жизни не ошибался?.. Нашим коллегам тут, разобраться, важно увидеть: как мы с тобой существуем, как общаемся, как вообще…

Иван(мгновенно превращается в старого паука.) Пс-пс-пс хочешь — да? факи-факи хочешь — да? Сэйчас будэм дэлать сэкс аргэнтинский — жопа давай!.. (Выпрямляется, в сердцах сплевывает.) Есть же достоинство, черт побери!.. Я же артист — не понятно? — артист!..

Молчат. Она устало опускается на стул, закуривает.

Сара. Ты артист, разумеется… Ты нежный, ты хрупкий, ты ранимый, у тебя гордость, у тебя достоинство… У тебя еще сто тысяч причин… А я тебе — кукла тряпичная: куда меня кинешь — там и буду пылиться… Точнее, нас двое: еще ведь Алеша… Там уронил, а там, вдруг, поднял… Или то, вдруг, повез в Воркуту… А то потащил в Душанбе… А потом потянуло в родные края, в Кострому… Чего там мы с сыном хотим — то неважно, что важно — твой иррациональный порыв!.. Или, вдруг, потянуло его на Святую Землю!.. Боже, как чувствовала, ехать не хотела… Говорила же: нечего нам там делать… Но ты разве слушал меня!.. Ты мир хотел получить взамен Костромы!.. Получил!.. Вот какой мир, и вот какие мы…

Он молчит.

Правда, сидел бы тогда, что ли, дома, как русский артист… А приехали, Ваня, — или, давай, трепыхаться и придумывать, как жить, или терпи и не жалуйся… Пора бы же, наконец…

Иван(вдруг, нервно). Что пора? Уродом становиться — как все?..

Сара. Мужчиной пора становиться, Иван!.. Мы тут три года и все это время езжу по городам, завожу знакомых, ищу театр… Добрые люди, поверьте на слово: мы очень хорошие артисты, не отворачивайтесь и поглядите на нас… Мы — разобраться — такие же точно, как вы, только на другом языке разговариваем… Дайте нам шанс, хотя бы один… (Тяжело вздыхает.) У меня все болит, когда вспоминаю, честное слово… Спасибо еще, Алеша ездил со мною, переводил… Но все равно, пока объяснишь людям, чего ты хочешь, пока еще тебя услышат…

Иван. А сильно я вам с Алешкой жизнь испортил…

Сара. …Чего тут играть?.. Про что еще, кто тут родился, захотят смотреть?.. И вообще — чего они хотят?.. Кто говорит: страна молодая, традиций никаких, играйте про жопки и, мол, не ошибетесь… Другие — наоборот, говорят: жутко древний народ, и искушенный, и даже чересчур умный, и его на мякине не проведешь…

Иван. …Говори уже прямо: я один виноват, что мы здесь…

Сара. …Чего я за три года сообразила: народ хоть и древний, но хочет смотреть про чего-то полегче… Про смешное, про грустное — но больше про смешное…

Иван. Иди-ка ты к черту, знаешь… (Внезапно срывается с места, хватается за чемоданы, зашвыривает в них вещи, одежду.)

Сара. Иван, ты чего?..

Иван(заметно, взбешен, импульсивно перемещается, в общение не вступает, бормочет, как бы с самим собой). Достала до самых печенок — давай исправлять…

Сара(смеется, ходит следом за ним). Чего исправлять, разве можно исправить?..

Иван. …Зараза…

Сара. …Можно только испортить и будет еще только хуже…

Иван. …Привез их на ихнюю родину — я же еще виноват!..

Сара. Если чего-то сказала не так — ну, прости… Ты тоже не ангел и тоже, бывает… Ну, Ваня, куда?.. Куда ты опять загорелся, куда?..

Иван(бестолково укладывается). На кудыкину гору!.. Тебе твоя родина не нужна — мне подавно!..

Сара. Не злись, давай, разберемся…

Иван. …В марьины рощи поедем, в иванушкины болота, Сарра, — где нам и положено быть!..

Сара. Но — зачем?..

Иван. За снегом поедем, который был в прошлом году!.. Говорят, он лежал по колено, по пояс, по горло!..

Сара(смеется, цепляется за платье). Оставь мои вещи в покое, порвешь…

Иван выдирает платье у нее из рук, зашвыривает в чемодан. Она смеется, цепляется за другое.

Алеше еще служить, его только забрали… Иван, мое лучшее платье, ты что?..

Иван(швыряет в нее вещами). Возьми! получай! забирай! бездарное! лучшее! лучшее из бездарных!..

Сара(смеется). Иван, ты боишься…

Иван. Не хочешь, уеду один…

Сара. Ох, наконец, кажется, я поняла: испугался показа… Сначала храбрился — а потом, вдруг, нервишки не выдержали… Бац — и в штанишки наделал…

Иван. …Тебе так удобно — вперед…

Сара. Мальчик хороший, увидишь, все будет хорошо…

Иван быстро уходит в другую комнату. Она ему кричит.

Сара. А хочешь, поспорим, что нас пригласят!.. Только увидят нас — сразу и пригласят!.. И сразу контракты, и самые лучшие роли, и газеты, и телевидение!.. И, Ваня, признание публики, и вообще!..

Иван(возвращается, расшвыривает одежду, брызжет слюной и кричит). Не стану я в этом играть, ты лучше меня пристрели!.. Загнанных артистов пристреливают, не так ли!.. Или подвесь на веревке — тоже, наверно, сценично!.. А можно кухонным ножом (Подбирает с пола молоток.), лучше всего молотком… Хорошо бы, конечно, железку побольше — но где ее взять?.. Держи, Сара, крепко держи, обеими руками держи… (Сгибается пополам, подставляет голову.) Ты целься, по темечку бей… Последняя просьба: чтобы не мучился… Чтобы сразу конец: всем проблемам… По темечку, Сара, давай!..

Внезапно она и в самом деле возносит молоток над головой — который, так и кажется, в следующее мгновение со свистом опустится на бедную голову артиста… Он, согнувшись, застыл и она, будто решимостью налилась, тяжело дышит… Тишина. Она медленно опускает молоток, роняет его на пол, садится у стола, закуривает.

Сара. Ты испугался, а они нас, по-моему, больше боятся… Я им сказала: не дай Бог, откажут — ты покончишь с собой…

Тишина.

Так и сказала: выйдешь на площадь перед театром, обольешься бензином и сгоришь…

Иван(наконец, выпрямляется). Я?..

Сара. Ты, конечно, не я же…

Иван. А ты?..

Сара. Еще поживу. Да мне бы они не поверили: привыкли ко мне, надоела… К тому же, я произвожу нормальное впечатление…

Иван. А я не произвожу?..

Сара. Я подумала: пока они тебя толком не видели — можно говорить, что угодно…

Иван. Ты, что ли, серьезно?..

Сара. Покажемся — главное… Ты не сердись, ты пойми…

Иван. Что понять — что я псих?..

Сара. Ты — не псих…

Иван. Идиот!

Сара. Ваня, будет работа! Все-таки, Ваня, заслуженные артисты России!

Иван. России!

Сара. Ты — гений!..

Слышать ему не противно, но морщится.

Да, я считаю… Всегда так считала, ты знаешь: Ромео, Печорин, принц Гамлет, Марчелло…

Иван(неуверенно). Когда это было…

Сара. Да было же!.. (Быстро нагибается, достает из-под стола вино, разливает по рюмкам). Я отчего-то, вдруг, вспомнила, Ваня… как все чуть не на смерть сражались из-за ролей… но только не ты, Ваня, только не ты… Ты-ты достоинства не терял… никогда не терял… (Протягивает ему рюмку.) Милый, расслабься…

Иван(на рюмку глядит, в руки не берет). Зачем?..

Сара. Ну же, держи: ты расслабишься, я возле тебя…

Иван(неуверенно принимает рюмку). Смотри, необязательно… Со мной все в порядке…

Сара. Тебя что-то мучит, я вижу…

Иван. Да ничего…

Сара. Волнуешься — я понимаю…

Иван. Знаешь, с приездом сюда…

Сара(поднимает рюмку). Всего по чуть-чуть предлагаю, Ваня, для настроения… Чтобы взбодриться… Спать я тебе все равно не позволю, пока не дойдем до конца…

Иван. …Ты знаешь, что меня мучит?..

Сара. Ваня, поехали… (Выпивает первой.) Горькая — жуть… да еще на жаре…

Иван(морщится, на нее глядя). …Ты станешь смеяться — я все равно скажу: несовершенство этого мира…

Сара. Гадкий он, гадкий… Маслинкой заесть не забудь… Перченая, как ты любишь…

Иван. …Несовершенство…

Сара(пережевывает маслину). На сливку похожа… косточку не проглоти…

Иван(со слезами на глазах). Несовершенство, Сара!..

Сара. А помнишь, как зуб поломал? Об косточку…

Иван …Там мне казалось — это он там несовершенный, но где-то, возможно, другой…

Сара. …Пей и заёдывай — кто говорил?..

Иван. …И, возможно, другая жизнь…

Сара. …Моська-завмуз говорил… Помню, в Караганде… (Грассирует.)

Главное, Сара, заёдывай это бьезобхазие!.. (Смеется.) Колбаска там у меня, в холодильнике, Ваня… Везде, Ваня, люди, а где люди — там и проблемы… Как ты говоришь — несовершенство… (Уходит на кухню.)

Он опрокидывает рюмку, морщится. Внезапно он с силой бьет себя по лбу. Еще и еще. Появляется Сара, устремляется к нему, пытается удержать. Он вырывается и безжалостно бьет самого себя, она со слезами его обнимает.

Любимый, нельзя же так мучиться, что же… И там мы, бывало, терпели — но мы же терпели?.. (Молчит.) Куда ни поедешь — везде надо терпеть… Наверно, закон… Тут, кстати, тоже самое главное слово — терпение, ты обратил?.. Терпение, все говорят, терпение… Солнышко, море, никто не голодный — а все равно: терпение, говорят, терпение…

Он горько всхлипывает у нее в объятиях.

Как-нибудь все образуется, Ваня… Слышишь меня?.. Ехали — не представляла, как будем жить… А, смотри: не на улице, слава Богу, не голодаем… Алешенька после армии станет учиться… Или — работать… Работать, скорее — все-таки семья… Сонечка хочет свою квартиру — значит, купят квартиру… У ребят будет хорошо — и у нас, с Божьей помощью, как-нибудь образуется… Бог пожалеет, поможет… За что нас наказывать?.. Ну, еще месяц, еще десять… Наши-то годы, Иван!..

Иван. Отпусти.

Сара. Куда, мой хороший?

Иван. Я должен подумать.

Сара. Ты случайно не болен?..

Иван. Да нет… отпусти…

Сара(не отпускает). Давление, Ваня, измерим, постой, я сейчас…

Иван. Да пусти!.. (Не без усилия освобождается из ее объятий.) Подумать нельзя!.. Подумал — значит, больной!.. Спасибо еще, психушку не зовешь! На цепь не сажаешь!.. Тоже спасибо!..

Сара. Зачем тебе, Ваня?..

Иван. Мне думать зачем?!

Сара(тихо). Мучиться — говорю — зачем?..

Иван. В скотину не превратиться — понятно? В тупую, ленивую, сонную, бессмысленную — это понятно?

Сара(так же тихо). Да…

Иван. Понимает!..

Сара. Ваня, не злись…

Иван. Меня понимают — фантастика!.. Сорок лет вместе — наконец, понимают!..

Тишина. Она сидит, опустив голову. Он уходит к окну. Закуривает, нервно ходит; гасит сигарету, тут же опять хватается за пачку, чиркает спичками, отбрасывает, со слезами кидается к ней, становится возле нее на колени, плачет, целует ее ноги, прячет лицо, бормочет: «Господи, Сара..». И она его обнимает, и она плачет, и оба они плачут, и обоим хорошо… Он, вдруг, спешит к приемнику, включает музыку, известную, как «История любви». Быстро возвращается к жене, обнимает и увлекает за собой.

Ты помнишь?.. Когда это было, ты помнишь?.. Идем, я хочу, да пойдем же, пойдем…

Сара. Куда ты меня, да куда?..

Иван(обнимает ее, громко поет эту очень известную мелодию). Па-па, па-па-па, па-па, па-па, па-па, па-па-па-па-па-па…

Сара. Ваня…

Иван …Па-па, па-па, па-па, па-па, па-па, па-па… (Горячо шепчет.) Плыви со мной вместе, не спрашивай, только не спрашивай…

Сара. Ты ненормальный…

Иван(увлекает ее). Я знаю, ты помнишь, идем…

Сара(со слезами, благодарно шепчет). Любимый, я помню… любимый мой, Ваня, любимый… Когда это было, любимый, когда?..

Танцуют.

Все помню, и все позабыла…

Танцуют. Внезапно он отстраняется, внимательно ее разглядывает.

Что, Ваня?.. Чего-то не так у меня?.. Почему ты так смотришь?.. Ну, что?..

Иван. Вы, пожалуйста, не раздражайтесь.

Сара. А?..

Иван …Быть может, я того не стою и тогда вы зря плачете.

Сара. Что, милый?..

Иван …Вы красивая женщина, вы умеете… Вы знаете, как надо жить, а я…

Сара(отступает). Ой, пожалуйста, нет, Ваня, нет… Да нет же, да нет…

Иван …Вероятно, глупо с моей стороны было надеяться. Но ведь от надежды тоже не убежишь…

Сара. Я уже не смогу, Ваня, нет… Когда это было — сто лет…

Дальше происходит следующее: мужчина пятится, но женщину взглядом не оставляет; произносит текст из какой-то пьесы какого-то автора, по ходу же переодевает рубашку, повязывает галстук, ищет очки и находит примеривает перед зеркалом, зачесывает волосы на пробор, надевает шляпу, меняет осанку — кажется, становится похожим на русского интеллигента из 60-х. И она постепенно включается в игру; причем, весело. Переодевает платье, меняет прическу, припудривает себя, подмалевывает. Самочувствие у обоих — как бумажник с деньгами нашли на дороге. А всего минуту назад не на что было хлеба купить… Потому и текст пьесы для них пока что не важен — заметно, возбуждены, смеются, похоже, полны оптимизма.

Иван(весело замечает). Эврика, завтра покажем «Лав стори»! Как мы с тобой позабыли — «Лав стори»! Софи и Марчелло, Неаполь и Море, Любовь и Надежда, и Вера, и Секс, и еще Оптимизм!.. Италия — это почти тут напротив, и это понятно… Нам только проверить, как текст, двадцать лет не играли, но, думаю, вспомним… Зато ничего не придумывать, только играй…

Сара(распрямившись и, словно помолодев, весело спрашивает). Марчелло, ответьте, вы ко мне пришли — чтобы жениться или чтобы не жениться!..

Иван. Ты уверена? С этого места?..

Сара. Выпьем, Марчелло, за что? А вот: а не будем ханжами и лицемерами! Что, за это не против?

Иван(смеется). За это?..

Сара(смеется). За это-за это! Хотите — пейте, хотите — не пейте!.. Не хотите за это — идите домой, потому что лично мне все эти ваши разговоры!..

Иван быстро хватается за стакан и залпом его осушает.

Что, вкусно?

Иван. Мм… (Достает сигареты, пожимает плечами, кивает головой, и еще раз кивает, как бы для пущей убедительности, вопросительно на нее смотрит.)

Сара(смеется). Давайте-давайте: если очень хочется — можете курить.

Он достает спички, чиркает.

Все равно после вас проветривать придется.

Он гасит спичку, не прикурив.

А я, что ли, скушаю яблочко… (Вдруг, растерянно озирается.) Ваня, что делать, у нас нету яблок… Завтра напомни про яблоки, а то как же мы будем без яблок… (Торопится к столу, записывает.) Себе запишу и ты мне напомни, пожалуйста, очень прошу: ты напомни… Еще не забыть бы: вино, сигареты, спички, пепельницу, бигуди, косынку… (Вдруг, выпрямляется, громко и смачно чавкая, с наслаждением поедает воображаемое яблоко.) Марчелло-Марчелло! Вот только, Марчелло, не надо глядеть на меня круглыми глазами, мы же выпили за без ханжества! А? Почему молчите? Ну? Жениться или не жениться?.. Что, просто так пришли? Развлечься, поиграться, туда-сюда, да?..

Иван. Да нет…

Сара. У женщины квартира, обстановка, можно прийти, туда-сюда — да?.. Жениться или не жениться?

Иван. Вы имеете как бы в виду… конечную цель? Честно сказать… я не знаю… Может быть, как-нибудь… поближе познакомимся?

Сара. А потом поженимся? Да или нет?

Иван. Ну, давайте… Я не знаю, давайте… Давайте… А что, давайте…

Сара. Я вам тоже честно скажу: мне уже в этой жизни достаточно морочили голову.

Иван. Я понимаю, и мне…

Сара. Правда? Видите, сколько же можно?.. Нельзя же одно и то же повторять бесконечно. Надоедает же, правильно? Что вы так смотрите? Вам не надоедает?

Мужчина задумывается над тем, надоедает ли ему.

Лично мне — я уже не могу: знакомишься с человеком с удовольствием — разлучаешься с ненавистью. Лично — сыта. Меня таким удовольствием больше… Представьте, подонку — дарю мою ласку, всю мою нежность — сколько имеется…

Иван(быстро кивает). Да…

Сара. Что — да?..

Иван. Ничего-ничего, продолжайте…

Сара. Вы торопитесь? Что ли, спешите?

Иван. Я не спешу… нет… я совсем…

Сара. Нам некуда больше спешить — верно?

Иван. Да…

Сара. Подонок. Женат много раз. Восемнадцать детей, восемнадцать рассерженных женщин, алименты, суды, кредиторы, дурацкая жизнь, не мужчина!..

Иван. Бедняга…

Сара. …С другим — присосался, три месяца жили. Все три, лежебока, валялся на этом диване!.. Вдруг, раз в неделю восстанет, куда-то, вдруг, захромает, не видно его день-другой-третий-четвертый… вдруг, возвращается — и снова мешком!.. А как он кряхтел, приползая, как плакал тут, вот, на груди, и как клялся мне в вечной любви… (Проглатывает подкатившие к самому горлу горькие слезы.) Редко-редко деньги давал… Любила его, как родного — вдруг, объявляет: всего себя распродал на целую жизнь вперед. Левую почку, правое легкое, ресницы от обеих глаз, мочки ушей, селезенку, полсердца, полпечени… (Всхлипывает, жалобно объясняет.) А мне человек нужен рядом, а не… Вы согласны, Марчелло, дорогой?..

Иван. Пожалуй…

Сара. Что — пожалуй?..

Иван. Ну, что — человек…

Сара. Понимаете?..

Иван. Да…

Сара. Ну, тогда… (Вытирает слезы.) Я тогда предлагаю — тогда… предлагаю, короче, нам с вами… короче-короче, пропустить несколько этапов. Мы — не дети уже, вы согласны?

Иван. Мм…

Сара. Считайте, что мы встретились, познакомились, понравились — я вам, а вы мне, наболтали комплиментов, потом встречались, встречались, и…

Иван. И?..

Сара. И — что дальше?

Иван странно смотрит на женщину. Она ждет ответа. Не дождавшись, повторяет вопрос.

Ну-ну, что же дальше?.. Дальше-то что, дальше?..

Он по-прежнему странно молчит.

Ваня, ты слышишь?.. (Смеется, машет рукой у него перед глазами.) Эй, товарищ! Товарищ! Что дальше, спрашиваю?

Иван(вздрагивает). Дальше?..

Сара(смеется). Что дальше?

Иван. Я тут, в Израиле, тоже днями лежу на боку, а ты носишься, все добываешь…

Сара(со смехом). Оставь, Бога ради, Иван, чего я такого особенного делаю?..

Иван. Я же не был таким: из меня — как завод вынули…

Сара. Солнце мое дорогое…

Иван. Я опустел…

Сара. Ты не должен так говорить: ты гениальный артист, и вообще, ты у меня — необыкновенный… Просто понятно, другая земля, другие люди — вообще, все другое… И просто тебя тут никто не знает… Когда ты придешь в себя, когда адаптируешься, когда о тебе узнают… Женщины быстрее адаптируются — понятно, мы примитивнее…

Иван. Ты думаешь… у нас тут получится?

Сара. О, я уверена!

Иван. Мы постарели…

Сара. Только не ты!

Иван. Все-таки, Сара, «Лав стори» — может, не стоит?

Сара(весело). Ах, Ваня, ты — тот же, что сто лет назад, я — та же, что сто лет назад! Души, говорят, не стареют — вот и сыграем про это!

Иван(смотрит ласково, мягко ее касается). Мы будем про юные души — они увидят безумных дедульку с бабулькой, зачем-то откладывающих яйца.

Сара(смеется). Ваня, я спрячусь! Загримируюсь под девятнадцатилетнюю, в крайнем случае — под двадцати!

Иван. Ты у меня — потрясающая!

Сара(целует его руку). Да? Я вам нравлюсь? Только без ханжества, мы выпили.

Он, вдруг, встает, уходит, чего-то ищет.

(Она смеется.) Эй, куда?..

Иван(возвращается, поменял очки на темные). Извини, виноват… Если не трудно, пожалуйста, повтори…

Сара. Глаза болят?..

Иван. Сара, пожалуйста, реплику…

Сара. Я капли купила, не мучайся…

Иван. Ладно, потом… ну, поехали, Сара, не думай, потом…

Сара. Я вам нравлюсь? Только без ханжества, мы с вами выпили.

Иван. Вы мне нравитесь уже неделю.

Сара. Ого, вы серьезно?

Иван. Да, очень! Я вам честно скажу: мне было легче, чем вам, потому что я к вам шел не вслепую. Только вы не сердитесь на них, Федерико с Джульеттой показали мне вашу фотографию.

Сара(и не думает сердиться). Какую, в купальнике?

Иван. Вы стоите, за вами — синее море.

Сара(лихорадочно озирается по сторонам, куда-то отбегает, находит лист бумаги, рвет на части, возвращается к мужчине, показывает). Вот эту?

Иван. Нет… на той вы, кажется, боком…

Сара(другой клочок). Эту?

Иван. Нет, на той вы, если не ошибаюсь… Очень хорошо помню, на том снимке вы были повернуты… Если так — то ко мне… другим боком… Но эта… Эти мне тоже очень нравятся.

Сара. Все ясно. Я вспомнила: ту фотографию я Федерико сама отдала. Чтобы человека зря не посылали. Каждый мужчина должен знать, к кому идет, на что идет. Как вы себя чувствуете?

Иван. Я… Да, знаете…

Сара. Что?

Иван. Мне кажется, я себя чувствую хорошо. Спасибо.

Сара. Не за что. Хотите выпить и закусить конфетами?

Иван. Нет, знаете… Пожалуй, что нет, я не пью почти… Так, иногда, если…

Сара. Тогда выпейте. (Наполняют его рюмку, подает.)

Иван. Спасибо, я правда не хочу… (Берет рюмку.)

Сара. И конфетку… Пейте-пейте… Ничего-ничего… Чтобы первая неловкость улетучилась. Ну?

Иван. Спасибо. (Пьет.)

Сара. И конфетку.

Иван. Спасибо.

Сара. Как?

Иван. Да, спасибо…

Сара. Не за что. Расковались? Я расковалась.

Иван. У вас хорошо, мне нравится. Спасибо, я расковался.

Сара. Первый шаг — он трудный самый. Дальше в лес — больше дров. Возьмите яблочко.

Иван. Нет, я не хочу, спасибо, не беспокойтесь… (Берет со стола воображаемое яблоко, надкусывает.)

Сара. Я вам помогаю, это ничего? Не тяготит?

Иван(с полным ртом). Очень!.. Нет, спасибо!..

Сара. Не все же нахалы. Иногда встречаются люди скромные, застенчивые. Таким надо помогать. У меня есть хорошая музыка, можем танцевать.

Иван. Я согласен, надо помогать. Только это очень трудно. Тут нужен особый дар. Впрочем, как всюду.

Сара(возле приемника, выбирает диск). А кто говорит, что легко? Надо умело использовать свой жизненный опыт и все. Зря живем, что ли? Вы любите быстрые, медленные?

Иван. Я не знаю… Все равно.

Сара. Я люблю медленные.

Иван. Я тоже медленные.

Сара. А танцевать, если не секрет, как любите: близко или на расстоянии? Сейчас танцуют: он — там, она — там, между ними пропасть и никакого удовольствия от партнеров. Я вообще не понимаю, зачем танцевать, если не получаешь удовольствия. Раньше танцевали не на таком расстоянии, как теперь, а люди были ближе друг к другу. (Включает.) Нет, слишком быстрая… (Переключает.) Вот эта, вроде бы…

Звучит уже знакомая мелодия — «История любви».

Иван. Оставьте, пожалуйста!

Сара. Нравится?

Иван. Очень! Разрешите?

Сара. Пожалуйста.

Танцуют. Мужчина возвышен и деликатен.

Иван. Сколько-то лет назад, когда эта мелодия была еще очень, очень, очень популярна… Я, собственно, фармацевт, всего маленькая аптека на южной окраине Рима…

Сара. О!..

Иван. Но я не к тому, а к тому… Аптека в полуподвале, над нами бар… с утра и до ночи в течение года… возможно, и дольше играли эту прекрасную, эту… У меня ощущение, когда слышу — изнемогаю!.. По-моему, эта музыка — сама любовь!.. Если есть на свете любовь — так это, наверное, она… В образе как бы…

Сара. Вы не так чувствуете мелодию. Лучше будет, если я вас поведу. (Обнимает его и ведет с большим чувством.)

Танцуют. Музыка, наконец, стихает. Оба стоят, прильнув друг к другу, не пошелохнутся. Ни она, ни он. Наконец, она глубоко-глубоко и грустно вздыхает. Он вздыхает глубоко-глубоко и задумчиво.

Сто лет не танцевала с мужчиной…

Иван. Я тоже…

Сара. Ах, милый Марчелло, если вы меня поцелуете — будет совсем…

Пауза.

Иван. Как бы — можно?..

Она подставляет губы, закрывает глаза. Он, вдруг странно — как уже было — глядит на нее.

Сара(мумукает с закрытыми глазами). Ну-ну… Ну, же… Ну-ну…

Он молчит, как парализованный.

Если вы меня поцелуете — будет совсем, если вы меня поцелуете — будет совсем, если поцелуете меня… (Осекается, открывает глаза, смотрит тревожно.) Ваня…

Иван(вздрагивает, словно возвращается откуда-то). Да… Да, прости… (Целует ее в щеку.)

Сара. Вы что?

Иван. Что?

Сара. Ничего. Я вам, кажется, не сестра.

Иван(неловко смеется). Извините… Я не понимаю, дело в том… Что-нибудь не так?..

Сара. На ком вы были женаты, если так целуетесь?

Иван(прячет глаза, старается на нее не смотреть). Всегда так целовался, не знаю…

Сара. Дайте-ка, ну-ка… (Тянется.)

Он вытягивает губы.

(Она шепчет.) Еще ближе, Ваня, тяжело же дотянуться… (Смеется.) Губы-губы… Да губы же…

Он отступает, отворачивается, цепенеет.

Я чего-то напутала? Я, по-моему, правильно: она его в этом месте целует, потом спрашивает: ну, как? Потом, у него от поцелуя случается сильный подъем чувств, а потом…

Иван. Да-да, да… Ты права, да, прости, просто… Я сейчас…

Сара. Тебе не хорошо?..

Иван. Все в порядке…

Сара. В порядке?

Иван. Давай, в самом деле… пропустим пока поцелуи… Не будем, как делали — хорошо?

Сара. Это еще почему?

Иван. Да просто смешно… Нет, серьезно прошу: пропустим, будем уже целоваться прямо на показе. Поехали дальше.

Сара. Я хочу целоваться — почему я должна пропускать? Самое, можно сказать, интересное…

Иван(внезапно взрывается). Не надо, сказал! Я буду думать об этом! Завалю все остальное! Ты этого хочешь?

Сара. Ваня, пугаешь…

Иван. Значит, делаем так… (Чмокает воздух.) Оба, одновременно — понятно?

Она молчит.

Ну, чего ты надулась? Чего мы с тобой, другого времени не найдем? (Грубо ее обнимает, ревет). Я без ума от вас, вы такая!

Сара(внезапно со слезами отталкивает его). Ты предал меня, ты влюбился!

Иван(изумлен). В кого?

Сара. В соседку над нами, в носатую Мириам!..

Иван(изумлен еще более). Я?

Сара. Не трогай меня, не касайся, мне надоело! (Зареванно, голосом, полным горькой обиды.) Перебрала варианты, пока поняла: год мы на этой квартире живем — и год ты меня не целуешь!

Иван. Целую…

Сара(капризно). Не так! Не так, не так, не так! Мы вместе живем, меня к тебе тянет по-прежнему, ты мне приятен, а я тебе — нет!

Иван. Кто сказал?

Сара(ревет). Я так чувствую, я влюблена. Кто любит — того не обманешь!

Иван. Но, Сара, поверь, даже в мыслях…

Сара. На уровне подсознания…

Иван. Да нет его у меня!

Сара. Ты ее хочешь, я знаю!

Иван(брезгливо морщится, пальцем наверх). Её?..

Сара. Уродки тебя возбуждают — ты сам говорил!

Иван. Я шутил!

Сара(всхлипывает). Да, в каждой шутке…Ты мною играешь… я долго терпела, Иван… Ждала, сам поймешь… Надеялась, может, пройдет… Теперь ты меня не целуешь, не трогаешь, и вообще… И формально играешь, и формально живешь…

Иван. Что, я формально играю?

Сара(со слезами). Формально, формально, формально, формально!

Иван. Ну, Сара, держись! (Хватает, обнимает, крепко стискивает, крепко целует).

Сара(только успевает вскрикнуть). Ой, Ваня, сломаешь!

Иван. Погну, поломаю! порву, наизнанку! ох, что я с тобой сотворю — мне самому даже страшно! (Целует и тащит к тахте.)

Сара. Ой, Ваня, ой, Ваня… уже мне порвал, о-ё-ёй…

Иван. Меня в формализме винить — да все равно, как в измене!

Сара. Я больше не буду!

Иван(тащит и целует.) …Да лучше прибить! (Целует.) Софи, вы такая, такая! (Валит ее на тахту, они скатываются на пол.)

Сара(вдруг, слышно, хохочет). Иван!

Иван(тискает ее). Ого, вы такая, такая!

Сара(покатывается, визжит). Ой, мне смешно! Ой, ты меня поломаешь, смешно! Ой, Ваня, ой! Ой!

Он внезапно ее оставляет, отходит, двумя руками держится за голову. Она раскраснелась, широко улыбается, поправляет прическу.

Ох, Иван, Б-же мой, что с тобой, милый, сегодня? Тайфун, ураган, столько страсти… И сильный такой… давно таким не видала… ну, прямо — ну, ой… Этак, Марчелло, милый, пожалуй, мы с вами зайдем далеко…

Иван(к ней по-прежнему спиной и держится руками за голову). Мне так хорошо, вдруг, так тепло сделалось…

Сара. Голоса женские больше не мерещатся?

Иван. Никаких голосов!

Сара(приближается к нему, обнимает за плечи). Меня хорошо видите?

Иван. Софи, я ослеп и ничего не вижу! Вы прекрасная, вы — замечательная, спасибо!

Сара(жмется к нему). Не за что. Очень нравлюсь?

Иван. Очень! Давно так никто не нравился! Спасибо!

Сара. Не за что.

Иван(вдруг, вырывается и кричит). Можно я снова поставлю то же самое!

Сара(цепко его удерживает). Нельзя! (Сама торопится к приемнику, сама включает музыку, оборачивается к мужчине, призывно распахивает руки, закрывает глаза.)

Иван(быстро подходит, обнимает ее). До чего прекрасные любовь и музыка!

Сара. Нравится?

Иван. Не то слово!

Сара. Тогда ведите меня в танце!

Иван. Веду!

Музыка громче, они танцуют.

Сара. Изнемогаете?

Иван. Изнемогаю! Спасибо!

Сара. Не за что.

Танцуют.

Иван. Софи, дорогая!

Сара. Что, милый?

Иван. Может, поцелуемся?

Сара. Пожалуйста.

Оба чмокают воздух.

Иван. Спасибо!

Сара. Не за что.

Танцуют.

Иван. Софи!

Сара. Что, Марчелло?

Иван. Мне, пожалуй, прекрасно!

Сара. Пожалуй, мне тоже!

Иван. А вам — удивительно?

Сара. Мне удивительно!

Иван. А может, представьте, вот так продолжаться, продолжаться, продолжаться?

Сара. Конечно!

Иван. Продолжаться и не кончаться, продолжаться и не разрушаться — от времени, от скуки, от испытаний житейских?

Сара. Конечно!

Иван. У вас прекрасный оптимизм!.. Вы мне нравитесь — очень! — за оптимизм!.. Вы мне вообще очень нравитесь, а еще — за оптимизм!.. Оптимизм, Софи, в жизни — я это понял недавно — самое главное! Давайте еще целоваться, так приятно! Сара. Стоп! Стоп, я сказала, стоп! Я подумала, мне интересно: ЗАГС по воскресеньям работает? Вообще-то должен работать — народ весь не работает, самое время жениться…

Иван(растерянно). Жениться?

Сара(весело). Жениться! Обыкновенно жениться — как все люди! А вы пришли — для чего?

Иван. Ну, я думал…

Сара. Что?

Иван. Я не знаю…

Сара. Не знаете — тогда… (Пальцем на дверь.)

Иван(быстро). Я не знаю, работает загс или не работает!

Сара. А зачем кричать? Сейчас позвоним и узнаем. (Направляется к телефону; слушает, дует в микрофон.) Алло… Алло… (Вдруг, растерянно.) Не работает.

Иван. Анна висит там на проводе!

Сара. Подожди, Бога ради… (Тянет провод — розетка у нее в руках.)

Иван. В чем дело, дойдем уже до финала.

Сара. Ты все-таки его отключил!

Иван. Доиграем, осталось всего ничего!

Сара(пытается подключить телефон). Господи, я же просила!

Иван(останавливает ее). Доиграем!

Сара(упрямо тянется к розетке). Ваня, тебя просить… Ты же видишь, что мне неспокойно.

Иван. Осталось — всего финал первого акта!

Сара. Включай!

Иван. Поехали, текст!

Сара. Хорошо, я сама, я только включу.

Иван. Ну, еще нам буквально осталось…

Сара(все-таки прорывается к розетке). Алеша с утра не звонил… Он пробивается — ты отключился!

Иван. Он никогда не звонит и ты знаешь!..

Сара. Я очень просила — он мне обещал! Буквально мы утром сегодня с ним, мы буквально!..

Иван. Я тоже просил — и тоже он мне обещал, и тоже буквально!..

Сара. Ты на него не сердись, Ваня, мальчик… На него не сердись, на меня не сердись… Ты же знаешь меня: не подведу… Мы раз пятьсот или тысячу играли — и я никогда… Уж я не испорчу, поверь, ты же знаешь… Увидишь, увидишь, вот только… (Подключает аппарат — тут же звонок, мгновенно поднимает трубку.) Алло!.. Алло-алло! Алло!.. Кто говорит? Я не слышу!.. Что Алексей?.. Говорите скорее — что Алексей?.. Я не слышу, пожалуйста, громче, кто говорит?.. (Слезы текут по лицу.) Кто говорит, почему вы так тихо говорите, пожалуйста, громче!.. Ох, вы кричите, я же ничего не понимаю… Господи, как же вы кричите… Не надо, пожалуйста, так… Нет же, Господи, я прошу… Не надо, нет, Господи, нет…

Гаснет свет.

Часть вторая

Время спустя. Та же комната. Иван, руки скрестив на груди, с демоническим видом стоит на столе.

Иван(низко гудит). Я — Вечный Дух, Вечный Жид, Вечный Скиталец, Вечная Тень Господа! Я добр и я страшен, я нежен — я груб, я полон — я пуст, я проклятие… (Забывает текст.) Мм, я проклятие, проклятие… Чертова жара, я проклятие… Плавятся мозги — я, наверно, в аду… Я пуст, я проклятие, я пуст, я проклятие…

Бьет себя по лбу, слезает, наливает водки в стакан — выпивает; крякает, жмурится, хватается за огурец — впрочем, тут же отшвыривает; закуривает, жадно затягивается, находит тетрадь, листает; ищет очки, талдычит: «я проклятие, я проклятие…» Поперхнулся, закашлялся, гасит сигарету в тарелке, кидается к телефону.

Шалом, пожалуйста, Соню!.. Мне Соню, мне Соню, я Соню прошу!.. Да, да, пожалуйста, Соню! Да, ради Бога, прошу!.. (Бормочет.) Я пуст, я проклятие… Кажется, все говорю, как положено — все равно надо поизмываться: какая Сонья да зачем тебе Сонья?.. (Вдруг, кричит.) Сонечка, солнышко, это я, Иван Алексеевич! Извини, что мешаю работать, только звоню спросить: как ты себя чувствуешь?.. Что, хорошо чувствуешь, хорошо?.. Ничего не болит, а?.. Точно, скажи, ничего не болит — точно, да?.. А, Сонечка, детка, скажи… скажи, если знаешь: пульс у тебя нормальный?.. Была у врача, проверяла, да?.. Что врач сказал — пульс хороший?.. Соня, смотри, это хорошо!.. Я говорю: в твоем положении это очень хорошо, если пульс нормальный!.. Хорошо-хорошо, Соня, хорошо!.. Понимаю, детка, работа, я сам весь по уши в работе, делаю монолог… Мм, вдруг, подумал, нормальный пульс — отражение состояния… какого-то там, короче, состояния… Ты это… в общем, ты главное — не волнуйся, хорошо?.. Все образуется, детка, увидишь… Ну, пока, я еще позвоню… Да, пока, пока…(Задумчиво бормочет.) Я — Вечный Дух, Вечный Жид, Вечный Скиталец… я сам себе вырвал язык — но я кричу из последних сил, ибо я и есть глас вопиющего в пустыне…

Долго молчит; внезапно с силой бьет себя по лбу. Поза. Пробует голос — как настраивает инструмент.

Мэ-мэ… мэ-мэ-мэ… Мэ… Хмэ!.. Как-то однажды, проездом из рыжего Марокко в серо-буро-ленивую Калькутту, где-то на старом базаре в белом Иерусалиме я, по случаю, приобрел у старого араба странного попугая по кличке Жопанахал. Люблю попугаев за то, что живут — и живут при том долго. Жопанахал, похоже, жил вечно: знал Будду, Орфея, Платона, Гомера, Царя Соломона, Калигулу, Данта, Наполеона, Эйнштейна, Иосифа Сталина-Джугашвили, Монику Левински! Птица хранила на кончике клюва столько историй о стольких несчастьях — сплошные кровь, ужас, кошмар, ложь, тоска, предательство, боль, смерть… (Забывает текст, закрывает глаза, напряженно постукивает кулаком по лбу, бормочет.) Предательство, боль, смерть, предательство боль, смерть… (Бьет себя по лбу сильнее.) Предательство! Боль! Смерть!.. (Подбирает тетрадку, читает — как гвозди забивает.)

Моисей из пустыни не вышел;

Давид не построил храм;

Кришну забили стрелами;

Христа Иисуса — гвоздями;

Сократ выпил яду;

Сенека вскрыл вены;

Как хряка, кололи ножами великого Цезаря; он, говорят, удивился, даже сказал: «Ого, а я-то не ожидал…»

А все, между прочим, не ожидали!..

Колумб заблуждался;

Плакал Петрарка;

Монтень умер умным;

Джордано — спалили;

Шекспир — не Шекспир, говорят, а мошенник и вор, или — оборотень, или — шутник;

Бетховен оглох;

Чарльз Дарвин искал и нашел;

Пушкин убит до сих пор;

Лев Толстой убежал навсегда;

У Ленина — сифилис…

Снимает очки, на глазах блестят слезы. Неслышно появляется Сара. Они видят друг друга и молчат. Он медленно резюмирует.

Какое страдание быть попугаем, свидетелем в клетке, пускай золотой, и все понимать, от бессилья сгорая, на что-то надеяться тут… (Устремляется к ней, со слезами, обнимает.) Сара… Сара моя… Сара, Сара… Где ты была, уже начинал сходить… Любимая, так невозможно: я волновался… Картинки, видения, страхи — все, как в плохом кино… Вся наша жизнь — я теперь понимаю — просто плохое кино… Теперь-то, конечно, я точно знаю — плохое… Ну, то есть, такое плохое и такое дурацкое… А где ты была?.. А я тут, чтобы уже совсем не свихнуться, разбирал монолог — таких огромадных размеров, в черепе не помещается… Ушла до рассвета, не разбудила, и потом не позвонила… кто же так делает?.. А монолог-то забавный: он — русский, она — понятно, еврейка… В старом журнале, представь, раскопал… В общем, представь, они уже сорок лет прожили — и дети у них, и внуки, разумеется… Да ты не дрожи так, я рядом, ну, что ты… Ну, что ты, ну, что?.. О чем это я?.. Ах, ну, да, значит, так: он, старый дурень, в Бога всю жизнь не верил, а в Израиль его привезли — чего-то на него нашло: короче, обрезал несчастную крайнюю плоть, пейсы до плеч отрастил, стал жену ревновать и душить — что замуж за русского парня пошла… (Смеется.) Если по-нашему, по-русски: заставь дурака Богу молиться — да… Такое, представь, помрачнение мозгов — лютая ревность к себе самому, когда еще не был собой… (Внезапно осекается.) А ты мне расскажешь, где ты была?..

Сара(прячет лицо, со слезами). Я, Ваня…

Иван(не дает ей говорить). Да, любовь моя, разве так можно? Что думать прикажешь? Ты, может, другого нашла — а? Отвечай муженьку и поскорее — так?

Сара. Дурачок…

Иван(смеется). Да я же его — я не знаю, что сделаю!.. Я, меня рассердить, пострашнее Отелло!.. На сцене не дали — а ты все равно, не сомневайся, если надо, свое доберу… Сначала порежу его тупым ножом — даже, можно сказать, порву на мелкие кусочки, потом помешаю с морковкой, потом посолю, потом покидаю эту мерзость на ржавую сковороду и стану поджаривать на огне… (Исполняет танец людоеда.) Чу-ка, чу-ка, чу-ка-фу, чу-ка, чу-ка, чу-ка-фу…

Сара. Ваня…

Иван. А какое название для рагу!

Сара. Я у Алеши была.

Иван(будто не слышал). Рагу из Альфонсо — звучит! (Смеется.) Или — Альфонсовы ножки! Или еще: Альфонсова печень! Как тебе, кстати, понравится — Альфонсовы яйца!

Сара(веселье ее не берет, плачет). Ванечка, родненький мой…

Иван. Согласись, яйца — крепкое слово! Такое-такое — ух, яйца!.. Не какие-то яйца, а — яйца!

Сара. Я не знаю — как жить… что мне делать? Научи, Ваня, запуталась, не понимаю…

Иван. …Яйца — и стойкость, и яйца — упрямство, также — воля к победе!..

Сара(плачет). Если они что-то сделают с ним — я умру!

Иван. …И также тоска, и также занудство!..

Сара. Я не стану жить, Ванечка, если с ним…

Иван(вдруг, отталкивает ее от себя). Бестактна, жестока, упряма, бестолкова! Я из последних сил толкаю это дурацкое колесо, чтобы оно хоть как-то вертелось — она в него палки сует!

Сара. Но, Иван…

Иван. Что Иван? Уже не едим и не пьем, и не спим вместе, и я тебя целыми днями не вижу, и даже боимся смотреть друг на друга… Добивались показа, как манны, — сами послали к чертям! Не репетируем, можно сказать, вообще не живем!

Сара. Ваня, подумай, мой сын!

Иван. А что сын?

Сара. Не знаю, что с ним, я не знаю…

Иван. Я тоже не знаю!

Сара. Ты, Ваня…

Иван. Я знаю: я Ваня! Одна сына любишь — одна страдаешь!

Сара. Не обижайся, я так не думаю, ты его тоже любишь…

Иван(язвительно). Тоже люблю!

Сара. Я не хотела тебя обидеть… прости, Бога ради, сейчас придираться ко мне…

Иван. Сама же придумала пьесу — сама в ней играешь! Сюжет — прямо скажем, сюжетец — но женская роль!

Сара. Ну, я же сказала: прости…

Иван. …Отец — просто сукин отец, из бывших актеров, жалкий комедиант, пустой человек. Мамаша — тихая женщина, мученица, терпит отца, всех прочих и все прочее — в общем, святая!.. Наконец, единственный сын, убийца арабов — сидит, заточенный в еврейской темнице!

Сара. Зачем?

Иван. …Она, что ни день, просыпается до солнца, уходит на поиски сына! Безумный пахан, что ни день, представляет какую-то пьесу! Неясен сюжет, нет театра, нет зрителей, и вообще, разобраться, он на хрен тут никому не нужен — зато он играет! И будет играть до конца! Поскольку безумен — лечиться не хочет, поскольку святая — и тоже диагноз, короче, понятно: ху из них ху! Она — страдалица-мать, он — никчемный отец, лицедей, суррогат!

Сара. О чем ты, Иван?

Иван. …А это неважно, что толку от этих ее походов — ну, никакого! Что важно: а то, что она при роли, еще при какой! И, наконец, она в черном и странно бледна… и слезы в усталых глазах, и неподдельная скорбь и что самое главное — молчаливо кричащий укор мне! Мне!

Сара. Ты это серьезно?

Иван. Цветы! (Выхватывает из вазы цветы, кидается на колени перед женой.) Великой актрисе Сарке Федотовой, матери и звезде!

Сара. Зачем ты меня обижаешь?

Иван(запевает). Отцвели уж давно хризантемы в саду… Нет, пионы, пардон, или розы… это они у нас, кажется, отцвели… (Всучивает ей цветы.)

Сара(роняет цветы). Ваня, за что?

Иван(запевает). Ах, за что…

Сара. За что ты меня так, за что?

Иван. Все вранье! Ни слову, ни жесту, ни взгляду! Было бы не понарошку — сидела бы тут, посреди комнаты, стонала, ревела и голову пеплом!

Сара. Проклятый театр, забудь про театр, мне в ум не идет театр…

Иван. …Не желаешь понять одного: истинное страдание — статично! Великая скорбь — неподъемна! Стонешь и мечешься — значит, ты лжешь!

Сара. Он убил человека, Ваня!

Иван. Врага!

Сара. Алешу хотят судить за убийство человека!

Иван На войне нет людей — есть враги! На войне не ищи справедливости, жалости, пощады, сострадания!..

Звонит телефон. Устремляются оба — он ее опережает.

Иван. Да! аллё! кого надо? шалом? Вам, наверно, приснился шалом! Да откуда шалом, с какого перепоя шалом — ворр, ворр у нас, ворр! (Запевает.) Ах, война, что ж ты, подлая, сделала? Не вор-вор — а ворр-ворр! Как еще объяснить — я не знаю… Не понятно — прощайте! Гудбай, до свиданья, ступайте до мамы! (Кидает трубку.) Уже на всех языках объясняю: ворр-ворр, ворр-ворр — не понимает! Где, говорит, мой шалом, подавай мне его, говорит!

Сара. Кто это был?

Иван. …Ему еще снится шалом, представляешь! На улице смерть, вопли о помощи — он как будто ослеп! Говорит: вижу сон, удивительный сон, невероятный, несбыточный — трудно проснуться!

Сара. Кто звонил?

Иван. …Восточный театр абсурда — куда ты привел меня, Господи?

Сара. Ваня, ответь…

Иван. Да-да… что ты хочешь услышать?

Сара. Кто нам звонил?

Иван. Пошляк-Фантомас… Усталая тень отца Гамлета… Фауст, придумавший черта… А, может, все вместе …

Сара(со слезами). Ты даже меня не позвал, я была…

Иван(резко всплескивает руками и грозно вопрошает). О, Сара, где ты была?

Сара(всхлипывает). Ты можешь шутить… Что будет с Алешей?

Иван(так же грозно). Что будет с Алешей?

Сара. Они говорят — дезертир… Убил и сбежал, и все его ищут… Нигде не могут найти — а найдут… Все равно, говорят, раньше-позже достанут… и будут судить, говорят, линчевать…

Иван. Ну, ты мелешь…

Сара. Его командир так сказал…

Иван. Что, его командир? Да его командир — да я знаю его командира: такой же безмозглый мальчишка, как наш Алешка, может, еще почище…

Сара(плачет). Не дай Бог, сказал, арабы найдут Лешу первыми… везде его ищут, хотят отомстить… По всему Ближнему Востоку только его фотографии… У них, говорит, страшный зуб на нашего Алешу…

Иван(опускает руки, устало). Бог видит, какая дурацкая пьеса…

Сара(горько плачет). …Алеша стрелял — то ли в самого главного, то ли в самого для них дорогого…

Иван. Наверно, в Усаму Бен Ладана!..

Сара. Не вспомню…

Иван. Дурашка, всем веришь…

Сара(заметно, нуждается в его ласке, доверчиво льнет в мужу, плачет). Ванечка, видишь, мне страшно…

Иван(ласково шепчет). Слушаешь всяких кретинов, погрязших в хумусе… С тхиной вместо мозгов… С фалафелем вместо сердца…

Попытайся понять: что идет война… обыкновенная война… настоящая война…

Сара. Не понимаю…

Иван. Когда убивают — это называется войной!

Сара. А я читаю в газете: израильский солдат не должен убивать… Какая же это война?

Иван(ласково ее целует). И это война…

Сара. …Пишут, израильский солдат единственный демократ на Ближнем Востоке и должен скорее погибнуть, чем убить…

Иван. Как пена спадет, разберутся — Алешку еще наградят…

Сара. Ты веришь?

Иван. Еще бы: потом, как обычно бывает, Алешку Федотова объявят настоящим еврейским героем… И станет наш сын — как царь Давид… Не исключено, что квартиру дадут на улице Яффо, в Иерусалиме, у стен Старого Города… С большим бы еще бы балконом… (Целует ее.)

Сара(благодарна). Фантазер…

Иван. …И мы бы там играли бы что-нибудь такое из жизни богов! (Еще целует.)

Сара(льнет к нему, гладит его, ласкает). Мой самый любимый… мой самый талантливый, самый добрый, самый ласковый…

Иван(тоже гладит, ласкает). Терпишь и терпишь меня…

Сара. Ты меня терпишь, Ванюша, — я просто люблю…

Иван. Без тебя пропаду, без Алешки…

Сара. И я пропаду без тебя…

Иван. Не исчезай никуда — хорошо?

Сара. Мой любимый…

Иван. Пожалуйста, не исчезай…

Похоже на мгновенье забытья… Тишина.

Сара. Ванечка…

Иван. М…

Сара. Ты уснул?..

Иван. М…

Сара. Просвети меня, глупую: сколько мне объясняли — так ничего не поняла…

Иван. Ты о чем?

Сара. Генерал мне сказал: он как-то так застрелил врага, как нельзя его было застреливать…

Иван. Ты опять про абсурд…

Сара. …Как будто солдат обязан стрелять по команде — как будто Алеша стрелял без команды…

Иван. Давай не сейчас?

Сара. Но, Ванечка, я…

Иван(отстраняется). Сара, оставь! Война — всегда, ложь, вранье, бред собачий, выдерживать невыносимо! (Уходит.)

Сара(плачет, кричит ему вслед). Он стрелял без команды — за это ему, говорят, придется ответить! Я же не вынесу, я! Я, Ваня, я…

Иван(возвращается, кричит). Откуда команда? Кому, почему?

Сара(устремляется, хочет обнять). Я не знаю…

Иван(крепко держит ее за руки). Тогда помолчи! Привычка болтать и судить — разобрался, не разобрался! (Тащит ее за собой к столу.) Ни черта не смышлишь в военной науке — и сразу в трагедию, сразу дурацкий театр! Забудь про театр: театр — обман, жизнь — еще больший обман, между ними ничего общего! Садись, все увидишь сама… Поймешь — перестанешь беситься… (Раскладывает яблоки и апельсины — выстраивает военный пейзаж.) Наблюдай: вот Алешка — а вот его командир… с которым вдвоем лежали в засаде… Его командир страдал от расстройства — такое бывает… Ты слезы пока вытирай, не верти головой, после скажешь… Во-от… А надо тебе сообщить, в ста метрах от лежки походный сортир… По еврейской военной науке ближе ста метров, оказывается, нельзя: потому что засада… Во-от… Подумай теперь: сержанту что делать? Он, бедный, туда-сюда, и снова сюда… Враги его засекают — и на Алешку, как они умеют, сорок на одного!.. Ну, Алешка Федотов им и показал…

Сара(с надеждой). Скажи им про это…

Иван. Конечно, скажу…

Сара. Они там, наверно, не знают, как было…

Иван. Алешка — герой, вот и все.

Сара. Но они-то — не знают?

Иван. Узнают… Придет еще время — узнают…

Сара(внимательно смотрит на мужа). А ты как узнал?

Иван. Да я-то узнал… Захотел — и узнал… Ты знаешь меня: я, когда захочу…

Сара(не сразу, с сомнением). А ты это точно узнал? Про сержанта… ну, как бы его непосредственного командира… что, так и было?

Иван. Знаешь… (Прищурившись, разглядывает ее.) Я навещал его лично… в Хевроне… Древней столице Израиля… Лежит бедолага в военно-полевом госпитале… Острейшая форма дизентирии…

Сара(недоверчиво). Что, правда?

Иван. С кровавым поносом…

Сара. И что он сказал?

Иван. Что говорят в таких случаях: не утерпеть было до такой степени — что пострашнее арабской пули…

Сара. Но, получается, подожди… что Алеша — из-за него?

Иван. Обещал на суде взять вину на себя.

Сара. На суде? Обещал? Как понимать? Он обосрался — он еще обещает?

Иван. Возьмет, он сказал, что возьмет, погоди, он возьмет… Как слабить его перестанет — сказал — и возьмет.

Сара(плачет). Сына вернуть… Он прячется, терпит… В какой-нибудь яме… где-нибудь на чердаке… думает — все его бросили… все от него отвернулись… травят, как хищного зверя — Ваня, за что? (Цепляется за мужа.)

Иван. Успокойся…

Сара. Возьмет он вину на себя — он возьмет? Скажи, он возьмет, он возьмет?

Иван. Ну, конечно, возьмет…

Сара. Ты поверил ему, ты поверил, Ваня, поверил?

Иван(пытаясь освободиться). Поверил-поверил… как брату родному — поверил… на сто, на четыреста, даже — на восемьсот… Мм, Сара, что ты вцепилась, ведь больно, безумная баба… Сто, четыреста, восемьсот… Как мне еще тебя убедить?..

Она его, наконец, отпускает, но напряженно следит за выражением его лица. Он улыбается, трет виски, уходит к столу, закуривает. Она стоит — где стояла. Молчат.

Иван(вздрагивает). А? Что ты сказала, Сара? Ты не голодная?

Сара. Нет… Я не знаю…

Иван. Потушил кабачков с морковкой… Без мяса, без масла, без соли… В общем, как тебе врач прописал… Противно, знаешь, но вкусно… Хочешь, в зеленой кастрюле, возьми… Или, может, пойти, разогреть? А можно, подумай, эту бурду, как холодное с хлебом… Вприкуску, Сара, подумай — а? Что?.. (Уходит, возвращается с кастрюлей.) Подумал и как осенило: зачем тебе хлеб? От мучного разносит и вообще… Ну, его, хлеб, откажись, легче будет… (Заботливо подносит ей ложку ко рту.)

Сара(благодарно отворачивается, шепчет со слезами). Родной мой, родной…

Иван(сам пробует, брезгливо морщится). А можно, знаешь, вполне… (Еще зачерпывает и подносит.) Пасть, пасть отворяй, Сара, пасть…

И снова она отворачивается.

Мм… м, как вкусно, мм… (Снова сам проглатывает.) Ты только попробуй — мм… Сара, Сара… Ох, Сара, Сара… (Ставит кастрюлю на стол, уходит к зеркалу, разглядывает себя в анфас и профиль.) Кустодиев… Рубенс… Рабле… Свиноферма… Остановиться, не жрать… Как приехали — только жрем… Самое время играть в Островского… «Как закалялась сталь»…

Сара(растроганно). Как ты меня жалеешь, как ты заботишься обо мне…

Иван. …Да уж, тебе, Сара, хорошо: когда ты страдаешь — ты хоть худеешь… меня же от всех нервотрепок, я вижу, разносит…

Сара. Цветы подарил… без тебя бы пропала…

Иван. А-а, в какой это пьесе: такие, как я, между прочим, на дорогах не валяются! Такие, как я, высоко на деревьях растут — еще, попробуй, достань!.. (Криво улыбается.) Ну, правда, сильно поискать — может, отыщется кто-то получше…

Сара. Никого не хочу — ты один… Никогда не хотела — ты слышишь?.. Я — никогда, никогда… никогда…

Иван(шляпу надвигает низко на глаза, преодолевает слезы, гасит сигарету). Скажи… ты любила меня? Хоть когда-нибудь?..

Сара(вдруг, испуганно на него смотрит). Что?..

Иван. …Я бы знал…

Сара. Ох, Ваня, все-таки ты человек…

Иван. …Я бы хотя бы догадывался…

Сара. Хищник, диковинный зверь…

Иван(поднимается, что-то из мебели переставляет). Ладно, ты пока вот что: прими, что ли, душ, поди… и, что ли, переоденься… Поешь… Может, еще до ночи — порепетируем…

Сара(слабо улыбнувшись). Репетируем?

Иван. Да… есть идеи… я тебя ждал…

Сара. Мы? Мы с тобой?

Иван. Ты и я… Разве есть кто-то еще?

Она отчего-то стоит и бессмысленными глазами глядит на него. Отчего-то направляется к выходу…

Иван(мягко, с улыбкой). Эй, ты куда?..

Сара. Не знаю… Ты меня посылал в душ…

Иван. Где у нас душ?..

Сара(держится руками за голову). Да, действительно… (Направляется в противоположную сторону.)

Иван. Да, вот что… хотел тебя попросить… Кинул халат, ты увидишь… Времени не упускать… А то оно, знаешь, уходит… Найдешь — сразу наряжайся старухой…

Сара(беспомощно). Старухой?..

Иван. На «Страсти по Льву» — что с тобой? Сколько восторгов, сколько рецензий: какой удивительный характер создала молодая актриса, исполнив роль старухи! С каким потрясающим проникновением в образ — ну, прямо!.. Так о тебе писали — ты что, позабыла?

Сара. Я была молодой…

Иван(радостно). Именно, Сара, была молодой! (Кидается к зеркалу.) Была молодой и играла, а теперь, когда, можно сказать, Бог велел! Все дело в том — в зеркало редко заглядываем… Думаем все: молодые, молодые… Заработаю денег, первое, что куплю — нормальное зеркало… Чтоб у артистов в доме, подумай, нормального зеркала… (Смеется.) Поглядеть на нас со стороны — два червивых огрызка прикидываются зелеными и ненадкусанными… Ха, ха-ха-ха, сами же издевались над старшими товарищами по профессии — сами теперь подставляемся… Вот к чему, Сара, приводит некритичный взгляд на себя: всем неловко и всем смешно!

Сара(одними губами). Я не хочу…

Иван(как не слышит). …А «Страсти», подумай, нам по годам… Так что, любимая, решено и даже не спорь: показываемся в «Страстях»…

Сара(глядит на него, странно прищурившись). Ваня, кому показываться? Тогда не явились, сколько прошло, даже не извинились…

Иван(приготавливает сцену). Ничего-ничего, жизнь не заканчивается… Может, еще пободаемся… Чего бы с нами тут ни случалось — надо стоять на своем…

Сара. Пожалей меня, Ваня…

Иван. А чего пожалеть? Я же тебе не сказал: вот прямо сейчас, вот именно в эту самую минуту… Кажется, сказано понятно: сначала приходи в себя — потом, может быть, поработаем… Может быть, я сказал, что не точно! Я тебя тут подожду… За меня, Бога ради, не переживай… Я буду ждать, сколько нужно — ты же меня, слава Богу, не первый день… (Внимательно смотрит на жену.) Что, Сара?

Сара. Я… я боюсь… У меня не получится, станешь сердиться… Ругаться, поссоримся… Ваня, представь: голова совсем в другом месте…

Иван(глядит на нее прищурившись — как видит впервые, будто изучает). Ты лучше бы, Сара… Ступай-ка и делай, чего говорят. Зачем тебе голова? Артисту голова только мешает. Из-за нее, к слову, всегда и ссоримся. Ты бы, может, снимала ее и прятала подальше, пока репетируем…

Сара(со слабой улыбкой). Ты можешь еще шутить…

Иван(прищурившись, внимательно ее разглядывает). Скажи… ты любила меня? Хоть когда-нибудь?

Сара. Нет, Ваня, нет… Ты прости — но я… нет…

Иван(подходит к ней ближе, берет за руку, жестко переспрашивает). Скажи… ты любила меня? Хоть когда-нибудь?

Сара(без сил, отворачивает лицо, шепчет). Отпусти меня с Богом, прошу… Я тебя, Ваня, прошу, умоляю, прошу…

Иван. Ты никогда не говорила. Подожди. Хоть когда-нибудь? Любила? Ну, скажи, любила?

Сара(долго и внимательно его разглядывает; так же тихо). А разве же нет, Митя?

Иван. Я бы вспомнил. Я вспоминал…

Сара(не сразу). Вот честное слово, Митя… Вот Бог видит… Ох, Митя, ты же меня знаешь, из меня говорунья… Но я же думала… ведь, наверно, думала же, что люблю?

Он молчит. Цепко держит за руки, внимательно-внимательно разглядывает.

А неужели же не любила? У тебя-то в мыслях — что? Не любила?

Он молчит.

Ну, Господи, Митя… ну, жила же я с тобой… любила, значит…

Иван(хмуро). Не знаю.

Сара(быстро к нему поворачивается, смотрит с тревогой). Что ты сказал? Говори громче, Митя, что-то я разволновалась… что-то не слышу…

Он молчит.

А, Митя?

Иван(отпускает ее, отворачивается). Мы все испортили. Все испортили…

Сара. Что ты говоришь?

Иван. Не надо было нам вместе. После войны, как вернулся, как встретились, тогда нам и надо было… И не было бы лжи. И тоски этой, и отвращения — к жизни, к себе… (Тяжело ступая, направляется к выходу.)

Сара. Куда ты, Митя?

Старик уходит — словно не слышит.

Митя, стой!

Он останавливается, стоит понуро, не оборачивается.

Митя, убей меня, если я понимаю, о чем ты говоришь… Все забыл. С войны, вспомни, вернулся — не мог дышать… Врачи говорят: в Среднюю Азию поезжайте. Козу держала, свиней, птиц, чтобы ты мог нормально питаться. Три года, Митя, сама!.. Чтоб только внутри у тебя там зарубцевалось!

Иван(глухо, не оборачиваясь). Не поймем мы друг друга, Вера, мы не поймем…

Сара. …А вернулись домой — за книжку…

Иван. Ох, Вера, довольно…

Сара. …Пока ты летал и парил — я, как букашка, вокруг тебя ползала: кухня-базар-магазин-прачечная, магазин-прачечная-кухня…

Иван. Да, да, да, да, да, да!.. Ты права, но ты вслушайся, Вера, и я о том же: вся наша жизнь держится на двух шнурках — что ты для меня сделала, чего я не сделал для тебя! А, Вера, еще? Еще что бывает? Бывает же что-то еще?!

Сара. Что бывает? Объясни мне, набитой, — чего еще в жизни бывает, кроме жизни?

Иван. Чувство бывает! Твое чувство, что с тобою случилось то самое… единственно возможное… и только с тобой… одним… И что было не зря… что не зря… то было не зря… не зря… не зря…

Старуха тяжело опускается на стул, сидит, поникнув. Старик на жену не смотрит. Тишина.

Сара. В Бога ты не веришь, Митя… А был бы Бог… И ты бы знал, что Он есть…

Молчат.

И ребеночек наш оттого, может, и не прижился на белом…

Иван. Вера…

Сара. В Бога не веруем, Митя. А то бы Он спас Илюшечку… сыночка моего… единственного сыночка… Илюшечку моего…

Иван. Я тебя прошу…

Сара. Спас бы, а, Митя? Спас бы? а? а?.. Если бы мы, если бы мы? С тобой мы — а?.. Нет?..

Иван. Ну, не надо об этом, прошу я, прошу…

Сара. Бог проклял нас, Митя.

Иван. Прошу тебя, Вера!..

Сара. Проклял!.. Старые, больные, одинокие, никому и друг другу… и даже друг другу, оказывается, и друг другу, друг другу, Митя… (И плачет, захлебывается, тянется за стаканом, но проливает воду на стол.)

Старик уходит. Она плачет… вдруг, замечает — его нет. И рукой тянется следом за ним, словно пытаясь ухватиться за что-то… За что?.. И бормочет, повторяет: «Ванечка… Ваня… Ванюша… Ваня, вернись…» Нетвердо, цепляясь за стулья, направляется к выходу — навстречу муж с водой.

Ваня, Ваня… (Цепляется за него.)

Иван. Тарантул ты, Вера…

Сара. Как ты узнал, расскажи… Про сержанта — скажи… Алеша один там по-русски… Я вспомнила, он даже жаловался: что устает от иврита, что ему там совсем не с кем по-русски…

Иван. …И жалишь в самое сердце, в самое сердце!..

Сара. Сержант не умеет по-русски, ты тоже не знаешь иврита, ты все придумал…

Иван. …Сколько же можно!..

Сара. …Поверила, дура, поверила, я же поверила…

Иван(жестоко ее встряхивает). Сара, играй!.. Играй, безумная женщина, все равно играй!.. Несмотря ни на что, играй! Играй, говорю!..

Сара. Господи, я же поверила — он… (Вырывается, со слезами.) Сыночек, поверила, Боже мой, он… (Скрывается.)

Иван(кричит вслед). Нет Его, нет, не зови!.. Мы с тобой, старые, больные, одинокие — есть, а Его — нет!.. Как нет нашего сына! И нашей любви, и нежности, и жалости нашей — ничего!.. И никто не виновен в том — мы! Только мы!.. Ты меня слышишь? Это мы не уберегли нашего сына! Это мы преступали и лгали — мы, а не Бог! А не Бог — мы!.. Мы, мы!.. (Вдруг, словно сникает.) А не Бог — мы… А не Бог — мы… (Переводит дыхание.) Ффу, а не Бог… (Опускается на стул, держит рукой запястье, считает свой пульс и бормочет.) Пять, шесть, семь, восемь, девять — ого, я играл… Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать… Гениально играл, хрена с два тут найдется актер… Двадцать два, двадцать три, двадцать четыре… В целом Израиле… (Кричит.) Сара, я гений! Померь мне давление, Сарра!.. Наверно, пятьсот на тысячу, Сара, ты слышишь!.. (Бормочет.) Тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь… (Кричит.) Станиславский писал Немировичу: актер гениально играет, когда его пульс бьется в унисон с пульсом персонажа!.. Такое в природе встречается редко — может быть, раз в тысячу лет, но зато, когда уже встретится!.. Сара, ты где? Ты не слышишь меня?.. Потрясающе… (Тихо смеется, почти счастлив.)

Появляется Сара. Тигрица перед прыжком.

Сара. Ваня, тысяча долларов…

Иван. А?..

Сара. В сумке из крокодилов, ты знал… Алеше копила на свадьбу — ты знал…

Иван(прикрывается руками, смеется). Какой темперамент, однако…

Сара. И что я помру, чем потрачу — ты знал…

Иван. Не женщина — битва при Ватерлоо…

Сара(кричит). Деньги, Иван!..

Иван(смеется). …Ох, чувствую, Сара, я даже уже ощущаю: пощады не будет…

Сара(со слезами). Они мне нужны — понимаешь… Сейчас же нужны — понимаешь… (Кричит.) Немедленно, срочно, сейчас!..

Иван. Мадам, попрошу, не так резко…

Сара. Убийца… убийца не так равнодушен — убийца…

Иван(поднимает руку). А, можно, скажу?..

Сара. Отдай, потом скажешь… отдай мои деньги, подонок…

Иван. А все-таки можно, скажу — я скажу, это можно?..

Сара. Подлец, не касайся меня!..

Иван(вдруг, подскакивает и орет). Скажу, дай сказать!.. Когда я прошу — не ори!.. Вообще, когда просят — надо давать!..

Бедная Сара прикрывается руками, как при бомбежке.

(Опускается, шепотом.) Ух, эта привычка — орать… Чуть что — первым делом орать, а потом разбираться… Типично восточный базар… Местечко заразное — вот, научилась…

Сара. Мне нужны деньги.

Иван(по прежнему шепотом). …Орут — когда надо, не надо… Как будто нарочно поближе к ушам подкрадутся — и жарят, что мочи, и жарят, жарят…

Сара(нетерпеливо). Я жду.

Иван. Да, я слышал…

Сара. Я жду, Ваня, жду, говорю — понимаешь — я жду…

Иван. А зачем?..

Сара(кажется, опять теряет самообладание и кричит). Я не могу больше ждать, я сказала!

Иван(тоже кричит). А я тебя спрашиваю, мне интересно: зачем тебе деньги? Могу я спросить?!

И опять она, как уже было, прикрывается руками. И опять он, по ходу меняя регистр, переходит на шепот.

А я разве против? Да я же не против… Ну, знаю, допустим, где твои денежки… Можешь не вздрагивать: я их не пропивал, не проедал, никому не дарил… Ради Бога, я все расскажу: зачем тебе деньги?..

Сара(глухо). Для Алеши…

Иван(быстро). Какого Алеши?.. (Тут же, впрочем, спохватывается.) Алешки! Алешки Федотова — ясно!.. Ох, что это я, крыша поехала от жары… Действительно, Сара, прости, я не понял, так странно произнесла: для Алеши — не сразу дошло, про кого… (Смеется.) Вот так еще тут поживешь — забудешь про маму, которая родила, про сына, которого родил… Сара, ты плачешь? Ох, я попрошу без трагедий… Подумай, пока никакой трагедии… Вообще, сколько можно учить, закон жанра: покуда как бы все живы — трагедии как бы и нет… А у нас, слава Богу, пока что… Ты слышишь? Слезы оставь для театра — там еще действуют иногда… (Внезапно ерошит волосы на голове, щурится, морщится, шлепает себя по лбу, медленно приближается к ней.) Стоп-стоп, я чего-то… кажется, я пропустил?.. Разве Алешка — нашелся?..

Она застыла. Он ходит.

Вот это новость, вот это… Ах, новость, можно сказать, из новостей… А я узнаю последним… Ах, сукин отец, он знать не достоин, зачем ему знать?.. Матриархат на дворе и, значит, тьфу на папашку!.. Своими глазами видел по телевизору: в Новой Зеландии самочка-змейка натурально заглатывает своего возлюбленного змея в первую же брачную ночь… Правда, уже, заметь, после того!.. Трагично, смешно и нелепо: сделал, как говорится, дело — подыхай смело!.. Ропщи, не ропщи!.. Мне, подумать, еще повезло: все-таки жрали меня не сразу… Заглатывали постепенно… Господи, Боже, Алешка нашелся — держите меня… Алешка — ближневосточный разящий меч… Беглец-бедолага- сын… (Закуривает, руки, заметно, дрожат.)

Она молчит.

Ну-ну-ну, ну-ну… Ну, все-таки, сжалься и расскажи, наконец: где? что? как? в каком виде?.. Жив-здоров? Грустен-весел? Сожалеет, мучается, страдает, надеется?.. Я хоть знать заслужил?.. Отдай, Бога ради, чего мне положено, Сара?.. Ну-ну, говори же, прошу… Говори, наконец, не молчи…

Она сидит, низко опустив голову.

Что, разве — секрет?.. От меня?.. Ты — серьезно?.. Ты к нему бегаешь, ты с ним встречаешься — вы как бы видитесь?.. И что же, тайком от меня?.. Смотри мне в глаза, я хочу… видеть твои глаза, видеть твои глаза… (Вдруг, кричит.) Сука, смотри мне в глаза, я сказал!..

Она поднимает глаза, полные слез. Тишина.

Почему он позвал тебя — не меня?.. Или тебе доверяет, мне — нет?.. Или тебя больше любит? Больше надеется?.. Что, как понять, объясни?..

Она молчит.

Коварство, интрига, измена в наших рядах!.. Нож в спину, предательство!.. Я ночами не сплю, я жизни не знаю, я бегаю по стране с высунутым языком, я ищу нашего сына — она это видит, и знает, и делает вид, что сочувствует… И я, как могу, ей сочувствую, и оба друг другу сочувствуем, но в то же время…

Сара(слезы давно на глазах, шепчет). Подлец…

Иван. …Нехорошо! Некрасиво!..

Сара. …Жалкая личность, паяц…

Иван. Ну, это ты зря…

Сара. …Вор, пьяница, гений непризнанный, черт бы тебя…

Иван. Что, ты — мне?..

Сара(со слезами). …Весь мир виноват в его бедах — я первая…

Иван. Что ты бормочешь?..

Сара. Последнее пропил — нелюдь проклятый…

Иван. Я пропил?..

Сара. Ты пропил!.. Последний доллары пропил!.. Кольцо мое пропил! И память, и душу!.. Копила на свадьбу — ты знал!.. Полы, унитазы — ты знал!.. Я думала, женится, внуку — мы оба… Я думала, оба мы люди, не только актеры…

Иван. На шекели пил — я сказал — на другие!..

Сара. Несчастный Нарцисс!..

Иван. Поклонники, люди, поклонники, я говорю!..

Сара. Инфантильный старик! Неудачник!..

Иван. Дешевая кукла!..

Сара. Бездарный артист!..

Иван. Молчи, еще скажешь, молчи, еще скажешь…

Сара. Бездарный, никчемный, напыщенный, пошлый, пустой…

Иван(замахивается). Жидовка, заткнись — или я!.. Проклятая сука заткнись — или я!..

Она приседает, прикрывается руками.

Или я… или я… Черт бы тебя побрал, или я…

Он, вдруг, словно ловит ртом воздух, как мякнет, с трудом переставляя ноги, добирается до кресла, медленно оседает…

Сара. Ваня… Ванечка, что с тобой, Ваня… (Торопится за водой, ищет лекарство, приносит, сует ему в рот, дает запить, расстегивает ворот рубашки, подкладывает под спину подушку, дует на него, бормочет). Господи, Ваня, сейчас… Это тебе помогает, вчера помогло… Ты не волнуйся, пожалуйста, ты… Это, наверное, ты перегрелся… Пил мало, сколько тебе говорить… Ваня, пожалуйста, пей еще… Тут надо много, еще пей, еще… Вот, хорошо, молодец, умница, хорошо…

Напившись лекарств, он сидит, откинувшись, закрыв глаза. Она приставляет к креслу стул, садится, берет его руку в обе свои руки.

За что мне все это?.. В чем я виновата?.. Разве же я виновата?.. Господи, что ты такое говорил?.. Неужели возможно, что говорил?.. Ты говорил ужасное… Страшно, Митя…

Он открывает глаза.

Правда, меня все эти годы не любил?

Он молчит.

А я думала — любил…

Он молчит.

И думала: как хорошо, что именно за тебя замуж… И не хотела и не решалась долго, но пошла… И хорошо, думала… Я ведь до сегодняшнего дня так и думала…

Он молчит.

Все не так думала, дура… Старая… Господи…

Молчат.

Иван. Постарела…

Сара. Да… И ты, Митя…

Иван. Тебя совсем не узнать.

Сара. А… наверное… Да… И тебя, Митя… Ты тоже… тоже…

Иван. Совсем не узнать…

Сара. Время такое мое наступило… Время такое…

Иван. Говорок, причитаешь, божишься… Откуда у тебя это?.. Как бабка…

Сара. А я бабка и есть. Куда же деваться?..

Иван. Нет… Если бы сто лет назад я мог представить, что с тобой станется…

Сара. Сто лет назад ты на меня глядел другими глазами.

Иван. Глядел. Пока не было лжи.

Сара. …О, ты с восторгом, Митя, я помню… Глядел так, будто от меня зависело, жить тебе или умереть. Без меня не хотел и дня… Любовь вечную обещал.

Иван. Я сказал: это было до лжи.

Сара. …Говорил, если чего по-настоящему сделаешь в жизни, — это будет для меня.

Иван. Я, Вера, жалею…

Сара. …Действительно, сделал, не обманул: посвятил мне дурацкую книгу в пяти томах — «Муки совести великих людей: от Прометея до Льва Толстого».

Иван. …Все было зря…

Сара. …Лично мне эта книга радости не принесла…

Иван. …Дурацкая жизнь — поди, разберись…

Сара. …И люди устали страдать… Все хотят простоты и покоя… чтобы не было страха… войны… чтобы дети голодными…

Иван. По-твоему, жить нужно только на четвереньках…

Сара. Митя — как все.

Иван(поднимается, медленно направляется к выходу). Но я не умею, как все… Меня удручает, когда надо, как все… Раньше не понимал, теперь не понимаю, никогда не пойму…

Сара(устремляется следом). Митя, не уходи…

Иван. Вера, либо уйти, либо повеситься… С тем, что в душе, быть дальше…

Сара. А что, Митя, в душе? Что такого у тебя в душе? Не уходи, умоляю…

Иван. Измена твоя у меня в душе!

Сара. Пятьдесят лет прошло!

Иван. А хоть тысяча!..

Сара. Подумай, но как — пятьдесят…

Иван(со слезами). От обиды вздохнуть не могу… Как поленьев горящих мне в грудь натолкала…

Сара. Да прости, наконец!..

Иван. Не могу!.. Не могу, Вера, я не могу, и не надо… Ничего уже вместе не сможем, пусти… (Выдирается.) Разве еще — ненавидеть, пусти…

Сара(снова цепляется.) Тогда вместе помрем, Митя, рядышком, что ли, давай… А чего мне одной тут, мы оба без Бога… Говорят, что Он добрый — наверно, простит…

Иван. Смерть, может быть, и простит… Дурацкую жизнь — не простит…

Сара. Без тебя я не буду тут, Митя, не буду, и ты не проси… (Цепко держится за него обеими руками.)

Иван. Отпусти, умоляю…(Пытается вырваться — не удается.)

Сара. Мы оба погибнем…

Иван. Но я не могу!.. (Сползает на колени). Отпусти меня, я заклинаю… У меня нет другой жизни — а в этой мы вместе не будем… Просто я не смогу, мы не будем… (Рыдает.) Не будем, не будем…

Звонит телефон. Оба не пошелохнутся. Наконец, она, мягко, решительно отстраняется, идет к телефону. Рукой вытирает слезы на лице.

Сара(тихо). Да… аллё… (Вдруг, кричит.) Да! Алле! Кто говорит?.. Да, нет-нет, я Федотоф-Федотоф!.. Федотоф, говорю, Федотоф, вам нужен Федотоф — я Федотоф!.. Я только, простите-простите… (Беспомощно озирается.) Боже мой, что же мне делать?.. Ой, Ванечка, Ваня, мне кажется, это из театра! (Радостно.) Ой, ради Бога, вы только, пожалуйста, не кладите трубку, я чего-то придумаю!

Артист поднимается с колен, надевает шляпу. Прощальный взгляд в зеркало, незаметно уходит.

Говорите помедленнее!.. Я, возможно, пойму — если помедленнее!.. Просто я совершенно ничего не понимаю, говорю, но я все равно постараюсь!.. Как-как?.. Что вы сказали?.. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, только, пожалуйста… Смотрите, я поняла: Федотоф, театр!.. А что Федотоф-театр, что с ним, говорите скорее!.. Не надо так быстро, просила не быстро — просила!.. (И опять беспомощно озирается, плачет.) Боже мой, что же я, Ваня!.. Иван, помоги, я не понимаю!.. Они говорят — я не понимаю — они говорят — это же невыносимо… (В трубку.) Я не понимаю! Я не понимаю! Я не понимаю!.. (Оставляет телефон.) Ваня, ты где?.. Любимый мой, Ваня!.. (Ищет его.) Они говорят — ты поймешь… Ты умный, ты добрый, ты гениальный… Поговори с ними, Ваня, как ты умеешь… (Уходит.) Я все буду делать — все, как ты хочешь, только поговори с ними… Они что-то знают, они что-то скажут… Ванечка, Ваня… Ванечка мой… (Уходит.)

Темно. Музыка.

Эпилог

В темноте — шум полного зала, гомон, голоса; по динамикам скоренько и вполсилы прокатывается лошадиное ржание; помреж буднично и громко объявляет по радио: «Внимание, всем приготовиться: третий звонок, третий звонок. Актерам на выход через правую кулису. Повторяю: актерам на выход через правую кулису. Господин Иван, вы меня понимаете? Через правую, сказано вам, через правую! Спасибо»!.. Звучит гонг, ярко зажигается свет на сцене, появляется Старик аргентино-одесского происхождения, быстро скидывает с себя обувь, подбегает к двери и мгновение прислушивается; торопится к тумбочке, достает коробку с лекарствами, заглатывает какие-то таблетки, семенит к столу, запивает водой из чайника, опять возвращается к лекарствам, закапывает в нос и в глаза и в уши какие-то капли, прячет лекарства. Еще прислушивается; довольно потирает руки, мелко похохатывает, трясущимися руками расстегивает галстук, торопится к тахте, по ходу расстегивает рубашку, сдергивает плед, под которым уже приготовлены некоторые из орудий сексуального производства: уздечка и плетка, павлинье перо… Противненько похохатывая, прилаживает уздечку на голове — вдруг, замирает, завидев Сару в пеньюаре, на высоком каблуке.

Иван(как породистый рысак, нетерпеливо поигрывает ногой, восхищенно). Иго-го… Ого…

Сара. Ну, что?

Иван. Факи-факи, ого…

Сара. Что, помочь?

Иван. Ох-хо-хо, иго-го, иго-го!..

Сара. Давайте, папашка, что ли, помогу… (Кокетливой походкой манекенщицы направляется к нему, хватается за ширинку.)

Иван(аж подпрыгивает). О! О! О!..

Сара. Папашка, спокойно!

Иван(начинает скакать на месте). Иго-го, иго-го, иго-го, иго-го!..

Сара(хватается за поводья и натягивает уздечку). Тпрру! Тпрру!

Иван. Иго-го!

Сара. Тпрру, говорю!

Иван. Иго-го!

Сара. Тпрру, лошадка!.. (Подбирает плетку и весело хлещет старика.) А теперь — н-но, поехали!.. (Хлещет.) Н-но, н-но, н-но! Н-но, поехали, н-но! Н-но-н-но!..

Иван(радостно — до отчаянья, скачет, стуча копытами). Иго-го! Иго-го! Иго-го! Иго-го!..

Сара. Н-но!..

Иван. Иго-го!..

И еще из темноты несутся веселые до отчаяния: «Н-но, иго-го, н-но, иго-го, н-но…»

Оглавление

Часть первая

Часть вторая

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg