«Глубокая вода»

Глубокая вода (fb2) - Глубокая вода (пер. А. Алешичева) 1246K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрей Анатольевич Кокотюха

Андрей Кокотюха Глубокая вода

Страсти вводят нас в заблуждение, так как они сосредоточивают все наше внимание на одной стороне рассматриваемого предмета и не дают нам возможности исследовать его всесторонне[1].

Гельвеций. Об уме

Остерегайтесь выходить на болота в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно[2].

Артур Конан Дойл. Собака Баскервилей

1. Тихое июльское утро

Почувствовав боль от укуса, он раздраженно хлопнул себя по щеке.

Когда убрал руку и посмотрел на нее, довольно улыбнулся — прямо по центру ладони расплылось кровавое пятно. Ты глянь, присосался. И дососался… Интересно, сколько живут комары: день, два, месяц или пока человек не прибьет, прервав приятный процесс добывания крови?…

На самом деле Гришу Коцюбу вовсе не интересовала продолжительность комариной жизни. Он даже успел привыкнуть к их постоянному писку над ухом и искусанным рукам и щекам. К таким мелким неприятностям привыкает каждый рыбак, а Коцюба ездил на рыбу уже более тридцати лет.

Сначала делал это в свое удовольствие, даже выписывал советский журнал «Рыболов-спортсмен». Потом, когда с деньгами и продуктами стало неважно, начал понемногу продавать улов. Особенно хорошо брали карасей, лещей, щук и сомов отдыхающие на базах, которых вдоль берега Десны столько, что плюнуть негде. Правда, это было раньше, теперь многие базы закрылись. Говорят, до лучших времен.

Только Коцюба в лучшие времена не верил.

Обычный сельский пятидесятилетний мужичок, две дочери которого одна за другой сбежали в Чернигов сразу после школы, и больше не от желания учиться, а подальше от обязанности трудиться на огороде, Коцюба твердо знал одно: никто, кроме него самого, лучшей жизни ему не устроит. Ни один Майдан, ни одна революция. Хотя регулярно смотрел новости, матерился, всегда ходил на выборы и голосовал за того, за кого скажут по телевизору. Потому что ему действительно было все равно, кто там сидит в кабинетах. От перемены задниц в креслах у него, Коцюбы, больше денег не станет. Рыба сама на сковороду прыгать не будет. Огород сам себя не вскопает.

Бывший рыболов-спортсмен быстро понял: на крючок рыбка не всегда одинаково клюет, спиннингом тоже много не наловишь. Соответственно, много не продашь и ничего не заработаешь. Поэтому Гриша занялся тем, что в последнее время делали все, кому не лень.

Собирался рано, с восходом солнца, садился на свою клееную-переклееную резиновую лодку и отправлялся уже не на рыбалку, а на настоящую охоту. Охотился Коцюба на сетки и «экраны», поставленные с вечера другими такими же умными рыболовами. Вытряхивал из них рыбу и вез ее на продажу.

За это могли набить морду. Или сделать проще — пробить лодку прямо здесь, на воде, и плыть себе спокойно дальше. Пусть подлец, протянувший к чужому загребущую лапу, сам выпутывается. Конечно, если кто-то и вправду тонуть начнет, его спасут. Но когда вытащат на берег, точно морду набьют. Только Гриша Коцюба пятьдесят лет назад на Десне родился, с четырнадцати лет начал серьезно обследовать эту хитрую реку, и теперь вряд ли кто-то знает здешние места лучше его.

Есть, конечно, такие же, как он, аборигены. Если они где-то сетку поставят, то точно в таком месте, где никто не найдет. И только там, где рыба наверняка водится. Они никому и никогда своих рыбных мест не сдадут. Коцюба всех знал, все знали Коцюбу, и между мужиками существовало молчаливое соглашение: друг у друга не воровать. Они даже договаривались при встрече, кто где собирается вскоре ловить. Это не лишнее. Никто из своих точно не сунется, а это означало, что все найденные сетки могут быть только чужими.

А их и почистить не грех.

Чужие здесь не ходят.

Коцюба точно знал, что никто из его односельчан и рыбаков из близлежащих сел в ближайшее время не собирается ловить в Тихом затоне. Рыбы здесь полно, только само место плохое. О нем здешние деды и бабы давно разные сказки придумали, даже когда-то ученые приезжали. Говорили, заколдованное место исследовать хотят. Неделю покрутились, самогона попили и ни с чем уехали. Не видели ни русалку, ни водяного, ни разных воскресших утопленников, короче, никакой нечисти. Еще люди из газет теми местами часто интересуются, пишут всякую хренотень. Хотя Гриша газет не читал, интернет тоже — ему только пересказывали прочитанное и услышанное подруги жены.

Те еще пустозвонки. Соберутся и сплетничают- ля-ля-ля да ля-ля-ля. До такого договорятся, что на голову не наденешь.

Правда, в последнее время местные перестали на Тихий затон ездить. Краем уха слышал Коцюба: какие-то нечистые дела там творятся. Разбудили какое-то чудовище, долго спавшее на самом дне, глубоко под темной водой, и чудовище это уже несколько человек к себе утащило. Находят тела дня через два-три, далеко внизу по течению Десны. Что-то этот монстр здесь, в Тихом затоне, стережет.

Гриша Коцюба во всю эту болтовню не верил. Хотя и не спешил плавать на затон — жена заклинала, чтобы туда не совался, даже разревелась однажды, корова глупая. Но на этот раз поехали они на машине кума рано утром в город на базар, молодой картофель повезли и вишни. А он и рад стараться — еще с вечера готовился, жене не до него было, поэтому и не привязалась с глупыми разговорами.

Расчет простой: раз никто из своих на затон не намылился, значит, чужие уже там пасутся. Им уж точно на глупую трескотню наплевать.

Отогнав надоедливых комаров, Гриша наклонился, прищурил глаза и начал внимательно вглядываться в гладкую поверхность воды. В этой заводи всегда было тихо, течение било глубоко, и где это дно, не знал никто. Вода здесь всегда спокойная и действительно какая-то темная. Руку засунешь — не видно.

Солнце медленно всходило, становилось светлее, вода блестела, и наконец по левую руку от себя, среди множества зеленых кувшинок, Коцюба увидел то, за чем заплыл сюда. Незаметная неопытному глазу метка-вешка качалась на воде. Палку воткнуть никто не догадался, да и не получилось бы ничего. Дно в затоне никто никогда не мерял, но знающие люди могут сказать: от самого берега оно стремительно обрывается и дальше лучше не рисковать. Поэтому злоумышленники привязали к леске простой поплавок, только не синий или красный, а прозрачный, сделанный из обычной пол-литровой пластиковой бутылки из-под минералки. Ее обрезали максимально, как смогли, проковыряли шилом дырочку, через дырочку протащили леску, а леску привязали к «экрану».

В том, что он нашел именно «экран», Коцюба не сомневался ни на секунду.

Эта снасть лучше обычной сетки. Сплетенная из прочной лески, полтора метра длиной, она может опускаться на достаточную глубину. Конечно, дно затона не измеряется, но к краям приделываются грузильца — и вот вам ловушка для рыбы. Если уж она запутается в леске, разорвать снасть ей будет не так-то просто, только еще больше запутается. Здесь главное — не передержать, потому что рыба быстро задыхается и дохнет. Половина рыбы, выловленной с помощью такого «экрана», сразу выбрасывается. Поэтому и считается это самым что ни на есть браконьерством.

Коцюба взял со дна лодки спиннинг, подгреб веслом немножко ближе, забросил блесну так, чтобы крючок зацепил под водой верхний край ловушки. Начал сматывать катушку, леска натянулась. Подергал — э-э-э! Выловилась рыбка, большая и маленькая…

Надо спешить. Видно, ставили «экран» грамотные люди. Не каждый чужак сможет на затон выплыть, тут надо проход знать. А ставили они капкан, скорее всего, вчера после захода солнца. Раз так, то собираются рано забирать. Хочется же им, чтобы меньше дохлой рыбы к тому времени набралось.

Коцюба осторожно потянул леску на себя, подтягиваясь вместе с лодкой ближе к кувшинкам.

Лодка качнулась.

Не обращая на это внимания, рыбак подтянулся еще немного. Теперь до вешки можно было достать рукой. Только блесну отцепить надо.

Лодка снова качнулась.

На этот раз сильнее.

Так, будто снизу ее что-то толкало.

Будто большая рыба плавала где-то рядом и чиркала по дну лодки своей спиной.

Когда лодка качнулась в третий раз, Коцюба замер. Теперь до него дошло — это ему не показалось и не он сам раскачивал ее. Взглянул на воду, но ничего не увидел. Она, как всегда в затоне, была тихая и темная, аж до черноты. Лишь хлюпнуло что-то тихонько — и снова тишина. Только жужжание комаров раздражало уши.

Резинового дна лодки опять что-то коснулось. На этот раз Гриша точно почувствовал: внизу, под водой, что-то есть. И это загадочное «что-то» плавает кругами вокруг его лодки. Враз вспомнились все слухи, сплетни и глупые бабские разговоры. Только они уже не казались рыбаку совсем глупыми и бессмысленными. Дернув спиннинг, попытался отцепить крючок, но тот крепко застрял. Под лодкой опять что-то проплыло, и Коцюба, скользнув рукой в карман брезентовой штормовки, вытащил перочинный нож. Мгновение — и острое лезвие пересекло леску. Бог с ней, с блесной.

Сжав весла в руках, Коцюба принялся отчаянно грести к берегу. Через кувшинки не пробиться, запутаешься, поэтому он направил лодку в обход, к самому крутому краю спасительной твердой земли. Гриша не хотел признаваться себе в том, что ему страшно.

Но ему действительно стало страшно.

Что-то снова чиркнуло по дну лодки, и рыбак буквально пятой точкой почувствовал: это «что-то» достаточно большое. А главное, вряд ли похоже на рыбу. Вот когда ужас обуял его окончательно. Он начал лихорадочно работать руками, выгребая к берегу из последних сил.

Лодку что-то сильно толкнуло снизу.

Оказалось достаточно одного такого толчка, чтобы она перевернулась и рыбак очутился в воде. Тяжелые резиновые сапоги и штормовка сразу же потянули его вниз. Гриша попытался сбросить верхнюю одежду, одновременно барахтаясь, брызгая вокруг себя и молотя руками. Кричать не мог — дух перехватило. Он лишь раскрывал рот, как только что выловленная рыба.

Что-то схватило его снизу за ноги и потащило на дно. Что-то сильное и действительно не похожее на рыбу. Его держали руки, человеческие руки… а может, уже давно не человеческие.

Они были холодные, мерзкие и цепкие.

Последнее, что почувствовал Коцюба, погрузившись в воду с головой, — это крепкие скользкие пальцы на своей шее. А потом в глазах стало темно, потому что темная вода поглотила его.

Навсегда.

2. Особенности национального отдыха

После небывалой даже для августа жары попасть в офис, где тихо гудит кондиционер, кто угодно будет считать счастьем.

— Вы знаете что-то о перспективах развития туризма в Украине?

Мельник молча покачал головой. Странный какой-то мужчина. Пригласил на разговор, хочет предложить работу, а сам, вместо того чтобы вести предметную беседу, развалился на мягком кожаном стуле и болтает о каком-то туризме, к перспективам развития которого он, Виталий Мельник, относится с преступным равнодушием. Пожалуй, это очень важно — развивать туризм в Украине. Только бывший офицер тогда еще милиции, бывший опер Деснянского райотдела города Чернигова от этого далек.

Он не числился среди лучших оперов. Не хватал звезд с неба. На нем так же, как на других, болталось ожерелье из «висяков». Он мог закрыть глаза на мелкие грешки своих подопечных, одновременно вербуя их в стукачи. Пользы от большинства завербованных не было совсем. Наоборот, геморроя больше. Попадется наркоша на банальной квартирной краже, сразу заявляет: работаю, мол, с гражданином капитаном Мельником Виталием Вадимовичем, даю ценную информацию, меня низ-зя в камеру. Вздыхая и матерясь, Мельник отмазывал своего «внештатного сотрудника», распивал с кем надо несколько бутылок, отписывал дело и стоически выслушивал жалобы на себя от терпил. А в своем лице — на всю украинскую милицию, которая работать не умеет и не хочет.

Так все делали. Так все работали. Так все жили. Как только отгудел Майдан, пришла новая власть и сменился милицейский министр, сразу же началась борьба за чистоту рядов и выявление «оборотней в погонах». Местное начальство могло полететь всё — очень уж много за ними водилось, в том числе — незаконные аресты активистов революции. Мельник мог назвать фамилии тех своих непосредственных начальников, кто дал «добро» на подбрасывание им наркоты и стволов. Он к этому причастен не был, да и от него не требовали участия в политических играх. Более надежные люди имелись для таких случаев в черниговской милиции.

Точнее, теперь уже в полиции. Хотя один хрен, от перемены названия суть не меняется. Молоденькие патрульные носятся на новых машинах, а убийства раскрывать уже некому. Сначала Мельник думал: вот теперь наконец полетит пузатое начальство, розыск снова станет подразделением, которое ловит убийц, бандитов и насильников, а не структурой, которую используют для сведения счетов. Только все пошло не так.

Когда начальство почуяло реальную угрозу для себя, оно решило отыграться на подчиненных, чтобы удержаться в своих креслах. Найти нечистых на руку правоохранителей среди оперативного состава и бросить их в аппарат чистки рядов. Мол, своими силами порядок наводим в своем приходе.

Мельник вылетел из органов во время этой кампании одним из первых. Жалоб на него скопилось очень много, процент раскрытия оставался стабильно невысоким, опять же «висяков» полно. А сколько дел безосновательно списано? А скольких потенциальных преступников он отмазывал? Словом, вызвали Мельника в кабинет и сказали: или ты сам уйдешь по собственному желанию, или состоится показательное увольнение. Тогда хуже будет. Черт дернул Мельника заупрямиться. Результат — вылетел с треском, даже в разных статьях и выпусках новостей, не только местных, его фамилию и фамилии еще нескольких упрямых бывших оперов поминали всуе. Вот, мол, позор украинской полиции.

Ничего, обошлось. Сначала пригласили охранять автостоянку, потом — частное предприятие, потом — базар. И нигде бывший опер долго не продержался. Не выгоняли — сам уходил. Потому что не в его характере сидеть сутки через трое на стуле, пить чай и смотреть всякий бред по телику, время от времени не пуская кого-то на вверенную ему территорию и позволяя пройти после того, как ему перезвонят из кабинета.

Но хотя он и не мог обуздать свою натуру, денег от этого больше не становилось. Поэтому, когда ему позвонил знакомый и сказал, что один богатый дядя берет на работу бывших ментов в возрасте тридцати — тридцати пяти лет с опытом оперативной работы не менее семи-десяти лет, он пожал плечами и позвонил по номеру, продиктованному приятелем.

Теперь он сидит в офисе Павла Павловича Зарубы и слушает лекцию о проблемах развития туристического бизнеса в Украине. Пока совершенно ему не интересную.

А Заруба говорит — соловьем заливается:

— Понимаете, наши люди мало того что не знают родного края. Бог с ним, с краеведением. Другое дело, что они перестали среди наших красот отдыхать и, соответственно, перестали вкладывать деньги в экономику своей страны. Понимаете меня?

Мельник снова ограничился кивком.

— Возьмите нашу Черниговщину. Разработать здесь маршрут, построить инфраструктуру, не пожалеть денег на рекламу — и можно поднимать деньги, которые буквально валяются под ногами. Это у меня, конечно, в планах есть, но самая реальная перспектива — не столько туризм, сколько отдых. А когда с отдыхом решим и сюда, на берега Десны, начнут приезжать сначала из региона, потом из Киева, дальше — из Западной Украины и, наконец, из Европы, куда мы нынче быстро идем, можно подумать и о том, чем отдыхающих развлечь. Тогда я снова подниму вопрос о создании туристического маршрута и, поверьте, найду инвестора. Люди приедут на Десну купаться и загорать, а мы им здесь экскурсию в древний Батурин, гетманскую столицу. Или, скажем, Нежин — там кто только не учился в местной гимназии высших наук. А наш Новгород-Северский — это же вообще жемчужина, скажу я вам. Вы там были?

— Был. Выезжали на задержание, лет пять назад, еще до войны…

— Странно, правда? — перебил Заруба.

— Вы о чем?

— До войны. Так раньше говорили только в кино. Но такова реальность. — Он вздохнул. — Так вот о Новгороде. Кого задержали?

— Один тип хотел через границу удрать, в Россию нырнуть и там залечь.

— Что за тип?

— Если вам интересно — убийца. Ограбление с убийством.

— Ну, такое… Вы там по делам были, не отдыхали…

— Там особо негде. Забегаловки — сплошные гадюшники.

— О! — Заруба воздел палец к потолку. — Видите — инфраструктуры нет. Но, чувствую, я вам морочу голову. Поэтому давайте ближе к другим делам.

— Хотелось бы ближе.

— Понимаю ваше нетерпение. Только вынужден просить вас послушать меня еще немного. Я хочу, чтобы суть проблемы, которую я пытаюсь решить, стала понятна вам в полном объеме. Так сказать, всесторонне и глубоко.

— Ничего, валяйте. У меня время есть. Курить можно?

— Вполне. — Хозяин кабинета пододвинул гостю пачку «Кэмела», зажигалку и пепельницу. — Значит, прежде чем замахиваться так далеко и брать на себя непосильное бремя, я хочу начать с малого. Сам я, знаете, родился в деревне возле Десны. Деснянский парень, можно сказать. Детство мое там прошло. Точно Довженко писал — зачарованная Десна. Потом учился. Из села уехал, взрослая жизнь, бизнес, заграница, все закрутилось, ну, вы понимаете. Сейчас, как пишут в газетах разные блюстители духовности, надо возвращаться к истокам. Вы, думаю, поняли — человек я не бедный. А богатые люди все сентиментальны. Можно, конечно, ограничиться тем, что выкупить старый отцовский дом и сделать себе там что-то вроде дачи. Но я — бизнесмен, поэтому свои сантименты хочу совместить с бизнесом. Вы отдыхали хоть раз на Десне?

— Давно. Когда маленький был.

— На базе?

— Когда как. В основном на базах, один раз дикарями поехали, в палатках. Это когда я учился и на каникулы приехал.

— Рыбу ловите?

— Некогда.

— И у вас совсем нет никаких чувств к этой реке?

— Нет.

Мельнику показалось, будто Заруба захлебнулся, услышав его короткий ответ. Он, видимо, хотел услышать другое, но Мельник не знал, что именно надо говорить сейчас. Однако хозяин кабинета очень быстро переварил отношение бывшего мента к его детским впечатлениям и снова заговорил уверенным тоном:

— Это не так важно. И означает лишь то, что вы не поймете моего порыва. Но, в конце концов, это только прелюдия к основному разговору. Итак, я проехался по берегам Десны, посмотрел на базы отдыха, которые там сохранились, и увидел — половина из них тупо закрылась из-за отсутствия финансирования, а половина находится в жалком состоянии. Это при том, что люди и дальше верны Десне и каждый год отдыхают, платя деньги за четыре фанерные стены и крышу над головой.

— Может, им больше ничего не надо?

— Я бы сказал не так: они не знают, что может быть иначе. Более цивилизованно. Когда появится выбор между консервами и салом и нормальной столовой с комплексными завтраками, обедами и ужинами. Когда вместо засыпанного хлоркой домика на улице можно будет пользоваться нормальным биотуалетом, а в перспективе — ватерклозетом, когда домики будут нормально оборудованы и в них даже появятся кондиционеры, можете мне поверить — у такого отдыха тоже возникнут свои фанаты. И со временем количество тех, кто предпочитает спать в фанерном домике и ходить в деревянный вонючий нужник на улице, уменьшится. Старое я разрушать не собираюсь. Я просто предложу альтернативу. Причем на первом этапе планирую организовать все так, чтобы разница в цене составляла двадцать-тридцать евро. В гривневом эквиваленте, понятное дело.

— Вы очень интересно все это рассказываете, только какова во всем этом моя роль?

— Наконец мы подходим к этому, Виталий… Можно просто Виталий, без отчества?

— Запросто.

— Вы меня, кстати, тоже можете называть просто Павлом.

— Спасибо. Как-нибудь разберусь.

— Итак, я все это говорил вам, чтобы подвести к более конкретной информации. Я стал совладельцем одной базы отдыха здесь, недалеко, в соседнем с Черниговом районе. Купить ее я пока не могу. Она ведомственная, считается имуществом одного из заводов и медленно разваливается. Как, впрочем, и сам завод. Но предприятие мне не нужно. У нас с тамошним руководством существует официальная сделка: я начинаю за свой счет ремонт и оборудование базы, а также привожу в порядок пляж. Обеспечиваю поставки продуктов в местный магазинчик. Его, кстати, я таки выкупил, это было очень просто. Владелец взял пятьсот долларов и подписал нужные документы. В этом сезоне отдыхающие платят еще по старым ценам. Но их едет все больше, потому что курс подскочил, заграница кусается, а к воде в такую жару тянет. К следующему сезону я надеюсь навести там порядок и начать отбивать свои средства. Раньше на этой базе отдыхали за достаточно условные деньги только работники предприятия, а «левые» платили в полтора раза больше за тот же комфорт. Вернее, за его отсутствие. Со следующего года все будут на равных условиях. Даже больше — рекламу сделаем в области, и путевку сможет свободно купить кто угодно в специализированных агентствах. Конечно, работники предприятия будут иметь определенные льготы. Например, им я предложу бесплатное питание. Словом, я надеюсь года через три выкупить этот туристический комплекс, и завод мне его продаст — сам содержать современную базу отдыха он не сможет. А через пять лет я хочу иметь несколько таких баз на разных берегах Десны. Вам нравится идея?

— Мне нравится. Но лично я с этого иметь ничего не буду. И вряд ли у безработного мента хватит денег для отдыха в вашем будущем раю.

— Как вы сказали? — Заруба даже немного наклонился вперед. — В раю? Знаете, я пригласил вас на разговор, потому что боюсь оказаться в аду. Причем — в настоящем аду. С чертями.

3. Кто не боится нечистой силы

Сейчас наступил тот самый момент, когда Мельнику на мгновение показалось, что он разговаривает с сумасшедшим.

Полным шизиком, у которого крыша конкретно поехала. И сразу прошлое опера напомнило о себе — за то время, что он работал в розыске, недели не проходило, чтобы не появлялся кто-то и не начинал городить такое, что может прийти в голову только пациенту дурдома. И хотя озабоченные более важными делами опера пытались избавиться от таких посетителей как можно скорее, ведь проверять бред, который те несли, их вынуждал профессиональный долг, в подавляющем большинстве случаев истории, сначала казавшиеся порождением больного воображения, приобретали вполне реальные очертания. А вся чертовщина, которую городили потенциальные пациенты психлечебниц, в результате оперативной проверки получала весьма выразительный криминальный оттенок.

Как-то одна бабка неделю морочила весь райотдел историей о том, что у нее в доме завелся домовой. Ходит каждую ночь по комнате, стучит, стучит, спать невозможно. Только солнце восходит — нет нечисти. Бабке — восемьдесят четыре года. Один из коллег в сердцах ляпнул: «А товарищ Сталин вам, бабушка, не мерещится?» После этого она прорвалась к начальнику, и тот чуть ли не со слезами на глазах просил кого-нибудь пойти к заявительнице и послушать этого домового. Стук ночью действительно раздавался, только опер очень быстро просек: бабка на первом этаже живет, под ней — подвал, там домовой и шурует. Спозаранку обследовал окрестности. Увидел в соседнем доме на первом этаже зарешеченные окна, стеклопакеты новенькие, сигнализацию и скромную вывеску «Компания Комп». Проверил — там трехкомнатную квартиру под офис оборудовали, компьютерами оптом торговали. Одну из комнат полностью под склад отвели. Следующей ночью «домовых» и поймали. Трое пацанов, один из которых жил прямо над бабулей, уже неделю из подвала подкопы в соседние дома делали. Почему им это взбрело в голову и как они собирались проникнуть из подвала соседнего дома на компьютерный склад, они толком объяснить не могли. На допросах «домовые» говорили, что хотели дыру в полу продолбить. Даже не продолбить — взорвать. У них, оказывается, взрывчатка была спрятана. Специально для такого случая приобрели, думали что-то вроде ограбления века устроить. И это уже серьезно — взрывчатку, как выяснилось, с армейских складов потихоньку продавали. Но это уже другая история.

Поэтому Мельник молча закурил еще одну сигарету, всем своим видом показывая: «Я вам не верю, но внимательно слушаю». А Заруба, выдержав киношную паузу и вполне правильно истолковав поведение собеседника, продолжил:

— База наша в Козубах, знаете такое село? — Мельник кивнул головой. — Там, с одной стороны, очень хорошие места, с другой — один из самых проблемных участков Десны. Вода то поднимается, то стремительно падает. Причем так же меняется дно. Неделю назад, скажем, на том или ином месте была мель, а сегодня уже яма. Когда по реке еще ходили суда, речники подобные места знали и миновали их очень осторожно. Но это еще не все: в том месте река делает поворот, и от нее отходит небольшой рукавчик. Там течения почти совсем нет, купаться, правда, тоже нельзя. Зато рыбы — сколько угодно. Таких мест на Десне хватает. Их называют тихими. Именно из-за близости тихой реки база пользуется большой популярностью и не умерла окончательно. Рыбаки это место давно облюбовали. Вот и сочетают: днем спят или купаются, а утром или под вечер отправляются за рыбкой. Я, кстати, со следующего года планирую организовать прокат рыболовного оборудования: удочки, спиннинги, лодки. Наживку продавать…

— Простите, но снова повторюсь: какая во всем этом моя роль?

— Уже совсем близко, Виталий. Нормально база начала работать полтора месяца назад, когда я уладил все бюрократические и финансовые дела. А где-то через неделю исчез первый рыбак. Приехал мужик с семьей, сел вечером в лодку, переплыл реку, перебрался к тихой воде — и все. Его только через три дня нашли, далеко вниз течение унесло. Если бы труп за сухое дерево не зацепился, долго бы еще искали. Куда делась лодка и все, что в ней было, до сих пор неизвестно.

— Такое бывает на рыбалке. Несчастный случай.

— Правильно. Семье от этого не легче, но криминала действительно нет. Только неделю спустя в тех же местах второй рыбак исчез. Этого нашли быстрее, а лодка раньше выплыла, просто к пляжу ее рано поднесло течением. Опрокинутую вверх дном. Лодка не новая. У того, первого мужчины, не лодочка, говорят, была — ляля. Новенькая, друзья на день рождения подарили. Это вам такая деталь.

— Вы ведете к тому, что новую лодку мог кто-то найти и не отдать?

— Давайте не будем сейчас распылять внимание. Есть два несчастных случая за две недели. Причем примерно в одном и том же месте. Обе жертвы не вернулись с рыбалки. Уже поползли плохие слухи. Проходит восемь дней — опять утопленник. На этот раз рыбак из местных, козубский мужик. Тоже любил на тихой реке рыбку половить. И тоже нашли его ниже по течению. Правда, лодка у него деревянная, старая, на берегу валялась. Удочки — рядом. И последний случай — неделю назад с того же места не вернулся еще один человек из Козубов. Жена на рынок поехала, вернулась — никого нет дома. Ничего плохого не подумала, знала — муж по рыбу собрался. Когда ночевать не пришел, к участковому рванула. Потому как после трех несчастных случаев отговаривала своего рыбака в те места плавать, только он не больно-то ее слушал. Участковый тоже уже знал о том проклятом месте, позвонил в район. Сначала его послали, потом опергруппа приехала и заодно спасатели из подразделения МЧС. Под утро тело выловили — запуталось в корчах на мели прямо под Козубами, там Десна круто поворачивает.

— Вам, я вижу, известно достаточно много подробностей, которые гражданскому человеку незачем знать.

— Вполне справедливое замечание. Но начались какие-то странные разговоры о проклятом месте. Люди стали бояться. От очередного заезда многие отказались, пришлось возвращать деньги. Мне доложили, что люди даже в воду заходят с опаской.

— А что страшного на пляже? Никто вроде не тонет при странных обстоятельствах…

— Вот-вот, теперь перейдем к странным обстоятельствам. Только сначала я коротенькую историю расскажу. Один мой приятель-бизнесмен купил небольшой старый отель в Крыму.

— Стоп! В Крыму? Сейчас?

— Да вы что, сейчас он этот отель потерял, как только россияне зашли. Но тогда отремонтировал, сделал там почти Европу, цены выставил максимально умеренные. Начали к нему люди с деньгами приезжать, среди них — банкиры, народные депутаты, артисты. Среди прочих и российские «звезды». Год он так продержался, а потом как кто сглазил: начались кражи в номерах, постояльцы едой из гостиничного ресторанчика стали травиться, короче, оброс отель нехорошей славой. Так, может, пару месяцев продолжалось, и вдруг на горячем ловят одну горничную. Номера обносила, зараза. Буквально через пару дней парня на кухне сцапали — какую-то гадость в первые блюда подсыпал. Причем оба особо не прятались. Такое впечатление, будто они сами хотели, чтобы их поймали. Кто и как об этом пронюхал, не знаю, да только пресса и телевидение будто взбесились. Информация сенсационная: сотрудники элитного отеля обворовывают и травят постояльцев. Как дальше работать с такой репутацией? Знаете, что еще обидно? Надолго посадить обоих не удалось. Нашелся у каждого проворный адвокат, получили виновники по минимуму. А мой приятель не видел другого выхода, кроме как продать дело. Причем за половину цены. Фактически он тогда разорился…

— А теперь как? — почему-то вырвалось у Мельника.

— Ничего. Попьянствовал с месяц, полежал в частной наркологической клинике, вышел из запоя, начал все сначала. И впоследствии узнал: горничная и тот парень с кухни работали по заказу того, кому он отель продал. Он тогда даже не задумался, как это так быстро покупатель нарисовался. За неудобства, связанные с тюрьмой, заказчик выплатил им приличную компенсацию. Адвокат, кстати, тоже его человек. Очень хотелось выгодный бизнес к рукам прибрать. Теперь отельчик процветает. Те же самые преступники там работают, причем очень добросовестно.

Мельник раздавил в пепельнице окурок. Все услышанное с этого момента постепенно начинало его интересовать. Правда, он до сих пор не понимал, для чего Заруба пригласил именно его, но некоторые выводы уже родились.

— Вы подозреваете, что кто-то хочет точно так же навредить развитию вашего перспективного бизнеса, поэтому пугает отдыхающих, местных жителей и даже убивает рыбаков?

— Примерно так это и выглядит.

— Теоретически, с большой натяжкой, я могу это предположить. Только все четыре трупа — не уголовные. Без признаков насильственной смерти. И уголовного дела, как вы говорите, не заведено.

— Правильно, — кивнул Заруба. — Но раз я вкладываю большие деньги в развитие перспективного, на мой взгляд, дела, я могу потратиться и на организацию безопасности собственного бизнеса. Не буду говорить, что сколько стоит. Просто у меня есть определенные связи в высоких киевских кабинетах, которые вместе с финансовыми затратами помогли мне решить некоторые вопросы. А именно, я добился эксгумации всех четырех трупов, получил разрешение на вскрытие и заказал ряд других экспертиз, осуществляемых в случае, когда криминал очевиден. Причем все это делали в Киеве на высококлассном дорогом оборудовании лучшие криминалисты.

— Широко у вас все поставлено.

— А как же! Я хочу знать, с чем имею дело и чего мне бояться в ближайшем будущем. Кстати, ни одному из четырех вскрытие не делали по просьбе родных. К тому же похоронены все относительно недавно. Поэтому содержимое желудка каждого можно было достаточно подробно исследовать.

— Что вы хотели узнать?

— Каждый из них наглотался воды. Мне интересно, где именно это с ними произошло. Собственно, я должен был определить с максимальной точностью, где именно на берегах Десны находится то самое проклятое место, на котором рыбаков ждет неминуемая смерть.

— Вы так складно говорите, прямо как в кино или книгах.

— Спасибо. Иногда меня действительно заносит. Когда-то я хотел стать артистом, даже ходил в драмкружок. Только времена потом наступили не художественные. Перестройка, Горбачев, развал Союза, бардак, деньги обесценивались. Искусством не заработаешь.

— Вы собирались на этом зарабатывать? — Брови Мельника поползли вверх.

— А! — Заруба махнул рукой. — Говорю же — молодой и глупый. Все мы когда-то такими были. Правда, кое-кто вырос, а с глупостью не попрощался. Когда-нибудь в другой раз об этом потолкуем. Я уже почти приближаюсь к сути. — Он на мгновение замолчал, собираясь с мыслями. — Итак, вот какие я получил результаты. Первое: у всех пострадавших на шее обнаружены следы, как будто их душили. При этом вывод экспертов таков: мужчины одновременно захлебывались водой и в то же время задыхались от механической асфиксии. Их всех удерживали под водой за шею до тех пор, пока вода окончательно не заполняла их легкие. Даже если бы местная полиция что-то заподозрила, все равно подобные выводы она бы не сделала. Условий для проведения подобной экспертизы в области нет. Никто бы не заморачивался с отправкой трупов в Киев — дорого. К тому же, повторюсь, явного криминала нет. Второе: химический анализ воды, которая была в легких всех четырех утопленников. Специалисты брали несколько проб в разных местах, пока не нашли образцы, идентичные найденным. Понятно, трупы находились в деснянской воде длительное время, она могла затекать внутрь уже после смерти. Но некоторые частицы остались, и специалисты, сравнив образцы, пришли к единому выводу. Я не буду утомлять вас сейчас различными научными терминами из области химии и биологии, потому что сам, если честно, не во всем разбираюсь. Скажу только одно: все четверо утонули или, лучше сказать, были утоплены в одном месте. Оно здесь называется Тихий затон. Слышали о нем?

— Честно — нет.

— Это и правда довольно странное место. Оно с виду напоминает средних размеров озеро. Мы ездили туда на джипе, для этого пришлось сделать довольно приличный крюк и пробираться по лесу. Говорят, опытные рыбаки знают несколько проходов со стороны тихой Десны. Ну, на этот затон можно попасть более коротким путем и по воде. Значит, это такой себе отросточек. Вода там, по словам местных жителей, полосатая. В одном месте снизу бьют теплые ключи, в другом — холодные, дальше — опять теплые. Одним словом, вы понимаете, о чем я говорю. Но вода не стоячая — там сильные подводные течения. Скорее всего, каким-то непонятным образом тела рыбаков вынесло сначала на тихую воду, оттуда — в основное устье Десны, а дальше уже их подхватило быстрое течение. По крайней мере к такому выводу пришли те, кто ездил со мной на Тихий затон. Это я вам говорю для того, чтобы вы поняли: поверхность воды в этом месте действительно очень спокойная. Итак, сами по себе лодки перевернуться не могли. Предполагаю, что кто-то из рыбаков в азарте мог вскочить на ноги и забыть про осторожность. Только не все четверо! Даже если бы кто и бухнулся в воду, перевернуть лодку и залезть в нее обратно взрослый человек в тихой воде всегда сможет.

— А почему их не могла схватить судорога? Сами же говорили про холодные ключи… Попал в холодную полосу, ногу свело — и кранты.

— Виталий, извините меня за то, что я вам сейчас скажу, но мне кажется, вы подсознательно пытаетесь, как это делается в полиции, отписать дело. Найти десятки причин, почему труп может быть не уголовным и розыск, который ни к чему не приведет, начинать не надо.

Мельник улыбнулся уголками рта:

— А вы правильно думаете. Я уже вас просек: вы хотите, чтобы бывший опер в частном порядке раскрутил это дело. Кто-то топит рыбаков в Тихом затоне. Причем делает это нарочно, чтобы отпугивать от этого места, а заодно и от этой базы отдыха потенциальных клиентов. Никто не хочет отдыхать там, где в окрестностях систематически убивают людей. Короче говоря, неизвестный конкурент желает уничтожить ваш бизнес на корню. И моя задача его вычислить. Ситуация прямо как в американском детективном кино.

— Не думал, что опера смотрят кино.

— Люстрированные опера смотрят. Времени свободного — завались. Ну, я правильно угадал?

— Почти. Здесь, собственно, есть один нюанс, который поворачивает дело совсем другой стороной…

— Один момент! — Мельник выставил перед собой руку ладонью вперед. — Секундочку. Почему бы вам не передать все материалы экспертиз соответствующим органам? Если вы смогли организовать эксгумацию трупов, вскрытие, дорогие анализы, неужели на основании этого кто-то, особенно сегодня, когда в полиции тотальные чистки, рискнет отказаться от возбуждения явного уголовного дела? У вас на руках неоспоримые доказательства того, что четырем рыбакам помогли утонуть. К тому же одна лодка исчезла. Известно даже место, где все это произошло. При желании я, будучи при исполнении служебных обязанностей, не смог бы отписать дело, подкрепленное такими серьезными бумагами. К тому же вы можете стимулировать процесс расследования собственным авторитетом. Я так понимаю, вы способны уверенно дергать за разные рычаги. Официальное расследование сдержит вашего врага, даже остановит его. Хотя бы на некоторое время. А возможно, и навсегда. Для чего вам этот зарубежный детектив с частным расследованием?

Заруба не торопился отвечать. Вместо этого он встал, подошел к встроенному в стену сейфу, набрал нужную комбинацию цифр, открыл дверцу, вынул початую бутылку виски. Не закрывая сейфа, вернулся за стол, прихватив по пути с полки два серебряных бокала, наполнил их напитком. Один пододвинул Мельнику, второй взял сам и, призывно качнув им, опрокинул его содержимое себе в рот. Прищурился, почмокал губами.

— Почему не пьете? Привыкли к водке?

— Скорее не привык к вискарю. — Мельник так же одним глотком осушил свой бокал, покрутил его в пальцах, осторожно поставил на гладкую поверхность стола.

— Значит, возвращаясь к нашим делам: во всем вы правы. Логика есть в каждом вашем слове. Но существуют вещи, — снова пауза, — существуют, знаете ли, такие вещи, которые не поддаются никакому логическому объяснению. Поэтому я не спешу требовать официального расследования. О выводах экспертиз правоохранительные органы не знают. Я выяснял — при желании документы всегда можно пустить в ход. Здесь другое… Понимаете… хотя, хм, это трудно понять нормальным, вменяемым людям… Вы тут сказали, что я знаю место, где все это произошло. Дело в нем — в этом самом месте. В Тихом затоне, будь он проклят… Собственно, ходят слухи, что это место и правда проклято. Плохое место.

— Можете как-то четче выражаться?

— Куда уж четче! Люди говорят, что в Тихом затоне водится нечистая сила. И четыре жертвы — ее рук дело… Если, конечно, у нечистой силы есть руки. Теперь вы понимаете, почему я не в восторге от перспективы скорого официального расследования? У меня есть солидный бизнес и определенная репутация. Меня на смех поднимут: решил базу отдыха на Десне в порядок привести, а сам чертей боится! Тогда все мои задумки попросту накроются.

Теперь настала очередь Мельника помолчать, переваривая сказанное.

— Почему вы решили, что я не стану над вами смеяться и поверю всему, что вы мне сейчас рассказываете?

— Очень просто: я вам деньги предлагаю за то, чтобы вы разобрались, что к чему. Можете смеяться, но наедине, перед зеркалом дома. Можете считать меня придурком, которому некуда бабло девать. Главное, чтобы работа делалась как можно быстрее. В отношениях с полицией я себе этого позволить не могу.

Мельник снова помолчал.

— Что-то не так? — поинтересовался Заруба.

— Скольким еще вы уже предлагали эту работу?

— Вы хотите знать, кто уже отказался?

— Да.

— Ничего не получится. Вы — первый и, надеюсь, единственный на сегодня кандидат. Я навел определенные справки и много чего передумал, прежде чем из всех предложенных кандидатур остановиться именно на вашей.

— Спасибо, конечно, за доверие… Только интересно, чем оно вызвано?

— Очень просто. — Заруба налил по второй. — Я собрал о вас много отзывов и характеристик. Различных. Положительных и не очень. Так всегда бывает, когда ищешь сведения о неоднозначном человеке. Из всех мне одно понравилось. Один из ваших коллег сказал: «Виталик Мельник мог бы далеко пойти, только ведь он такой, что и черта не боится. Когда ему что-то нужно, напролом прет. У нас таких не любят». Учитывая то, чем я предлагаю вам заниматься, без человека, который не боится черта, мне не обойтись.

4. Правила игры

Какое-то время собеседники смотрели друг на друга.

Наконец Мельник выпил свой виски, закурил, пододвинул стул ближе к столу, оперся на его поверхность локтями, как любил делать в своем кабинете, и заговорил тоном, которым он обычно опрашивал потерпевших:

— Давайте по порядку. Почему вы решили, что здесь вмешалась нечистая сила? Я в чертей не верю, черт в людях сидит…

— Про черта я так, фигурально выразился. На самом деле речь идет о другой нечисти. Об утопленниках, которые воскресают. О русалках, водяных, что там еще может водиться в реках.

— Вы сами верите в то, что сейчас говорите?

— Не знаю. Зерно сомнения во мне посеял один тамошний абориген, который нас до затона провожал. Сами бы мы дорогу через лес не нашли. Он говорил, что можно по воде проплыть, только после всего не хочет рисковать.

— После чего?

— Ну, после всех этих историй с рыбаками. Проводник не слишком разговорчивый оказался. Лишь твердил всю дорогу какие-то общие фразы. Мол, давно Тихий затон недобрым местом считается, там несколько сотен лет всякая нечисть живет. Только обычно она не показывается на люди. Надо, чтобы что-то произошло такое, от чего силы зла пробудятся и начнут свое черное дело творить.

— Согласитесь, это как-то звучит…

— Согласен. — Заруба перебил Мельника, выпил виски, принялся крутить бокал в пальцах — так мусульмане перебирают четки. — Я сам это воспринимал как бред, пока мы на место не приехали. А место, я вам скажу, не из приятных. Как-то там деревья так выросли… Или мы в такое время приехали, когда солнце почти не светит. Зато пелена тумана над водой стоит. Не густая. Так это выглядит, будто вы у меня в кабинете накурили и дым сизый стелется. Словно все видно, а пелена глаза разъедает. Вода гладкая, вроде кто-то стекло положил. Вдоль берега от края метра на три все сплошь кувшинками заросло. В одном месте камыш густой. Вокруг сплошной ивняк, тоже густой — не пройти, словно кто умышленно такую живую неприступную стену сделал. Тишина — пощупать можно, разве что лягушки квакают да комары жужжат. И впрямь не слишком гостеприимный уголок природы.

— И из этого вы сделали вывод, что там может водиться нечистая сила?

— Я вообще тогда ни о чем не думал. Наш проводник, как только мы вышли, сразу говорит: «Дна в этом затоне нет. В войну над этим местом самолет сбили, „месcер“. Зашел он в воду в крутом пике, носом вперед — так и не нашли». «Искали?» — спрашиваю. «Отец говорил, после войны вроде искали. Водолазов из Киева привозили. Трое приехали, двое обратно уехали. Один нырнул и не выплыл. Те двое ныряли-ныряли, искали-искали, напрасно. Больше не возвращались».

— Не бывает рек без дна. Даже глубину Марианской впадины измерили, хотя куда уж бездоннее…

— Здесь, Виталий, чудеса и начинаются. Я тоже тогда усомнился в его словах, а он говорит: «Подойдите к берегу и посмотрите на воду. Она не прозрачная. Руку засуньте — не видно будет». Я так и сделал. И что вы думаете? Действительно, какая-то непонятно темная вода. Тогда или общая атмосфера так подействовала, или я не знаю… короче говоря, мне страшновато стало. А этот никак не уймется: «Сам не видел, но старые люди говорят: много всякой нечисти в этом заливе водится». «Где же она, — спрашиваю, — живет, если дна нет?» «Ну, это черт ее знает, где она живет. Жила бы себе — и ничего. Главное, она же всё из воды вылезает. Давно, правда, ничего о здешней чертовщине слышно не было. Значит, что-то таки произошло, раз начала она людей топить. Может, водяной какой, может, русалка щекочет, а может, те, кто здесь утонул, никак покой не обретут». «Ты что тут несешь?» — вызверился я. А он спокойно так: «Я — ничего. Старые люди больше знают. Лучше ночью сюда не ходить, а когда видно — долго здесь не гулять». «А как же сюда за рыбой ездят?» «Так давно ничего не случалось, а рыбы навалом. Вот народ и перестал бояться. Не буди лихо, пока тихо, знаете поговорку? Лучше давайте отсюда от греха». Ну, загрузились в джип и поехали себе.

— И после этого разговора вы начали верить в нечистую силу в Тихом затоне?

— Если бы на теле погибших рыбаков обнаружили следы от пули или, например, ножевого ранения, я бы забыл об этом разговоре. Но напасть на человека и затянуть его в воду — вполне по силам какому-нибудь водяному. Такие поступки даже в его стиле…

— Вы надо мной издеваетесь или всерьез верите в водяного? Или, еще лучше, в русалку, или вообще в Джейсона с хоккейной маской на морде[3]?

— Давайте договоримся так: я, может, и не воспринимаю слова того мужчины буквально. И вполне могу предположить — на самом деле водяного не существует, зато есть вполне реальный человек из плоти и крови, заинтересованный в том, чтобы все в него поверили. Не обязательно в водяного, а вообще в нечисть. Страшное и печальное Нечто живет под водой и сеет смерть вокруг себя. Хотя я предполагаю и следующее: Тихий затон — уникальное место, где можно исследовать паранормальные явления. Ну, это уже не в нашей компетенции.

— Мне больше по душе ваше первое предположение. Оно опускает нас всех на грешную землю. Я разовью эту мысль: тот, кому выгодны русалки и водяные в Тихом затоне, может быть заинтересован в том, чтобы по максимуму отпугивать от этого места посторонних. Не обязательно тогда, что этот «кто-то» непременно пытается навредить вашим интересам. Отсюда первый вопрос — кто этот сказочник, с которым вы ездили на заводь?

— Его зовут Иван. Фамилию не помню, так же, как и возраст. Знаете, как с сельскими мужиками, выработанными и спитыми: одинаково дашь и сорок, и шестьдесят, и даже восемьдесят лет.

— Так сорок или восемьдесят?

— Скорее всего, где-то шестьдесят с копейками. Только он все на отца своего ссылался. Вам бы следовало им поинтересоваться. Само собой, общих знакомых у нас нет, раньше я его не знал и не видел. Мои помощники спросили в деревне, может ли кто провести до Тихого затона, нам Ивана и назвали. Если нужен его дом, вам расскажут, как его найти.

— Теперь так: кого вы лично подозреваете?

— Пока никого. Это я к тому, что вам не придется ездить по всей стране, проверяя алиби моих партнеров по бизнесу или потенциальных конкурентов. Я чувствую, что разгадка всей этой чертовщины — здесь, то есть там. — Заруба махнул рукой куда-то в сторону окна. — В самом Тихом затоне, на базе отдыха, в близлежащих селах. Предполагаю, что даже в Чернигове. Если все это заговор, то здесь, в городе, должен быть его мозговой центр.

— Заговор, цель которого — натравить на вас нечистую силу? Вселенское зло?

— Ну, не иронизируйте уж так. Всякое может быть. Кто-то может начитаться легенд знатных родов и оживить собаку Баскервилей. Читали книгу или фильм смотрели?

— Кино.

— Значит, поняли мое сравнение. Ну, а кто-то слишком умный может начитаться легенд и мифов родного края и точно так же с помощью развитого воображения превратить Тихий затон в место, где собралась вся тамошняя нечисть. Чем не версия?

— Версия, — сказал Мельник. — Только вы не исключаете того варианта, что вся эта нечисть может водиться в темной воде на самом деле.

— По вашим глазам я вижу — вы тоже не исключаете такого поворота, — улыбнулся Заруба.

Мельник предпочел не отвечать. Хотя поймал себя на мысли, что этот мужик здорово его вычислил. Что-то подобное все же мелькнуло в голове, только за это «что-то» бывшему оперу вдруг стало стыдно. Хотя на лице этот стыд не отразился.

— Больше у вас нет для меня никаких зацепок?

— Если бы были, я бы без вас разобрался, — довольно жестко отрезал собеседник. — Тогда бы мне действительно оставалось только позвать полицию и арестовать всех подозреваемых. Пусть дальше разбираются сами.

— Сколько у меня времени?

— Значит, вы согласны?

— Надо же мне найти работу.

— С этим проще. Я все равно хотел набирать штат охранников, и если бы мы в данный момент ни о чем не договорились, я пригласил бы вас на службу в охране. Я не оставлю базу отдыха без профессионального надзора…

— Тоже верно.

— Таким образом, официально вы оформляетесь охранником. Живете на территории базы в отдельном домике. Я пополняю счет вашего мобильного телефона. В вашем распоряжении транспорт. Старенькая «Нива», не джип, но поверьте — надежнее, кстати, и в плане вездеходности. Внешне раритет, но начинка новая, двигатель форсирован, только кто это видит? О том, чем вы занимаетесь на самом деле, знаю только я.

— Кроме меня на базе есть охранники?

— Нет. Однако пусть вас это не беспокоит. Ваше присутствие вряд ли будет настолько заметно, а следовательно, и отсутствие не слишком станут замечать. Сейчас особой работы именно для охранника я там не вижу. Спасатели больше нужны. Был один, я расширил штат до трех. Отдыхающим, кстати, нравится, когда на пляже много людей, готовых спасти их в любой момент. Ну а в случае действительно нештатной ситуации выйдете на первый план, быстро решите ее и снова зайдете в тень.

— Обязательно отчитываться вам каждый день?

— Зачем? Не будем бюрократами. Меня интересует промежуточный или конечный результат. Текущая будничная работа — это для вас. Разве что возникнут проблемы технического или финансового характера. Ага, совсем забыл предупредить: отчитываться мне лично вам ежедневно и не удастся. У меня дела, я не могу и не должен торчать на базе постоянно. Буду в офисе, а вообще — на мобильном круглосуточно. Хотя лучше вам в критических ситуациях все же выбираться сюда, не все разговоры можно доверять телефонам.

— Согласен.

— Прекрасно. Поселитесь в отдельном домике, вам предоставляется полная свобода действий… В пределах разумного, конечно.

— То есть границы присутствуют?

— Некоторые довольно своеобразно трактуют само понятие «свобода». Полагают, что она равна анархии и полной неподотчетности. А вы ведь теперь работаете на… Простите, у меня. Оружие есть?

— Хм… Как бы вам сказать…

— Ясно. Знаю я про неучтенные стволы, которые есть у каждого опера, бывшего и действующего. Тем более сейчас, когда война и чуть ли не в каждом селе можно найти арсенал. Особенно здесь, на Черниговщине, граница с врагом рядом. Мы же фактически пограничная территория. А! — Заруба отмахнулся. — Опять не туда понесло. Вряд ли вам необходимо постоянно иметь оружие при себе. Вы же не собираетесь отстреливаться от водяного?

— Вы предлагаете мне вообще не брать с собой оружие?

— Я прошу вас не применять его без особой надобности. Объясню почему: есть причины, по которым мне не хочется, чтобы мое имя связали с человеком, незаконно хранящим оружие под моим, как бы это сказать, патронатом.

— Последний вопрос — сколько? Ставка охранника или…

— Или. Давайте обсудим этот вопрос. Еще по капле? — Заруба протянул руку к бутылке.

5. История обычного миллионера

Даже будучи опером, Виталий Мельник всегда брал в разработку потерпевшего.

Живой он либо мертвый.

Прокачать терпилу он считал первоочередной задачей. Причем не особенно скрывал это от тех, кто считался жертвой преступления. Пострадавшие писали на него жалобы, и хотя стандартной формы такого документа никто не придумал и ни один из них не был знаком с другим, высказанные в жалобах претензии выглядели примерно одинаково. Мол, мы пострадали, понесли большие материальные и моральные убытки, а оперативный уполномоченный, капитан милиции Мельник, собирает о нас сведения и относится к нам так, будто мы сами совершили это ужасное преступление против себя. Одним словом, в таком духе. Мельник получал регулярные «пистоны» за торможение работы по делу, и все равно упорно отрабатывал вместе с другими и потерпевшего.

Он должен был знать, чем тот живет. Его привычки. Круг его знакомых. Гастрономические, алкогольные и прочие страсти. Фамилии друзей, врагов, любовниц, любовников. Где он работает, какую получает плату. Причем выяснить источник финансовых поступлений, то есть раздобыть информацию, которую даже добропорядочные граждане тщательно скрывают, в том числе — от своих родных, Мельник считал одной из основных своих задач.

Поскольку нынче воруют только деньги. И убивают только из-за денег. Или из-за их эквивалента: квартир, машин, престижных должностей, наконец — из-за дорогих любовниц или перспективных любовников. Даже если кто-то кого-то зарубил топором из зависти, то позавидовал он тому факту, что жертва имеет больше денег, чем он сам.

Все преступления, с которыми за свою пятнадцатилетнюю оперскую практику сталкивался Мельник, так или иначе совершались из-за денег.

Он по-прежнему не верил в нечистую силу. Четырех рыбаков кто-то убил. Затащил под темную воду Тихого затона и держал там, пока они не захлебнутся. Пока что это единственный доказанный факт. А раз так, то даже у речной нечисти должна быть причина для систематических нападений на мужчин, которые ловят в заливе рыбу. Не рыбки же для них водяные с русалками пожалели…

А раз Павел Заруба считает, что вся эта потусторонняя сила пробудилась ради того, чтобы чем-то насолить лично ему, то, значит, для этого должны быть реальные и весомые основания. Значит, надо больше узнать о своем неожиданном богатом работодателе.

Опять же из собственного опыта Мельник знал: состоятельные люди или когда-то были «клиентами» отдела борьбы с экономической преступностью, образованного из бывшего ОБХСС, или и теперь остаются ими. Судя по всему, свою трудовую деятельность Заруба начинал на малой родине, то есть — в самом Чернигове или в области. Знакомые в нужном ведомстве у Виталия, как и у каждого опера, хоть и бывшего, имелись. Оставалось только позвонить, напомнить о себе и договориться о встрече.

С майором Локотковым он встретился на следующий вечер на Валу. Раньше приятель не мог — министерские проверки запарили. Взяв по бутылке пива, они сели на лавочке под деревьями. Пиво было теплое — девчонка в окошке киоска печально сообщила, что от жары утром накрылся холодильник. И почему-то добавила, будто двое незнакомых мужчин могли ей чем-то помочь: приходил хозяин, армянин Вардан, и предупредил — ремонтировать холодильник она должна за свой счет.

— Ничего себе, — присвистнул Локотков. — И с какой это стати?

— Он мне не зарплату платит, а процент от выручки. — Девчонка шмыгнула носом. — А если у меня не будет холодного пива, я его мало продам. И так же мало заработаю. Холодильник в жару — гарантия моей зарплаты, он так сказал.

— Может, ну его? Другую работу найдешь?

— Не-а. Такую же найду. Я же неквалифицированная… Только не говорите никому, — внезапно понизила она голос, — а то меня точно никто не возьмет, тогда все. Я маме в деревне сказала, что в техникум поступила.

— Хоть поступала?

— И дальше что? Заработаю немного — и сразу в институт. На филолога. Язык учить.

— А ты его разве не знаешь?

Девчонка зарделась и умолкла. Локотков купил у нее еще две упаковки копченых кальмаров и, уже когда они сели, пробурчал:

— Тёлка дура, Вардан — мудила. Только на дураков закона не придумаешь. А на таких варданов законы не действуют. По нашей линии его не протянешь, у него с документами все в порядке. Налоги платит, легальный предприниматель. Более того — у нас здесь начали армян отрабатывать, так они министру Авакову жалобу настрочили: черниговские правоохранители преследуют частных предпринимателей по национальному признаку. Националисты мы, короче. Так что пусть девка со своим Варданом сама разбирается.

— Давай ей посоветуем на изнасилование подать. — Мельник глотнул пива. — Он же, скотина черная, сто пудов ее несколько раз в неделю бесплатно дерет на правах работодателя.

— Чтобы черные ее вообще на лоскуты порезали?

— Могут порезать. А могут договориться: штука баксов отступного — и никто никакого заявления не видел. Семьсот девушке, триста — операм за услугу. Она таких денег у этого Вардана за год не заработает.

— Ты собираешься решать ее проблемы или свои?

— Ни то, ни другое. — Мельник легко прервал светскую беседу. — По нашему… вашему департаменту такой вот Павел Павлович Заруба никогда не проходил?

Локотков оторвался от пива, посмотрев на приятеля заинтересованно:

— Ну, по твоему бывшему департаменту он точно не проходил. Во всяком случае, последних лет десять.

— Я тогда как раз после армии и школы милиции в розыск пришел.

— Это я к тому, почему ты вдруг заинтересовался уважаемым гражданином, бизнесменом и меценатом?

— Они еще и меценат?

— А как же! Опекает семейный детский дом. Купил им еще при той власти, при Яныке, двухэтажный дом за Черниговом и бусик-минивэн. Глава большого семейства его под маршрутку переделал, зарегистрировался как частный предприниматель и теперь из Чернигова в Киев и обратно людей возит. Видишь, сколько пользы господин Заруба одним махом людям принес. Так скажешь, чем он тебя заинтересовал?

Мельник сделал большой глоток из бутылки, зажевал кусочком кальмара.

— На работу сватает. В охрану.

— Личным охранником? Растешь, Виталик!

— Да нет. Просто территорию охранять. У меня черного пояса по карате нет, даже разряда по самбо. И вообще, кажется, форму потерял со всей такой жизнью.

— Его миллионер в службу охраны зовет, а он еще на жизнь жалуется! Жлоб ты, Мельник, вот что я тебе скажу.

— Значит, Заруба — миллионер…

— А чему ты удивляешься? Долларовый. У него оборотного капитала несколько сотен зеленых миллионов. Банкир, причем основной офис не в Киеве, как ни странно, а в нашей провинции. В столице, только не смейся, у него филиал. Ты с ним что, в офисе встречался?

— В офисе. Только на двери ничего не написано. Просто бронированная дверь, чувак при входе, секретарша за компьютером в приемной и сам Заруба в кабинете.

— Точно. Это все на Рокоссовского? Можешь даже не кивать, знаю я это помещение. Понты у Павла Павловича такие. Вот у солидных людей в офисах есть комнаты для переговоров, а у него — целый отдельный офис для таких встреч. Он и телефон этого переговорного офиса всем дает. Секретарша переключит на мобильный, если есть такая необходимость. А нет — просто спросит, хочет ли он сейчас с тем-то и тем-то разговаривать.

— Значит, банкир. Ну-ну…

— А чего ты? Репутация в банке хорошая. Инвестирует деньги в строительство. Квартиры элитной планировки, элитные частные коттеджи в загородной зоне, нежилой фонд — это помещения под офисы. Спонсор академического камерного хора, к твоему сведению. При этом появляется только на банкирских тусовках, да и то не всегда. В политику не лезет…

— Нынче все лезут, — отмахнулся Мельник. — Скорее всего лезет, но незаметно для других. Не говорит просто, не афиширует.

— Ну, этого я уж не знаю. Что тебя еще интересует? Второй раз женат, две дочери. От первого брака детей нет, жена спилась, стояла на учете в психдиспансере, два года назад повесилась, а списали на депрессию.

— Почему — депрессию?

— Как раз тогда в Киеве расстрелы начались. Она, как и все, телевизор смотрела. Получаем реакцию. Это так Заруба объяснил.

— Ничего себе чистенький банкир! Меценат и спонсор!

— Прекрати. Заруба здесь ни при чем. Он на ней женился для того, чтобы в свое время за бугор выпустили. Американцы холостякам из бывшего Союза визы не дают. Оставил ее здесь, потом уже из-за рубежа через два года оформил развод.

— Заочно?

— А чего же? Так можно. Детей у них нет, квартиру на нее записал, от права на совместное имущество отказался. Прислал какого-то пронырливого юриста, тот все быстренько оформил — и да здравствует свобода! — Локотков, паясничая, отсалютовал бутылкой.

— Ты, вижу, столько о нем знаешь, будто член его семьи.

— Так он же мой давний знакомый. Даже если б ты у кого-то другого попытался справки о Зарубе навести, тебя бы все равно ко мне отправили. В начале девяностых Паша бухгалтером работал на одном нашем заводе, который еще в перестройку по швам трещал. Ну, он прокрутился и умудрился практически все, что можно было, превратить в лом цветных металлов и с завода вывезти. Сначала — в Киев, потом на Россию переключился, благо до границы здесь рукой подать. Но больше всего ему понравилось гнать лом в Прибалтику. Сам нигде не светился, поэтому, когда всю его предпринимательскую кампанию замели, Заруба выкрутился. Притворился несчастным бухгалтером, который просто списывал то, что другие воровали. Главное — все остальные в один голос заявляли на следствии, что бухгалтер и вправду прямого отношения к их металлоломному бизнесу не имеет. В общем, всех посадили. А Заруба куда-то нырнул, чтобы вынырнуть, когда здесь у нас в области одна финансовая пирамида начала строиться. Реклама в газетах, якобы прозрачный бизнес. Схема традиционная: сегодня положите в ямку пять золотых монет, а наутро денежное дерево вырастет. Только в этой схеме один нюанс имелся: на носу был обмен купонов на гривны, и народу предлагали сейчас отдать как можно больше купонов, чтобы потом получить в два раза больше гривен, чем это будет предусматривать официальный курс обмена, которого тогда, кстати, никто не знал.

— Здорово! Зарубу за это не посадили?

— Даже не собирались. Ты что, он же снова официально ни при чем. Он только купоны в доллары превращал и на несколько разных счетов клал. Чтобы потом, будучи профессиональным бухгалтером, перебросить все деньги на один счет, к которому имел доступ только он один. Думаю, это и стало основной причиной, почему его причастность к такому грандиозному кидку не удалось доказать. Скорее всего, он пообещал соучастникам поделить деньги, как только все закончится. Поэтому если кто попался, лучше молчать и максимально отмазывать его. Ведь он, Павел Заруба, их денежный мешок.

— Неужели никто не попался?

— Они, Виталь, полгода жировали. И только второго сентября девяносто шестого года ввели гривну, как народ погнал за своими деньгами. Первые пятьдесят человек даже что-то получили. Остальным, которые в очереди стояли, объявили: гривневая наличность закончилась, все же деньги новые, должны понимать ситуацию. Люди поняли и разошлись. На следующий день лавочку уже прикрыли. Когда к нам косяком заявления пошли, никого из аферистов уже не было в зоне досягаемости. Это уже потом нам стукнули о вероятной причастности Зарубы. Но он, в отличие от других, никуда не убегал. Я его лично на допросы вызывал, он кофе приносил, пили, болтали ни о чем. Вычисляли процент лохов на душу населения. Вот тебе и все расследование. После этого Заруба начал готовить документы для выезда в Америку.

— И его выпустили?

— Не было оснований задержать. Он же даже как подозреваемый не привлекался. Всегда был свидетелем.

— Он туда насовсем мылился?

— Визу получал гостевую. Потом как-то крутнулся и остался там. Через пять с копейками лет вернулся сюда уже со вторым гражданством. Американскую грин-карту заработал. Ну, дальше бизнес у него начался легальный. Наш земляк из Америки важным гражданином прибыл. Я так себе думаю, деньги со здешних счетов понемногу в штатовский банк текут. Но Заруба же их тут теперь честно зарабатывает. Вот ты на это внимания не обращаешь, а он несколько раз публичные акции устраивал: банкир декларирует собственные доходы. Прозрачный бизнес, людям нравится. Ага, знаешь, он у нас еще кто? Революционер, мать его!

— В каком смысле?

— В прямом! Когда все это на Майдане в Киеве началось, Заруба туда продукты и теплую одежду машинами отправлял. Потом здешний, черниговский опекал, но негласно. Когда стало ясно, чья возьмет, рассекретился, нацепил на машину сине-желтую ленту, сходил на прямой эфир местного телевидения, обратился, сказал примерно так: «Я, конечно, мог бы перечислять на указанные в соцсетях счета определенное количество денег. Мог бы прийти на Майдан и раздавать людям эти деньги на руки. Только это — вода на мельницу наших противников. Они и так кричат, что все это продажное и люди мерзнут за деньги. Поэтому я призываю своих коллег-бизнесменов не козырять своей наличкой. Продукты, одежда, лекарства, бензин — это важнее сейчас».

— Ты смотри, что делается! Ты же говорил — Заруба вне политики?

— Напрасно иронизируешь. Тогда не политика была, а гражданская позиция. А вот тот факт, что тебя из органов вычистили, — это уже дело политическое.

— Ну, ты на меня стрелки не переводи… Значит, Павел Заруба — честный банкир и его руки ничего не крали?

— Другого не доказано. То, что я тебе рассказал, лишь факты, которые сами по себе ничего не значат. — Локотков допил пиво, поставил бутылку рядом с лавочкой на траву. — Теперь ты мне скажи — зачем мой старый знакомый тебя нанимает?

— Да я ведь говорил уже — служба охраны. — Мельник тоже допил свое пиво. — Он, видите ли, хочет вдоль Десны несколько комплексов отдыха построить. Что-то на основе старых турбаз. Одну уже понемногу выкупает, я у него территорию охранять буду.

— Отличная работа для бывшего опера.

— Нормальная. Спешишь?

— Тебя еще что-то интересует?

— Собственно, те люди… Ну, кого когда-то посадили, а он выкрутился. Или те, кто так своей доли за «пирамиду» и не дождался… Они же не дождались, правильно? И в прокуратуру жаловаться не побежали, да?

— Говори, говори, детектив…

— Я вот о чем: кто-то из них может сейчас успешному легальному бизнесмену, банкиру, инвестору, спонсору и меценату желать зла? Причем настолько, чтобы начать делать конкретные шаги против Зарубы?

— А он этого боится? Ему уже кто-то угрожает? И он нанял тебя, безработного мента, чтобы ты все это разнюхал?

Мельник сжал в руке пустую бутылку. Наклонился, положил ее на асфальтированную поверхность дорожки, крутанул рукой. Бутылка повертелась вокруг своей оси, а когда остановилась, горлышко нацелилось на сандалии Локоткова.

— О! — с довольным видом поднял палец Виталий. — Если бы мы играли с тобой в «бутылочку», я должен был бы тебя целовать.

— Чего ты дурачка включаешь? Я, кажется, тебя о чем-то спросил…

— А я, Локотков, не знаю ответа. В таких случаях в телешоу звонок другу делают. Я такой звонок сделал, только друг, то есть ты, ответа не знает. Остается подсказку искать.

— Ты, Мельник, не крути. Если я правильно тебя понял, дело здесь серьезное.

— Куда уж серьезнее… Можешь найти тех, кто когда-то проходил по делу лома? О кидалах не спрашиваю, их точно в окрестностях нет. Ну так как?

— Не знаю, Мельник, за что я тебя люблю и за что тебя так не любит начальство. — Локотков легонько ткнул его кулаком в плечо. — Вообще-то у меня еще дела были сегодня, но давай еще по пиву? Я ставлю.

— Думаешь, продолжим разговор?

— А мы его можем закрыть. Разве не о чем помолоть языками?

— И то правда. Только пойдем куда-нибудь, где пиво холодное. Не хочется Вардану на холодильник собирать…

На следующее утро Мельника разбудила надрывная «Я не здамся без бою» — мелодию он выставил на свой мобильный. Сначала посмотрел на часы — восемь. Безработные не привыкли вставать так рано. Потом взглянул на дисплей, ответил:

— Доброе утро, Павел Павлович.

— Вам того же, Виталий. Рад, что не ошибся в вас. Хочу поблагодарить за серьезный подход к делу.

— Пожалуйста. Это вы о чем?

— Ну как — вы же серьезно интересуетесь моей персоной. Все мои грехи молодости из мешка вытряхиваете. Не знай я всех обстоятельств дела, подумал бы — под меня копаете.

Мельник тихонько присвистнул.

— Вы организовали за мной топтунов или Локотков сам признался?

— Мы с майором подружились еще тогда, когда он был лейтенантом. — В трубке это прозвучало с ностальгическим оттенком. — Вы ничего не подумайте и не спешите с выводами. Я не плачу ему зарплату в конверте. Наши отношения не столь брутальны. Если бы это было так, то Локотков нарисовал бы вам словесный портрет ангела с крылышками, а не рассказывал о так называемом уголовном прошлом. Если такой меркой всех мерить, то весь нынешний легальный бизнес начинался с проблем с действующим законодательством. Так что не спешите записывать меня в страшные преступники.

— Но майор вам позвонил. И наш разговор пересказал.

— А как иначе? Я ему о своих нынешних проблемах ничего не говорил. Потому что он мне реально не поможет. Хотя бы потому, что он все еще работает в полиции, тогда как моя проблема требует более деликатного решения. Приятелями мы остались, а вы нагнали на него ужаса: мол, Зарубе кто-то за старые грехи отомстить хочет. Ну, конечно, он меня сразу после встречи с вами и набрал. Так и так, почему не ко мне с такими проблемами, оперативно решим. Пришлось его успокаивать. Все у меня хоккей, просто новый работник службы охраны сразу после собеседования начал активно доказывать собственную профессиональную пригодность.

— Вы объяснили, почему собеседование с кандидатом в охранники проводил не начальник службы безопасности вашего банка? Кстати, к своему стыду, так и не спросил у Локоткова, как же он называется…

— Позор вам, господин детектив. Дважды позор, даже трижды! — Судя по тону, настроение у Зарубы с утра было хорошее. — Ну, подумайте немного, как мог назвать свой банк тот, кто родился и вырос на берегах Десны? Кто настолько любит эту реку, что решил сделать все, лишь бы остальные тоже ее полюбили и захотели отдыхать на ее берегу?

Точно. Теперь Мельник будто прямо перед носом увидел вывеску на капитально отремонтированном доме в центре города — банк «Деснянский». Рекламные призывы в газетах тоже вспомнил — депозитные вклады, кредиты, проценты, выгодно и тому подобное.

— Значит, банк «Деснянский» — это вы?

— Оценка «пять», Виталий!

— У вас действительно в Киеве филиал есть?

— Почему бы и нет?

— Так, просто спросил… Странно… Все в столицу перебираются…

— Нам всем при желании до Киева два часа ехать. А по киевским улицам вы столько же по делам добираться будете. Через центр просто не проехать, пробки — ужасные! Нет, мне здесь комфортнее. Извините за громкие слова, но я патриот.

— Никогда не видел настоящих патриотов.

— Считайте, позавчера видели. Значит, вас еще интересуют те контрабандисты, которые все, что могли, в лом превратили и за границу контрабандой вывезли? Могу фамилии назвать, кое у кого даже адрес знаю.

— Вы что, встречались с ними?

— Лет шесть назад. Они уже в то время вышли. Ну, я разыскал, посмотрел, кто как живет. Кому надо — небольшую материальную помощь оказал.

— Откупились?

— Честное слово, мне правду о вас рассказали, Мельник! Знаете, что подобные упреки мне могут не понравиться, — и все равно прямо в лоб! Вы точно найдете мне ту нечистую силу в заливе…

— Так я повторяю свой вопрос.

— Думайте что хотите, но я скажу вот что. Судили тогда шестерых. Один заготавливал и хранил, второй на таможне договаривался, еще один бумаги подмахивал и печати ставил, на одного фиктивную фирму оформили с его ведома и разрешения. Остальные двое — водители, с них вообще как с гуся вода. Кто из них, по вашему мнению, настолько меня ненавидит, что ради сведения счетов способен убить четырех человек? Те два шофера, кстати, после того ни в один криминал не влезали. Зоны им с головой хватило. Мужики они порядочные, семейные. Им я на жизнь подбросил, что мог. В рамках приличий, конечно. Тот, который имел дело с таможенниками, сидит уже по третьему кругу. Контрабандист-рецидивист. Тот, на которого фирму записали, квартиру в Чернигове продал и в деревню перебрался. Там жить дешевле и пить тоже.

— То есть?

— Спивается дядя. Другие — добропорядочные граждане. Выехали из Чернигова, в Киеве счастья ищут. Один, правда, хотел на историческую родину податься. Только в Израиле, как и в других странах, судимых не принимают.

— Кого надо, того принимают.

— Согласен. У того моего бывшего коллеги столько денег действительно не было. И сейчас нет. Так что можете для очистки совести записать их координаты. Но время зря потратите. Между прочим, рабочее время. Вы же теперь на меня работаете, поэтому я не столько ваше, сколько свое время экономлю. Хотя вы теоретически правильное направление выбрали — врагов моих в моем прошлом искать.

— Уговорили. Не оставили вы в прошлом врагов. Поищем в настоящем.

— Тогда к делу. Если вы все обо мне уже выяснили, ваше койко-место на базе отдыха «Метеор» ждет. Директор обо всем знает.

— Вообще обо всем?

— Не цепляйтесь к словам. Еще одна идиотская полицейская привычка. Понимаю, вы так общаетесь с подозреваемыми. Только давайте уже удалим меня из их числа. Или вы еще этот вопрос для себя не решили окончательно?

— Пока решил. — Мельник вздохнул. — Так что там с директором базы?

— Он ждет, когда прибудет охранник. Знает, что вы будете следить за порядком на суше, так же как спасатели отвечают за безопасность на воде. В курсе того, что вы подчинены непосредственно мне. Хотя в критических ситуациях он также может отдавать вам определенные распоряжения. Правда, они вряд ли возникнут — отдыхающие еще ни разу не жаловались на опасность. Ага, можете заехать в офис. Туда, на Рокоссовского, где вы были. Там для вас приготовлены кое-какие продукты. Это чтобы вам меньше мороки. Все, успехов.

6. Солнце, воздух и вода

Не обманул Заруба.

На базе отдыха с классическим названием «Метеор» никаких проблем у Мельника не возникло. И никаких вопросов ему никто не задавал.

Директором оказался печальный мужчина неопределенного возраста. Виталий попытался прикинуть, сколько ему может быть лет, и быстро оставил эту глупую затею. Худой, загорелый и невысокий, стриженный «ежиком» и одетый в одни лишь синие шорты, которые когда-то были джинсами, он на собственном примере доказывал: не надо выдумывать никаких эликсиров молодости, садиться на кремлевские диеты или покупать различные стимуляторы-«бабочки». Вот вам три источника и три составляющие здорового вида — солнце, воздух, вода. Мельник подозревал, что Василию Обуховскому далеко за пятьдесят и что последние лет двадцать он шесть месяцев в году проводит здесь, на вверенной ему территории. Отсюда и причина грусти — новые времена, новые понятия, новые люди. Пришли эти новые люди с новыми понятиями, показали кому надо кучу денег, и теперь неизвестно — хозяин он, Обуховский, на этой базе или только кукла, которую за веревочки дергают и которая уже ничего не решает.

А еще непонятно, оставит ли новый владелец его на рабочем месте. Конечно, есть отчего грустить и есть причины смотреть волком на каждого, кто является после личного звонка хозяина.

— Люксов у нас не водится.

— Зачем? — Мельник взял у него ключ с жестяной биркой, на которой была выбита цифра «13». — Ой, а другого номера у вас нет?

— Суеверия?

— А то!

— Не ты один! — отрубил Обуховский. — Сейчас народ такой пошел — не хочет свои деньги за тринадцатый номер платить. Поэтому только он у нас пустой стоит даже в пик сезона. Значит, он единственный сейчас свободен.

— Слушайте, а если вдруг я заплачу, вы дадите мне домик с другим номером?

— Ничего не выйдет. Занято все. Хочешь — бери палатку, у нас здесь прокат.

— Раз так, то ладно уж, как-то переживу, — пожал плечами Мельник.

— Куда денешься, — буркнул Обуховский и повел его к указанному домику.

Им оказалась окрашенная в желтый цвет фанерная постройка, больше напоминавшая скворечник или собачью будку больших размеров. К ней пристроили небольшую терраску. От домика к домику тянулись провода.

— Осторожно с розеткой, искрит. — Обуховский отпер небольшой навесной замок. — И желательно не курить внутри. Не то пропалишь матрас, а у нас их пока мало.

— Поменять розетку не додумались?

— Зачем? Там же не живет никто никогда, я же говорил тебе!

Мельник заглянул внутрь. Голые стены, две кровати с панцирными сетками стоят возле стен друг напротив друга. Деревянная полочка, на ней — чайник, кастрюля, две миски, в одной из них две ложки и две вилки. Две эмалированные кружки. Все на вид очень старое. Сразу при входе возле розетки — холодильник «Кристалл».

— Работает? — кивнул на него Виталий.

— Если ты его не угробишь. — Обуховский осторожно вставил штепсель в розетку, и холодильник загудел так, что казалось — сейчас выпустит сноп огня из сопла и улетит, проломив фанерную крышу. — Белье получишь у меня. Кстати, пока белье — только для персонала. Твой хозяин обещает выдавать со временем каждому, натуральный отель… Сейчас народ еще обходится своими простынями.

— Н-да, с удобствами не густо. — Слово «хозяин» Мельник пропустил мимо ушей, понимая — Обуховский хотел его укусить.

— А ты, как я понимаю, не отдыхать собираешься, а нас всех здесь неизвестно от кого охранять. Никогда охраны не было, сколько себя помню, и тут — нате вам, жопа, Новый год…

Мельник чувствовал — с этим аборигеном ему надо поговорить. Но не здесь и не сейчас. Вообще надо осмотреться, что здесь и к чему, а уже потом спрашивать. Поэтому он решил сейчас молчать. А Обуховского, видать, это устраивало.

Мельник лежал навзничь почти час, но в голову не приходило никаких мыслей. Такое он за собой замечал нечасто. Неумение отключаться полностью и держать голову пустой и чистой Мельник считал то своим недостатком, то преимуществом. Все зависело от конкретных обстоятельств. А в этом отдаленном уголке природы в голове словно сквозняк гулял — все идеи, соображения и просто мысли будто выдуло.

Вот, пожалуй, одна из причин, почему народ сюда как на мед летит. Хотя здесь вонючие сортиры на улице, один на всех рукомойник, осы днем, тучи комаров вечером, спартанские условия проживания и не слишком приветливый начальник базы. Ну, последнее может быть спектаклем, разыгранным персонально для него, нежелательного лица. Но это не в счет. Главное — здесь, видимо, атмосфера не располагает ни к чему, кроме отдыха с пустой головой. Он мог с кем угодно биться об заклад, что о таком мечтают две трети населения земного шара.

Правда, настолько глобально он еще никогда не мыслил.

Поэтому резко поднялся, сбросил джинсы, носки, белую футболку, кроссовки, провел руками по бокам. Н-да, за месяцы вынужденной безработицы или сидячей работы успел набрать немного жирка. В конце концов, сила настоящего мужика не в боках. Переоделся в новенькие синие плавки, шорты-бермуды, пестрящую всеми цветами радуги безрукавку. На голову — бейсболку, на нос — темные очки, в рот — сигарету. Теперь он мало чем отличался от рядового отдыхающего. Разве что кожа молочного цвета. Но это ненадолго — солнце палило немилосердно.

Так.

Пора обследовать территорию.

Мельник несколько минут колебался, глядя на свою сумку, но тут без вариантов: спрятать пистолет на себе некуда. Поэтому, вздохнув, рискнул оставить его на дне сумки. Закрыл домик, веря, что никто не рискнет рыться в его вещах в его отсутствие. Посмотрел на часы — половина двенадцатого.

Пошел.

Территория базы отдыха «Метеор» оказалась не очень большой.

Полсотни разных по размеру, но сделанных, видимо, из одной партии фанерных листов домиков выстроились по квадратно-гнездовому принципу. Более вместительные стояли по одну сторону широкой тропы, маленькие двухместные, близнецы того, в котором поселился Мельник, расположились на другой стороне. Возле каждого вкопаны в землю столик и достаточно широкая лавочка.

В центре этого маленького фанерного городка располагалось здоровенное дощатое помещение, похожее на склад. Рядом прислонилась постройка поменьше — столовая. Оттуда пахло чем-то горелым, этот запах напомнил Виталию ароматы общежития, в котором он жил несколько лет, пока молодоженам не удалось выбить квартиру. Судя по всему, здешняя пища, хоть и входила в стоимость путевки, популярностью среди отдыхающих не пользовалась. Или, скорее всего, отдыхающий народ поглощал первое, второе и компот, но совсем не наедался. Иначе для чего в домиках стояли холодильники? Ведь в свое время за чей-то счет сюда закупили полсотни «Кристаллов» и «Днепров».

Ответ Мельник нашел очень быстро. Чуть дальше, фактически за территорией базы, примостился самый обычный вагончик. В таких живут строители или вахтовики. На зеленой стене вагончика белой краской было тщательно выведено большими буквами, чтобы можно было издалека прочесть: «ПРОДУКТЫ. НАПИТКИ. МОРОЖЕНОЕ».

Открытая дверь гостеприимно приглашала зайти. Возле нее даже столпились мужчины, держа в руках пластиковые литровые бутылки с пивом. Мельник прошел мимо, поднялся на три ступеньки, шагнул внутрь.

Жара здесь стояла еще более сильная, чем на дворе. Точнее, не зной — удушье. Солнце уже успело раскалить крышу, и Виталий удивился, как здесь выдерживает полная дамочка в голубом купальнике и в розовом парео, повязанном вокруг мощных бедер. Тем не менее сразу у входа стояла прямоугольная холодильная камера, наполовину заполненная мороженым. А за импровизированным прилавком гудел традиционный старенький холодильник.

На полках за спиной продавщицы стояли товары первой необходимости: чипсы, соленые орешки, бульонные кубики, «Мивина», жвачки, леденцы-шипучки, рыбные и мясные консервы, водка, коньяк, пиво, минералка и лимонад. От голода и жажды по крайней мере не умрешь.

Женщина окинула Мельника равнодушным взглядом и спросила:

— Ну?

— Что — «ну»?

— Ну — значит, слушаю вас. — Она произносила «л» мягко, как это часто делают в селах, к тому же немножко гнусавила. Подойдя ближе, Мельник и с такого расстояния не мог точно определить, сколько ей лет.

— Я пока посмотреть зашел.

— Телевизор смотреть надо, — отрезала продавщица, но во взгляде мелькнула заинтересованность. Видно, так она глядела на всех, кто заходит к ней впервые.

— У меня нет, — не нашел другого ответа Мельник.

— Так и у меня тута нема! — развела руками она. — Интернета тоже. Смотреть нечего, так-то.

Пока Виталий думал, что сказать, внутрь зашли двое очень загорелых ребят лет по тридцать, в одних плавках и панамах. Слегка отстранив Мельника, они разместились возле прилавка, как у себя дома.

— Людочка, мы снова пришли, — сообщил один.

— Да, это опять мы, — вставил другой. При этом оба синхронно засмеялись.

Мощная Люда перевела равнодушный взгляд с одного на другого:

— Ну?

— Да это… нам бы еще по кружечке.

— Точно? — переспросила Люда.

— Заочно! — Тот, который стоял ближе, снова хохотнул.

Женщина не обратила внимания на его реплику, молча протянула руку, приоткрыла дверцу холодильника, достала из его недр початую бутылку водки. Между тем ребята уже вооружились фарфоровыми чайными чашками с отбитыми ушками, приютившимися с краю прилавка. Люда передала бутылку им. Один быстро разлил, меряя на глаз, а скорее всего — на «буль-буль», они тут же опрокинули содержимое чашек, выдохнули. Только теперь Мельник заметил: один из приятелей держал в руке небольшое яблоко. Ребята по очереди откусили, Люда поставила бутылку обратно и снова вопросительно посмотрела на Виталия:

— Так что?

— Хм… А это всем можно?

— Можно, — кивнула она.

— Тогда давайте для первого раза сто грамм того же самого.

— Разлива нет, — послышалось в ответ. — На «Авроре».

— На какой «Авроре»?

— Там, на пляже. Не были?

— Вообще я только приехал… А вот здесь люди только что…

— Так это их. Покупают тута, я в холодильник ставлю. Это они так от жен прячутся. У меня таких клиентов полно. А чего — я до десяти вечера, успевают все. Вроде не пьют, а целый день пьяные.

— Знаете что, Людочка, вы меня соблазнили. — Мельник вытащил из кармана шортов купюру. — Нате вам, и сдачи не давайте. Я, считайте, у вас на все купил водки и еще, может, бутылку коньяка. Хватит?

— Да хватит вроде. — Женщина покрутила в руке купюру.

— Значит, давайте я соточку сейчас потяну, а остальное вы поставьте в холодильник. Мы же договорились. Вы не забудете?

— Тьфу на вас, мужчина… Мне оно надо, ваша водка…

Мысль запастись алкоголем пришла спонтанно. Но сейчас Мельник уже не жалел, что затарился. Был бы алкоголь, а где и с кем его выпить, всегда найдется. Вполне возможно, сегодня вечером он возьмет какую-нибудь бутылку и сходит к Обуховскому наладить контакты.

Так, во всяком случае, должно быть проще.

На пляже, как и ожидал Мельник, в такую безумную жару негде было не то что примоститься — ногой ступить.

Максимально, насколько позволяли правила приличия, обнаженные человеческие тела покрывали собой весь прибрежный участок. Вода к этому времени уже чуть спала, освободив таким образом еще немного места для пляжников. Прямо возле воды носились с визгом дети. И, кажется, взрослые завидовали им — эти точно могут пока бегать полностью голыми, не соблюдая тех условностей, с которыми должны считаться старшие. Практически все пляжницы лежали на животах, блаженно закрыв глаза, расстегнув купальники на спинах. Это и вся откровенность, которую здесь могли себе позволить женщины.

Мужчины цедили пиво, играли в карты, хрустели чипсами и лениво переговаривались. Время от времени они поднимались, чтобы зайти в воду. Это, кстати, тоже оказалось практически невозможным — в реке плескалось чуть ли не больше людей, чем загорало на берегу.

Постояв минут десять, Мельник заподозрил: те, кто разлегся на пляже, не очень хотят вставать, а те, кто купается, не стремятся выходить из воды.

Детский визг сливался с восторженным хохотом взрослых. У воды кто-то предусмотрительно поставил металлическую детскую горку с долгим спуском, нижний край которого погружался в воду. Из желающих скатиться с нее образовалась внушительная очередь. Здесь взрослые явно вытесняли детей, хотя те тоже рвались на этот аттракцион. Мужчины съезжали молча, только громко отфыркивались, вынырнув из воды. Женщины визжали, хохотали и даже матерились, переполненные эмоциями. Но если они традиционно спускались на задах, мужчины экспериментировали — ложились на горку животом, садились задом наперед, мостились навзничь и мчались на спине.

Над всем этим разносилась музыка — из матюгальника на специальном столбе, вкопанном сбоку от прохода, который вел с территории базы на пляж. Здесь, как понял Мельник, очень хорошо ловились волны киевских FM-станций. Сейчас орало «Наше радио».

Оглядев пляж, Виталий попытался вычислить среди мужчин в плавках спасателей. Никто из отдыхающих не обращал слишком пристального внимания на то, что творилось в воде и возле нее. Специальное место для спасателей тоже оборудовано не было. Зато нашелся ответ еще на один вопрос — Мельник узрел «Аврору», о которой говорила ему продавщица Люда.

Недалеко от ограждения, в начале пляжа возле кустов пришвартовался корабль. То есть это был обычный речной буксирный катер, видимо, списанный на металлолом. Но кто-то сообразительный использовал его иначе: покрасил в темно-желтый цвет, оборудовал на палубе что-то вроде открытой террасы кафетерия, заставив ее столиками и стульчиками, рулевую рубку переделал под бар и в довершение картины написал синей краской на борту: «АВРОРА».

Почему «Аврора», Мельник понял сразу.

Конечно же потому, что крейсер.

И не иначе.

На палубе за столиками не было свободных мест. А по ступенькам туда-сюда сновал народ, в основном — молодые ребята и девушки. Забежав туда с пустыми руками, обратно парни возвращались с пивом, их подруги — со слабоалкогольными газированными напитками, которых Мельник на дух не переносил.

Несмотря на общий шум и коктейль звуков, смешанный из детских криков, смеха и визга экстремалов возле горки и музыки из динамика, Виталий вдруг отметил для себя какой-то дополнительный источник шума. Он казался какофонией в этом по-настоящему гармонично замешанном тарараме. Повернув голову на этот шум, Мельник наткнулся взглядом на трех крепких пареньков лет семнадцати-восемнадцати, чем-то неуловимо похожих друг на друга, которые оживленно что-то обсуждали. Двое были в плавках, один — в полосатых «семейных» трусах. По поводу своего купального костюма он явно не комплексовал, так же как не чувствовал дискомфорта из-за сгоревших плеч. О чем они говорили, Мельник не понял, да и не прислушивался к разговору. Но эта троица его насторожила. Причем даже обычный человек, не знакомый со спецификой живой ежедневной работы уголовного розыска и вообще полиции, должен был подсознательно почувствовать опасность и на всякий случай держаться от нее подальше.

А Виталий даже не подозревал.

Он с первого взгляда готов был поспорить на сто баксов, что эти трое представляют собой небольшую хищную стаю.

В чем они виноваты, бывший опер еще не знал. Зато знал наверняка — на каждого из них при желании можно повесить разбой, грабежи, хулиганство, умышленное причинение телесных повреждений — и тяжелых, и средней тяжести. Даже покушение на убийство. Такие, когда налетают на кого-то все вместе, меньше всего заботятся о том, чтобы ненароком не убить человека. А кража отпадает. Они не полезут, таясь, в чью-то пустую квартиру, чтобы забрать несколько тоненьких золотых цепочек и сто долларов из тайника в шкафу под чистым бельем. Они с большим удовольствием нападут темным вечером в тихой подворотне. Им нравится показывать дурную, дерзкую силу.

Причем если не все, то один из них уже точно имел проблемы с законом. Кто именно, Мельник не мог так сразу вычислить. Не мог и объяснить, чем эта компания напоминает ему уличную гопоту. Да это и невозможно объяснить. Такие вещи оперы и обычные патрульные менты чувствуют на подсознательном уровне. И практически никогда не ошибаются.

От этих и подобных им надо ждать неприятных сюрпризов, а то и просто беды. Никто другой среди людей на пляже на подобные мысли и выводы Мельника не спровоцировал.

По железной лестнице «Авроры» троица перла напролом. Причем тот, который двигался первым, и не подумал пропустить парня с пивом. Юноша попытался отступить назад, но его дернули за плечо, толкнули вниз, и он буквально скатился по лестнице, умудрившись сохранить при этом равновесие и не выпустить из рук пиво. Он что-то крикнул. «Бычок» в трусах развернулся к нему с полдороги всем корпусом, подался головой вперед, шагнул вниз. Обиженный парень понял, что лучше не играть в героя, и быстренько побежал прочь. Обидчик проводил его таким взглядом, что Мельнику невольно стало страшно за парня. Если у того есть хотя бы минимальное чувство самосохранения, пусть лучше в дальнейшем избегает встречи с этой компашкой.

Протаранив небольшую группу жаждущих возле стойки, троица громко поздоровалась с барменом. Пара минут — и они уже идут обратно, держа в руках по литровой пластиковой бутылке «Черниговского». Тот, в трусах, начал глушить пиво уже на ходу. Остальные не спешили. Никто, кроме Мельника, не обращал или не хотел обращать на них внимания.

Пройдя на пляж, троица окружила парня, который разлегся прямо на траве — места на песке уже не хватило. Лежал он чуть подальше от основной массы пляжников, причем улегся на бок, положив руки под голову, и, кажется, спал. Будто по команде те, кто еще не откупорил свои бутылки, открутили крышечки с горлышек и под громкое: «Раз, два, три!» облили лежащего пивом.

Тот с матами вскочил и принялся махать руками и ногами, пытаясь зацепить нападающих. Те прыгнули в разные стороны, хохоча и так же матерясь. Наконец облитый поймал одного, ткнул кулаком в живот, но, как показалось Мельнику, не сильно, скорее для порядка, играя. Затем после недолгой борьбы заломил его, сжал шею в замок и вырвал у побежденного пиво. После этого отпустил его, отвесив пинок под зад.

Похоже, эти четверо — одна команда.

И там, где происходит что-то криминальное, да еще и со вмешательством нечистой силы, четверо откровенных гопников так и просятся в число первых, кто может быть каким-то образом реально причастен к событиям.

Отмахнувшись от назойливой осы, которая появилась возле носа, Мельник определил для себя задачу номер один: прокачать «четырех мушкетеров». А поскольку в самый разгар полуденной жары, когда вокруг очень много народу, они вряд ли рискнут совершить какой-то экстрим, Виталий решил отвлечься от основной цели своего пребывания здесь. Пройдя по узкому проходу через лабиринты человеческих тел, он добрался до воды, зашел в нее, погрузился с разгона и поплыл.

Сначала — наперерез течению, а потом — полностью отдавшись ему.

7. Коньячок под огурчик

— Тук-тук. Не прогонишь, хозяин?

Обуховский хмуро посмотрел на Мельника, потом — на часы:

— Половина десятого.

— У вас в такое время уже спать ложатся?

— Смотри-ка… Только гулять народ принимается. Вон, «Аврора», частное предприятие — там жизнь только начинается. Они до последнего клиента.

— Разве это не ваша контора?

— Наша — этот вагончик, ты его уже видел. Крейсер долбаный стоит фактически за пределами территории, принадлежащей базе. За ним — чистое поле и дикари.

— Видел я сегодня уже эти палатки. Среди собственного мусора люди живут.

— Я бы не называл тех, кто срет там, где спит и ест, людьми. — Обуховский вздохнул. — Так ты заходишь или через порог будем говорить?

— Ну, раз хозяин не против…

Искупавшись, ощутив при этом на себе силу течения Десны и все подводные сюрпризы, которые она приготовила, Мельник вернулся к себе. Он не знал, по какой системе будет здесь питаться, поэтому решил этот вопрос для себя просто: сходил к Люде в вагончик, накупил бульонных кубиков, консервов, несколько пачек вермишели «Мивина», выпил заодно еще стопку из своей персональной бутылки, а вернувшись к себе, закрылся изнутри и лег спать. Проспав так больше трех часов, сходил с чайником на кухню, где ему без проблем разрешили кипятить воду, приготовил себе военно-полевой обед холостяка, перекусил и снова прогулялся по окрестностям. После обеда людей на пляже значительно поубавилось.

А веселую «бычью» гоп-компанию он встретил на том месте, которое только что упомянул Обуховский. Все четверо спали возле палатки за территорией базы, среди нескольких подобных «диких» палаток. Вокруг валялись пустые банки из-под пива и водочная тара.

Рядом с их палаткой в тени развесистой ивы лежала сдутая рыбацкая лодка.

Мельник не думал, что все будет так просто. Но внешне она напоминала ту, импортную, на которой плавал на Тихий затон первый из погибших рыбаков. Несмотря на то что три другие лодки были не новые и нашлись, Виталий изучил описание пропавшей лодки.

Таких лодок много. Импортные у нас — не дефицит. Только никто из этих молодых «бычков» не был похож на человека, который может позволить себе купить дорогую лодку, да еще и так просто бросить ее под деревом. К своему собственному оснащению настоящие, заядлые рыбаки столь равнодушно не относятся.

И все же это было бы слишком просто. Люди о нечистой силе говорят, а здесь — четверо молодых долбодятлов явно без царя в голове. Даже если бы по каким-то причинам кто-то и выдумал нечистую силу, ни у кого из них по отдельности, так же как и у всех вместе, не хватило бы извилин обставить все таким образом.

Мент с официальными полномочиями уже давно получил бы санкцию на задержание только на основании того, что у четырех подозрительных лиц есть лодка, похожая на ту, на которой плавал погибший рыбак. Их бы развели по камерам и прессовали до утра. Результат Мельник знал заранее: кто-то первый не выдержал бы и признался: лодку нашли случайно, валялась бесхозная или плавала где-то. Вместо того чтобы искать хозяина, они потихоньку забрали ее себе.

Может такое быть?

Может.

Более того. Мельник, не имевший никаких законных полномочий, был убежден: примерно так все и случилось на самом деле.

Правда, он еще не выяснил для себя, способен ли кто-то из четверки на убийство. Они — стая, причем неуправляемая, и это очевидно. Могут забить кого-то ногами и даже не придать этому особого значения. Считать потом это подвигом… Но чтобы тщательно все спланировать — и при этом не уничтожить такое важное вещественное доказательство, как примечательная импортная лодка…

В любом случае пороть горячку он не собирался. Поэтому в бытность свою опером имел низкие показатели раскрываемости преступлений. Зато в том позорно небольшом, по сравнению с отчетностью коллег, количестве раскрытых дел все факты были тщательно, до занудства, проверены. И на зону шли реальные преступники. Чья вина подтверждалась солидной доказательной базой.

Поэтому, оставив гоп-компанию в покое до завтра, Мельник прихватил коньяк и пошел к Обуховскому. Не получится разговора, так хоть выпить будет с кем…

Увидев бутылку, директор базы поморщился:

— У Люды брал?

— А где еще?

— Ей нормального ничего не завозят.

— Чем плох? «Борисфен», вроде как ничего…

— А, ну его… Все равно… Только мы с тобой полюбэ не подружимся.

— Так я разве дружиться пришел? Просто разговор есть. Мне здесь вроде как работать надо. Охранять типа… А что, где, как, кого и от кого…

— Это ты у хозяина своего спроси. До тебя у нас здесь охранников не было.

— Без нужды или просто не хватало бюджета?

Отвечать Обуховский не спешил. Нашел две рюмки, вытащил из холодильника копченую колбасу, из плетеной корзины в углу взял несколько огурцов и помидоров.

— Извините. К коньякам не привычные. Чем закусим, тем и хорошо.

— Ну, коньяк вообще не закусывают…

— Да мы же не кацапы!

Железный аргумент, ничего не скажешь.

— Здесь будем или на воздухе?

— На воздухе комары нами закусят.

— Тут привыкнуть надо! — многозначительно поднял палец Обуховский. Причем сказал это с очевидной гордостью. Эх вы, мол, жевжики городские. Бросить вас на природу — дня не протянете. И комары вам, и мухи, и какать без унитаза…

— Значит, я еще не привык.

— Тогда садись! — кивнул хозяин на свободный стул, сам пристроился напротив.

Накромсал колбасу, разрезал пополам каждый из овощей. На правах старшего разлил коньяк по рюмкам.

— Ну что, погнали наши городских? — Мельник поднес свою рюмку и призывно качнул.

— Давай, давай. — Обуховский едва коснулся его рюмки своей, быстро выпил, хрустнул огурцом. Вдогонку своей порции Мельник отправил кусочек колбасы. Помолчали.

— Ничего так пошло, — нарушил молчание Виталий.

— Угу. Как дети в школу — ровненько, гладко и тихо, — сказал директор базы. — Ты, знаешь, не ищи здесь ко мне подходцев. Мент?

— Кто?

— Папа римский. Не делай такие круглые глаза, у тебя все на морде написано. Мент?

— Ну, скажем, уже нет. Когда-то был, теперь — на свободных хлебах. Расшифровал ты меня, значит, начальник…

— Это ты начальник, если уж на то пошло. Давай по второй. — Они выпили еще, теперь уже — не чокаясь и не закусывая. Обуховский вытер губы тыльной стороной ладони и продолжил: — Ты не настолько уж зашифрован, скажу я тебе. Кого у нас в охрану нанимают? Бывших ментов или пацанов молодых после армии. А сейчас — демобилизованных атошников. На молодого ты явно не тянешь, на фронтовика не похож, гонор не тот. Получается — легавый. А, с тобой просто все. — Он потянулся за сигаретами, закурил. — Вот бы мне еще кто объяснил, для чего мне здесь еще двое спасателей и где таких берут.

— То есть?

— Ты же слушать пришел, так слушай. Я здесь начальником еще со времен царя Гороха. И если человек глупый, его подразделение МЧС не спасет. Скажем, полез кто пьяный среди ночи при луне купаться. Причем не один, а с девкой своей. Оба голые — русалки, блядь. А течение кого-то из них раз — и унесло. Кричи, не кричи, всегда все думают, что пьяные развлекаются. Пока туда, пока сюда — уже всё, амба, утонул человек. Теперь ты мне скажи: вот эти, которые ночью купаться бегут, должны разбудить спасателей, чтобы те на берегу стояли и в случае чего спасали? — Теперь он наливал сам, свою рюмку выпил, не спрашивая, грызнул помидор, затянулся сигаретой. — Это я к тому, что вполне нормально справлялся с одним спасателем. И тут приходит богатый дядя и сразу оформляет мне в штат еще двоих. Результат — тот же. Что один мой Саня на берегу с утра до вечера толчется, что теперь все трое по пляжу гуляют. Умный человек сам не полезет реку переплывать, ребенка от себя не отпустит ни на шаг, а на придурков, я же говорю, управы нет вообще. Богатый дядя этого, думаешь, не понимает?

— Думаю, понимает. — Мельник выпил и тоже закурил, вытащив из кармана шортов предусмотрительно захваченные сигареты.

— Видишь, а зарплату им платит. Причем они у него, кажется, по отдельной ведомости проходят. Или как там у них расчеты, не знаю. Короче, у моего спасателя одна зарплата, и он ее в заводской бухгалтерии получает, так же, как я и наша медичка. Ну, все, кто здесь у меня в штате работает. А новых спасателей никак не оформили, я узнавал. Значит, хозяин им деньги из своего кармана дает. И, пожалуй, большие, чем мы здесь получаем. А теперь скажи: зачем Заруба платит им эти деньги, если понимает: эти две штатные единицы сейчас здесь не нужны? Причем совсем.

— Ну, как тебе сказать… Заруба мне говорил, что видит здесь перспективу. Понемногу все отстроится, перестроится, модернизируется. Начнут денежные клиенты ездить отдыхать. И им, конечно, спокойнее и приятнее, когда на пляже за их безопасностью следит не один спасатель, а целых три. Они теоретически должны чередоваться как-то. Пока один пи´сать или есть пошел, двое за водой следят.

— Не смеши меня. — Обуховский налил и снова выпил, не спрашивая. — Спасателей, значит, трое, а охранник один. Где логика? По большому счету, охранников тоже должно быть несколько. Я, правда, не знаю, кого здесь от кого охранять. На моей памяти тут никто ни у кого ничего не крал, потому что народ сюда с собой дорогих вещей не берет. Деньги — так они у каждого чуть ли не в трусы зашиты. Приемники — тоже не добыча, дешевенькие. Ну, на «Авроре» драки почти каждый день, но я ее не прикрою. Знаешь почему? — хитро прищурился он.

— Догадываюсь. Частное предприятие. На тебя зарегистрировано?

— Я похож на идиота? На сына моего. Все это знают, но никто ничего не говорит, потому что эта «Аврора» формально размещена за территорией базы отдыха. Рядом с ней — но не на территории. Пляж у нас точно так же общедоступный. Я слышал, Заруба собирается эту лавочку прикрыть…

— Здесь тебе ничего не скажу. Знаю только, что в планах у него ограничить доступ к пляжу тем, кто не отдыхает на базе. Песочек сюда завезти, упорядочить сам пляж, огородить его. Одним словом, все будет цивилизованно. Посторонних только за деньги хочет пускать. Дополнительный заработок.

— Во-во, и у меня тоже дополнительный… «Аврора» эта… Сынок, понятно, какую-то копеечку отцу подбрасывает. И боюсь я, мужик, Заруба корабль этот потопит. Под себя подомнет.

— Пока никто ничего не подминает. Мы тут о драках говорили…

— Куда же без них в таком кабаке? Но все это — за пределами территории, — снова подчеркнул Обуховский, нацелив на собеседника указательный палец. — И утром никаких жалоб. Одни пьяные прицепились к другим пьяным. Ну, конечно, когда кто-то чужих девок трогает, тоже защитники находятся. Все равно к начальнику базы никто жаловаться не бежит, ментов опять-таки никто не требует вызывать. Порядочные люди, которым покоя надо, берут у Люды бухло и сидят у себя в домиках. На «Авроре» шпана преимущественно…

— Значит, и там охраны специальной не нужно? Ты к этому ведешь?

— Так точно. Я абсолютно с тобой согласен: трое спасателей — это солидно. Пусть не сегодня, пусть в будущем, но — солидно, хотя сейчас эту солидность не перед кем выставлять. Тогда почему вас, охранников, тоже сейчас не очень нужных, не три, четыре или восемь, а один ты, бывший мент?

— У богатых свои тараканы в голове, — пожал плечами Мельник, хотя аргументы Обуховского показались ему не лишенными определенной логики. Это была логика человека, который не первый год работает на своем месте и знает ситуацию изнутри лучше, чем любой другой, даже богатый инвестор Заруба. — Может, у него какой-то расчет, о котором нам с тобой знать не нужно. Вот ты на сына «Аврору» записал? Записал. А вдруг эти двое спасателей — его родственники? Кумовья, скажем, или крестники. И Заруба, начав вливать бабло в базу, сразу приткнул сюда родственников или знакомых. Своих или жены. Он же тоже человек. Вон президент наш — и то сначала кумовьям работу дал, потом всем остальным. Чем Заруба хуже?

— Так-то оно так. — Обуховский налил снова, критическим глазом посмотрел на содержимое бутылки, выпил, доел огурец. — Только что-то не похоже. Нечего ему делать, что ли, кроме как покупать занюханную базу отдыха на Десне, чтобы родственникам работу дать.

Опять воцарилось молчание.

Мужчины курили, переваривая вместе с коньяком информацию, полученную друг у друга. Мельник не знал, о чем сейчас думает Обуховский. Он еще раз отметил про себя, что начальник базы прав в своих расчетах на все сто. Нет ни одного разумного объяснения тому, что штат спасателей увеличился на двух человек, тогда как охранять территорию базы от незваных гостей, которые и так сюда не лазают, наняли одного бывшего мента.

Все правильно.

За исключением одной детали.

Это у Обуховского не было объяснений. Он же ничего не знал об истинной причине пребывания Мельника здесь, на базе. Скорее всего, он никоим образом не связал четыре смерти в Тихом затоне с появлением рядом с этим недобрым местом оперативника, пусть и бывшего.

Но, с другой стороны, не будет Заруба для дымовой завесы, ради прикрытия Мельника, которого и так никто ни в чем не заподозрит на первых порах, нанимать еще с полдесятка людей для охраны. Вот уж действительно выбросил бы деньги на ветер, причем зря. То, о чем говорил сейчас Обуховский, не подозрения, не поиски смысла, а обычная обида. Мужчина руководит этим уголком природы более четверти века. Чувствует, что его время неотвратимо уходит. И его очень скоро заменят другим человеком, более молодым и перспективным. Которого будут называть модным словом «менеджер», который будет носить на поясе мобилку, в сумке — ноутбук. Он развернет бурную деятельность по выкачиванию из этого места максимального количества «зеленых». А он, Обуховский, выйдет на пенсию. Которую начислят, кстати, в национальной валюте.

Одним словом, нынешний директор базы держится за свое место. Поэтому и ищет разные причины, чтобы объяснить себе и другим неуместность здесь всех чужаков.

— Я слышал, у вас тут люди в окрестностях гибнут. — Мельник разлил по рюмкам остатки коньяка. — Это к вопросу об охране и спасателях.

— Что значит — гибнут? — подозрительно прищурил глаза Обуховский.

— Тонут. Несколько утопленников за последний месяц. Будто порчу кто навел…

— Это кто тебе сказал?

— О чем? Об утопленниках?

— О «порче».

— А разве нет?

— Слушай, не смотри на меня такими глазами. Рыбаки тонут каждый год, потому что рыба им до одного места. Выбираются из дома, чтобы водки нажраться и проспаться где-то под кустом. Потом рыбы где-то прикупят, поскольку заначки от жен уже сделаны ради такого дела, и прутся домой. Вот тебе и вся «порча». Ты для чего это спросил?

— Потому что услышал. Я все-таки в ментуре работал. И раз меня охранником нанимают, решил заранее расспросить об оперативной обстановке. Кого и от кого здесь можно охранять. В сельмаге спросил, когда сюда ехал. Мне и говорят — четыре трупа на «Метеоре». Топится народ.

— В церкви еще поспрашивай, — буркнул Обуховский. — Тамошний батюшка двоих отпевал, это правда. Только не у меня на территории они утонули. Говорю же тебе — рыбу ловили в Тихом затоне. Может, нарвались…

Мельник почувствовал — собеседник хочет сказать ему что-то важное. Но наперед закинул удочку, проверяя клев, как настоящий рыбак. Ему интересно, проглотит ли Мельник наживку.

Придется глотать.

— То есть как — нарвались?

— Рыбу ловишь?

— Некогда.

— Оно и видно. Я тебе сейчас кое-что скажу. Только ты полицейские свои штучки спрячь в карман и просто слушай, без выводов. Потому что на самом деле это происходит не первый десяток лет. Правда, только последние лет пять-шесть злостно стало, до того времени — без фанатизма.

— Ты о чем?

— Сети и «экраны» формально считаются браконьерством. Слышал об этом? — Мельник кивнул. — Но на удочку или спиннинг по-прежнему только рыболовы-спортсмены ловят. Остальные браконьерствуют. Одни сетку поставят, а другие, такие же точно, на эти сетки охотятся и их вычищают. Вот эта босота давно и негласно поделила территорию. Это как у вас в городе бомжи мусорники разделили — кому откуда бутылки собирать.

— Понятно, не надо лишних объяснений.

— Ага. Значит, если кто на чужую территорию залезет, могут поймать и так по голове настучать, что даже проломится.

— И до смертельных случаев доходило?

— Никогда не слышал о таком. За рыбу здесь никто никогда не убивал. Лодки пробивали — это было. Значит, плывет чужак на лодке, ему раз — ножом борт прокололи и двинулись себе дальше. Чужак сам должен выплывать. Такие законы наших джунглей.

— Вот как, значит… А если, скажем, человек тонуть начнет?

Обуховский допил свой коньяк, отхрустел сразу половину огурца, тщательно его прожевал.

— Я тебе так скажу, бывший ты мент. Действительно, четыре тела в прошлом месяце из воды выловили. Двоих из них я хорошо знал — Ваську Мироненко и Гришку Коцюбу. Оба из Козубов. — Он мотнул головой куда-то назад. — Это как раз те, которые любят время от времени чужую рыбку потрясти. Причем, знаешь, считают Десну своей, потому что все остальные приезжают и их рыбу вылавливают. Мироненко — тот вообще из этого целую философию развел, насколько может философствовать колхозный тракторист. Больше ничего не могу тебе сказать, чтобы успокоить.

— Криминала, говоришь, нет?

— Криминал кругом есть. — Обуховский многозначительно поднял палец вверх. — Только он разный бывает. Скажем, дам я тебе сейчас по морде. Статья?

— За что?

— Не имеет значения. Ты скажи — статья?

— Если я заявление накатаю и в полицию отнесу — статья.

— Видишь. А если ты вместо того, чтобы заявление нести, меня по морде отоваришь, мы выпьем мировую и разойдемся — будет статья?

— Нет, конечно.

— Но криминал во всем этом остается?

— Вроде да.

— Ну, я тебе все сказал. А если тебе в сельмаге про какую-то нечистую силу говорили, так ты слушай больше. Нет, не так, — Обуховский снова мотнул головой, — хочешь больше слушать об этом — в сельмаг не ходи. Живет в Козубах дядя Иван. К нему постоянно какие-то журналисты приезжают, он им байки рассказывает. Когда-то учителем в козубской школе работал, теперь на пенсии. Причем уже давно. Сколько ему лет — не знаю, он не меняется. Интересный дядька.

— А сам ты что думаешь обо всем этом?

— Ничего не думаю. Как в том кино говорили, о Глебе Жеглове: не ищи черного кота там, где его нет. Мы выпили, потрындели и разошлись.

— Тонкий намек понял. — Мельник выпил, захватил с собой помидорчик на дорожку с молчаливого согласия хозяина, махнул рукой и вышел в звездную ночь.

Его сразу обсели комары, поэтому пришлось бежать до своего домика трусцой. Отмахиваясь, Виталий буквально ловил надоедливых кусачих насекомых горстями. Вокруг все спали, только со стороны «Авроры» доносилась музыка, и на террасе трехместного домика напротив его бунгало стояла в свете окна фигура. Похоже, женская.

Почему ей не спится?

То ли показалось, то ли женщина кивнула ему. Видимо, показалось — в голове немного шумело от выпитого. А даже если кивнула — почему бы и нет?

Соседка все же.

Проснулся Мельник будто бы от какого-то сильного толчка.

Сразу сел, скрипнув продавленной за десятилетия использования панцирной сеткой, тряхнул головой. Он не мог понять, что именно заставило его проснуться. За окном серело утро. Прищурившись, посмотрел на циферблат часов, близко поднеся руку к глазам.

Ничего себе — пять десять утра.

Вдруг по телу словно ток прошел, а в голове будто провода закоротило. Утром, примерно в такое же время, охотники на свою или чужую рыбу обычно выходят на промысел. Эта информация, подкрепленная из нескольких источников, подсознательно отложилась в голове и теперь, очевидно, сработала.

Собственно, он знал кое-каких рыбаков, которые точно должны спустить утром лодки на воду.

Запрыгнув в спортивные штаны и надев зеленую брезентовую штормовку, Мельник сунул ноги в кроссовки, секунду поколебавшись, положил пистолет в карман куртки, открыл дверь и выскользнул в утреннюю прохладу.

Вокруг все спало. Впереди, над водой, стелился густой туман. Двигаясь осторожно, Мельник прошел к выходу на пляж, там пригнулся и одним прыжком перескочил в густой ивняк возле проволочной ограды. За кустами он присел, а потом и залег. Поскольку увидел уже знакомых ему пацанов, которые возились на берегу. Их почему-то было трое, зато лодок — целых две. Одна обычная, невзрачная, зато вторая — та самая, примечательная. Двое как раз спустили ее на воду, а третий, вернувшись к прибрежным кустам, крикнул:

— Лютый, блин, ты скоро там?

— Да иду, е-моё! — послышалось в ответ, и из кустарников вышел четвертый, самый заметный из компании. Его Мельник запомнил для себя лучше всех: перебитый нос и густые брови, сросшиеся на переносице. Тот, кого назвали Лютым, на ходу застегивал штаны.

Между тем первая пара уже заплыла в туман. Двое остальных быстро спихнули на воду свою невзрачную лодку, Лютый взял в каждую руку по маленькому веслу и умело заработал ими.

Если они ехали на рыбалку, то, наверное, собирались ловить рыбку руками. Ни удочек, ни спиннингов, ни какого-либо другого рыболовного снаряжения Виталий в лодках и в руках парней не заметил.

Лютый, значит. Ну, это уже что-то…

8. Русалка деснянская

В то утро, вернувшись в свой домик, Мельник смог поспать не более двух часов. Причем поспать — сильно сказано. Крутился с боку на бок, в полудреме строя планы на ближайшее будущее. Действовать хотелось немедленно, и он бы действовал, несмотря на раннее время, но, как назло, не знал ни домашнего, ни мобильного телефона нужного ему человека. На работе этот черт появлялся, как и все менты среднего звена, с восьми. Если его не поймать в течение пятнадцати минут, до десяти нечего рыпаться — по привычке ходит по начальству. Потом к обеду сто пудов будет где-то на выезде. Итак, тертый в таких делах Мельник решил звонить нужному человеку ровно в восемь.

Дабы как-то скоротать время и не терзаться вопросами, на которые все равно как минимум до конца дня не будет ответа, он заставил себя вылезти из-под тоненького одеяла, чтобы пойти к реке. По утрам Виталий никогда не купался, но сейчас — особый случай. Надо было побыстрее проснуться. И утренние водные процедуры этому вполне способствуют.

Он залез в шорты, сунул босые ноги в тапочки, немного подумав, решил не брать футболку. Накинул на плечи махровое полотенце и вышел на свежий воздух. Вокруг все спали, как и два часа назад. По сравнению со вчерашним балаганом, утренняя тишина даже как-то настораживала. Потянувшись до хруста костей, Мельник направился к воде. Ему не хотелось купаться прямо здесь, на пляже, и он вспомнил местечко, где река делала поворот. Там, за кустами ивняка, он еще вчера приметил небольшой песчаный пятачок. Занявший его первым сможет наслаждаться отдыхом чуть подальше от общего пляжного шума.

Уже приблизившись к ивняку вплотную, Мельник вдруг услышал:

— Стоять на месте!

От неожиданности он действительно замер, и только тогда до него дошло — приказ отдали женским голосом. Решительно двинувшись вперед и обойдя кусты, Виталий услышал всплеск — кто-то свалился в воду. Выйдя на песок, он увидел прямо перед собой на ветвях голубой женский купальник-бикини, под ногами — пляжное полотенце с красивым тигром, гуляющим по джунглям, возле него — такие же, как на нем, турецкие резиновые шлепки, только значительно меньшего размера, а в воде — белокурую женскую голову. Уже зная, что в этом месте у берега неглубоко, Виталий догадался — женщина присела, чтобы окунуться по плечи. Что ж, суду все ясно.

— Вы разве глухой? — спросила женщина.

— Почему глухой?

— Вы разве не слышали, как я вас предупредила?

— Я думал, вы это не мне.

— А кому?

Мельник театрально оглянулся:

— Здесь больше никого нет?

— Выключите дурака, хорошо?

— Вы бы еще сказали что-то вроде «Стой, стрелять буду!».

— Если бы было из чего — точно стрельнула бы. Что вы стоите? Не видели голых женщин?

— А-а-а, так вы там голая! Любите утреннее купание в костюме русалки, значит…

— Можно подумать, вы не любите, раз приперлись сюда в такую рань!

— Честное слово! — Мельник положил растопыренную ладонь правой руки на сердце. — Вот честное слово — не люблю. Вернее, раньше не любил. Теперь буду ходить плавать только рано и только на это место.

— Если вы думаете, что я вас боюсь, то ошибаетесь. — Блондинка пыталась удержаться на месте — течение тянуло ее за собой. — Но если я вот так прямо перед вами выйду из воды голая, мы поссоримся. А соседям ссориться нельзя.

— Каким соседям?

— Мы с вами соседи. Я живу в домике напротив вашего.

— Ага, это вы мне вчера кивали ночью?

— Не думаю, что кивала, но по крайней мере видела, как вы возвращались. Кажется, вы были пьяны.

— Ложь — только под хмельком. От полбутылки коньяка не очень-то опьянеешь.

— Ну, не знаю. Кому как. Мне, например, этого достаточно, чтобы быть в стельку. А вы, кстати, у Люды еще вчера водку покупали.

— Вот как! Вы за мной следите?

— Еще чего. Обычное женское любопытство. Напротив поселился молодой-интересный, вот я и решила — все равно к Люде отовариваться пойдет. Мы все к ней ходим. Спросила о вас, она говорит — не знаю, что за тип, но водку и коньяк купил.

— Это вы так с хандрой боретесь? Кажется, у вас домик на троих…

— Нас было трое. Подружки сбежали. Где-то услышали, что здесь под водой урод какой-то плавает и людей душит.

Блондинка произнесла это от нечего делать, так, между прочим, как забавную байку. Но Мельник сразу напрягся — его неожиданная собеседница была первой, кто сказал об этом прямо.

— Вы в это верите?

— При чем тут я? Видите — осталась. Девчонки дали драпака, только их и видели. Так что скучать сам бог велел. Но я заплатила за три недели, так что свои деньги здесь отсижу.

— Сколько осталось?

— Восемь дней.

— А подруги когда сбежали?

— Четыре дня назад. А вам для чего?

— Так, о своем думаю…

Мельник действительно думал о своем: восемь дней назад нашли тело Григория Коцюбы. Со странными следами на шее.

— И что, никто больше с базы не сбегает? Урода никто не испугался? Может, мне его испугаться?

— Почему? Несколько человек выехали, но на самом деле — очень мало. Этот слух не особо расползался между людьми. Просто мои девочки в деревню отправились — насчет молока договариваться. Там от баб услышали, бегом вернулись, шмотки в сумки — и до свидания.

— Вы, значит, не из робкого десятка…

— А вы не из умных. Мы разве не можем потом поговорить, в более подходящей обстановке? Вода утром прохладная. Хотела взбодриться, а вместо этого из-за вас замерзла.

— Ухожу, ухожу, ухожу, — поднял руки вверх Мельник и, уже собираясь уйти, спросил как будто между прочим: — Как вас зовут, соседка?

— Оля. Нашли место для знакомства! Дайте голой женщине из воды выйти!

Купаться Виталию уже расхотелось. За всей информацией нужно ехать в деревню. Но перед этим позвонить — за знакомством с местной русалкой время быстро прошло.

9. Лютый, Кора, Малой, Череда

На том конце провода друг пообещал сделать все, чтобы установочные данные на молодого человека с погонялом или, может так статься, что и с фамилией Лютый пробили еще до конца дня. В крайнем случае — до следующего утра. Мельник старательно продиктовал приметы Лютого, те, которые успел рассмотреть. При этом предупредил: если на него что-то накопается, там рядом с ним обязательно нарисуются еще трое.

Или хотя бы двое.

На самом деле этот коллега из главного управления Черниговской областной полиции мог запросто послать Мельника, теперь уже — гражданского человека, к тому же уволенного из органов, по всем известному адресу. Более того, даже если бы Мельник сейчас еще работал опером, его точно так же могли послать. Делать нечего ответственному работнику, майору в должности подполковника, кроме как лично решать проблемы опального сыщика. Все очень просто: с Лешей Скрыпником, которому сейчас звонил Мельник, они учились сначала в одном классе, потом — в школе милиции, а дальше Мельник был свидетелем на свадьбе Скрыпника и крестил его сына.

Никто не виноват. Так судьба распорядилась, что более активный Алексей Скрыпник быстро сделал и дальше делает неплохую карьеру. Опер из него вышел посредственный, зато на административной работе он проявил себя с лучшей стороны. Поэтому и пошел в руководители. Это не мешало кумовьям регулярно общаться. В конце концов, даже президент Украины своих кумовьев пытался пристроить. Ведь кум — самый главный родственник, есть такой грех. Правда, Скрыпник никуда Мельника не тянул — знал, что друг детства лучше будет ходить всю жизнь в простых операх, чем начнет рваться в начальство и играть в аппаратные игры. Зато у Мельника оказался свой человек в главном управлении, который всегда мог помочь организовать что-то без десятков бумаг и потери времени на сбор кучи резолюций и закорючек-виз. И бумаги всегда можно было подготовить задним числом, тем более если это надо куму.

К тому же Виталий Мельник никогда не злоупотреблял своим знакомством. А Алексей Скрыпник, в свою очередь, знал: без необходимости кум его беспокоить не станет. Словом, теперешний полицейский чиновник и бывший милицейский опер понимали друг друга всегда, поняли и теперь. Поэтому получение ответа на запрос было для Мельника лишь делом времени.

Пока что, позавтракав «Мивиной» и рыбными консервами, он поехал в Козубы. Уже перед самым отъездом решил соблюдать правила игры. Ведь сейчас он — формально подчиненный Обуховского. Значит, надо поставить его в известность о необходимости на несколько часов отлучиться. Начальнику базы, по большому счету, передвижения охранника во времени и пространстве были глубоко до лампочки. Но он тоже соблюдал правила игры, поэтому важно кивнул, не возражая против недолгого отсутствия Мельника на рабочем месте.

Однако поездка в Козубы ничего нового не дала.

Вдова Григория Коцюбы как раз готовилась отмечать девять дней, поэтому говорила без особой охоты. Хотя и не поинтересовалась, для чего человеку, которого она знать не знает, вдруг понадобилось расспрашивать о ее трагически погибшем муже. Видимо, она привыкла рассказывать о Коцюбе множеству незнакомых людей, похожих на городское начальство как с виду, так и по манере поведения. Мельник на начальство похож не был, но кто знает — может, то же начальство его и послало…

Она ничем не отличалась от большинства сельских женщин, которые уже в тридцать лет могут выглядеть на сорок, в сорок — на все пятьдесят, и чем дальше, тем труднее определить их настоящий возраст. Огород, рынок, несколько вечерних сериалов — и спать рядом с мужем, от которого уже традиционно разит только что выпитым самогоном или вчерашним перегаром. Еще надо передать детям продукты в город. Для чего им покупать картофель, капусту, лук, морковь и сало, когда у матери все это бесплатно… Главное — такие женщины могут дожить если не до ста, то до девяноста лет точно.

О самом Коцюбе от вдовы Мельник узнал очень мало. Хотя бы потому, что в земной жизни покойного сельского мужика не было ничего особенного. Ни с кем не ссорился, даже когда выпивал изрядно. За пределы родных Козубов выбирался редко. Супруги Коцюбы только один раз, где-то через два месяца после свадьбы, съездили на Черное море. Теперь в райцентр на базар зачастили. Жизнь такая началась: не вынесешь свои овощи на продажу, по-другому не заработаешь. Ну, еще несколько раз в год в Чернигов ездили, к родственникам и в целом по семейным делам.

Правда, рыба семью очень выручала. Особенно когда дочери учиться начали. Деньги понадобились, вот Григорий и насобачился чужие сетки вытряхивать. Об этом вдова говорила как о чем-то обыденном. Будто ее покойный муж официально оформился на эту работу и регулярно на нее ходил, причем держался за место всеми конечностями и даже зубами. Возникали ли вокруг этого проблемы? А какие? Григорий знал, кто из своих где рыбачит, а на чужих он плевать хотел.

Теперь, получается, некому рыбу в дом приносить и на базаре продавать. Кормильца семья потеряла.

О нечистой силе в Тихом затоне вдова Коцюбы ничего не слышала. И не знала, кто мог бы что-то об этом сказать. Также не знала женщина, верит ли она в нечистую силу или нет. Почти такой же вышел разговор с вдовой еще одного погибшего — Василия Мироненко. Здесь, правда, сын семью кормил — малый предприниматель, держал свою пилораму, ерундой голову не забивал. И семейный бюджет Мироненко не зависел прямо от улова рыбы Василия.

Еще им не нравилось то, что свежий труп Василия из могилы извлекли. Полиции какая-то ерунда в голову взбрела — начали в могилах копаться. Это ни вдова, ни сын, ни невестка погибшего обсуждать неизвестно с кем не стали.

О нечистой силе они тоже ничего не знали. Женщина, правда, ляпнула в сердцах: вся нечисть в сельмаге сидит, и зовут эту нечисть Галька Штанько. Вот у кого не язык — помело грязное!

Галина, заведующая козубским продуктовым магазином, она же по совместительству, из-за нехватки средств на еще одну зарплату, продавщица, оказалась куда разговорчивее. Хоть и намолола она Виталию семь бочек арестантов. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы направить разговор в нужное русло. Только все ее подозрения относительно чудовища, живущего в Тихом затоне и нападающего на людей, точно так же основывались на различных слухах. А исходили они от дяди Вани. Вообще-то, сразу поправилась Галина, он дед Иван. Потому что ему лет, дай бог памяти, за шестьдесят. Или вообще под семьдесят… Короче, учительствовал он здесь, в козубской школе, сколько она, Галька, себя помнит. Он еще ее учил, только ничему не научил. Чему надо — она сама кого угодно научит, вот так-то! Дядя Ваня, кроме того что читал в школе язык с литературой, разные местные сказки и небылицы собирал. У него даже книжечка лет, может, десять назад вышла. Ее на почте продавали — что-то о легендах родного края.

Где живет? Она уже задолбалась всем дорогу показывать. К нему часто из разных газет приезжают, даже областное телевидение было. И все — прямо в сельмаг, как будто она, Галина Петровна Штанько, здесь справочным бюро работает, а не магазином заведует. А те, что могилу Мироненко раскапывали, тоже дядю Ваню искали. Кажется, на Тихий затон с ним зачем-то ездили.

Ворчала она так, для порядка. Все равно объяснила молодому-интересному, куда и как ехать надо. Только дома дядю Ваню Мельник не застал. Соседка сказала — поехал к сыну в Чернигов, внука проведать. Вернется разве что завтра после обеда.

Пусть так. Больше Мельнику в Козубах искать было некого.

Кум сработал оперативно.

Уже около трех дня Скрыпник отзвонился на мобильник Виталия. Тот как раз прогуливался по пляжу, делая вид, что следит за порядком, отошел подальше от людей, в тень, чтобы говорить свободно. Хотя ему пришлось больше слушать и запоминать.

Собственно, оперативность, с которой Скрыпник получил информацию о подозреваемом, объяснялась очень просто: тот, кого называли Лютым, действительно был давним «клиентом» и городского, и областного уголовного розыска. Несмотря на то, что на сегодняшний день ему исполнилось только полных семнадцать лет. Виталий не столкнулся с Лютым лишь потому, что работал в «убойном» отделе. А Лютого несколько раз привлекали за кражи, грабежи и причинение телесных повреждений средней тяжести.

Фамилия его — Лютик, зовут Юрий Николаевич. Родился и вырос в Чернигове, на легендарной среди черниговских малолетних преступников улице имени Рокоссовского. Там же в десять лет вместе с группой старших ребят впервые влез в криминал — мальчишки решили забраться в какой-то офис, а его, самого младшего, поставили на шухере. Ясное дело, тогда ограничились профилактической беседой с родителями. Те, кто втянул малолетнего в преступление, тоже на зону не пошли, получили условные сроки. Но уже через четыре года Юра Лютик, тогда уже Лютый, сам попался на попытке обокрасть частную квартиру. Провалился по глупости — в форточке застрял, с видеоплеером в руках. Все не мог решить, как удобнее вылезти, а тут как раз хозяева вернулись. Лютый уже тогда считался по-настоящему «трудным» подростком, и суд учел его возраст — приговорил к двум годам условно. Но в течение следующих семи месяцев он обокрал еще три квартиры. Поэтому, когда на четвертой он попался снова, суд уже не стал либеральничать. Лютый отправился в Прилуки на знаменитую тамошнюю зону — «малолетку», но свое не досидел, через два года каким-то образом его выпустили по амнистии.

Мельник очень хорошо знал эти расклады. На самом деле зоны переполнены, и время от времени администрация просто чистит их, выпуская раньше тех, кто сидит по «легким» статьям.

Уже через два месяца Лютый, а вместе с ним некие Сергей Корбут и Олег Мальцев загремели за групповое ограбление и избиение человека. Поздно ночью эта троица встретила на улице подвыпившего мужичка. Лютый, угрожая ножом, потребовал у него деньги. Как назло, пострадавший в тот день получил зарплату и обмывал с друзьями это знаковое событие. Действие происходило в Бахмаче, Лютик и Мальцев приехали туда в гости к своему другу Корбуту. Если бы мужичок не выпил тогда, он точно отдал бы кошелек. Но хмель добавил смелости, он начал сопротивляться, и тогда троица набросилась на него. Ударом в челюсть Лютый выбил мужчине два зуба, потом повалил на землю, и все трое принялись избивать его, сломав два ребра.

Нашли нападавших очень быстро. До суда дело не дошло: терпила вдруг забрал заявление. Ну, не совсем вдруг, объяснил Скрыпник. Оказывается, родители у Корбута постоянно находились где-то на заработках, деньги в семье водились. Бахмач — городок небольшой, все друг друга знают. То есть в данном конкретном случае помогло знакомство отца Корбута с заместителем начальника тогда еще милиции; более того, он даже заочно знал потерпевшего. Они втроем закрылись в кабинете, и в результате этих переговоров пострадавший заявление забрал. Сколько Корбут-старший заплатил и кому, не знают даже в главке. Хотя, учитывая тот факт, что один из фигурантов дела о разбойном нападении — рецидивист, материалы уже пошли из города в область.

В течение следующего года, по разным сведениям, Лютого и его гоп-компанию могли посадить минимум трижды. За ними числились уличные ограбления, разбитые носы, выбитые зубы, сломанные кости. И точно так же в каждом случае терпилы забирали заявления. Хотя Скрыпник был уверен, и Мельник с ним соглашался: больше гопники не давали откуп. Скорее всего, их жертвы забирали заявления после длительных угроз. Хотя Виталий никого из этой компании в деле не видел, но точно знал: когда они угрожали, что будет хуже, если не забрать заявление, люди верили им сразу. К тому же не факт, что все их жертвы обращались в полицию.

Эта компания уже не раз пускала людям кровь. Каждый из них уже знал ее вкус и опьянел от собственной безнаказанности. Скрыпник предположил, а Мельник с ним согласился: рано или поздно они начнут оставлять после себя трупы. Если уже не оставили.

О Мальцеве по прозвищу Малой и Корбуте по прозвищу Кора сведений было меньше. Собственно, вся информация сводилась к тому, что оба в свое время учились в техническом колледже, который упорно называли по-простому — «бурса», или ПТУ № 17. По документам они являются рабочими завода «Октябрьский молот», который фактически ничем не отличается от других предприятий области, то есть по большей части простаивает. Живут в общежитии, перебиваются случайными заработками, периодически попадают в полицию, так же регулярно выходят оттуда. Органам есть чем заняться, кроме как воспитывать мелких гопников. Если они через год не пойдут в армию, то через полтора окажутся на зоне, вот такой вывод.

Четвертый в их компании не фигурировал. А поскольку Мельник не знал ни его фамилии, ни прозвища и не мог предоставить отпечатки пальцев для идентификации, то отрабатывать этого четвертого ему придется самостоятельно. Кстати, кто из них Малой, а кто Кора, он тоже должен выяснить сам. Приметы их нигде не описаны.

— Я тебе помог? — поинтересовался Скрыпник.

— Чем мог.

— Извините, дядя, но действительно — чем мог. Люди, кстати, удивлялись, чем таким важным эта шелопонь заинтересовала главное управление.

— Что ты хочешь услышать?

— Ничего. Мне здесь уже успели капнуть, что ты на Зарубу работаешь.

— Класс. Сколько народу из нашего управления к нему на доклад ходит?

— Ты не кривляйся, кум. Заруба мошной тряхнул, и для нашего главка пять «бумеров» купили. Видел, ездят такие…

— Ага, так вот откуда колеса выросли! Видел, видел эти машинки. Они для оперативных мероприятий, правда же?

— Правда. Первый шаг к улучшению технического оснащения областной полиции. Не должны же опера свою зарплату на такси тратить…

— Скажи, а районным отделам тоже что-то перепадет?

— Со временем — да.

— Н-да, выгодно быть спонсором полиции.

— Абсолютно выгодно. Смотри, кум, осторожно. Без своих штучек. Потому что Заруба может быть полезен, а может реально закопать.

— В прямом значении? В землю?

— В переносном. Если у него не удержишься, нормальной работы в городе точно не найдешь.

— Спасибо, кум. Буду иметь в виду.

— Я тебе это серьезно говорю…

— Так и я серьезно! Все, отбой, дел много.

Дел у Мельника после разговора со Скрыпником действительно возникло много. Например, зайти к Люде и поинтересоваться, цела ли еще в ее холодильнике вчерашняя початая бутылка водки. Когда он приближался к ее вагончику, оттуда как раз вышла четверка Лютого в полном составе. Каждый держал в руке по литровой бутылке пива. Далеко не убрались — присели в кружок на травку и, попивая пивко, провожали каждого, кто заходил и выходил, цепкими взглядами.

По крайней мере такой взгляд Мельник ощутил на себе.

— Здравствуйте, Люда!

— Ну?

— Вы разве забыли — вчера я водочку здесь не допил…

— Ага, забудешь тута. — Продавщица с безразличным видом вытащила холодную бутылку, поставила перед Виталием. — Забираете?

— Да пусть еще постоит. Лишний раз зайду…

— Один черт зайдете. — «Ч» она произносила как мягкое «т», и получалось «тёрт». — Вы же в столовой не едите.

— О, вы и это уже знаете? — Мельник плеснул водки в стакан, выпил одним большим глотком, решительно закрыл бутылку и пододвинул к Люде. — Прячьте, не то соблазн велик.

— Так я знаю, что вы тута охранником. Мне Серый, матрос-спасатель, что-то такое сказал сегодня. Вы нас охранять будете?

— Ну, раз матрос-спасатель сказал, тогда ясно, что буду.

— И меня?

— Вас, Люда, в первую очередь. Вы мне вот что скажите: здесь рыбу продают?

— И рыбу, и молоко, и яблоки, и сыр домашний, и кукурузу. Вам рыбы надо?

— Так точно.

— Вон пацаны на улице сидят, видели?

— С пивом?

— С пивом. Они сегодня уже носили рано. Лещиков, карасиков, даже щуки бывают. Можно с ними договориться, потому что люди разбирают.

— Вы их знаете, Люда?

— Одного знаю. Это наш, козубский. Коля Череда, ушастый такой. А те, думаю, в гости к нему приехали. Они уже целое лето тут крутятся.

— Друзья?

— Чьи?

— Ну, Колины?

— А я знаю? Мне оно нада?

— Да понятно, что вам оно не надо. Где же они рыбу берут?

— Где все — в реке, — пожала она плечами. — Она там живет. Плавает.

— Ясно, — кивнул Мельник. — Дайте, я еще выпью, и прячьте уже бутылку на сегодня. Завтра еще зайду.

— Бога ради. — Продавщица снова пожала плечами.

Мельник купил у нее сухариков, разорвал пакетик, выпил водки, отправил один сухарик в рот, захрустел. Когда вышел из вагончика, четверка гопников распивала пиво на том же месте. Лопоухий Коля Череда действительно выделялся среди остальных. Значит, осталось вычислить, кто из тех двоих Кора, а кто — Малой.

Теперь Мельник знал наверняка: сегодня рано утром гоп-компания отправилась куда-то на двух лодках. Потом молодые люди продавали рыбу отдыхающим. Вероятно, сидят они здесь целое лето, причем, скорее всего, не постоянно торчат у друга Череды, а бывают наездами. Потому что не могут такие орлы зависать здесь постоянно.

Бросив в рот еще один сухарик, Мельник вернулся на пляж. По дороге встретил утреннюю русалку — она уже отлежала свое на солнце и возвращалась домой. Блондинка сдержанно кивнула ему, он ответил таким же сдержанным кивком.

10. Настоящий пистолет

Поздно вечером Мельник вышел прогуляться к «Авроре».

Учитывая вчерашний разговор с Обуховским, решил: будет нелишним прихватить пистолет. Нацепив наплечную кобуру, он положил туда оружие, сверху надел куртку. От воды тянуло прохладой, поэтому мужчина в куртке не особо бросался в глаза, хотя ночи в этом августе после дневной жары стояли неимоверно душные.

Ночная жизнь на «Авроре» и возле нее била ключом. За столиками на палубе не было свободного места. Гремела из динамиков музыка, визжали девки, хохотали и беззлобно матерились нетрезвыми голосами мужчины, в основном — молодежь, чуть старше двадцати лет. Хотя Виталий заметил здесь и посетителей постарше. Они как раз говорили тихо, прочно засев за столиками в глубине палубы, и могли позволить себе закусывать: парень-бармен периодически подносил им разогретые в микроволновке сосиски, горячие бутерброды и пиццу. С виду все эти харчи были подозрительные и мерзкие. Именно то, что может навредить организму больше, чем сигареты и самогон с сивушными маслами.

Но гурманы сюда не придут. Всех всё устраивало.

За одним из столиков в компании сразу трех девушек, ни одной из которых Мельник среди обитателей базы не видел, сидел спасатель Сергей. Ночная прохлада и комары его, очевидно, мало беспокоили. Поскольку из одежды на нем имелись, как и днем, только стильные черные плавки. Надо признать — ему было что показывать: мускулистая фигура напоминала ожившую скульптуру древнегреческого бога. Время от времени он как будто между прочим играл бицепсами, и, как заметил Мельник со своего места, девки словно ждали этого момента — щебет на мгновение прекращался, три пары восхищенных глаз следили за движением мышц. Простецкое лицо спасателя Сереги, особенно веснушки и курносый нос, совершенно не соответствовало накачанному торсу. К такому атлетически сложенному телу подошел бы настоящий античный профиль. Вот только в Козубах, как и по всей Черниговщине, трудно найти прямых потомков древних греков.

За их столик парень-бармен в турецком спортивном костюме принес бутылку вина и разогретые сосиски на бумажной тарелке, щедро, видимо по блату, политые кетчупом.

— Коньяк есть? — спросил Мельник, когда бармен вернулся на свое место.

— «Десна».

— Ну, конечно, не «Закарпатский» же на Десне пить. Соточку сделаешь?

— На разлив коньяка нет. Бутылку берите.

— Ага. Тогда сто водки, только черниговской.

Говорить приходилось громко, чтобы перекричать музыку.

Бармен кивнул, жестом фокусника поставил перед Мельником пластиковый стаканчик, отмерил специальной меркой порцию, вылил водку в стаканчик, вопросительно посмотрел на Мельника:

— Еще что-то?

— Водички сладкой.

Не дожидаясь, пока появится запивка, Виталий глотнул водку и вытер губы тыльной стороной ладони. Уже протянул руку к стаканчику с водой, как вдруг кто-то тронул его сзади за локоть. Обернулся. Рядом стояла утренняя белокурая русалка. Кажется, Оля. Света возле барной стойки было достаточно, чтобы Мельник разглядел на ее лице испуг.

— Хорошо, что я вас увидела!

— Что такое?

— Пойдем, быстрее! — Она схватила его за локоть.

— Куда?

— Вы здесь охранником работаете, я уже знаю.

— Ну и что? Вам охрана нужна?

— Там человека убивают! Скорее, скорее!

Блондинка потащила его за собой по лестнице. Вдогонку ему что-то возмущенно закричал бармен, но сейчас Мельнику было не до него. Отмахнувшись, он поспешил за Ольгой, на ходу вытаскивая оружие.

На это небольшое происшествие никто на «Авроре» не обратил внимания.

Блондинка вела Мельника к кустам, которые густо росли метрах в тридцати от корабля. Здесь было темно, и чем ближе они подходили к зарослям, тем четче слышали приглушенные крики и громкое учащенное дыхание.

Так хекают, когда рубят дрова.

Если здесь где-то и была тропа, Мельник ее не искал. Отодвинув Ольгу, он проломился сквозь кусты и вышел прямо на небольшую круглую поляну. Все ее пространство заполнили собой четыре человеческие фигуры, которые, казалось, топтались на одном месте, будто исполняя только им известный ритуальный танец.

Глаза уже привыкли к темноте, и Мельник увидел прямо у них под ногами что-то живое. Это живое извивалось ужом и вскрикивало от боли, а четыре пары ног и дальше продолжали неистово месить жертву.

Они настолько были увлечены своим делом, что не обратили внимания на появление постороннего.

— Назад! — выкрикнул Мельник, держа пистолет перед собой. — Разошлись, мать вашу!

Расправа прекратилась.

Но никто из четверых и не думал разбегаться. Они обернулись на крик, и Виталий не сомневался, кого сейчас увидит и узнает. Ближе всех к нему оказался Лютый. Рядом с ним — лопоухий Коля Череда. С другой стороны от жертвы стояли Малой и Кора. Все четверо тяжело дышали, четыре пары глаз нехорошо блестели в темноте.

— Стоять! — повторил приказ Мельник, выставив руку с пистолетом еще дальше вперед. Дуло смотрело прямо в грудь Лютому.

— Это кто здесь? — спросил тот, растягивая слова на блатной манер.

— Меня зовут Бэтмен. Я здесь порядок навожу.

— Козел ты, а не Бэтмен. — Лютый не говорил, а словно выплевывал слова. — Становись в очередь, если тоже хочешь. Мы сейчас заняты.

— Сейчас, — сделал ударение на этом слове Мельник, — вот именно сейчас, пацаны, вы пока что свободны. Пока я добрый.

— Ты смотри — добрый, блядь! — Лютый оглянулся на свою стаю. — Слышали, пацаны? Он добрый!

— Зато мы злые! — рявкнул тот, что стоял к нему ближе, и изо всех сил ударил носком в бок жертвы, которая тем временем попыталась выползти из круга. — Лежи, сука! Мы еще с тобой не закончили!

— Правильно, Малой! Мы сегодня злые! — сказал Лютый.

Теперь Мельник точно знал, кто из них кто. Так проще.

— Злые, как собаки? — поинтересовался он.

— Ага! — хохотнул Лютый. — Покусают!

— А я ветеринар. — Виталий шагнул вперед. — Уколы от бешенства ставлю. Разошлись на хер отсюда, собаки, потому что дядя сделает ваву!

— Ты попутал, мужик?

— Лютый, у него волына! — предупредил Малой.

— Вижу. Только это не волына. Она не стреляет. Понты.

Пока Лютый говорил, остальные уже перегруппировались и теперь надвигались на Мельника полукругом, забыв о своей жертве. Воспользовавшись моментом, тот, кого били, все-таки откатился в сторону и заполз в кусты.

— Назад, — понизил голос Мельник. — Стрелять буду.

— Давай, вали! — весело разрешил Лютый. — Мне уже интересно. Ты жопой пукнешь или как?

— Так!

Опустив руку, Мельник нажал на спуск.

Бахнуло.

Темноту на мгновение разрезал сноп пламени.

Он стрелял прямо под ноги вожаку.

Лютый от неожиданности козлом подскочил на месте, шарахнулся, отступил. Остальные члены стаи замерли.

— Еще раз? — спросил Мельник, не повышая голоса. — Вторая — в ногу, если мало будет, тогда третья — в голову. Кому — не знаю, на кого бог пошлет. Ну, чего стали?

Череда попятился первым, за ним — Кора с Малым. Лютый остался стоять, опустив сжатые в кулаки руки вдоль туловища.

— Стреляй!

— Полиция! Полиция! — послышалось по ту сторону кустов. Голос женский — кричала Ольга.

— Ладно. Не прощаюсь. — Плюнув под ноги, Юра Лютый, так же пятясь, отступил. Только отойдя на безопасное расстояние, он повернулся и исчез среди кустарников.

Другие послушно двинулись за вожаком.

Поляна опустела.

Тишину, наступившую внезапно, нарушали лишь тихие стоны избитого. Мельник спрятал пистолет, подошел к лежащему, присел возле него.

— Что тут у вас?

— А вы не видите? Могли убить, козлы малолетние! — Мужчина со стоном сел и принялся ощупывать себя. — Ох, блин, мудаки! Хоть кости целы…

— Точно? Может, врача?

— Какого, на хрен, врача! Кажется, все целое… Я голову закрывал, яйца и живот. Все равно пару раз кто-то хорошо приложил. — Избитый потряс головой. — Ф-фу-у! Вы вовремя…

— Это не я. Здесь есть кого благодарить, — Мельник посмотрел на Ольгу, которая как раз подходила к ним. — Как вы их увидели?

— Глазами! — Она тоже присела рядом. — Этот мужчина шел на «Аврору», а они его встретили, окружили и в кусты увели. Я давно заметила эту компашку — добра от них не жди.

— И вы сразу ко мне побежали?

— Честно? Я не знала, что делать. Там тот спасатель здоровый сидел, знаете, ходит тут такой местный мачо… Только вряд ли бы он чем-то помог. Здесь же почти каждую ночь драки.

— Вы каждую ночь здесь гуляете? Одна? — Мельник не скрывал удивления. — И купаться одна не боитесь. И чудовища не испугались. Вы смелая женщина, скажу я вам.

— Момент! — Избитый мужчина вдруг словно ожил. — Вы что-то знаете о местном чудовище?

— Мы с вами только что видели четырех местных чудовищ, — ответил Мельник, внутренне напрягшись.

— Вы же знаете, о чем я говорю! — Мужчина схватил его за руку. — Меня из-за этого чуть не убили, чтоб вы знали!

— Да. — Мельник поднялся. — Тут без пол-литры не разобраться. Я из-за вас бармену не заплатил. Пойду рассчитаюсь, заодно поговорим!

— Еще чего! Это я вам должен! — Спасенный, кряхтя, поднялся, опираясь на руку Виталия. — Меня Антоном зовут. — Он хлопнул себя по карману. — Деньги не забрали, хоть это хорошо.

— А может, надо было отдать им деньги сразу?

— Я же вам говорю — не в деньгах тут дело. Сколько вы в баре должны?

У нового знакомого хватило денег на бутылку коньяка.

Ольгу он от себя не отпускал, называл ее спасительницей, и Мельнику ничего не осталось, кроме как забрать в свой домик обоих. Блондинка только заскочила к себе, взяла шоколадку — купила утром в вагончике у Люды. Антон быстро разломал ее на мелкие квадратики, Мельник между тем стал разливать коньяк. У него в «бунгало», рассчитанном теоретически на двоих, нашлись только две эмалированные кружки. Пришлось Ольге идти к себе еще за одной.

Теперь, при свете лампочки, они смогли рассмотреть спасенного поближе. Мужчина, лет под сорок, очень худой и лохматый. Каштановые волосы доставали почти до плеч. Джинсы и тенниска выпачканы в земле, на лице — кровь и синяки. Хотя Антон умылся возле реки, его разбитые губы все равно кровоточили. Область вокруг левого глаза была сплошь сине-лиловой.

— Так и выбить могли. — Ольга осторожно коснулась подбитого глаза подушечками пальцев.

— Запросто, — сказал Антон, собирая волосы за спиной в «хвост». — У вас, случайно, нечем эту гриву завязать?

— Женская заколка подойдет?

— Смеетесь? Смейтесь, я и правда смешной. — Антон оставил волосы в покое, взял наполненную кружку. — Вы мне жизнь спасли, правда.

— Знаете, Оля, он вовсе не преувеличивает, — согласился с пострадавшим Мельник.

— Верю. Говорю вам — я их видела.

— Сейчас вы мне расскажете, почему в таком случае вы ходите ночью одна туда, где точно можно встретить эту компанию. Причем нетрезвую. Блондинкам такие встречи особенно противопоказаны. — Мельник чокнулся с обоими, выпил, зажевал шоколадом.

Антон спешил, поэтому закашлялся. Ольга похлопала его по спине, но он дернулся и вскрикнул. Видимо, она задела какой-то из его свежих кровоподтеков.

— Ой, извините…

— Ничего, ничего! — махнул тот рукой. — Вы лучше расскажите, что про чудовище знаете. Меня это очень интересует.

— Давайте так. — Мельник поставил кружку на стол. — Говорить вы будете по очереди, а я — спрашивать. Так проще свести концы с концами.

— Вы из полиции? — поинтересовалась блондинка.

— Когда-то там работал. Только это ничего не значит. Мы здесь все — частные лица, удовлетворяющие собственное любопытство. Идет?

— Вообще-то я отдыхаю, — вставила Ольга. — И такие происшествия не входят ни в стоимость так называемой профсоюзной путевки, ни в мои личные планы.

— Ваши планы нарушили подруги, оставив вас одну?

— Можно сказать и так. Считайте, что я заскучала.

— Тогда почему же не уехали? Денег жалко? Этот домик на турбазе и то питание, которое предлагает столовая, не могут стоить так дорого, чтобы об этих деньгах нельзя было забыть. Тем не менее вы остались скучать.

— Я должна вам сейчас отвечать?

— Нет, — честно признался Мельник. — Вы можете идти спать. Но вам скучно — это раз. Вы фактически спасли нашего дорогого Антона, поэтому хотя бы из вежливости должны посидеть с нами — это два. Наконец, от вас первой я сегодня рано утром услышал о существовании какого-то чудовища. Теперь о нем заговорил Антон. Поэтому, думаю, нам лучше обсудить эту проблему здесь и сейчас.

— А что, есть проблема?

— Значит, так, мои хорошие. — Мельник выложил на стол пачку сигарет, взял одну сам, жестом предложил курить остальным, но гости отказались. — Значит, так, — повторил он, прикуривая. — Давайте договоримся: никто ни из кого не делает идиота. Оля, вы сказали мне следующее: подруги, с которыми вы сюда приехали, услышали что-то о чудовище, которое живет в реке и нападает на людей. Поэтому быстренько забрали вещи и скрылись. Где они это услышали? Или они видели это чудовище?

— Как они могли его увидеть? — искренне удивилась Ольга.

— А так: прозвучало слово «урод». Чтобы назвать что-то или кого-то уродом, надо иметь на то основания. Например, увидеть это самое существо.

Антон рвался вмешаться в разговор, но Мельник налил ему еще коньяка, сунул кружку в руку, и тот слегка успокоился.

— Наверное, вы правильно говорите, — сказала Ольга. — Только с меня и моих подруг можете снять подозрения.

— Боже упаси, я никого ни в чем не подозреваю. И уж точно не думаю, что кто-то из вас запустил это мифическое чудовище в реку.

— Хоть на этом спасибо. И кстати, напомню. Чудовище никто не видел. Ни подружки мои, ни селянки, которые им рассказали. Все только слышали.

— Раз не знает никто, как оно выглядит, — почему сразу «урод»?

— Уродом его назвала какая-то тетка. Как ее зовут, понятия не имею. Мы же приехали сюда не знакомиться с жителями села Козубы. А вы считаете, что подводные чудовища — прекрасны? — в вопросе прозвучала ирония.

— Я считаю, что их не бывает, — отрезал Мельник. — Но, похоже, селяне думают иначе. Ладно. Когда именно об этом впервые рассказали? В каком контексте или по какому поводу?

— Началось с того, что местный мужик пошел ловить рыбу и утонул. Перед этим — еще один. Вроде полиция была, и говорили об убийстве. Но, опять же, убивал не человек. Такие слухи, во всяком случае, ходят по селу. На чем они основаны, не знаю. А купаться я не боюсь, потому живет это чудовище где-то в затоне, куда специально надо добираться либо на лодке, либо по берегу. Только по берегу дальше.

— Вы думаете, это сказки?

— А вы думаете иначе? Мы все умные люди. Чудовища нападают на людей только в сказках и фильмах ужасов.

— Итак, мы с вами сказочные персонажи. Или снимаемся в таком фильме. — Мельник стряхнул пепел в пустую консервную банку. — Когда два человека, незнакомых между собой, в течение одного дня говорят мне о том, что здесь живет какое-то чудовище, это не может быть случайностью. Более того, один из них утверждает: его били именно из-за этого загадочного чудовища. Даже если кто-то всех целенаправленно пугает, в этом надо разобраться. И потом для чего сельским теткам специально кого-то пугать? Видите, сколько вопросов. Антон, мы слушаем вас.

Перед тем как начать говорить, спасенный сам плеснул себе коньяка и быстро выпил.

— Так болит меньше… Вы все правильно говорите. У меня ситуация более сложная. Не знаю, как сказать… Одним словом, я приехал сюда ловить это чудовище.

Наступила тишина. Мельник и Оля переваривали полученную информацию. Наконец блондинка осторожно спросила:

— Значит, оно существует?

— Вне всякого сомнения, — твердо заявил Антон, для убедительности тряхнув своими патлами. — Мне никто не верит, но когда я его поймаю и пристрелю, то этому открытию цены не будет.

— У вас есть из чего стрелять? — насторожился Мельник.

— Теперь есть. — Спасенный скривил в улыбке разбитые губы. — У вас же настоящий пистолет? Или это просто пугач с шумовым эффектом? Можно взглянуть? — Он протянул руку.

— Нельзя, — отрезал Виталий, легонько хлопнув его по кисти руки. — С чего вы взяли, что я дам вам оружие?

— Значит, вы пойдете со мной. Мы заляжем в засаде, выследим его и завалим. С живой тварью нам не справиться.

Антон говорил очень уверенно. Ольга и Мельник переглянулись.

— Вы знаете, как он… ну, или она… оно… ну, как это выглядит?

— У меня есть дома бестиарий. Но я, если честно, не идентифицировал его.

— Что у вас дома?

— Такая книга специальная. Там описаны все бестии, которые только существуют в природе. Всякие разные монстры.

— Хм… Вы уверены, что все это существует в природе?

— Конечно! Иначе бы их никто никогда не видел и не описывал. Есть у меня кое-какие версии, я могу сейчас…

— Не надо! — поспешно прервал его Мельник, чувствуя, что сейчас их разговор зайдет в область шизофрении. — Скажите лучше, кто вы и как собираетесь ловить вашего монстра?

— Фамилия моя Кулаков. Я исследователь, биолог, у меня дом под Черниговом, в Колычевке. Знаете, возле аэродрома.

— Знаю, — кивнул Мельник, хоть никогда там не бывал.

— О неизвестном чудовище, которое живет в Тихом затоне, не так давно все газеты писали. Даже киевские, с научными комментариями. Я узнал, где этот Тихий затон, и приехал сюда. Домик повезло снять через знакомых. Оказывается, сюда не так-то просто попасть. Чтобы мне не мешали, заплатил за двухместный и живу в нем один. Это на том краю, последний слева. Сразу возле нужников. Очень воняет, поэтому так просто удалось его занять. Повадки этой твари я знаю: она нападает рано утром на рыбаков. Не себя же я живцом поставлю! И уговорить никого не получится, наперед известно. Поэтому я начал следить за всеми, кто плавает на тот берег, к затону. Чаще всего это делают те четверо, напавшие сегодня на меня. У меня даже лодка есть, только управляться с ней — целая наука…

— Стоп, — поднял руку Мельник. — Значит, гражданин Кулаков, вы решили, что рано или поздно чудовище, которое якобы живет в Тихом затоне, нападет на них.

— Конечно, нападет. Так им и надо.

— И как вы планировали действовать дальше?

— Программа-минимум — увидеть чудовище и убедиться, что оно существует. Столько жертв, оно же не остановится. Теперь у нас есть настоящее оружие.

— У кого — «у нас»?

— Разве я не убедил вас охотиться на чудовище из озера?

— Нет, — жестко отрезал Мельник. — Думаю, дальше действия развивались так: эти четверо увидели, что вы их пасете, и решили разобраться. Им не так важно, кто вы и чего хотите. Они не желают, чтобы за ними следили. В чем-то они правы, хотя сами они — чудовища более реальные, чем то, за которым вы охотитесь. Я бы не советовал вам дальше заниматься этим делом. Или, по крайней мере, предпринимать что-то самостоятельно. Договорились?

— Значит, пистолет не дадите?

— Кажется, я четко выразился. Теперь с вами, Оля…

— Разве со мной еще не все, сосед?

— Не все. Кто вам сказал, что я работаю охранником базы?

— Сергей, спасатель.

— Вы хорошо знакомы?

— Я не знакомлюсь с местными мачо. Даже от большой скуки. Не хочу конкурировать со здешними соплячками. Мы разговорились случайно. Почему-то речь зашла о безопасности. Кажется. Я спросила, приписан ли к базе хотя бы один пост полицейской охраны. Личная безопасность всех интересует, особенно когда молодая женщина живет в ветхом домишке, согласны? Ну, Сергей и оговорился: мол, теперь здесь есть целый охранник…

— Так и сказал — целый?

— Так и сказал. Еще сказал, что бояться нечего. Вы должны решать все проблемы. Вот почему я подошла именно к вам, когда возникла проблема.

— Кто еще говорит о чудовище в затоне?

— Кажется, никто. Может, кто-то и думает о нем, но особенного ажиотажа я не замечала.

— Я тоже, — вставил Антон. — И хорошо — это мое чудовище!

Мельник с Ольгой снова переглянулись. Сто пятьдесят граммов коньяка и несколько ударов по черепу не могут так подействовать на человека.

— В таком случае предлагаю и нам эту тему не развивать. Я попробую разобраться, кто пугает людей. В то же время, Антон, я бы просил вас не особенно разглагольствовать о том, что у меня есть настоящий пистолет. Идет?

— Окей!

— Почему вы меня не предупреждаете? — поинтересовалась Ольга.

— А вы, думаю, знаете это и без меня. — Виталий взглянул на часы. — Ого! Начало первого! Засиделись мы с вами. Ложимся спать или…

— Вы предлагаете из принципа допить эту бутылку? — улыбнулась Ольга.

— Я предлагаю отдать ее Антону. Все же он у нас потерпевший. Вы как, не возражаете?

Антон молча поднялся и, пробурчав что-то себе под нос, вышел, оставив бутылку на столе.

— Обиделся, что ему не поверили?

— Думаю, Оля, он обиделся, что ему не дали пистолет. Как вы думаете, он — нормальный?

— Ровно настолько, насколько нормален окружающий мир. — Она поднялась. — Пойду и я. Теперь буду спать спокойно. Я же соседка настоящего охранника. Кстати, а вас как зовут?

— Виталий.

— Наконец-то познакомились окончательно. Спокойной ночи, Виталий…

Когда утром Мельник вышел проверить, как там Лютый с компанией, их палатки и вещей он не увидел. После них осталась только куча мусора. Получается, сбежали…

Где их теперь искать и нужно ли это делать вообще? Почему-то он был уверен — рано или поздно те сами напомнят о себе.

Ведь вчера они не сбежали.

Отступили.

11. Божий человек

Прокачать того, кто назвал себя Антоном Кулаковым, исследователем из Колычевки, оказалось несложно.

Здесь Мельник обошелся своими силами. Рано утром вновь проинформировал Обуховского о необходимости отлучиться по делам, в ответ на что тот безразлично пожал плечами. Мельник сел за руль и поехал в Колычевку. От Козубов — каких-то несчастных семьдесят километров.

Поселкового участкового инспектора Мельник знал. Не лично, но слышал о нем: лет семь или восемь назад, после того как у него на допросе от сердечного приступа умер подозреваемый, мог вспыхнуть грандиозный скандал. Следов от побоев на теле не нашли, и это спасло ситуацию — опера не выгнали, а пожизненно выслали в Колычевку, без перспектив служебного роста и повышения звания старлея хотя бы до капитана. Но совершенно неожиданно своим новым назначением тот оказался доволен — в тихом поселковом болотце ему жилось спокойнее. В Чернигове он был одним из рядовых оперов, в Колычевке же стал известным и даже уважаемым человеком. Словом, то, что большинство амбициозных коллег восприняли бы как трагедию, этот считал большой удачей. Именно поэтому Мельник и другие временами, когда все доставало до печенок, тихо завидовали ему.

Участковый, оказывается, тоже помнил Мельника по райотделу. Поэтому, даже не расспрашивая, для чего ему эта информация, дал Антону Кулакову краткую характеристику: «Шизик!» — и посоветовал переговорить с мужем его родной сестры. Родственники жили в разных концах поселка и особенно не общались. Хотя и вражды между ними не было.

Родственники держали киоск рядом с автобусной остановкой. Сестра Кулакова тоже отнеслась к интересному незнакомцу без всякого подозрения. Просто махнула рукой, словно отгоняя назойливую муху, и кратко и, судя по всему, привычно пересказала Мельнику историю брата.

Сейчас Антону сорок три года. По словам сестры, люди с возрастом умнеют, а ее брат — наоборот. В детстве был очень сообразительный, золотой медалист, учился в Киевском университете на биофаке, после окончания каким-то чудом выбил себе распределение в Чернигов и работал некоторое время в школе. Но уже тогда в его голове что-то случилось. Сначала начал рассказывать всем об инопланетных цивилизациях, потом объявил себя контактером с жителями космоса, стал читать специфические брошюрки, а затем — писать такие же статьи в разные газеты и журналы, которые охотно это печатали. Оказывается, масса людей интересуется подобными проблемами. Впоследствии Антон Кулаков переключился на нечистую силу и стал охотником за привидениями. Даже находились такие, которые приглашали его к себе домой — очищать помещение от злых духов. Первая жена с Антоном рассталась, потому что он публично назвал ее посредником между этим миром и темными силами. Но очень скоро с ним стала жить другая женщина — по словам сестры Кулакова, такая же прибитая мешком, как и Антон.

Из школы его выгнали после того, как у него прямо средь бела дня случился неожиданный приступ. Он прошел обследование и получил диагноз — легкая форма шизофрении. С приговором медиков Антон не согласился и лечиться отказался категорически. Хотя на этой стадии болезни современная медицина могла помочь. Зато со временем Кулаков стал местной знаменитостью. О нем писали газеты, к нему наведывалось телевидение. Он предсказывал то конец света, то голод, то, наоборот, — экономическое процветание. С работой как-то решилось — устроился куда-то дворником. Сожительница его работала сутки через трое санитаркой в областной больнице. Денег, конечно, не хватало. Тогда Кулаков продал свою черниговскую квартиру и с помощью родственников купил небольшой домик в Колычевке.

В последнее время, по словам сестры, Антон маниакально увлекся каким-то страшным чудовищем, которое якобы живет где-то на дне одного из деснянских заливов. Откуда он об этом узнал, сестра не знает и знать не хочет. Пусть это выглядит не совсем по-человечески, вот только проблемный братец у них уже в печенках сидит. И раз уж родственные связи обязывают общаться, то сестра с мужем пытаются делать это как можно реже.

Женщина, с которой нынче жил Антон Кулаков, оказалась дома — на дежурство ей нужно было выходить только завтра. Она подтвердила: муж, как она его назвала, отправился совершать открытие века — выслеживать мутантов на Десне. Для чего взял на работе отпуск за свой счет. Мельник не был врачом, но вчера ночью он общался с самим Антоном. И сейчас, глядя на эту женщину и слушая ее, он готов был поспорить на все, что угодно: если она рано или поздно вздумает убить человека, ее после этого признают невменяемой.

Конечно, он не врач, но сам Кулаков представлялся ему просто чудаком с тараканами в голове. И это ничего не значит — у каждого свои тараканы. А у этой женщины их наверняка больше, чем у обычного человека.

Все бы ничего, при других обстоятельствах Мельнику было бы достаточно этих сведений для того, чтобы закрыть дело. Но его нынешний наниматель банкир Заруба, подруги-трусихи белокурой Ольги и женщины из Козубов вряд ли строили свои подозрения и опасения на одних только странностях шизофреника Антона Кулакова.

Божий человек, оскорблять грешно. Так об Антоне и ему подобных люди говорят. И словам их не верят.

Но ведь Кулаков, божий человек, точно так же, как и другие, откуда-то узнал о странных и жутких делах, которые творятся в Тихом затоне.

Просто сделал свои выводы и отнесся к этому иначе. Можно сказать, что Кулаков — такая же жертва слухов и сплетен. Причем потенциальная жертва. Таким, как он, очень просто поверить в разную чертовщину. Хоть инопланетную, хоть потустороннюю, хоть подземную, хоть подводную.

Надо найти, откуда они исходят, эти слухи. И поиски причин гибели четырех рыбаков тоже никто не отменял.

Вернувшись к обеду на базу, Мельник застал на лавочке возле своего дома белокурую соседку. Ольга нервно курила тонкую женскую сигаретку с ментолом. Увидев его, даже не пошевелилась. Дождалась, пока подойдет, и, глядя снизу вверх, сообщила:

— Он пошел ловить чудовище.

— Кто? — Вопрос опередил логический ход мыслей.

— Наш с вами друг Антон.

— Он уже наш друг?

— Мы спасли его, правильно? Значит, отвечаем за того, кого приручили.

— Мы его уже приручили?

— Вы говорите так, будто вам все равно.

— Оля, — Мельник присел напротив нее, — утром я бы еще отнесся к вашим словам серьезно. Теперь я о нем кое-что узнал. Не буду вдаваться в подробности и медицинскую терминологию, но наш с вами, как вы говорите, друг вполне может искать в окрестностях место высадки марсиан.

— Вы серьезно?

— Мы с вами не работаем в полиции. И не родственники Кулакова. Поэтому справку из дурдома нам не дадут.

— Тем более! — Теперь она вскочила и смотрела на Виталия сверху. — Если он действительно больной человек, мы тем более должны сейчас же найти его! Это серьезно, Виталий! Он пошел ловить чудовище в одиночку!

— Оля, вы присядьте. — Она послушно села. — Вот так. А теперь скажите — какое чудовище, где оно живет и кто его видел? О чем, собственно, речь? О бреде человека с легким расстройством психики или…

— Относительно чудовища, урода или как оно там называется, я еще не готова вам ничего сказать, — горячо заговорила блондинка. — Но те отморозки, которые едва не искалечили его вчера, реальнее любого речного призрака.

— Они-то тут при чем? Их нет, я проверял…

— Антон уверен: это они каждый вечер кормят чудовище в Тихом затоне. Поэтому он хочет, выследив их, найти и даже поймать чудовище. Он уже пытался это сделать. Теперь рядом с ним вас с вашим пистолетом не будет, вы понимаете меня?

— Хм… Это он вам сам сказал?

— Два часа назад. Я не смогла его удержать, поэтому побежала искать вас и не знала, как это сделать. Кстати, Антон обиделся, что вы не дали ему оружие.

— Ничего. Я это переживу. — Мельник поднялся на ноги. — Что я должен делать? Идти к начальнику базы, ставить его в известность, что один из отдыхающих — псих, который куда-то убежал, и надо искать неадекватного человека с милицией? Даже если я его уговорю, на связь с соответствующими органами уйдет очень много времени. И нет гарантии, что кто-то сможет убедить какого-то ответственного мента отдать приказ о поисках совершенно не опасного человека. К тому же, пока все это закрутится, Антон может найтись. Как все это будет выглядеть?

— Но ведь, — блондинка смотрела на него круглыми глазами, — надо что-то делать… Он действительно не осознает опасности…

— Он вернется. — Сейчас Мельник убеждал в этом скорее ее, чем себя. — Даю вам слово, что предприму кое-какие шаги.

Ольга вздохнула, бросила окурок в траву и направилась к столовой. Мельник проводил ее задумчивым взглядом, потом сам присел на скамейку и закурил. В целом блондинка правильно волнуется. Но и он тоже правильно оценил ситуацию. Пусть эта оценка представляется не совсем хорошей, но сейчас его паники просто никто не поймет. Вот если Антон Кулаков не объявится до позднего вечера, тогда придется бить тревогу.

Вопреки всему Мельник более чем надеялся: охотник на чудовищ вернется, причем не слишком поздно, и расскажет новые невероятные истории о призраке Тихого затона.

Между прочим, Мельник давно уже собирался послушать подобные истории из уст более адекватного человека. Козубский учитель-пенсионер Иван Шалыга сегодня ближе к вечеру должен был вернуться домой.

12. Страшные сказки на ночь

— Добрый вечер. Иван Мусиевич?

Никогда не скажешь, что этого крепко сбитого мужичка все называют дедом. По сведениям Мельника, ему недавно исполнилось шестьдесят шесть, а выглядел Шалыга лет на десять моложе.

— Иван Мусиевич, — подтвердил он. — А вы из газеты?

— Почему вы так решили?

— Мне уже соседи доложили. Приезжал, говорят, вчера днем кто-то на «Ниве», расспрашивал, где я и что я. Мной, кроме журналистов, никто в последнее время и не интересуется. Баба умерла, а те, кого в школе учил, давно в деревне не живут. Кто не хотел учиться — в селе остался, спился и умер. Так что благодарные ученики своего старого учителя не разыскивают, чтобы сказать слова признательности, как любят писать в книгах.

Эту тираду старик выдал на одном дыхании, глядя Мельнику прямо в глаза. За свою оперскую практику Виталий ни разу не допрашивал человека с высшим филологическим образованием. Это открытие он сделал для себя лишь пару часов назад, когда прокручивал в голове возможные варианты общения с дедом Иваном. И оказалось: пострадавшими, свидетелями, понятыми и, собственно, преступниками оказывались люди разного социального статуса и разных профессий, кроме украинских филологов, учителей украинского языка и литературы.

Поняв это, Мельник слегка растерялся.

Он осознал, что традиционного подхода к такому собеседнику он не найдет из-за того, что хронически пишет с ошибками, не дружит со знаками препинания и свои слова всегда подкрепляет делом. Тогда как для учителя, особенно языка, как было в начале слово, так оно и осталось на первом месте.

А школьник Виталий уроки языка и литературы пытался прогуливать. А если не удавалось — просто пересидеть в надежде, что у него ничего не спросят о предлогах или образе Миколы Джери.

— Вообще-то я с телевидения. — Виталий не готовил версию специально, просто это слово почему-то всплыло в голове.

— А где ваши коллеги с телекамерами? — поинтересовался Шалыга.

— Они сейчас ни к чему. Я сценарист. — Сейчас Мельник удивлялся самому себе, но остановиться не мог — его несло.

— Очень интересно. А почему ко мне?

— Понимаете, я из Киева. Ну, собственно, сам я черниговский, работаю на одном телеканале… В общем, такой у нас проект — документальные фильмы на краеведческую тематику. Сейчас своя история популярна, вы же знаете. — Это знал и сам Мельник, потому как познавательные программы по истории Украины по «ящику» крутили регулярно. Будучи официально безработным, он в последнее время частенько пролеживал дни перед телевизором, переключая с канала на канал.

— Я же не краевед…

— Зато вы знаете много местных легенд, — вышел на нужную тему Виталий. — Мы, собственно, на подобных темах строим наши фильмы. Так интереснее, есть какой-то элемент загадочности, интрига, что ли…

— И кто же вас ко мне направил, молодой человек?

— Ну, вас многие знают… Я статьи разные видел…

— Да я же вам нового ничего не скажу, раз вы статьи читали, — развел руками дед Иван. — Там все написано с моих слов правильно. Если вам мало, у меня книжечка есть. «Легенды и мифы Сиверского края» называется. Подарить не могу, но в областную библиотеку я с десяток занес, можете поинтересоваться. Кстати, в интернете ее не найдете, только бумажные экземпляры.

— А почему бы нам не пообщаться так, вживую? — Мельник почувствовал, что теряет инициативу. — Понимаю, вас все замучили…

— Никто меня не замучил, — отмахнулся дед Иван. — Сижу здесь один, когда-никогда к внукам заеду. Как-то не совсем оно весело. Я чего вообще об этом разговор завел — не хочу просто повторяться. Конечно, проходите, поговорим…

Он отступил, пропуская гостя в дом, и Мельник понял: старик и правда тоскует. Поэтому и устроил этот немного странный допрос. Причем при желании легко мог расколоть «сценариста», но для чего ему это делать? Представляться же просто частным лицом, которое интересуется всем, что связано с Тихим затоном, не слишком хотелось. Дед Иван уже ездил туда как на место преступления. Поэтому сразу просечет подозрительный интерес гостя. И, разумеется, не захочет ни с чем подозрительным связываться.

И, кстати, за это его не стоит осуждать.

Поэтому надо понемногу так поворачивать разговор, чтобы самому болтать меньше, а деду не мешать говорить много. Конечно, такие люди могут разливаться соловьем часами, дай им только волю. Но Мельник надеялся в процессе разговора понемногу свернуть его, как только узнает максимум нужной информации.

Дед Иван выложил в миску несколько отваренных картофелин, рядом положил пучки зеленого лука, молодой чесночок, порезал старое, покрытое желтым налетом сало, куда-то вышел и быстро вернулся с пол-литровой бутылкой из-под кока-колы, наполненной прозрачной жидкостью.

— Натурпродукт. Употребляете?

— Я за рулем.

— Здесь патрулей нет.

— Зато при въезде в город стоят. Я же возвращаться обратно буду.

— В такое время они не особо звереют. — Дед Иван наполнил рюмки. — Это у меня традиция такая. Должны соблюдать, раз на моей территории.

— Так я ж не против, Иван Мусиевич…

Самогон обжег горло. Ничего себе учителя-пенсионеры — градусов пятьдесят, если не больше. Даже дух перехватило, хотя Мельник в своей жизни, особенно за годы службы в розыске, пил практически все, что горит. Включая разведенный спирт, который постоянно предлагали патологоанатомы в морге.

— Итак, что же вас интересует? — Дед Иван аккуратно положил кусочек сала на хлеб и откусил за раз половину этого бутерброда, вопросительно глядя на гостя.

Мельник вздохнул, пожевал зеленое перышко лука.

— Ну, например, один из вариантов — Тихий затон.

— Знаешь, я почему-то так и подумал. — Шалыга перевел взгляд на недоеденный бутерброд, положил его в рот, прожевал, вытер тыльной стороной ладони жирные губы. — Простите, это такая привычка у меня: всех, кто по возрасту годится мне в ученики, называю на «ты» после первой рюмки. Ничего?

— Ради бога! — отмахнулся Мельник.

— Так вот, — дед Иван устроился за столом поудобнее, — скажу тебе, что Тихим затоном время от времени народ интересуется, и не зря. Только я ведь какой-никакой краевед, поэтому некоторые слухи проверил. Много разных легенд о затоне появилось не из воздуха. Там действительно нехорошее место. Я бы даже сказал — страшное.

— Вурдалаки, привидения, другие лесные и водяные чудовища — все это правда?

— Существ уродливее человека на самом деле природа не выдумала, — тихо произнес дед Иван.

Мельник отметил: совсем недавно он где-то уже слышал подобную фразу. Хотя, в конце концов, он сталкивался с проявлениями дикой человеческой жестокости ежедневно в течение десяти лет. Поэтому в чем-то был согласен с таким выводом. Между тем хозяин налил по второй и продолжил, явно воодушевляясь, оседлав любимого конька:

— Начинать надо издавна. К середине восемнадцатого века наше село называлось Низовое. Поскольку лежало вниз по течению Десны. Принадлежало оно тогда казацкому полковнику Омельяну Бирке — он получил его в подарок от самого Кирилла Разумовского за верную службу.

Мельник хотел было спросить, кто он такой, этот Разумовский, и почему имел право раздаривать сёла налево и направо. Но вовремя прикусил язык — сценарист, под которого он сейчас косил, точно должен был это знать. Поэтому он лишь с умным видом кивнул головой.

— Впоследствии Бирка проиграл имение вместе с селом в карты помещику Северину Козубу. С тех пор оно стало называться Козубы и переходило по наследству от потомка к потомку до самой революции. Сын Северина Козуба, Пантелеймон, которого здесь называли Панько, но только за глаза, отличался лютым нравом. Мог запросто забить до смерти любого крепостного за малейшую провинность. Или собак натравить — у него огромная псарня была. Любил такое, например, развлечение. Примет какого-то виновника и скажет: «Могу приказать забить тебя плетьми до полусмерти, а всем остальным под страхом смерти запрещу к тебе подходить. Так и умрешь медленно, в страшных мучениях. А могу просто так на волю отпустить. Если, конечно, от собачек моих убежишь». Бежать бедолага должен был через широкое поле в лес. Добежит до деревьев — спасется. Конечно, надежда какая-то появлялась. Только никому не удавалось убежать от лютой стаи псов. Сам Панько Козуб скакал за ними верхом и гарцевал вокруг того места, где его собаки терзали пойманную жертву за горло и мошонку.

Представив себе эту картину, Мельник вздрогнул. Ему показалось, что он сам ощущает безумную боль от острых собачьих клыков, впивающихся в тело.

— Но больше всего страдали молодые девушки-крепостные. — Дед Иван говорил, будто читал ученикам урок. — Матери боялись рожать девочек, а когда рожали, то просили Бога, чтобы не давал им красоты. Но, как назло, девушки в Козубах вырастали красавицами. Панько терпеливо ждал, пока им исполнится пятнадцать, и забирал к себе в имение горничными. Если девушки были послушны и покорны, то вскоре возвращались домой с младенцем от господина. Далее вынуждены были нянчить незаконнорожденных. И очень сильно везло, если находился парень из крепостных, который соглашался жениться и принять женщину с, так сказать, довеском. Но чаще девушки все же пытались сопротивляться. И тогда их искалеченные тела верные слуги господина Козуба вывозили среди ночи к Тихому затону. Там забавлялись с ними напоследок, а затем топили в темной воде. Сколько молодых жизней похоронено под водой, точно не знает никто. Слухи о забавах Козуба гуляли по округе, доходили до губернии, только никто ничего не мог, а скорее не хотел поделать. Однако там же, в Тихом затоне, нашел свою смерть и сам Панько.

Вдруг, словно по заказу, в одночасье погас свет.

Мельник машинально потрогал оружие, но хозяин пробурчал что-то нецензурное в адрес подстанции, с которой постоянно так. За окном было еще не совсем темно, и сумерки медленно окутывали все вокруг. Сидеть так и слушать страшные истории при других обстоятельствах действительно было бы интереснее. Но Виталию вдруг стало от этого всего не по себе. Между тем дед Иван уже чиркал спичками, зажигая фитилек огарка свечи, торчащего в глиняном горшке. Пламя задрожало, бросая на стены причудливые тени. Дед призывным жестом взял рюмку. После того как они выпили, он закусил салом с хлебом и продолжил:

— Были крепостные, которые решались бежать от своих господ. Их сразу объявляли вне закона, поэтому они прятались в лесах и промышляли разбоями. От Козуба, сам понимаешь, убегали очень многие. Вот эти самые беглецы однажды и устроили на господина засаду в ночь на Рождество. Тот возвращался от соседей, пьяный в стельку. Опомниться не успел, как выскочили из-за деревьев на заснеженную дорогу заросшие оборванные грязные мужики, остановили лошадей, сняли его с саней и потащили через лес к заводи. Морозы стояли лютые, но в темной воде лед всегда был тонким. Говорят, чем больше глубина, тем слабее лед. А до дна Тихого затона уже тогда никто не доставал.

— Значит, правда, что это место бездонное? — Мельник почему-то заговорил шепотом, хотя рассказчик не понижал голоса.

— Не знаю, — повел плечами Шалыга. — Не мерил. Люди говорят. Может, врут. Только со дна заводи еще никто ничего не доставал. А там, по слухам, о-го-го сколько всего может быть. Особенно после войны. Но это так, к слову. Столкнули лесные жители своего обидчика на лед. Проломился лед, и пошел Козуб под воду камнем. Утром крепостные-беглецы сдались полиции, их осудили на пожизненную каторгу, а сын Козуба, унаследовав имение, повел совсем другую политику. Испугался, что повторит судьбу отца. Хотя убийцы в Сибири сгнили, но тело Панько так и не нашли. Вот здесь и начинается мистика, которая тебя так интересует.

Рассказчик остановился, будто ожидая, что Мельник что-то скажет, но тот молча следил за тенями на стене. Поэтому дед Иван продолжил:

— Говорят, мается неприкаянная душа убитого и не похороненного помещика. Вот и мстит он всем людям. Несколько раз в год среди ночи выходит он из воды и начинает искать очередную жертву. Увидит какого-нибудь неосторожного рыбака — хвать за горло и тянет под воду. Все думает, что найдется когда-то такая же черная душа, которая не отойдет, а точно так же между мирами будет метаться, беспокойная. Только не так уж много черных душ на свете, как того хочется привидению. Заблудшие есть, черные не встречаются. Еще говорят: вся нечисть, которая вокруг Тихого затона водится, считает его кем-то вроде старшего. Не знаю, как это у них на самом деле называется, но все они его боятся и слушаются.

— Кто — они?

— Ну, там разного хватает. Русалки, водяные, лешие, оборотни. Все это — черные души злых людей, которые после смерти, естественной или внезапной, перевоплотились в разную нечистую силу. Говорю же тебе — плохое место этот Тихий затон. Это теперь люди бояться перестали, потому что научно-технический прогресс и разные другие факторы. А еще лет сто назад никого в те края было калачом не заманить. Разные люди, которые считали себя образованными, время от времени спорили друг с другом, что переночуют на берегу Тихого затона и ничего с ними не случится. Мертвыми никого из них наутро, ясное дело, не находили. Хуже: находили сумасшедших, которые не могли сказать, где они и как их зовут. Кое у кого вообще речь отнимало. Страшно?

— Не знаю, — честно признался Мельник.

Он замолчал, будто нарочно выдерживая паузу. В тишине было слышно, как скребутся где-то под полом мыши, а еще что-то поскрипывало в сенях и потрескивал фитилек свечи.

— С той панночкой так получилось, — снова заговорил дед Иван. — Полюбила она, несмотря на волю отца, простого сельского парня. Крепостное право тогда уже отменили, но все равно панночкам любить сельских парней было нельзя. Ну, бегала она к своему милому тайком, пока не почувствовала: его ребенок под сердцем у нее. Тогда она быстренько соблазнила на балу у губернатора молодого барина-офицера, а тот в страстном пылу и не успел понять, что она — не девственница. Сразу же попросил ее руки. Ребенок родился почти тогда, когда надо. Только сама панночка была чернокосая, ее муж тоже черноволосый, а ребенок вышел белокурый, как его настоящий отец. Быстро все всплыло. Обманутый офицер своего соперника в солдаты отдал. А через год его где-то на войне с турками убили. Панночка и без того счастья с нелюбым, да еще и рогатым мужем не знала, а тут совсем поникла. Через неделю после печального известия сбежала из дома верхом, взяв лучшего жеребца из конюшни мужа. Куда помчалась среди ночи, никто не знал. Коня нашли привязанным возле Тихого затона на следующий день. Рядом валялось на траве женское платье. Утопилась, горемычная, грех большой на душу взяла. Поэтому и душа неспокойная. Ну а через некоторое время пошли разговоры. Будто видели люди, как выныривает из темной воды огромная рыбина, похожая на щуку, только в несколько раз больше и с уродливой пастью. А на щуке — молодая женщина в белой нижней рубашке с распущенными волосами. Это такой знак: нельзя в Тихом затоне рыбу ловить. Кто осмелится, того смерть ждет. Панночка никого не узнает, поэтому для нее все мужчины на одно лицо — лицо ее погибшего милого. Она начинает обнимать, целовать, но ее поцелуи холодны. После них мужчин мертвыми находят. Такая вот сказка.

— Странная. И печальная, — сказал Мельник.

Снова, будто по заказу, вспыхнула лампочка под потолком.

Дед Иван спокойно поплевал на пальцы, взялся ими за нить, которая с шипением погасла, и продолжил как ни в чем не бывало:

— Знаешь, сколько я таких историй насобирал? Если во все верить, то получается — в Тихом затоне и вокруг него нечисти столько, что ей там уже тесно. Чего только люди не придумают…

— А вы сами… Вы верите во что-то?

— В то, что панночка утопилась, — верю. Только про ее любовь к крепостному, думаю, кто-то все же сочинил. На самом деле могла нагулять от одного барина, а выйти за другого. Вероятно, их родители были в ссоре или еще что-нибудь эдакое. У таких историй более чем полуторастолетней давности множество вариантов. Ну а легенды о неприкаянных душах давно известны. Их даже Гоголь собирал. Еще по одной?

Мельник машинально кивнул. Они выпили, и в голове его ощутимо зашумело. Дальше сидеть с дедом Иваном означало, во-первых, напиться, что нежелательно, а во-вторых, выслушать еще несколько страшных сказок, которые подтвердят статус Тихого затона как действительно недоброго, даже проклятого места и окончательно собьют его с толку. Потому что выглядит так, будто четыре трупа со следами удушения на горле — на совести привидения Панько Козуба.

Или панночки, плавающей верхом на огромной щуке.

Или еще какой-нибудь местной нечистой силы.

А верить в подобные вещи бывший опер «убойного» отдела не имел права, даже если бы очень хотел списать все на действия нечисти. Надо подумать и, чем черт не шутит, по возможности посмотреть на все это лично.

Поэтому, как-то прервав рассказы и поблагодарив деда Ивана за интересные и поучительные истории, Мельник вышел в августовские сумерки, сел за руль «Нивы» и поехал на базу.

Может, Антон Кулаков как раз вернулся.

13. Как мамонта

Ночь уже уверенно вступала в свои права.

Поэтому Виталий поехал не коротким путем, через лесополосу, а сделал большой крюк и вырулил на дорогу, стелющуюся вдоль Десны, как раз по ее течению. Оба маршрута были плохие, грунтовая дорога не особенно пригодна для нормальной езды. Но сейчас, когда вокруг стемнело, ехать по открытому месту, к тому же по более накатанной, чем между деревьями, дороге все-таки было проще. Автобус, возивший людей с базы и на базу, тоже часто выбирал этот маршрут. Хотя с целью экономии времени и бензина некоторые водители предпочитали не делать крюк длиной в пять километров, а ехали через лес.

В голове и дальше играл крепкий дедов самогон, однако не настолько, чтобы мешать Мельнику обдумывать последнюю информацию и размышлять, как ее использовать, использовать ли вообще, и, наконец, как ко всему относиться. Итак, пока что в наличии есть старый сельский учитель, ценитель и собиратель фольклора, прежде всего — легенд, связанных с родным краем. Он не держит эти страшилки при себе. Каким-то тиражом издана его книжечка, в которой, в частности, описаны все истории о чертовщине вокруг Тихого затона. К тому же к старику регулярно наведываются журналисты, которым не о чем писать и которые ищут что-то вроде сенсаций. Выходит, об утопленном помещике Козубе, панночке, катающейся верхом на огромной хищной щуке, и другой нечисти, которая по ночам вылезает из воды или из леса, теоретически может знать минимум несколько сотен человек.

Остается сделать правильный вывод: и в самом деле Тихий затон — место, где присутствуют всяческие опасные для человеческой жизни аномалии; или же кто-то, используя народные поверья в своих, пока неизвестных интересах, ведет какую-то свою, тоже опасную для человеческой жизни игру.

Одним словом, осталось всего ничего: найти среди сотен тех, кто в разное время интересовался сказками деда Ивана, того, кто по-настоящему взял их на вооружение и теперь убивает одних и пугает других.

Впереди в свете фар вынырнул поворот. Здесь надо было соблюдать осторожность — дорога шла почти вплотную к крутому берегу, который резко уходил вниз вертикальным обрывом высотой под три метра. После этого поворота до «Метеора» уже меньше километра.

Учитывая свое состояние, Мельник сбросил скорость.

Прямо под фары выбежала какая-то фигура.

Она двигалась навстречу «Ниве», размахивая руками. Виталий выругался сквозь зубы и затормозил. Теперь, когда двигатель заглох и машину не трясло, он услышал приглушенный крик о помощи.

Открыв дверцу, Мельник вышел, сделал несколько шагов навстречу фигуре. Но она вдруг остановилась и, ступив вправо, скрылась из света, слившись с ночью. Виталий еще не успел понять, что происходит, как не столько заметил, сколько почувствовал опасность с левой стороны. К нему метнулся какой-то силуэт, он угадал занесенную над головой палку и скорее машинально, чем сознательно демонстрируя ловкость, наклонился и шарахнулся в сторону. Нападающий одним прыжком оказался возле него, палка со свистом рассекла воздух прямо у Мельника над головой.

В следующее мгновение он бросился в атаку.

Нападающий замахнулся снова, но опустить руку не успел — бывший опер перехватил ее, взял на прием, рванул так, что сам услышал, как что-то хрустнуло, и через секунду уже сидел на поваленном враге верхом. Темнота вокруг не была сплошной, поэтому вблизи Виталий смог разглядеть противника.

Под ним лежал с перекошенным то ли болью, то ли яростью лицом лопоухий Коля Череда. Это совершенно не удивило Мельника. Лютый и компания — не из тех, кто так просто спустит кому угодно вчерашнюю ночь.

С двух сторон к нему двигались еще две тени.

Оттолкнув Череду, Мельник вскочил и выдернул из-за пазухи пистолет.

— Назад! Назад, уроды! — рявкнул он. Выстрел вверх подкрепил серьезность его намерений. Нападающие остановились, и в голове у Мельника мелькнуло: пока их трое, где же четвертый…

— Волына! — послышалось из темноты.

Позади что-то шевельнулось.

Мельник резко повернулся всем корпусом, но не успел — что-то тяжелое и металлическое наотмашь ударило его по согнутой в локте правой руке.

Рука разжалась сама собой, пистолет-спаситель упал на землю.

Четвертый, кем бы он ни был, каким-то образом обошел его сзади, прячась за машиной. В то же время остальные трое отвлекали внимание противника, и им это прекрасно удалось. Чер-р-рт!

Мельник отскочил в сторону, уклонившись от следующего удара. Его принял корпус машины, звякнуло и посыпалось лобовое стекло. Между тем двое остальных бросились на него, теперь уже безоружного, с разных сторон. Еще один нападающий вышел из-за машины.

Это был Юра Лютый.

В руке он сжимал большой кусок цепи, один конец которой намотал для удобства на кулак, а второй раскручивал над головой. Такое же оружие было в руках Коры — вблизи теперь Мельник рассмотрел и его. Малой сжимал нечто похожее на палку. Виталий мог поклясться — это кусок арматуры, обвязанный тряпкой.

— А-а-а, пидор! — прорычал Лютый, размахивая цепью и надвигаясь на Мельника. — Забью, как мамонта!

Спину уже ничто не защищало, поэтому больше всего в сложившейся ситуации Виталий боялся подпустить кого-то из них с той стороны. А Малой уже обежал его сзади. Еще немного, и нападающие окружат его.

Из-за всего этого Мельник совершенно забыл о Череде.

Тот с криком схватил его уцелевшей рукой за ногу и дернул. Если б он сделал это двумя руками, от неожиданности действительно можно было бы потерять равновесие. Но Мельник удержался на ногах, только пнул лежащего куда-то, целясь в лицо.

В это же время цепь Лютого все-таки достала его по спине.

От внезапной пронзительной боли Виталий согнулся и тут же получил цепью с другой стороны. На этот раз по шее и плечам. Все-таки он сумел удержаться на ногах, мог двигаться, несмотря на боль, поэтому отскочил на безопасное расстояние. Преимущество Лютого и Коры заключалось в том, что цепи, которыми они орудовали, не позволяли противнику подойти к кому-либо из них вплотную. Череда потихоньку поднимался на ноги, ища на земле свое оружие. Но пока он не представлял серьезной опасности.

Все равно Мельник оставался один против троих.

Имея определенный опыт, он прекрасно понимал: только в кино главный герой, оказавшись в подобной ситуации, способен голыми руками разбросать троих, а то и больше нападающих. То, что все враги моложе его в два раза, ничего не меняло: три разъяренных шакала вполне способны завалить одного крепкого волка. В жизни обычно так и происходит. Лютая малолетняя уличная шпана, которая передвигается преимущественно стадом и ярость которой ничто не сдерживает, может наброситься на чемпиона города по боксу или борьбе. И тут спортивные навыки и медали с грамотами не помогут — даже не просто крепкого взрослого мужика, а качка обязательно свалят с ног и затопчут.

У Мельника не было никаких спортивных разрядов. Но даже если бы и были, он, получив в свое время опыт уличных драк, все равно не давал себе сейчас ни единого шанса. Вооруженный, он еще мог повоевать, но сейчас бегство не казалось позорным.

Только вот путь к побегу ему уже отрезали.

Окружив его с трех сторон, нападающие как-то синхронно остановились. А потом так же вместе и одновременно начали надвигаться, сужая круг. Между тем Череда уже пришел в себя. Его правая рука висела вдоль туловища, зато левая уже неуклюже сжимала найденную палку.

В таких ситуациях обычно выбираешь того, кто к тебе ближе и, по твоему мнению, самый слабый. Быстро атакуешь и пытаешься прорваться. Но Лютый оттеснил Череду в тыл, поэтому нападать следовало на Малого — он со своей арматуриной был готов только к ближнему бою.

Цепи свистнули сразу с двух сторон.

От одной Мельник уклонился, зато вторая чиркнула его по черепу. Втянув голову в плечи, он набычился и стремительно кинулся на Малого. Отбив левой рукой его правую, Виталий своим правым кулаком нацелился ему в середину морды. Одновременно попытался забрать арматурину. И две цепи хлестнули его сзади по спине.

Развернувшись, Мельник приготовился к бою. Но Кора уже забегал ему за спину, а Лютый с силой раскручивал цепь, собираясь опустить ее прямо на голову противника. Мельник снова отскочил, становясь так, чтобы видеть сразу обоих. Но сбоку перешел в контратаку Малой. Арматурина ударила по ребрам.

— Лютый, отойди! — послышался голос Череды.

Не дождавшись, пока главарь отодвинется, он сам выбежал впереди него. Прежде чем Мельник понял, что у того в руке, грохнул выстрел.

Пока остальные дрались, этот лопоухий подобрал пистолет.

— Э, ну-ка не дури! — крикнул Мельник, сразу поняв — пацан запросто может сбить его шальной пулей. Выстрел на мгновение отвлек его, перестал махать цепью Лютый, остановился Кора. Но Малой не терял времени даром — налетел на Мельника, охаживая куда попало своей арматуриной, и таки заставил его присесть под градом ударов.

А затем Лютый с Корой пинками повалили его на землю.

Мельнику не удалось закрыть руками голову сразу. Череп едва не лопнул от нескольких крепких ударов. Перевернувшись на спину, он принялся молотить ногами в воздухе, одновременно вращаясь вокруг собственной оси на спине. Кого-то все же зацепил — послышался приправленный матом крик. Снова громыхнуло — Коле Череде понравилось стрелять. Как ни странно, но своим выстрелом он помог Виталию: на мгновение его прекратили месить ногами; видимо, выстрелы за спинами нападающих тоже смущали. Воспользовавшись моментом, Мельник перекатился на бок, встал сперва на четвереньки и пополз в более безопасную зону.

Удар цепью снова повалил его, но на этот раз он не позволил себе растянуться.

Резко подскочив, Мельник уклонился от очередного удара и бросился к единственному месту, которое сейчас было для него безопасным.

Он мчался к краю обрыва.

Не дожидаясь, пока нападающие его догонят, Мельник с разбегу бросился вниз, пытаясь отпрыгнуть как можно дальше.

В воду он вошел ногами вперед.

Сразу окунулся с головой, но ноги не почувствовали дна. Зато где-то над ним снова приглушенно бабахнуло. Вынырнув, Мельник увидел на краю обрыва все четыре фигуры. Теперь они явно боролись друг с другом. Послышался крик: «Дай сюда!», и Виталий понял — у Череды забирают оружие.

А дна под ногами по-прежнему не было.

Более того, течение, очень сильное в этом месте, подхватило Мельника и понесло на середину реки, даже перевернуло его на спину. Обрыв и люди на нем стремительно отдалялись. Начав барахтаться, чтобы хотя бы перевернуться на живот, Мельник почувствовал, как болят руки и ребра. Особенно его тревожила голова: она гудела и кружилась. Не хватало только потерять сознание прямо здесь, ночью, посреди стремительной Десны.

Течение вынесло его за поворот и теперь мчало прямо к «метеоровскому» пляжу. Но если так пойдет и дальше, его просто пронесет мимо пляжа и потащит туда, где река расширяется и добраться до берега не всегда возможно даже средь бела дня. Тем более избитый Мельник чувствовал, что скоро потеряет силы. Что на этой реке означало скорую гибель.

Поэтому другого выхода, кроме как попытаться добраться до берега возле пляжа, попросту не существовало.

Размокшая одежда тянула вниз, и Мельник решил не тратить силы на то, чтобы снимать под водой кроссовки и джинсы. Он позволил себе только сбросить штормовку. Пока он занимался этим, течение неожиданно развернуло его, и даже в темноте Виталий увидел: в нескольких метрах от него крутился водоворот. Если вовремя не выплыть, его затянет в воронку, и тогда шансов спастись точно не останется.

Подбодрив себя отчаянным криком, Мельник рванулся перпендикулярно течению, неистово молотя руками и ногами по воде. Рывок, еще рывок, еще — кажется, течение стало не таким сильным. Остановившись на секунду, чтобы перевести дыхание, он понял: отдыхать рано. Течение снова взялось за него, потянуло назад, и Мельник сделал еще несколько сильных гребков, будто отталкиваясь от воды.

Наконец течение стало заметно слабее.

Вытянув шею и оглянувшись, Мельник удовлетворенно отметил: коварный водоворот остался позади. Но и силы уже начинали покидать его. К счастью, впереди справа замаячил пирс, с которого, несмотря на написанный большими буквами запрет, постоянно прыгали мальчишки. Пристроившись на воде так, чтобы течение несло его вперед, Мельник начал загребать правой рукой, разворачиваясь вправо и дальше держась перпендикулярно течению. Так постепенно он приближался к пирсу. Почувствовав наконец под ногами твердь, он вдруг расслабился, и его затянуло немного дальше, за пирс. Все же в последний момент Виталий сделал еще рывок, схватился за какую-то веревку, подтянулся и встал, держась за опору.

Сколько он так простоял, не мог сказать даже сам себе. Но выбираться все равно было надо. Отпустив опору, Мельник побрел к берегу. Уже когда вода едва доходила ему до колен, ноги подкосились и он упал лицом вниз. Так полежал еще какое-то время, а потом на четвереньках выполз на прибрежный песок, растянулся на нем и решил для себя: не встанет до утра. Будет вот так лежать и чувствовать, как болит побитое тело.

Над головой послышалось какое-то движение. Четверо отморозков вполне могли догнать его, побежав по течению, а теперь, возможно, собирались добить окончательно. Резким движением Мельник перевернулся на спину…

И увидел прямо перед собой упругую обнаженную женскую грудь. Даже ночью просматривались темные кружочки сосков.

— Ничего себе! — произнес испуганный голос.

Мельник протянул руки вперед, желая убедиться, что грудь настоящая, но кто-то легонько хлопнул его по ладоням. Вместо груди перед ним появилось испуганное лицо Ольги.

— Вы… вы и ночью купаетесь?

— К вашему счастью, — коротко ответила она. — Я купалась. А вы что делали?

— Тоже… купался…

— Вы пили. — Она наклонилась ниже. — Точно — пили. Потом в таком состоянии полезли в воду.

— Прямо так… в штанах…

— Всякое бывает.

Мельник понемногу отходил от борьбы с речкой. В ушах уже не шумело. Теперь он мог слышать музыку, которая долетала с «Авроры». Тело болело, голова гудела, но, кажется, кости остались целы. И каким бы тяжелым ни было его состояние, это не мешало Виталию с удовольствием рассматривать голое женское тело, четкие контуры которого частично скрывала ночь. Ольга, почувствовав мужской взгляд, быстро отошла и вернулась уже в халате, спрятав свои прелести от посторонних глаз.

— И все-таки, что с вами случилось? Выпили — а дальше?

— Дальше встретился с нашими вчерашними знакомыми. Помните, четверо отморозков в прибрежных кустах?

Блондинка наклонилась к Мельнику почти вплотную, коснулась подушечками пальцев его лица и вскрикнула:

— Кровь! Там у вас кровь!

— Они кусаются.

— Вас… вас могли убить?

— Запросто. Только вряд ли они сейчас хотели этого. Иначе устроили бы ловушку посерьезнее. Слушайте, давайте поговорим в другом месте. — Он сел, осторожно повернулся, становясь на четвереньки, медленно поднялся. — Мне бы к себе дойти…

— Вы можете двигаться?

— Ну, Оля, ничего трагичного. Взрослый дядя получил в голову от четырех уродов. Но если поможете…

Блондинка без лишних разговоров скользнула ему под левую руку, подставляя плечо.

При свете лампочки она наконец рассмотрела все царапины и синяки на его лице. Потом велела раздеться до трусов. Мельник не особо артачился — у него просто не было на это сил. Осмотрев побитое тело, Ольга нашла на спине еще один свежий шрам, сбегала к себе и принесла клетчатую дешевую косметичку, откуда достала бинт, вату, пластырь, зеленку, йод и еще горсть каких-то упаковок с таблетками. Некоторые из них она тут же велела ему глотнуть, причем Виталия совершенно не интересовало, чем именно Ольга его травит. Так же покорно он позволил обмазать себя йодом и заклеить кусочками пластыря. Пока блондинка оказывала первую помощь, он вкратце рассказал о своем приключении.

— Значит, они за вами следили?

— Думаю, да. Если честно, я недооценил этих маромоев[4]. Скорее всего, они не собирались поквитаться со мной именно сегодня. Но обстоятельства складывались в их пользу. Где они разместились, не знаю. Зато теперь точно знаю: они вычислили мою машину. Увидели, как «Нива» едет куда-то на ночь глядя. Предположили, что я буду возвращаться назад по темноте. От Люды я уже сегодня узнал, что один из них местный. Поэтому в курсе, как лучше ехать сюда ночью. Оставалось только устроить засаду в удобном месте и ждать.

— Вам в полицию надо…

— А вот это как раз нет. Придется объяснять причины. Рассказывать ментам сначала о нашем вчерашнем приключении со стрельбой. Соответственно сказать, что у меня при себе было огнестрельное оружие, которое я хранил незаконно. И хуже того — теперь это оружие находится в более опасных руках, чем мои. Но это только начало. Знаете, что будет дальше? Менты захотят выяснить причину вчерашнего конфликта. Здесь выплывет наш друг Антон со своими историями о речных чудовищах. Сами догадаетесь насчет дальнейшего развития событий или вам подсказать?

— Ладно, — вздохнула Ольга. — Но нельзя оставлять все это просто так. Эти четверо опасны, теперь еще и вооружены… Надо что-то делать…

Она и дальше оставалась в халатике, под которым ничего не было. Эта мысль не давала Виталию покоя, и он не гнал ее от себя. Хотя и не мог объяснить себе толком, что с ним вдруг начало твориться. Возможно, после боя воинам во все времена остро хотелось женской ласки…

— Надо что-то делать, — повторил он за ней. Халат топорщился на груди, и Мельник наконец не выдержал — провел по этим полушариям рукой.

Раз.

Еще раз.

Сопротивления не почувствовал — Ольга сидела и спокойно, даже без удивления смотрела на него. Рука стала смелее, скользнула за отвороты халата и вот уже жадно мяла шелковистую кожу груди; пальцы коснулись соска, чувствуя, как он медленно твердеет. Вторая рука путешествовала вниз, лаская бедро…

Потом Ольга встала, сбросила халат, накинула крючок на дверь, задернула занавес, выключила свет, тихо сказала:

— Не шевелись…

Пухлые губы коснулись небритой щеки.

Мягкие руки легонько прошлись по телу.

Ее голова опустилась ниже, еще ниже, и вот уже губы нашли его набухшую плоть, язык прошелся по ней снизу вверх…

К утру Мельник не вспоминал о боли во всем теле.

С первым солнечным лучом, пробившимся сквозь занавеску, Ольга поднялась с кровати, поцеловала его заклеенный пластырем шрам между лопатками, накинула халатик и выскользнула за дверь.

У Виталия не было сил даже на то, чтобы подняться и запереть за ней. Пока она была рядом, дремать приходилось урывками, и теперь, обессиленный, он с чувством выполненного долга провалился в сон. Уже не ощущая боли в расслабленном теле — лишь приятную усталость.

Часы показывали половину пятого утра.

Мельник так и не спросил Ольгу, не объявился ли пропавший Кулаков. А она собиралась сказать ему, что Антон не вернулся, но дело пошло в совершенно другом направлении.

Этот чудак со своими проблемами просто вылетел у нее из головы. Вспомнила о нем, когда точно так же укладывалась спать после бессонной и нескучной ночи. Но сон одолел ее очень скоро, и, засыпая, она успокоила себя: никуда он не денется. Божьих людей Бог бережет.

14. Тихое августовское утро

Антон Кулаков проснулся от холода.

Резко сев и отбросив клетчатый плед, он огляделся и обнаружил себя на небольшой лесной поляне. Холодом тянуло от воды: Тихий затон был в каких-то пяти метрах от него. Видимо, он специально выбрал такое место, за кустами — если кто-то появится на воде или из воды, не сразу обнаружит его засаду.

Наверное…

Когда это началось, Кулаков точно не знал. И в последнее время он стал замечать за собой провалы в памяти. Вот он выходит из дома, садится в маршрутку, и тут щелк — будто кто-то свет выключил. Включается, когда он уже на месте. Там, куда собирался. Или на работе, или прямо посреди Чернигова по дороге в библиотеку или в компьютерный клуб. На персональный компьютер еще не заработал и не скоро заработает, а в Колычевке такого удовольствия нет. К взрослому чудаковатому дяде в клубе давно привыкли, тем более что он никому не мешал. Нырнув в бесконечность интернета, выискивая и читая нужную ему информацию и переписываясь с такими же, как он сам, исследователями неизвестного, Кулаков забывал обо всем на свете. А раз так, то все забывали о нем.

Пока эти «выключения» никакого вреда ни ему, ни окружающим не причиняли. Антон подозревал: в такие моменты, которые на самом деле растягивались в минуты, а то и часы, его место в реальном мире занимал кто-то другой. Внешне такой же Антон Кулаков, со всеми характерными для него привычками, только другой.

Скажем так — дублер.

Что-то вроде второй половины.

Темная она или светлая, пока не понятно. В любом случае женщина, с которой он жил, тоже замечала этого Дублера, но ничем особенным от того человека, к которому она привыкла, он до этой поры не отличался. Разве что взгляд становился какой-то неподвижный. Кулаков смотрел в одну точку, на все обращения к нему отвечал слегка заторможенно и будто механическим, более глухим, чем обычно, голосом. Координация движений и ориентация во времени и пространстве при этом не нарушались. Тот, кого Антон прозвал Дублером, прекрасно знал, кто он, где, сколько ему лет и чего хочет, а также узнавал знакомых и даже общался с незнакомцами.

Этого Антон Кулаков боялся больше всего.

Когда он снова становился самим собой, у него не возникало никакого желания активно общаться с незнакомыми людьми. Бывали, конечно, исключения. Вчера, например, те мужчина и женщина спасли ему жизнь, и здесь он не преувеличивал. К тому же совершенно случайно оказалось, что оба хотя бы слышали о загадочном существе, которое живет в бездонной глубине Тихого затона. Правда, они отрицали сверхъестественное происхождение этого урода, как и вообще существование чего-то подобного. Но они не одни такие.

Именно для того, чтобы доказать это и хотя бы выследить подводное чудовище, он и появился рядом с этим самым зачарованным местом. Его еще называют проклятым, но Кулаков считал такие заявления обыкновенными бабскими предрассудками.

Солнце медленно всходило. Антон взглянул на часы — без нескольких минут пять утра. Потрогал лицо — оно чесалось от комариных укусов. Похоже, этой ночью они устроили себе нехилый пир вокруг него. Немного побаливала голова, и именно это обстоятельство очень беспокоило Кулакова.

Накануне, когда его били четверо подонков, ему не удалось совсем уж уберечь голову. Несколько раз черепу серьезно досталось. Возможно, именно это стало причиной того, что вчера в течение дня его переключало несколько раз. Такого за собой он не припоминал. Иногда Дублер вообще не появлялся несколько дней, а то и недель. А тут за сутки «свет выключался» не менее четырех раз.

Нет, конечно, он хотел наконец спрятаться где-то рядом с Тихим затоном с вечера, когда никто не видит, переждать до утра и таки дождаться момента, когда чудовище хотя бы выглянет из воды. По упрямым слухам, на охоту Оно выходит именно в это время, с первыми солнечными лучами. Антон даже готовился к ночлегу в лесу: прихватил кусок брезента, плед, фонарик, кухонный нож и надувную подушку. Выпросить пистолет у молодого человека по имени Виталий не удалось, поэтому пришлось бы в случае чего защищаться ножом. Словом, он собирался, это факт, но как он вчера собрался и когда попал сюда, на берег затона, он не знал.

К тому же Дублер впервые серьезно подвел его. Он не утонул, переплывая реку на резиновой лодке, специально одолженной у мужа сестры. Зятек дал, лишь бы Антон отцепился, — отношения с родственниками были не из лучших. Итак, они вдвоем переплыли на этот берег, а дальше Дублер провел «выключенного» Кулакова к затону по той тропе, которую тот нашел, блуждая по окрестностям. При этом теплые вещи, свитер и брезентовая тужурка почему-то остались на базе. Конечно, здесь кто угодно замерзнет. Но один этот факт не на шутку смутил и перепугал Антона. Получается, он, периодически «включаясь» и «выключаясь», пребывал в другой реальности почти полдня. А Дублер, всегда такой старательный, на этот раз забыл сделать некоторые запланированные Антоном дела.

И правда, несколько ударов по голове могли все усложнить.

После того как все закончится, надо пойти к врачу. Пусть кладет в больницу, обследует и лечит. Его давно в больницу отправляли, но теперь он будет не простым пациентом. Он сделает открытие, оно наверняка станет сенсацией нового тысячелетия, поэтому такой пациент, как Антон Кулаков, сразу сможет оказать честь, а заодно и сделать рекламу не только лучшим черниговским, но и лучшим киевским больницам.

Он давно ощущал острую потребность спокойно полечиться. Особенно это стало понятно, когда Дублер начал представлять для него определенную угрозу, когда понемногу становился неуправляемым.

Переложив брезент так, чтобы вышла позиция, удобная для наблюдения из укрытия за темной водой затона, Кулаков улегся на живот, положил нож справа от себя, на расстоянии вытянутой руки, а сам завернулся в плед с головой. Оставалось ждать. Он почему-то был уверен, что эти четверо действительно подкармливают речное чудовище. Например, приносят ему человеческие жертвы. За это Оно щедро одаривает их рыбой, которую те, в свою очередь, успешно продают людям на базе. Даже, по его наблюдениям, снабжают свежими карасями и лещами некоторых в Козубах.

Они точно связались с нечистой силой. И он это докажет. Тогда над ним, Антоном Кулаковым, наконец перестанут смеяться.

Часы показывали двадцать минут шестого, когда в Тихом затоне начало что-то происходить. Сначала хлюпнуло, будто под водой плавала большая рыба. Потом что-то зашелестело в прибрежном тростнике. Антону вдруг стало страшно. Он даже представить себе не мог, что именно тогда, когда взлелеянный в мечтах и желанный момент истины, ради которого он подставил голову под удар, начнет неумолимо приближаться, его охватит животный ужас. Первой мыслью было бежать, но тело будто кто-то прижал к земле тяжелым прессом. Ничего не оставалось, кроме как выжидать, что же будет дальше.

Рука Антона потянулась к ножу.

Нащупала деревянную рукоятку.

Кажется, стало немного спокойнее.

Между тем в воде снова хлюпнуло. На этот раз не возникло сомнений — из черной глубины поднималось на поверхность темной воды что-то по-настоящему ужасное, чему люди пока не придумали названия. Антон съежился за кустом, но при этом не сводил глаз с воды.

Наконец Оно медленно возникло из-под воды.

Сначала Кулаков не поверил своим глазам.

Он ожидал увидеть какое угодно чудовище.

Он уже наперед его боялся.

Но то, что поднялось из воды и двинулось к берегу, не укладывалось ни в какие его представления.

Перечеркивало все — и объясняло одновременно.

Именно в этот момент его впервые за много лет осенило.

Антон не сдержался. Вскочил на ноги и отчаянно закричал, размахивая в воздухе ножом.

Вот только просветление не успело закрепиться в его воспаленном мозгу. В глазах вдруг стало темно. А тот, кого он называл Дублером, не сопротивлялся — покорно позволил затянуть себя в воду.

И молча принял смерть.

15. По бабам не бегать

Очнувшись в начале девятого утра от настойчивого стука в незапертую дверь, Мельник хотел, как обычно, вскочить с кровати. Но не смог — все тело болело. Все же он, кряхтя, поднялся, каким-то образом натянул на себя шорты, потому что после вчерашней безумной ночи так и лежал голый, и впустил Обуховского, который привел с собой приземистого мужика в летней форменной рубахе нового полицейского образца с прикрепленными к ней погонами старшего лейтенанта.

Толстяк оказался козубским участковым, фамилию которого Мельник даже не пытался расслышать. Если бы была какая-нибудь заковыристая, наверняка бы зафиксировал в разбитой голове. Но она оказалась слишком простой — то ли Петренко, то ли Павленко, то ли Сидоренко. Не это главное: сельские ребята уходили рано утром за рыбой и увидели чужую изувеченную машину на берегу. Бегом разбудили участкового, а тот сел на велосипед и наведался к Обуховскому. Начальник базы, конечно, узнал «Ниву» новенького охранника. И оба немедленно решили проверить, на месте ли потерпевший.

Увидев его, оба поняли — разбитая машина для Мельника вряд ли станет новостью. Ошиблись: Виталий как-то не придал значения тому, что «Нива» осталась на месте схватки. Вернее, у него вспыхнуло в голове — а как же «тачка»! Только почему-то он решил, что нападавшие заберут ее в качестве боевого трофея.

Когда Обуховский с участковым проводили его до того места, где ребята нашли машину, Мельник, увидев останки своего автомобиля, быстро прокрутил ситуацию в голове и сразу понял: он имеет дело если не с профессионалами, то и не с идиотами. Во всяком случае Лютый, на практике знакомый с применением статей уголовного кодекса к гражданам, знал, что делает. Молодчики могли забрать «Ниву» себе. Но даже если бы они покатались и бросили ее где-то у дороги, в салоне и на «баранке» все равно бы остались их «пальчики».

Итак, факт незаконного завладения чужим транспортом. Уже статья на ровном месте.

К тому же они еще не знали точно, с кем имели дело. Человек, на которого они напали, запросто мог узнать их и написать заявление. Для ментов ранее судимый Юра Лютик, который вновь попался, — ценная находка. Нападение с причинением телесных повреждений — раз, угон машины — два. И где гарантия, что потерпевший не заявит об исчезновении энной суммы в долларах США? Здесь уже вооруженное ограбление, причем Лютого, как ранее судимого, сделают главарем банды и раскрутят так, что мало не покажется.

Поэтому лучший выход — не трогать авто. Тогда пускай терпила пишет хоть десяток заявлений: у него нет доказательств. Конечно, Лютый теоретически мог организовать нападение на человека. Только все это, граждане судьи, слова. Мало ли кого он там в темноте видел! Это не основание для того, чтобы хватать первых встречных пацанов, к тому же призывного возраста.

Они ограничились тем, что обрушили на машину ту ярость, которую не успели до конца выместить на ее хозяине. Разбили стекло. Распороли сиденья и обшивку внутри. Прокололи колеса. Вырвали с мясом провода зажигания. Куда-то выбросили ключи, которые Мельник оставил в машине. Разгромили панель с приборами. А саму «Ниву» перебросили на бок. Если она и подлежала ремонту, то за такие деньги легче купить новое авто.

О том, что машина не Мельника, а казенная, Обуховскому и участковому из Козубов вряд ли надо было сообщать.

Точно так же Виталий не собирался им говорить и о мобильнике, предоставленном ему Зарубой для работы. Телефон лежал в кармане куртки-штормовки, в которой Мельник прыгнул в воду и которую сбросил, борясь с течением и водоворотом. Он вообще пока не собирался рассказывать им, что знает своих обидчиков. Поскольку, как он логично объяснил вчера Ольге, сразу возникнет масса ненужных вопросов, и на них придется давать логичные ответы. Если бы парни не трогали машину, вчерашнее ночное происшествие можно было бы реально спустить на тормозах. Теперь придется как-то выкручиваться.

Правда, было еще одно неприятное и небезопасное обстоятельство. Четверка под руководством Юры Лютого теперь была вооружена не только ножами, металлическими прутьями и цепями. На руках у группы был ствол — его, Виталия Мельника, пистолет. Огнестрельное оружие, на которое у него не было никаких документов. Как бывший опер-«убойник» и просто как взрослый, умный, адекватный человек, он не имел права скрывать от представителя местной власти сей факт. Рано или поздно пистолет выстрелит, и это будет на его, Виталия Мельника, совести. Но, опять же, тогда придется объяснять вещи, о которых он пока не имел права говорить посторонним.

В конце концов, здесь он на работе.

Потерянное оружие — его личный промах.

Поэтому, не обсудив ситуацию с Зарубой, он не хотел обсуждать ее еще с кем-то.

И все равно Мельник оставался заложником ситуации. Ведь при подобных обстоятельствах отказ писать заявление выглядел бы как минимум странно. Поэтому пришлось изобразить возмущение и ярость, на что участковый отреагировал очень просто:

— К бабам козубским бегаешь?

— Че это?

— То это. Твою «Ниву» возле сельмага видели. По деревне ты на ней вчера катался. Не думай, у нас незнакомые машины на раз выпасают. Короче, за бабу выхватил?

— Слушай, старлей, я когда-то таким, как ты, был. — Мельник коснулся синяка на скуле, поморщился, слегка почесал ушибленное место. — Их четверо было или пятеро, не об этом речь. Я один, их много. Они мне вон тачку расхерячили. Скажи, мне выгодно, чтобы ты их сейчас задержал и в полицию сдал? Выгодно?

— Ясен хрен. — Участковый с пониманием посмотрел на Обуховского. — Ты у нас фраер городской. Посадишь сельских ребят, а потом их родственники кабанов начнут колоть, чтобы от тебя откупиться и дело до суда не доводить.

— Ишь, умный ты мужик. Раз так, то мне выгодно сказать, к какой я бабе ходил. Ты своих всех знаешь, раз-два — и готово. Вычислишь всю компанию за нефиг, не так, скажешь?

— Скажу.

— Значит, если б я таки к бабе ездил, я бы тут же ее назвал. Хрен с ней, с женской честью. Гусар давно нет, а джентльмены все в Англии. Так или нет?

— Ну да… Ты к чему это закручиваешь?

— К тому, старлей, что если б я, заинтересованное лицо, и правда с какой-то вашей бабой мутил, ты бы об этом уже знал. Так что эта версия неправдоподобна. Ищи другую.

— Какую?

— Ты сам думай. Факт тебе, как говорится, налицо: вчера поздно вечером, примерно в двадцать минут первого, на меня, штатного охранника базы отдыха «Метеор», которая, кстати, почти частная собственность известного в области предпринимателя, напали неизвестные бандиты. Избили, изувечили машину. Этого достаточно? И лишний раз тебе напомню — ничего личного. Никаких разборок на почве ревности. Между прочим, я из гостей ехал. Был у вашего деда Ивана.

— Шалыги?

— Да. По делам к нему ездил, по личным. Кое-что меня интересует из истории здешних краев. Представился я ему киносценаристом — не охранником же с турбазы представляться! Людям так называемых интеллигентных профессий старые сельские интеллигенты больше доверяют. Можешь проверить, валяй. Только я этого все равно так не оставлю.

— Знаю… Отморозков найти надо, конечно… — Участковый почесал затылок. — Слушай, земляк, может, все проще? У тебя, случайно, с Людкой, той, что на базе в будке всякой всячиной торгует, ничего не было? Пусть даже просто так, в шутку подмигнул. У нее здесь кавалеров — ё-о-о! Между собой, бывает, разборки устраивают.

— Очень популярна?

— Девка — хоть куда! Там и родственники стоят неплохо. Поросят держат, мясо-сало, все дела. Родители тоже на рынке в райцентре свое постоянное место имеют. Не бедные они люди, и сама Людка видишь как пристроилась. Пойди в селе работу поищи… Вот ее кавалеры и могли подумать… ну, понимаешь…

— Ты, старлей, все версии проверяй. Только я еще раз говорю: ни с Людкой вашей, ни с кем другим ничего такого у меня не было. Я вообще здесь третий день…

— А уже в дюндель получил, — буркнул Обуховский. — Так, вы разбирайтесь, а я…

Противно запиликало.

Участковый полез в карман и вытащил старый, вероятно бэушный, мобильник.

— Алло… Ну? Блядь… Недалеко, сейчас буду. Пусть ничего там не трогают и полицию из района вызывают. Все.

Раздраженно нажав на «отбой», старший лейтенант заковыристо выматерился и вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб.

— Что такое? — насторожился Обуховский.

— Вот ведь день начинается, мать его… Это ваши соседи, из «Металлиста». Там у них возле пляжа утопленник. А вчера вечером не было…

16. Как порося

На мели застряло сухое дерево.

Откуда оно упало в воду и почему застряло именно здесь, никто не знал. Приводя в порядок пляж, работники «Металлиста» пытались вытащить его трактором, обвязав тросом. Не удалось — дерево засело в песке крепко. Оставалось ждать, пока вода спадет, и попробовать еще раз. Пока что купаться людям оно не слишком мешало.

Тело зацепилось за ветви этого дерева.

Среди тех, кто отдыхал на этой базе, были такие, кто любит купаться на рассвете. Любители утреннего купания, как и приверженцы ночного, есть практически на каждой базе отдыха. Два молодых человека, парень и девушка, пришли на пляж в начале седьмого. Трупа еще не было. Его обнаружил местный спасатель в восемь сорок. Именно тогда, когда Мельник в сопровождении Обуховского и участкового осматривал разбитую «Ниву».

Турбаза «Металлист» тоже была территорией козубского участкового. Конечно, Обуховский и Мельник отправились за ним на место происшествия. От пляжа «Метеора» до пляжа «Металлиста» чуть больше тридцати метров. Пока шли, Виталия мучили плохие предчувствия. Они подтвердились, когда он увидел тело. Даже стоя на берегу, он узнал Антона Кулакова.

Его оригинальную внешность ни с чем не спутаешь.

Узнал его и Обуховский. Только, в отличие от Мельника, он не держал в памяти имена и фамилии каждого своего отдыхающего. Знал только визуально, из какого те домика.

Так они стояли и смотрели, как течение колышет безжизненное человеческое тело, пока не подоспела полицейская машина из района, а с ней и скорая помощь. Мельник с трудом сдержался, чтобы не попросить осмотреть тело. Уже хотел идти, ощущая затылком подозрительный взгляд Обуховского. Но сегодня был его день. А если точнее, его утро.

На берегу началось представление, свидетелем и даже участником которого Виталию приходилось бывать за годы службы в розыске не раз, не два и даже не десять. Происходило банальное выяснение отношений. Менты из райотдела и санитары препирались, чья это работа — лезть в воду и вытаскивать на берег утопленника. Обычно подобные ссоры случались, когда труп или куски человека находили в темных грязных подвалах, на мусорниках или в еще каких-либо малоприятных местах. Причем Виталий сам был не прочь спихнуть на кого-то эту обременительную обязанность.

Но сейчас не та ситуация.

— В чем проблема, мужики? — громко спросил он и, провожаемый взглядом Обуховского, своего якобы непосредственного начальства, приблизился к спорщикам.

— Ты кто такой вообще? — Теперь на Мельника так же подозрительно смотрели еще несколько пар глаз.

— Я вообще-то охранник с соседней базы. Виталик, если надо представиться. Вон мое типа начальство стоит.

— Документы есть? — поинтересовался мент, который вел себя как старший группы.

— Пройдем ко мне — покажу, если они тебе нужны. Я чего: может, помочь? Могу поплыть и достать вашего покойничка. Чего, мне не трудно…

— Что не трудно — видно. А вот на хрена тебе с этим вошкаться?

— Мужики, не надо — я не буду навязываться, — выставил руки перед собой Мельник. — Просто слышу, у вас тут-то тёрки по поводу этого, а он же там плавает. Ему, конечно, уже все равно, только вы не скоро договоритесь, а уже вон люди собираются…

Действительно, возле выхода к пляжу уже топтались несколько любопытных.

— Петрович, пусть лезет, раз не боится, — сказал один из райотделовских. — Его и правда доставать надо. Мы ему даже бутыль выкатим, ха-ха-ха! За вредность, бляха!

Старший пожал плечами, вытер лоб, достал из кармана пачку дешевых сигарет без фильтра и отошел, молча предоставляя неожиданному помощнику свободу действий.

Сбросив кроссовки, Мельник медленно вошел в воду.

По телу пробежала дрожь — она была теплой, у берега — даже очень теплой, но с момента его ночной борьбы с течением не прошло и полдня. В этой воде ему и без утопленника вдруг стало неуютно. Отбросив глупые мысли, Мельник побрел к дереву. Возле него вода доставала немного выше груди, но стремительное течение снова напомнило о коварной силе Десны, сбивая с ног. Он поддался, лег на воду, сделал два сильных гребка и буквально наткнулся на труп.

Держась одной рукой за ветку, Виталий взглянул в лицо Кулакову, которого на этот раз они с Ольгой так и не смогли спасти. Оно выглядывало из воды, окруженное ею, как портретной рамой, колыхались распущенные длинные волосы. Его лицо в смерти имело по-детски удивленное выражение. Видимо, вода несла его так, что именно лицо осталось практически неповрежденным.

Опустив взгляд ниже, Мельник увидел на животе большую дыру.

Сердце забилось сильнее. Он резко рванул тело на себя, одновременно высвобождая его из ветвей и переворачивая спиной вверх. Отверстие на противоположной стороне было таким же рваным. Кровь оттуда уже давно не шла.

Специальной экспертизы не нужно, чтобы прийти к выводу: Антона Кулакова ударили спереди чем-то острым и длинным.

Казалось, будто его просто закололи.

Как поросенка.

У Мельника не было времени детальнее осматривать тело. Тогда его личную заинтересованность в подобном осмотре точно заметили бы. Закусив губу, Виталий взял тело за волосы и медленно потащил к берегу.

Перестраховаться от ненужных разговоров очень просто. Надо только найти у кого-то мобильный, набрать Зарубу, в двух словах объяснить ситуацию и попросить, чтобы тот каким-то образом, пусть даже прямой своей властью, закрыл рот не в меру любопытному начальнику базы.

На короткий телефонный звонок Мельник решил раскулачить Ольгу. После того как он вытащил труп, его никто особо не держал. Увидев явный криминал, райотделовские засуетились, участковый громко заматерился, а его Виталий понимал: за одно утро двое пострадавших на вверенном участке, причем одного чуть не убили, а второго закололи насмерть и бросили в воду.

Он ничего не объяснил Обуховскому, чем вызвал уже плохо скрытую неприязнь к своей особе. Ольге сказал только, что Кулакова убили и ему надо позвонить, потому что его «трубе» хана. Та молча протянула мобильный и даже не обиделась, когда недавний любовник отошел подальше от ее ушей.

Заруба выслушал его отчет, ни разу не перебив. Потом не повелел, не приказал — попросил оставаться на месте, больше ничего не делать, по возможности выполнять свои прямые обязанности или хотя бы работать на публику. Пообещал успокоить Обуховского и максимально способствовать тому, чтобы избежать малейших проявлений паники.

Ждать — значит ждать. До вечера Мельник ничем другим и не занимался: он то бродил вокруг изувеченной «Нивы», то слонялся по пляжу, ловя на себе любопытные взгляды, то занимался сексом с Ольгой в ее домике — в тот день новоиспеченные любовники сделали это дважды, до обеда и после.

Первый раз это было скорее физическое совокупление. Блондинка коротко сказала: «Пойдем», завела в комнату практически за руку, сняла обе части купальника-бикини и легла, отвернувшись. Занимались сексом молча, зато потом ее прорвало — началось раскаяние. Она кричала, что виновата в смерти этого несчастного, потому что забыла сказать вооруженному опытному человеку о том, что бедняга не вернулся домой со своей сумасшедшей охоты. Несколько часов понадобилось ей, чтобы успокоиться, пока Ольга снова не отдалась ему: на этот раз так же неистово и бурно, как и вчера ночью. Отдыхая после ласк и глядя в некрашеный фанерный потолок, Мельник вполне серьезно пришел к мысли, что у него сегодня дважды был секс с двумя разными женщинами. С этой мыслью он даже задремал.

Больше они об убийстве не говорили. А под вечер явился Заруба собственной персоной.

— Видел, видел. Типичный вандализм, скажу я вам, Виталий. Машину надо если не в музей, то хотя бы на неделю где-то в людном месте поставить: лучше любой профилактики преступности будет.

— Мы здесь не занимаемся профилактикой преступности. Дело вообще не в разбитой машине, даже не во мне. Очевидное убийство. Никаких привидений — призраки не орудуют длинными острыми предметами!

— Ножами для закалывания свиней, — уточнил Заруба.

— Что?

— Ничего. Вам разве за вашу практику не приходилось видеть разные орудия убийства человека? Бывают кухонные ножи, случается — маникюрные ножницы в сонную артерию на шее вонзают, разве нет? У вас же было такое дело три года назад, когда девочка-наркоманка убила так свою маму, потому что та не давала ей денег на «колеса»…

— Вы можете перечислить все мои дела?

— Конечно! Я же не дворника нанимаю, дело серьезное.

Они стояли в сумерках на берегу Десны и смотрели, как красное солнце медленно садится за горизонт. Жужжали комары, мужчины лениво отгоняли их руками от лиц.

— Ладно, не обо мне речь…

— Правильно, не о вас. Не надо, Виталий, воспринимать меня как фокусника. Кролика из шляпы я перед вами вынимать не буду, мои реальные, не магические возможности вы уже знаете. Поэтому не спрашивайте о происхождении информации, лучше воспринимайте ее и делайте выводы. Я, напомню, слушал вас и не перебивал.

— Извините…

— Так-то лучше. Значит, Антону Кулакову действительно нанесли удар прямо в центр живота. Сначала было неизвестно, чем же его били, и потом, когда осматривали место преступления, один из наших спасателей, который помогал при этом, нашел в нескольких метрах специальный стальной нож, который применяют, когда колют свиней. Он есть в хозяйстве каждого, кто держит этих животных и кормит на продажу. В Козубах таких маленьких хозяйств два…

— Стоп-стоп, разве нашли место, где Кулакова убили?

Заруба вздохнул:

— Вы, Мельник, опытный опер. Но почему-то я, опытный финансист, должен вам объяснять разницу между понятиями «убили» и «нанесли удар».

— Что вы имеете в виду?

— То же, о чем вы подумали. Место, где могли убить Кулакова, подсказал я, когда получил сегодня через свои связи информацию о результатах вскрытия. Конечно, не сам побежал в полицию, мои предположения передали те, кому следует, тем, кому надо.

— Ваши предположения?

— Дайте ж вы сказать! — Заруба начинал злиться. — Результаты медицинской экспертизы однозначны: длинным острым предметом Кулакова проткнули уже после смерти. Дошло? Сначала он умер, а потом его проткнули.

— Зачем?

— Теперь вы точно начинаете меня разочаровывать, Виталий. Узнать это — ваша работа, я вам за это плачу. Вы недослушали главное: от чего, по-вашему, умер Кулаков на самом деле?

— От чего? — как попугай, повторил Мельник.

— Захлебнулся водой. Химический анализ воды мне очень хорошо известен. Теперь дошло?

— Тихий затон?

— Наконец-то! Вы, когда мужественно вытаскивали тело из воды, отвлеклись на рану в животе. А медицина утверждает — причиной смерти стала механическая асфиксия, которая одновременно сопровождалась попаданием воды в легкие пострадавшего. Проще говоря, его затянули под воду за шею и там душили. Дальше — дело техники. Опергруппа выехала на Тихий затон, я попросил двух здешних спасателей, которые также работают на меня, присутствовать в роли понятых и заодно помочь при необходимости. Нашли место, где Кулаков лежал, нашли следы волочения по влажной земле, стали искать еще — и мой паренек нашел штык. Кто и для чего ударил несчастного после смерти, понятия не имею. Лодку, кстати, там же обнаружили — на лоскуты порезана. Видимо, тем самым ножом. Ну, кто из нас прав?

Следы волочения.

Кулакова тянули к воде и затащили под воду.

Выражение удивления, застывшее на лице. Он и в самом деле кого-то, а скорее что-то увидел. И это его не столько испугало, сколько удивило.

А может, Антон Кулаков не успел удивиться, когда Оно…

Снова Оно.

Итак, темная вода и вправду прячет что-то непонятное…

— Чувствую, Виталий, я дал вам достаточно информации для размышлений, — вмешался в рассуждения Мельника Заруба. — К сожалению, не могу пока дать вам средство связи. Технические проблемы — как-то не подумал, что во время приключений вы потеряли мобильный. Мы это исправим, думаю, довольно скоро. Пока же вынужден оставить вас с этой информацией. Постарайтесь больше не звонить со случайных телефонов и активизируйте действия вместо того, чтобы драться со шпаной. У меня на территории уже пятая жертва неизвестно чего.

Теперь в его голосе звенел металл.

И прощальное пожатие руки было ощутимо стальным.

17. «Я — смерть твоя!»

Ночью Мельник долго не мог заснуть — и не потому, что до сих пор болели полученные в бою синяки. Он постоянно прокручивал в голове всю информацию, пришедшую за последние дни, пытался выстроить хотя бы какую-то логическую цепочку, и пока что ему это не удавалось.

Была деталь, которая совершенно не вписывалась ни в его предположения, ни вообще в какую-либо логику.

Внешне все выглядело если не совсем типично, то по крайней мере знакомо с учетом обычаев дня сегодняшнего. Есть четверо молоденьких отморозков, один из которых к тому же не раз осужден. Остальные еще не нюхали нар, хотя наверняка не раз оказывались на несколько часов в «обезьяннике» райотдела или обычного милицейского отделения, что только делало им честь. Один из этой четверки — местный. Поэтому очень хорошо знает здешние рыбные места. Ребята время от времени наезжают к нему в гости, жрать-пить-загорать, а заодно немножко поднимать копейку. Для этого надо лишь вычистить чужие сетки и «экраны», одним словом — украсть чужой улов, продать его отдыхающим, а то и вовсе вывезти в город и реализовать там.

Простая математика — килограмм лещей тянет сегодня гривен на сто, это реально четыре бакса. За раз четверка натырит рыбки килограммов на десять, если не больше. Короче, баксов сорок в один прием они из воды вылавливают.

Кто-то может подумать, что это не так много. Во всяком случае, за такую сумму не убивают. Но Мельник прекрасно знал: сегодня убить или покалечить человека могут и за две сотни гривен. Или просто так, ради глупой забавы. И он лично убедился, причем последний раз — на собственной шкуре: четверо пацанов под предводительством своего главаря Юры Лютого еще явно не сложили цены человеческой жизни. Поэтому легко могут забрать ее просто так, задаром. А после этого, выпивая или покуривая косячок, вспоминать вслух наиболее смачные подробности расправы и глупо хохотать при этом. Лютый — настоящий молодой волк, для которого несколько ходок в зону стали не перевоспитанием, а курсами криминального образования. Поэтому он такой злой, а приятели его, включая сельского парня Череду, точно так же не перевоспитаются за решеткой. Только взрослой злобы наберутся.

Пусть это прозвучит цинично, но Мельник готов был отвечать за свои слова и искренне считал: каждого из них, особенно Лютого, разве что могила исправит.

Итак, эта компашка успешно трясет чужой улов.

Их застают за этим занятием раз — и они, вероятно, убивают свидетеля.

Пока что убивать голыми руками никто из них не готов, огнестрельного оружия нет, поэтому проще всего наброситься вместе, завалить, оглушить, затащить в воду и держать, пока человек не захлебнется. Скорее всего, идею подал Лютик. Просто забить ногами — значит сразу подставиться. А так поди докажи, что рыбак не сам утонул. К тому же, если у него хорошая лодка, можно себе забрать.

В пользу этого предположения опять-таки говорило наличие в компании Коли Череды. Первая жертва, тот самый владелец импортной лодки, был не местным. Череда знал это, потому дал «добро» на присвоение лодки и свободное ее использование. Ведь раз ни у кого из местных такой приметной лодчонки нет, то в глаза она здесь бросаться не будет.

Далее возможны варианты. Первый — щенкам просто понравилось убивать. Они понюхали крови, их за это не посадили, и они почувствовали азарт. Мельник знал, как это бывает, особенно — с такими потенциальными отморозками. Поэтому всех остальных они могли убивать просто так, из спортивного интереса. Второй вариант: свидетелей их деятельности действительно выходило очень много. Как ни прячься, а мужики-рыбаки все равно вычислят воров. Тем более что начались убийства козубских жителей — две последние жертвы могли просто узнать Колю Череду.

Наконец, несчастного Кулакова они убили с особой жестокостью, так как этот блаженный уже не раз попадался им на пути, причем не просто попадался, а выслеживал компанию. Тут впервые в ход идет холодное оружие — нож для закалывания свиней. Трупы или сбрасывают в Десну и отдают на растерзание течению, или сами буксируют подальше от Тихого затона.

Такую версию можно взять в разработку даже без натяжки. Если бы не упомянутое уже обстоятельство: штык-нож пронзил насквозь уже мертвое тело Антона Кулакова.

Для чего тыкать ножом труп? Некуда ярость девать? Может, они таким образом тренировались и дальше собираются орудовать ножом уже по живому?… Но у них пистолет есть, могли бы застрелить. Все равно на затоне выстрел никто не услышит, а выпустить пулю в человека некоторым даже интереснее…

Или и правда в темной воде что-то живет?

То, что требует человеческих жертв…

Мельник гнал от себя мысли о разных чудовищах и призраках. Сказано же — тело Кулакова волокли от того места, где он прятался, к воде. Раз что-то может волочь человека, значит, это что-то уже материально. А призраки, как известно, нематериальны. Раз у чего-то есть плоть, допустимо предположить: в воде живет не что-то, а кто-то.

Но кто, какой Ихтиандр может жить в Тихом затоне?

Ольга не могла ответить на этот вопрос. Собственно, Мельник знал это, поэтому решил пока не знакомить ее с ходом своих рассуждений. Он вообще никогда не допускал к участию в расследовании посторонних, не прислушивался к их мыслям. Тем более что о его истинной роли в этой странной истории никто на базе «Метеор» не знал.

Во всяком случае, Мельник очень надеялся на это.

Он почувствовал, что готов заснуть, только после того, как в голову пришла простая и логичная мысль: посмотреть своими глазами на место совершения всех преступлений. То есть лично прогуляться на Тихий затон.

Желательно в то время, когда там появляются привидения.

С дедом Иваном удалось договориться на удивление легко. Мельнику показалось, что учитель-пенсионер откровенно скучает. Собственно, видимо, поэтому он без лишних подозрений отнесся к повторному визиту «сценариста» и его просьбе поехать с ним ночью на заводь, чтобы проникнуться духом этого места. Дедушка даже заметно оживился — какое-никакое происшествие, событие в размеренной и скучной жизни сельского пенсионера с высшим образованием.

Отправились, когда начало темнеть.

До того Мельник целый день томился, слонялся по пляжу, купался, загорал и даже как-то вяло реагировал на общество Ольги. Та, в свою очередь, чувствовала: что-то происходит, но не особенно вникала в ситуацию. Обмолвилась только: до сих пор не отошла от гибели Кулакова и все еще считает себя частично виновной в этом, и вообще — хочет скоро уехать отсюда по примеру подруг. Правда, намекнула блондинка, сдерживает ее лишь его, Виталика, присутствие. Даже готова рискнуть и попробовать с ним «по-серьезному». На это Мельник только плечами пожал — женщины у него уже были и благополучно бросили ненадежного мента. Однако решил не мешать Ольге — пусть попробует.

Но не сейчас, когда он готовился плыть на Тихий затон.

Дед Иван посоветовал отправиться туда именно вплавь. По берегу долго обходить, машины же нет. По воде они намного срежут путь. К тому же, хитро улыбнулся он, так интереснее. Будет нужная атмосфера. Мельник не спорил: по воде так по воде. Только лодки же нет…

У Шалыги в хозяйстве резиновая лодка нашлась. Старенькая, клееная-переклееная, зато, как заверил дед, надежная и испытанная. Целый вечер они проверяли, не протекает ли она, а когда солнце медленно покатилось за лес, начали собираться. С чердака пенсионер стащил небольшую палатку, однако предупредил: двоим будет тесно, да и дырка там в брезенте. Мельник успокоил его: сам он предусмотрительно прихватил с собой спальник. Комары, правда, будут грызть… Ничего, отмахнулся дед, есть средство против них. Примешь — и спать будешь мертвецки. Не почувствуешь, как кусают. В подтверждение своих слов он показал Виталию полуторалитровую пластиковую бутылку из-под лимонада, ровно на две трети наполненную уже знакомой Мельнику жидкостью.

Самогон, пятьдесят градусов. Как же на природу без самогона.

Ко всему дед положил в сумку кусок старого сала, счистив ножом слой соли и желтый налет, несколько луковиц, огурцов, помидоров, полбуханки. Туда же засунул настоящую немецкую финку — военный трофей отца — и эмалированную кружку. На фоне этих серьезных сборов коренной горожанин Мельник выглядел смешно со своим спальником и двумя банками рыбных консервов, купленных у Люды в вагончике. На нем были брезентовая куртка, спортивные штаны, кроссовки и кепка-бейсболка с большим козырьком. К тому же он чувствовал себя как-то неуверенно без оружия. Но ничего, кроме ножа-раскладушки с наборной ручкой, у него сейчас не было. Мельник надеялся, что оружие ему не понадобится.

Когда наступил серый вечер, дед Иван перекрестился и они выдвинулись в путь.

К реке шли молча. Так же молча, перебрасываясь только короткими фразами вроде «бери» и «давай», спустили на воду лодку. На Шалыге были рыбацкие бахилы, он зашел в воду и придерживал лодку, пока Мельник в своих кроссовках залезал в нее. Потом пристроился сам с противоположного края, но вместо маленьких весел, которыми обычно пользуются в таких случаях заядлые рыбаки, он вытащил из рюкзака какую-то алюминиевую трубку, поколдовал над этой конструкцией и вот уже держал в руках раскладное алюминиевое весло.

— Ничего себе, — вырвалось у Мельника.

— А ты как думал? Это мне бывший ученик подарил. Не хотел язык с литературой учить. Говорит, не надо мне, я инженером буду. А инженерам книги читать и грамотно писать не нужно, у них мозг совсем иначе устроен. Таки видишь, стал конструктором. Правда, не у нас — за границу уехал, там такие больше нужны. — Рассказывая, Шалыга работал своим чудо-веслом, медленно отгребая от берега и выравнивая лодку так, чтобы держаться перпендикулярно течению. — Вот, приезжал. Приходил, спрашивал: «Что вам сделать, чтобы вы увидели, чего я без ваших подлежащих со сказуемыми достиг?» Ну, я такое весло и заказал. Через полгода из немецкого города Регенсбурга посылку получил. Там — эта игрушка вместе с инструкцией. Инструкция, конечно, на немецком, мне автор по-украински перевел и от руки написал. Безграмотно же написано! Знаешь, он слово «весло» через «и» пишет…

Мельник не знал, надо ли что-то на это отвечать, поэтому решил промолчать.

Так они пересекли Десну и вышли на берег, когда вокруг уже стояла настоящая ночная темнота. Мельника сразу атаковали комары, но некогда было с ними воевать — дед Иван распорядился браться за один край лодки, сам взялся за второй, и они понесли ее к спокойному водоему. Это место Шалыга назвал тихой Десной.

Здесь действительно было тихо, пахло болотом и прелостью. Из-под ног бросились в воду жабы. Мужчины снова спустили лодку на воду, и когда сели, Мельник почувствовал — течения совсем нет. Он попросил у Шалыги весло, но не справился: лодка от его гребных упражнений начала крутиться вокруг своей оси, и дед Иван, вздохнув, забрал весло обратно. В его руках оно стало послушнее. Лодка тихо двинулась через заводь прямо к поросшему кустами противоположному берегу, который темнел впереди. Когда до кустов осталось совсем недалеко, Шалыга предупредил:

— Я развернусь, а ты держись крепче и помогай.

— Как помогать?

— Сам увидишь. Темно, так ты руки перед собой держи. Чтобы мы ни за что не зацепились, потому что если лодка порвется, точно отсюда не выберемся.

Мельник не успел удивиться, как дед Иван несколькими гребками развернул лодку, и теперь она двигалась кормой вперед. Виталию оставалось только выполнить приказ, когда лодка врезалась в кусты.

Мельник закрылся руками от ветвей и ожидал, что они упрутся в берег. Но этого не произошло — лодка прошла сквозь кусты, и они оказались в узком проходе. Это был какой-то небольшой пролив, который, как понял Виталий, вел к Тихому затону.

— Не спи, елки-палки! — предупредил Шалыга.

Мельник пригнулся.

Ветви чиркнули по голове, едва не сбив с нее кепку. Выставив перед собой руки, он сразу же наткнулся на корягу, выглядывавшую из воды, инстинктивно оттолкнул ее от себя. От толчка лодка качнулась, но все же вошла в нужный фарватер. Следующая коряга оказалась слева. Дальше их было еще несколько. Они двигались медленно, дед Иван лишь касался веслом поверхности воды и так же нащупывал краем весла в непролазной темноте коряги, отталкиваясь от них и не давая лодке зацепиться.

Кусты становились гуще, пролив среди них — все уже. Неожиданно рука Мельника наткнулась на ствол дерева. Наверное, это была ива, которая росла прямо из воды. Лодка остановилась, и дед Иван, знаток этих мест, спросил почему-то шепотом:

— Дерево?

— Ага, — так же шепотом ответил Виталий.

— Бери вправо, там места больше. С левой стороны кувшинки густые на воде, запутаемся — надолго сядем.

— А здесь глубоко?

— Не знаю, не мерил. Раз дерево растет, значит, дно где-то есть. Ты меньше болтай, не гуляй.

Мельник послушно оттолкнулся в правую сторону. Лодка обогнула дерево и дальше снова начала двигаться в фарватере между корягами. Какая-то ветка, висевшая слишком низко, поцарапала Виталию щеку, но он не обратил внимания: его начало захватывать само приключение как таковое. Не имеет значения, что ждет впереди. Главное — процесс: плыть в темноте по узкому проходу, преодолевая разные препятствия, и неустанно продвигаться к конечной цели.

Она не заставила себя ждать. Ивняк неожиданно раздвинулся, дед Иван сделал несколько сильных движений веслом, и лодка выплыла из зарослей. Уже вышла луна, ночь обещала быть светлой. В этом тусклом лунном свете Виталий Мельник увидел Тихий затон.

Он имел форму неправильного круга. Так, будто его нарисовал на белом листе бумаги маленький ребенок. Карандаш прыгал в его руке, но он все же соединил края круга, причем как попало. На глаз Мельник не мог прикинуть, тем более ночью, какой затон хотя бы приблизительно в диаметре. Но если смотреть на темные края берегов, то не меньше пятисот метров. Учитывая неравенство берегов, с середины затона расстояние до одного берега было меньше, до противоположного — немного больше. Лунная дорожка освещала темные пятна кувшинок, кое-как разбросанных на поверхности темной воды. Вокруг было тихо, если не считать комариного писка.

Дед Иван направил лодку к ближайшему берегу.

Они врезались в осоку, и Шалыга, развернув лодку боком, попытался дотянуться веслом до края берега. Мельник помогал ему, хватаясь за тростник и тщетно пытаясь подтянуться таким образом к твердой поверхности. Наконец общими усилиями им это удалось и Мельник осторожно переступил на глинистый берег, затащил на него лодку и подал руку Шалыге. Тот не отказался, выбрался на твердое, и теперь они вместе вытащили лодку на траву подальше от края воды. Виталий только сейчас обратил внимание, что даже запыхался, хотя ничего такого, что требовало приложения больших физических усилий, он не делал. Кажется, в кроссовки все же набралась вода — в пятках что-то хлюпало.

В рюкзаке старика оказался фонарик. Светил он недалеко, но этого было достаточно, чтобы найти подходящую небольшую поляну, затащить туда лодку и разжечь костер. При свете костра мужчины поставили палатку. Дальше Мельник начал ладить спальник, а Шалыга — раскладывать у костра нехитрую закуску.

Они присели возле лодки, которую перевернули вверх дном. Кружка была одна, но в том, чтобы пить по очереди, никто из них не видел никаких проблем.

Циферблат часов Виталия показывал начало двенадцатого ночи, когда они опустошили бутылку под истории деда. Потом Шалыга полез в палатку, а Мельник с трудом попал внутрь спального мешка. Дед был прав — комары совершенно не беспокоили, хоть и жужжали под ухом.

Заснул Мельник быстро, как только голова коснулась земли.

Проснулся так же неожиданно и неизвестно от чего.

Будто кто толкнул в бок. Странно — Мельнику показалось, что он спал с открытыми глазами, такая темнота стояла вокруг. Даже луна куда-то спряталась, хотя небо над верхушкой деревьев было обильно усыпано звездами. Несмотря на это, вокруг на расстоянии вытянутой руки нельзя было увидеть ничего.

Костер догорел, в нем едва теплились угольки. Мельник попытался снова заснуть, перевернувшись на другой бок, но сон почему-то не шел. Тогда он выбрался из спальника и зябко потер руками плечи. Тут о себе напомнил мочевой пузырь, и Виталий наконец понял, что его разбудило. Отойдя дальше под дерево, он помочился, подтянул штаны и, прислонившись к стволу, закурил. Голова слегка кружилась, но это — от принятого на грудь пол-литра крепкого алкоголя. Сигарета не привела в чувство, от нее во рту стало только хуже, и Мельник бросил окурок под ноги, затоптал огонек носком. Только теперь понял — в спальник он полез обутый.

Ничего, когда столько выпьешь, и не такое бывает.

В это время какой-то шум долетел до его ушей, Мельник сначала принял его за гул в голове. Потом отчетливо различил, как шум превращается в голоса. Собственно, это были не четкие голоса, а чьи-то пересмешки.

Звуки доносились со стороны затона.

Возле воды кто-то был и не особенно боялся посторонних глаз, раз так шумно себя вел.

Пригнувшись, Виталий стал красться ближе к берегу. Деревья расступились перед ним, открывая вид на темный Тихий затон. Луна внезапно вышла из-за облака, тускло осветив все вокруг, и Мельник застыл на месте от увиденной картины. На мгновение он потерял дар речи.

Прямо посреди заводи кружили, сплетясь в веселом танце, шесть молодых девушек. У каждой были длинные волосы ниже плеч. Все одеты в нечто вроде белой ночной рубашки. Девушки то погружались в воду по плечи, то показывались по пояс. Игрища им явно очень нравились, потому что веселый хохот становился все сильнее. Тут одна из них увидела лунную дорожку, вырвалась из круга и нырнула прямо в ее середину. Ее подруги с радостными возгласами сделали то же самое и исчезли из виду. Но не успел Мельник даже глазом моргнуть, как они уже выходили на берег.

Встав в ряд, они почти синхронно наклонились. Взяли рубашки за подолы и стащили их через головы. Их тела сияли, будто пропитанные серебряным лунным светом. Взявшись за руки, серебристые русалки снова завели хоровод и вдруг по очереди опять бросились под лунные лучи в воду. Причем не вызвав ни единого всплеска.

Сзади на плечо Мельника легла чья-то рука.

Резко обернувшись, он увидел деда Ивана. Глаза его горели в темноте каким-то странным, можно даже сказать, нечеловеческим блеском. И смотрели они не на Виталия, а будто сквозь него.

— Нравятся тебе мои доченьки? — спросил Шалыга глухим, будто утробным голосом, и Мельник заметил — губы его при этом не шевелятся. Он действительно словно бы говорил брюхом.

— Д-доченьки?

— Доченьки. — Дед сильнее сжал его за плечо. — Я их так называю. Они давно здесь живут и все никак не выйдут замуж. Они же молодые, им замуж пора.

— Замуж?

— Чем плохи? Все они здесь вянут, жениха себе ищут. Иди к ним, иди. — Дед отпустил его плечо и растопыренной правой рукой подтолкнул Мельника ближе к берегу. Тот попятился и оказался у самого края воды. Дед все надвигался, и Виталий почувствовал — сейчас это чудовище просто столкнет его в затон. Но вдруг дед остановился и улыбнулся, показывая полный рот клыков.

— Вы… чего?

— А ты чего? Кто ты и зачем пришел сюда, чтобы нарушать покой этого тихого места? Эй, девушки, жених явился!

Русалки тут же вынырнули из воды, обступили Мельника и завели вокруг него свой обычный танец. Он не мог разглядеть ни их тел, ни их лиц. Видел только длинные черные и русые косы, которые болтались из стороны в сторону, когда девушки встряхивали головами, увлекшись игрой.

— Хватит, хватит! — остановил их дед жестом руки, и они и впрямь остановились, разорвали круг, встали в ряд. — Нравится вам жених?

— Нравится, папа! — в тон ответили они.

— Только он один, а вас много. Кому выбирать?

— Ему выбирать, папа! — прозвучал слаженный хор.

— Ну, теперь смотри. — Старик погрозил Мельнику скрюченным пальцем. — Смотри мне, выбери себе хорошую девку и скажи, сможешь ли жить с ней вечно.

— Вечно? — переспросил Виталий, еще ничего не понимая.

— Вечно, — кивнул старик. — Они живут под водой, и какую бы ты ни выбрал, она заберет тебя с собой. Ты навсегда останешься здесь, в Тихом затоне.

— А… если я не хочу?

Девушки присели, обхватили головы руками и запричитали.

От их крика резануло слух.

Старик помрачнел:

— Значит, тебе не нравится ни одна из твоих невест? Ты очень обидел их, мужчина. Придется вызвать их сторожа. Ты спишь там, сторож?

Позади Мельника вспенилась вода, будто чайник на плите кипел.

Отпрянув в сторону, он оглянулся.

Темная вода и впрямь дымилась.

Прямо из пара на берег выходило настоящее чудовище с человеческим туловищем, щучьей головой и узловатыми когтистыми лапами.

Пасть ходила ходуном, ряды наточенных зубов блестели в лунном сиянии. Русалки с криком забежали за спину сторожа, а тот уже протягивал лапу к Мельнику. Виталий отшатнулся, попятился, но наткнулся спиной на старика. Тот крепко стоял на ногах, преграждая нарушителю спокойствия последний путь к отступлению.

— Это… это кто?! Кто это?! — испуганно закричал Мельник, хотя не слышал собственного голоса.

Дед Иван молчал, затихли даже русалки. Сторож Тихого затона щелкнул зубами, из пасти раздался скрипучий булькающий голос. Слова было едва разобрать, но Мельник все понял:

— Я — смерть твоя!

Руки потянулись к его шее. Хотелось сопротивляться, но не осталось на это сил. Вот мерзкие руки обхватили горло, медленно начали сжимать, Виталий почувствовал, как заканчивается воздух…

… и вскочил, закашлявшись.

Ничего не было.

Стояла светлая и теплая августовская ночь. Вернее, она уже понемногу переходила в серое утро. Только над самой водой клубился утренний туман.

Мельник тряхнул головой, огляделся.

Никаких русалок.

Никаких уродливых сторожей со щучьими головами.

Вот лодка, вот давно погасший костер, вот палатка, из которой доносился мощный храп подвыпившего деда Шалыги. Все же Мельник решил не сдерживать себя: несколько раз перекрестился, тряхнул головой и выполз из спальника. Теперь уже не во сне, а наяву.

Мочевой пузырь и впрямь прижимал, поэтому, хоть и был Виталий под впечатлением ночного кошмара, все равно осторожно отошел подальше от поляны, за дерево, и быстренько сделал свое дело, невольно прислушиваясь при этом.

И — услышал.

В заводи плескалось что-то большое. Теперь он не спешил делать выводы. Сначала ущипнул себя за руку, потом вытащил зажигалку и, после того как высек огонь, поднес к нему руку. Когда укусило, наконец убедился: на этот раз он не спит.

Плеск ему не мерещится.

Так плещется в воде большая рыба.

Мельник медленно опустился на траву и пополз ближе к воде. Когда между ним и заводью остался один густой куст, он осторожно выглянул из-за него. Сначала не увидел ничего. Поверхность воды оставалась гладкой, тихой и темной. Туман над ней напоминал клубы пара.

А потом из воды где-то недалеко от середины водоема прямо в тумане на мгновение вынырнуло что-то большое, длинное и темное.

Показалась пара плавников на спине.

Неизвестный призрак с плеском нырнул обратно под воду.

И снова стало тихо.

Мельник ждал около получаса. За это время больше ничего из воды не показывалось. Ему не хотелось верить в увиденное, и он попытался объяснить это большим количеством выпитого.

Только если присутствие во сне русалок, вурдалака и ужасного создания, которое называет себя сторожем затона, еще можно объяснить, то существо с чем-то похожим на большие плавники материалист Мельник объяснить для себя не мог.

Но он видел. На мгновение, но оно вынырнуло из воды в жиденькой пелене тумана.

Все предыдущие жертвы погибали примерно в эти же утренние часы. Мельнику не хотелось списывать все на нечистую силу, и ситуация складывалась не в его пользу — в темной воде действительно что-то обитало.

Деду он решил об этом не говорить. И вообще пока молчать о своих зрительных галлюцинациях.

Разберемся.

18. Спасательная команда

— Откуда вы мне звоните? — Голос Зарубы звучал раздраженно.

— Из почтового отделения села Козубы. Я заказал переговоры через телефонистку.

— Я уже забыл, что такая услуга существует. Креативно. Ничего умнее вы придумать не могли?

— Нет. Моему мобильнику, как вы знаете, хана. Чужими пользоваться я больше не хочу. Это — самое разумное. Нас не слышит никто, здесь сохранилась телефонная кабинка, представляете?

— Не представляю, но верю. Ладно. Что у вас там произошло?

— Хочу получить подтверждение своему предположению.

— Какому же?

— О четырех молодых людях. — Мельник посмотрел через застекленные двери на равнодушную почтальоншу, которая сортировала за отдельным столиком экземпляры «Порадниці». — Я просто не вижу сейчас другого варианта, даже если ошибаюсь. А вы правы, надо отбросить лишние сомнения и проверить все до конца.

— Ни черта не понимаю. О чем вы говорите?

— Говорю же вам — звоню с сельской почты.

— Понял. Посторонние уши?

— Так точно. Хоть нас и не подслушивают, но долго пользоваться такой допотопной связью нежелательно.

— Тогда говорите четко, какая помощь нужна от меня?

— Подстраховать людьми. Можете выписать мне сюда хотя бы двух сильных ребят, которые не задают лишних вопросов?

— И все?

— Пока что да.

— Считайте, вопрос решен. Двое спасателей, работающих на базе, в вашем распоряжении.

— Вы имеете в виду тех двух новеньких?

— Это я их нанимал.

— Как они узнают, что поступают в мое распоряжение?

— Получат соответствующие инструкции. Кстати, что вы забыли в Козубах? Специально пришли туда на почту позвонить?

— Можно сказать и так.

Уже под самое утро, когда, немного очухавшись с похмелья, Мельник и Шалыга возвращались назад и Виталий благодарил за то, что прекрасно прочувствовал всю необыкновенную атмосферу Тихого затона, навстречу им на двух лодках выплыла компания Лютого. Мельник напрягся, но никто из четверки и виду не подал, что узнал обидчика. Встреча натолкнула Виталия на одну идею, но здесь без посторонней помощи было не обойтись. Поэтому, поблагодарив деда Ивана еще раз, он завернул на почту и попросил, чтобы его соединили с Черниговом.

— Значит, у вас с ними постоянная связь есть?

— Что это значит?

— У вас есть постоянная связь с обычными пляжными спасателями, которых вы просто наняли на работу?

На том конце провода воцарилось молчание. Впрочем, ненадолго. Видно, Заруба думал, как лучше ответить.

— Не вижу в этом ничего удивительного. Я могу позвонить Обуховскому в любой момент. Формально они подчиняются ему…

— Ага, и вы через него передадите приказ выполнять все мои инструкции?

— Послушайте, Виталий, это какой-то дурацкий разговор. Они в курсе всех дел. Я доверяю им, поэтому и повез обоих с собой как понятых на Тихий затон, где убили Кулакова. Просто искать сейчас других людей — значит посвящать в то, что происходит, посторонних.

— Эти двое не посторонние?

— Уже нет, если вас именно это волнует. Что вы задумали?

— Не по телефону. Мы можем встретиться?

— Теперь — нет.

— Думаю, завтра часть вопросов будет выяснена. Как Обуховский отреагирует на то, что босс запросто зовет к телефону простых спасателей? Поймите, он и так смотрит на меня с подозрением.

На этих словах почтальонша заинтересованно взглянула на Мельника, и он почувствовал, что начинает говорить для лишних ушей. Дураку понятно, что почтальон, очевидно не последний человек в Козубах, уже после обеда начнет болтать о том, что на базе кто-то кого-то в чем-то подозревает и вообще творится бог знает что.

— Я понимаю вас. И доверяю. Но хочется, чтобы вы не натворили глупостей.

— Придется довериться мне. Так что там с Обуховским?

— Пусть смотрит на кого хочет и как хочет. Между нами, он все равно дорабатывает последний сезон. Этого маразматика перевели на трудовое соглашение, которое после окончания сезона с ним разорвут. Пенсию свою он все равно заработал. Так что пусть его выводы и подозрения вас не волнуют. Что-то еще?

— Пока все.

— Вы считаете, завтра будут какие-то более конкретные новости?

— Сделаю все, что в моих силах. До свидания.

Когда Мельник вернулся на базу, возле своего домика он застал Ольгу.

Жара усиливалась, и народ тянулся на пляж. Но блондинку, кажется, отдых уже мало интересовал.

— Ты где был? — поднялась она ему навстречу.

— Я должен докладывать?

— После того, что произошло с Кулаковым, — да.

— Но не тебе. — Мельник отстранил ее, открыл дверь, зашел внутрь и уселся на кровать. Блондинка зашла за ним, встала на пороге, внимательно и оценивающе оглядела его помятый вид.

— Чую что-то похожее на перегар.

— Он и есть.

— Ты просто уехал куда-то и напился?

— А то…

— Слушай, Виталик, у тебя сейчас такой странноватый вид, будто ты искал клад.

— При чем тут клад? — Мельник и правда испытывал сильную усталость и хотел спать, хотя увиденное на затоне, как во сне, так и наяву, в тумане, беспокоило и пока что ничего не объясняло.

— У меня есть… скажем, приятель, достаточно солидный человек, который внезапно увлекся поиском сокровищ. От него я не могла этого ожидать.

— Ты давно его знаешь?

— Как тебе сказать… Полтора года — давно или недавно?

— Зависит от обстоятельств. Ты собираешься поделиться со мной делами сердечными?

— Сама не знаю. Просто у тебя сейчас такой же по-детски чокнутый и обеспокоенный вид, как и у него. Хотя он старше тебя. Видно, в детстве мужчины, подобные вам, во что-то не наигрались.

— Например?

— Например, не нашли свой клад. Каждый человек должен найти свой клад рано или поздно. И это не обязательно слитки золота или сундук с пиастрами.

— Ничего себе! Чего это тебя на философию потянуло?

— Просто я не спала ночью. Тебя не было, а я уже начала привыкать.

— Ко мне?

— Почему тебя это удивляет?

— А как же приятель, с которым ты встречаешься полтора года?

— Тебе не кажется, что ты меня допрашиваешь?

— А тебе не кажется, что ты сама завела этот разговор?

— Извини, — выдержав паузу, сказала Ольга. — Я действительно зря обо всем этом начала… Если я мешаю, могу уйти…

Она повернулась, но Мельник резко поднялся, поймал ее за локоть, развернул к себе:

— Подожди. Ты прости, мы все здесь нервничаем. Сама знаешь, есть причины… Ну… не дуйся… Иди ко мне…

— Ты действительно этого хочешь?

— Действительно.

— Тогда надо закрыть дверь.

После обеда Мельник вышел на пляж.

Жара была в самом разгаре. Загорелые до коричневого или обожженные докрасна люди лежали на песке и траве с таким видом, словно надышались нервно-паралитического газа. Их, похоже, разморило так, что они не хотели даже идти в воду. А те, которые плескались в реке, не особенно спешили выходить. Они не плавали — просто стояли и трепались или смотрели на противоположный берег. Только детвора визжала возле горки, которую уже передвинули подальше, — за ночь вода в Десне заметно упала.

У спасателей, которых Мельник увидел на пирсе, не было работы. Распаленные жарой люди попросту ленились плавать в теплой воде. Виталий сразу же просек конфронтацию: двое новеньких парней стояли отдельно, абориген Сергей демонстративно гулял вдоль берега. Заметив охранника, Сергей неприязненно посмотрел на него и вовсе отошел на другую сторону пляжа.

Мельнику вдруг пришла в голову неожиданная мысль. Настолько неожиданная, что он даже остановился посреди пляжа и начал сомневаться, правильную ли он выбрал линию поведения. На самом деле в свете последних новостей, услышанных от Зарубы, ситуация выглядела более чем прозрачной.

Обуховский доживает здесь, на базе, где он провел четверть века, последние дни. Видимо, он знает об этом или по крайней мере догадывается о намерениях нового хозяина. Остаться на своем месте можно только одним способом — разрушить его перспективные планы преобразования старой базы отдыха в современный туристический комплекс. Сделать это очень просто — на время разогнать отсюда народ. Поэтому Заруба мог не ошибаться в своих предположениях: то, что происходило в Тихом затоне, организовано специально, чтобы помешать его бизнесу.

Мельнику не верилось, что Обуховский убил пять человек, двух из которых он знал лично. Но кто сказал, что он делал это сам? Спасатель Серега тоже не желает потерять работу. Или еще вариант — оба хотят нагадить Зарубе на прощание. Финальный аккорд, так сказать.

А что — этот крепкий спасатель вполне мог затягивать рыбаков под воду и держать там, пока не захлебнутся. Лютый и компания, таким образом, здесь ни при чем.

Но он, Виталий Мельник, видел что-то сегодня утром в пелене тумана.

И веселая компашка тоже появилась, как по заказу.

Нет.

Мельник мотнул головой, отгоняя лишние мысли. Эта версия такая же невероятная, как и та, которую он сейчас проверяет. Поэтому стоит сначала закончить с одной и потом уже переключиться на другую, если первая не подтвердится.

Виталий зашел в воду, обходя людей, и двинулся прямо, погружаясь постепенно по живот, по грудь, по плечи. Наконец, набрав побольше воздуха, он оттолкнулся от дна и несколькими крепкими гребками добрался до середины реки. Здесь дна под ногами не было, течение набирало силу, вода пенилась вокруг плеч. Еще раз глубоко вдохнув, Мельник взял курс на противоположный берег.

Когда почувствовал, что течение усиливается, принялся молотить руками по воде. А потом погрузился в нее с головой. Вода вытолкнула его, он снова погрузился, изо всех сил изображая борьбу с течением и почти не переигрывая при этом. Его несло дальше, течение становилось все сильнее. Краем глаза Мельник заметил — некоторые люди уже обратили на него внимание. Еще немного — и на него теперь смотрели спасатели с пирса. Заметил ли его отчаянные метания Серега, Мельник не знал.

Спасатели быстро спускали на воду резиновую лодку с навесным двигателем. Такие Мельник видел в иностранном кино — здесь Заруба не поскупился, закупил нормальное спасательное оборудование. Виталий почувствовал, что и вправду теряет силы и скоро уже не сможет бороться с течением так, как несколько дней назад. Вот-вот его по-настоящему потянет на дно.

Теперь за маневрами спасателей следили десятки пар глаз. Даже пляжники вскочили, чтобы лучше видеть, как человек тонет. Мельник снова замолотил руками по воде и нырнул. Когда вынырнул, один из спасателей уже прыгнул с лодки и теперь уверенно догонял утопающего. Расстояние между ними быстро сокращалось, и вот уже спасатель был рядом, поднырнул под плечо Мельнику, выкрикнул:

— Держись, козел!

Виталий как мог крепко вцепился в него, буквально навалившись всей тяжестью своего тела. Теперь в воду погрузились они оба. Когда головы снова оказались над поверхностью, вокруг них уже кружила лодка.

— На! Бегом! — кричал другой спасатель, наклоняясь над водой.

Мельник ухватился за протянутую руку.

Сзади его подталкивал первый спасатель, который держался на воде значительно увереннее, чем сам Виталий. Еще одно усилие — и он уже перевалил утопающего через борт лодки, а его напарник резко затащил Мельника внутрь. Пока он приходил в себя, первый спасатель уже садился на свое место в лодке. Та немного просела, но двигалась довольно резво.

Как только они добрались до пирса, пляжники разом потеряли к ним интерес. Разборки, которые сейчас должны были начаться между мужчинами, только портили настроение. Если бы самоуверенный пловец утонул, вокруг сразу бы образовалась толпа, причем каждый советовал бы, как лучше откачивать жертву.

Спасатель Сергей за все это время даже не сдвинулся с места.

— Ты придурок? — зло спросил первый спасатель, толкая Мельника в плечо.

— А ты классно плаваешь, — сказал Виталий, пытаясь отдышаться. — Разряд есть?

— Я, чтоб ты знал, мастер спорта. За область выступал в свое время и мог бы взять золото, если бы… — Он махнул рукой. — Тебя это не колышет. Какого хрена тебя на тот берег понесло? Бухнул — и на подвиги, блядь, потянуло?

— Он не утонул, так я его сейчас сам прибью, — буркнул за спиной спасенного его напарник.

Мельник встал так, чтобы видеть обоих.

Перед ним стояли обычные парни без особых примет. Оба русые, примерно одного возраста и одного телосложения. Спектакль, разыгранный только что, должен был убедить Виталия в том, что Заруба нанял на такую работу не случайных людей, а настоящих профессионалов. У него мелькнула мысль, что эта парочка тоже вроде охранников, которые косят под спасателей, а на самом деле контролируют здесь ситуацию и докладывают все хозяину. Одно другому, конечно, не мешало, но профессиональная подготовка спасателей действительно была на высоком уровне. Мельник, честно говоря, не был уверен, что местный спасатель Серега столь же профессиональный пловец.

— Вы уж, мужики, простите идиота, — миролюбиво произнес он. — Это такой эксперимент был.

— Какой, на хер, эксперимент? Ты совсем с головой не дружишь?

— Вас должен был предупредить Заруба.

— Да предупреждал он нас, что ты подойдешь и нужна будет какая-то помощь. Только он не говорил, что ты совсем на голову больной.

— Хорошо, я все объясню. Только давайте сейчас куда-нибудь в район «Авроры» отойдем. Со стороны это будет выглядеть так, будто я повел вас магарыч ставить.

— Мы на работе не употребляем, — предупредил первый.

— А кто это знает? Вон конкурент ваш на посту. — Он кивнул в сторону верзилы Сереги. — Меня Виталий зовут, Мельник фамилия. Давайте знакомиться, что ли.

Спасателей звали Николай Чабан и Михаил Моруга.

После разговора со спасательной командой и согласования всех деталей прошло два часа. Мельник подозревал, что это несколько поздновато, но других вариантов у него не было. Он не мог сразу после этого бежать к Люде в вагончик. Слишком уж на виду оказался, здесь надо выдержать паузу.

Ближе к вечеру в вагончике-маркете стало людно. Здесь толпились в основном мужчины, прицениваясь к пиву и водке. Виталий терпеливо дождался, пока Люда отпустит очередного назойливого клиента, и подошел к стойке вплотную.

— Здравствуйте, Людочка…

— О, здравствуйте вам! Это вас тут недавно кто-то из наших побил?

Ничего себе — новости будто сорока на хвосте разносит.

— А почему из ваших?

— Здесь больше некому! — радостно сообщила Люда. — Говорят, вы к кому-то в Козубы бегали. Ну, наши ребята вас где-то и встретили.

— Кто говорит?

— А все!

— Хм, интересно… Может, вы знаете, кто меня так?

— Вы сами должны знать. К кому ходили, у той и спрашивайте. — Настроение у Люды становилось все лучше. — Вам водки?

— Можно и водки. — Мельник вытащил из кармана купюру. — Только у нас тут с вами разговор не так давно был. Ну, про рыбку…

— Про какую рыбку?

— Вроде ребята какие-то могут несколько килограмм лещей или щучек подогнать. Только вы говорили, заранее заказывать надо.

— Это вам?

— Ага… Ну, не совсем мне, но я расплачиваться буду. Короче, заказываю рыбу я. Только мне такую, приличную. Реально?

— Немного поздновато вы сказали. Вам на завтра?

— Если получится.

— Ну, не знаю, — пожала толстыми плечами Люда. — Возьмите вашу водку. А я, если сегодня кого-то увижу, то скажу. Не завтра, так послезавтра принесут. Нормально?

— А что делать? Спасибо вам, Людочка.

Ловушка была очень простенькая.

Но Мельник очень надеялся: те, на кого она рассчитана, попадутся на крючок.

И правда, хватит занимать глухую оборону.

Пора начинать настоящую охоту.

19. Доброй охоты

Он снова убил комара.

Наверное, миллионного или двухмиллионного. Мельник знал, что этих злых и надоедливых насекомых здесь значительно больше, всех все равно не перетолчешь. Но от скуки, устав сидеть в засаде уже после первого часа, начал считать, скольких кровососов повезет прибить. На первом десятке безнадежно сбился, потом понял — бесполезное это дело. На каждого раздавленного на щеке или руке комара прилетает не меньше десяти новых бойцов. Поэтому оставил глупую затею и машинально бил их просто так, без счета.

В отличие от вчерашней ночи, Мельник решил на этот раз не спать у Тихого затона до утра. Здесь комары, кстати, немного помогали — стоило поддаться чарам сна, как сразу же какой-нибудь мерзавец залетал в ухо или нос. К тому времени, как начал сереть новый день, Виталий уже чесался, будто блохастый пес.

Он и спасательная команда выбрались сюда, когда окончательно стемнело. Ольга к вечеру стала удивительно навязчивой, чего за ней в принципе до сих пор не наблюдалось. Мельник жалел, что повел себя с ней несколько грубо, отправив спать и сославшись на усталость. Ведь днем никакой усталости не проявлял, наоборот — показал такую скорость и напор, что блондинка несколько раз не сдержала крика. И вот теперь — на тебе: замучился. Но скорее всего она лишь играла роль оскорбленной. Подуется и перестанет. Сейчас Мельника интересовал только результат его затеи.

Спасатели выслушали простенький план молча, лишних вопросов не задавали, со всем согласились, даже не особо вдавались в детали. Правда, ни у одного из троих «охотников» не было оружия. Но ничего не попишешь. Мельник по опыту знал, что лучшее оружие — это неожиданное нападение.

На этот раз добрались до Тихого затона пешком, двигаясь в ночной темноте за Моругой. Тот запомнил дорогу еще тогда, когда выезжал вместе с опергруппой на осмотр места убийства Кулакова. Не заблудились, но шли почти два часа: чтобы не переплывать Десну по темноте, добрались до трассы, проходящей через дамбу, там перешли на другой берег и так же вернулись в обратную сторону, в нужном месте завернув в рощу. Фонариками запаслись все трое, поэтому не скитались в темноте среди деревьев, почти сразу нашли узкую тропу, по которой вышли наконец к нужному месту.

Сначала сидели вместе, били комаров и тихо переговаривались. Говорить им особо не было о чем, поэтому раз за разом возвращались к плану утренних действий. Правда, Мельник пока не знал, что делать, если Лютый с компанией не клюнут на замануху о щедром оптовом покупателе лещей и не выедут утром трясти чужие сетки и «экраны». А то, что рыбаки на заводь уже наведались, Виталий знал — после обеда на ту сторону плавало несколько мужчин на лодках с рыболовными манатками.

Когда начало сереть, Мельник и его команда приступили к работе. Спасатели настроили свою чудо-лодку с моторчиком и еще раз объяснили Виталию, как ею управлять. Потом занялись второй лодкой — ее Мельник одолжил сегодня у деда Ивана. Не просто одолжил — взял напрокат, заплатив старому учителю две сотни гривен. Тот даже не спросил, для чего, только хитро подмигнул. Хотя эксклюзивное весло зажал, выдал обычную пару маленьких.

Над водой традиционно нависал не слишком густой туман. Но его было достаточно, чтобы Чабан пересек залив и спрятался в единственном пригодном для этого месте — в тростнике, которым зарос небольшой участок возле противоположного берега. Моруга оставался на берегу — всякое может случиться.

Часы на руке Мельника показывали десять минут шестого, когда из узенького прохода, по которому он вчера добрался до Тихого затона вслед за дедом Иваном, медленно выплыла уже знакомая импортная резиновая лодка.

Даже сквозь туман Виталий узнал Лютого на носу.

И Череду с веслом на корме.

Почти сразу за ними появилась еще одна лодка. На веслах сидел Малой, Кора смотрел перед собой.

Обе лодки двигались в тумане, будто призраки.

Очевидно, ребята знали, где теоретически могут стоять сетки. Череда разворачивал свою лодку без дополнительных советов, работал веслами уверенно и привычно. Вторая лодка двигалась за ним. Скорее всего, городские жители уже привыкли доверять аборигену.

Не доплывая до берега, на котором притаился Мельник, лодки остановились. Лютый взял со дна лодки какую-то палку с крючком, осторожно опустил ее в воду и начал водить взад-вперед. Наконец, удовлетворенно вскрикнув, потянул палку к себе. Виталий со своего места не мог разглядеть точно, что именно он нашел, но догадывался — зацепил чужую сетку, которую надо было проверить и опустошить.

Он решил не ждать, пока они это сделают. Выпрямился во весь рост, быстро столкнул свою лодку на воду, сел в нее, запустил мотор. Это удалось с первого раза, хотя раньше Мельник никогда не сталкивался с лодочными моторами. Четверка обратила на него внимание только тогда, когда что-то взревело и зарычало. Мельнику удалось застать их врасплох, и пока они торопливо разворачивались ему навстречу, он подошел на пару метров, сделал возле них круг, подняв небольшую волну на тихой воде заводи, и закричал:

— Все ясно! Попались, пацаны! Руки вверх, козлы вонючие! Вторая серия будет!

— Глуши мотор! — крикнул Лютый. — Глуши, побазарим! Чего надо?

— Ты не узнал меня? — Мельник повернул лодку еще на один круг.

— Мы тебя не добили, сука!

— Вот сейчас обо всем и поговорим! Давайте к берегу, сынки, пока я вас не искупал! Э-гей! Здесь, говорят, дна нет!

— Ну и что?

— Я вытаскивать не буду! Вы меня купали, теперь я вас хочу! Давай, Лютый, давай! Греби к берегу!

Мельник закончил еще один круг и повернул руль так, чтобы зайти на третий.

В рев мотора вдруг ворвался новый звук — выстрел.

Сидя на корме, Коля Череда держал перед собой вытянутую руку с пистолетом.

Мельник мог поспорить — это его потерянное в бою оружие.

— Бросай, придурок! Меньше дадут! — воскликнул он.

— Ничего не дадут! Я тебе сейчас дам! Убью гада! — В криках Череды слышалась истерика, и по опыту Виталий знал: такой сам не остановится.

— Лютый, не дури! Держи своего снайпера! Хуже будет!

— Кому? — громко спросил Лютый, а Череда уже ловил лодку противника на мушку.

Единственный выход — двигаться, попытаться убежать от пули.

К тому же сейчас должна подоспеть помощь.

Ситуация выходила из-под контроля, этот вариант они не предусмотрели, и поэтому Мельник надеялся — спасатели, услышав, что происходит, бросятся на помощь немедленно. Правда, один Чабан на своей лодке против четверых отморозков вряд ли что-то сделает. Моруга на берегу, и в этот момент пользы от него нет. Но Мельник верил — здоровые сильные парни начнут действовать по обстоятельствам. У него самого было преимущество — в любой момент он мог протаранить и перевернуть одну из вражеских лодок.

Выстрел.

Второй.

Третий.

Какая пуля пробила резиновый борт, Мельник не знал. Услышал только сильный свист, с которым из лодки начал выходить воздух. Он машинально повернул руль, отплывая подальше от противника и ближе к середине заводи.

Дно лодки начало быстро проседать.

Над головой свистнула еще одна пуля — Коля Череда не на шутку увлекся стрельбой.

Левым бортом лодка зачерпнула воды.

Еще мгновение — и ею захлебнулся мотор.

Виталий заметил, что неуклюже двигается в воду. Скользнул в нее боком, здесь же выровнялся и буквально почувствовал под собой бездну. Именно бездну — снизу тянуло пустотой и холодом. Это не то ощущение, когда во время купания заплываешь на глубину и перестаешь чувствовать дно под ногами. Там знаешь — можно вернуться и найти дно.

Здесь, в темной воде Тихого затона, Мельника сразу охватило чувство безнадежности.

К тому же его внезапно сковал холод — похоже, он угодил в холодную полосу.

Лодка с бульканьем ушла на дно. Мать твою, где же спасательная команда?

Не успеют.

Лодки стремительно надвигались на Мельника с двух сторон. Лютый угрожающе выставил перед собой длинную палку с острым крючком спереди, Череда размахивал пистолетом, Кора и Малой что-то выкрикивали.

— Назад! Стоять! — послышалось где-то далеко позади в тумане. Это Чабан наконец разобрался в ситуации и мчался на помощь.

Только Мельник вдруг почувствовал — не успеет. Эти четверо отморозков смогут утопить его раньше. Они готовы к этому, и им это ничего не стоит.

Внезапно что-то произошло.

Лодка, на которой плыли Лютый с Чередой, неожиданно качнулась на воде. Так, будто кто-то или что-то сильно толкнуло ее снизу.

В следующее мгновение она встала дыбом.

Люди завалились на правый борт и моментально оказались в воде, переворачивая ее. Лютый еще успел отплыть, а Череду накрыло с головой.

Лодка, в которой плыли их приятели, будто сама развернулась на воде.

Из рук Малого выпали весла.

Мельник почувствовал возле себя под водой какое-то движение.

Что-то большое и скользкое на мгновение коснулось его ноги.

А потом исчезло под ним, в бездонной черной глубине.

В нескольких метрах от Виталия болтались в воде и звали на помощь те, кто меньше минуты назад собирался его убить. Из тумана на них уже стремительно надвигался на лодке Николай Чабан. Увидев подмогу, Малой быстро наклонился, пытаясь выловить из воды хотя бы одно весло. Это ему удалось — второе плавало дальше. Он начал грести, направляясь к берегу, Кора активно помогал ему руками. Но лодка лишь крутилась на месте. Между тем Чабан уже подплыл к месту схватки, оценил ситуацию и одним толчком весла оказался возле Мельника.

— Слава богу! — простучал Виталий зубами, хватаясь за борт. — Мы как договаривались?

— Чтобы я ждал, пока они начнут тебя топить.

— Правильно, а они что начали?

— Стрелять. О таком варианте мы ничего не говорили. Заруба велел выполнять твои инструкции, вот я и сижу, жду — вдруг так надо.

— Надо, надо… Своя голова для чего? — Мельник осторожно, чтобы не опрокинуть лодку деда Ивана, залез внутрь. — Вашему транспорту хана.

— Ничего. Дай нам этих маромоев к берегу доставить. Там мы им объясним, куда не надо стрелять.

Не обращая внимания на Кору с Малым, которые медленно, но уверенно продвигались к берегу, Чабан подплыл к опрокинутой вверх дном лодке и какое-то время смотрел на головы Лютого и Череды, торчащие из воды.

— Что с вами делать, ребята?

— Хочешь — утопи. — Лютый сплюнул в воду. — С тебя станется, с друга твоего — и подавно. Проситься не буду.

— Я знаю, чувак, знаю, — оскалился Чабан. — Доплывешь до берега — отпущу.

— А меня? — подал голос Череда.

— Ты мне, голубчик, за лодку в десятикратном размере выплатишь. — Спасатель сплюнул сквозь зубы, целясь в Колю, и попал — пацан только вытерся. — Так, не хочу больше с вами здесь базарить. Держитесь за ваш крейсер и гребите. Я рядом буду, не утонете. Только вот что — плаваете хорошо?

— Нормально, — ответил за них Мельник. — Я на пляже видел. Десну переплывают, черти.

— Ну, значит, и здесь не утонут. Давайте, снимайте под водой штаны, трусы и обувь. Иначе на дно отправлю, гадом буду.

Виталий ожидал, что по крайней мере Лютый начнет кочевряжиться. Но нет — оба молча начали крутиться на воде и действительно сняли с себя нижнюю часть одежды. Теперь никуда не денутся — голыми по лесу не побегут.

Пока все это происходило, Кора с Малым как-то догребли до берега и выскочили на твердое. Но со своего места Мельник и Чабан могли видеть, как прямо к ним из-за прибрежных кустов сделал шаг Моруга.

Силы казались неравными — один против двух.

Однако спасатель встретил нападение Коры прямым в челюсть. Удар оказался такой силы, что отбросил нападавшего обратно в воду. Малой даже не пытался сопротивляться, подчинившись сильному противнику. За то время, пока конвоируемые браконьеры плыли без штанов к берегу, Кора трижды пытался выбраться из воды, но Моруга каждый раз толчком ноги возвращал его обратно, а сам тем временем вязал руки послушного Малого его собственным кожаным ремнем.

Увидев, как голозадые Лютый и Череда выходят из воды, Моруга не выдержал — расхохотался. Коля затравленно посмотрел на главаря, но тот демонстративно отвернулся. В мокрой одежде Мельник не чувствовал себя комфортно, но сейчас не обращал на это внимания. Выпрыгнув из лодки первым, он сначала скрутил руки Череды заранее приготовленной крепкой веревкой, а затем подошел к Лютому. Тот попытался отшатнуться, но Виталий положил руку ему на плечо, развернул лицом к себе.

— Ну, так кто кого забьет, как мамонта?

— Сегодня твоя взяла.

— Правильно. Только это начало, Юра. Я твою долбаную биографию знаю и могу такое устроить, что в камере о ней никто не вспомнит. Я, Юрка, могу очень легко организовать утечку информации. И везде, где ты будешь сидеть, будут знать, как ты с голой жопой по лесу ходил. И как тебя, такого крутого, трое безоружных придурков связали. Хочешь такого?

— Ты, мужик, по ходу мент.

— Я, Лютый, тот, на кого тебе сейчас молиться надо. А вместо молитвы на все мои вопросы отвечать. Сначала здесь, а потом — следователю. Время у нас есть. Пока мы здесь поболтаем, вон, дядя Миша сходит за полицией.

Это тоже было обусловлено заранее. Мельник не знал, появятся ли подозреваемые именно сегодня, а если приплывут, то попытаются ли убить старого знакомого, который поймал их за опустошением чужих сеток. Поэтому он, частное лицо, не мог и не имел права привлекать ко всему этому реальных ментов, пока момент истины не наступит. До Козубов быстрым шагом идти отсюда минут сорок. Там — участковый, у него — телефон.

Все было бы хорошо.

Только сейчас, в присутствии спасателей, пусть они и сработали хорошо, а один вообще спас ему жизнь, Мельник не решался расспрашивать Лютого или кого-то другого о том большом и скользком, что коснулось его ноги под водой.

Ему не показалось.

Это не был шок от подводного холодного течения.

Под водой двигалось что-то живое.

И это живое, похоже, толкнуло снизу лодку, в которой сидела смерть Мельника, перевернув ее вместе с теми, кто эту смерть неотвратимо нес.

Или он, Виталий Мельник, совсем сдурел, или в темной воде Тихого затона и вправду живет Нечто, чьему существованию нет объяснения.

Оно найдется.

Моруга пошел за милицией, Мельник с Чабаном посадили задержанных в ряд, и Виталий начал несколько подзабытый процесс — раскалывания подозреваемых в нескольких убийствах.

20. Признались, значит

Очень странным и хлопотным выдался для Виталия Мельника этот день.

Пока дождались участкового, пока из райцентра примчалась опергруппа, пока опера тщательно допросили всех участников событий, прошло полдня. Мельник так и не снял одежду, и жаркое солнце высушило ее за это время прямо на теле.

Ничего нового для себя он не узнал. Следователю задержанные тоже ничего оригинального не сообщили. Да, пасли чужие сетки и регулярно вытряхивали их. Рыбку продавали, деньги преимущественно пропивали. В нападении на Мельника и повреждении его машины всем четырем пришлось признаться, так же, как и в нападении, совершенном сегодня утром на затоне. Правда, мотивы ни один из них не объяснил, а попытку убийства все хором отрицали.

Так же отрицали и тот факт, что вчетвером жестоко избили Антона Кулакова. Вернее, Мельник все это без их признаний знал, а когда прибыли опера, видавший виды Лютый тут же начал все отрицать.

С насиженного места возле турбазы четверка перебралась к Череде во двор и жила там коммуной в летней кухне. Родители Николая ничего плохого не могли сказать — приехали к их сыну друзья из Чернигова, покупаться да рыбку половить. А что самогон пьют, так на то и молодые-здоровые. В деревне его все употребляют.

Во время обыска в летней кухне нашли набитые анашой «пятки» в пачке из-под сигарет. Отдельно — пакет готовой к употреблению «травки». Еще — несколько упаковок трамадола. Лютый сначала заявил — не их, но когда ему объяснили, как легко можно доказать ложь, признался: пили, курили и закидывались «колесами». Причем Коля Череда смешивал таблетки с самогоном и все это закуривал анашой. Хотел получить тройной кайф.

Таким образом, незаконное хранение наркотиков на четверке уже повисло.

Далее — нападение на Мельника и избиение Кулакова. При желании, сказал Виталий, этот факт есть кому подтвердить. Уже хотел давать телефон белокурой Ольги. Но тут старшему группы кто-то позвонил на мобилку, он заторопился, поблагодарил Мельника за помощь в задержании особо опасных преступников, немного пожурил за самодеятельность, упаковал всех четверых в машину, и группа быстро убралась прочь, только дорога за ними заклубилась.

А Мельник так ничего толком и не понял. В одном пацаны признавались, другое начисто отбрасывали, в результате получилась не цельная картина вины или невиновности, а какая-то мозаика. Пазл, где нет больше половины частиц и фрагментов.

С одной стороны, позицию Лютого и остальных можно понять — кому хочется признаваться в том, что ради рыбы убивали людей? Хотя это как раз трудно поставить под сомнение: алкоголь, наркотики, криминальный опыт и крыша, поехавшая от полной безнаказанности. Нет, эта отмороженная четверка вполне способна убить человека просто так, для этого ни одному из них причина не нужна. Рано или поздно их раскрутят и вину докажут. С другой стороны — пацаны упорно отрицали очевидные вещи, одновременно не отрицая того, что нельзя доказать. Даже для дырявого украинского законодательства важно доказать состав преступления. Причем не формально, основываясь на чистосердечном признании подозреваемого под протокол, а имея в наличии прочную фактическую базу.

В частности, Мельник очень удивился, когда ни один из четверки не опроверг того факта, что в руке Череды был пистолет и он стрелял из него в человека, осуществляя покушение на жизнь. Пусть хоть сто свидетелей будут утверждать это: пока не найдут оружие, не докажут, что оно боеспособное, что это не железяка со сбитым бойком и не муляж, а также не докажут, что Коля действительно держал его в руках, это обвинение не будет иметь юридической силы. Даже если сам Череда признается в этом — существует такое понятие, как необходимая самооборона. Причины в таких случаях бывают разные.

Только почему-то пацаны не спешили использовать этот козырь для собственной защиты.

В общем, так или иначе они пойдут на зону сразу по нескольким статьям.

При том, что ни одно убийство еще не предъявлено и не подтверждено.

Но Мельник сам слышал, как под водой его что-то коснулось. Пусть это было на какие-то доли секунды — но было же! И эта тема даже не поднималась в процессе длительного искреннего разговора. Выходит, случилось то, чего так боялся Виталий, — его ловушка сработала, маневр удался, но после этого дело еще больше запуталось.

Правда, знал об этом пока только он один. Значит, и разматывать клубок дальше придется самому.

Когда Мельник наконец вернулся на базу, то, шагая по территории, заметил несколько откровенно заинтересованных взглядов. Отдыхающие не особенно скрывали свое любопытство. А Ольга, снова ожидавшая его возле его домика, демонстративно бросилась Виталию на шею и смачно поцеловала в губы. Отстранившись, спросила:

— Ты геройствовал сегодня?

— С чего ты взяла?

— По тебе видно.

— Я снова похож на идиота, который ищет клад?

— Ты похож на воина, который возвращается с войны. Слушай, не делай вид, будто ничего не произошло.

— А что произошло?

— Когда сюда женщины и девушки из Козубов молоко и яблоки с грушами приносят?

— Я знаю?… Рано…

— Не так уж рано, Виталик. С девяти до десяти утра. Пока коров подоят, пока фрукты соберут, пока кукурузу сварят, пока рыбу приготовят. Короче, к тому времени по деревне новость прокатилась — в Тихом затоне каких-то бандитов поймали. Тех, которые рыбу чужую вытряхивают. Их местные мужики давно достать хотели, только не знали, кто они и где их искать. И тут на тебе — козубский парень замешан. Участкового с первыми петухами на ноги подняли. Тот не придумал ничего лучшего, кроме как разбудить сельского голову, — не поставив его в известность, милицию из района вызвать не рискнул. У участкового жена, у головы жена и невестка, а у невестки подруга — та самая продавщица в сельмаге. Магазин в восемь открывается, потому что сегодня как раз хлеб завозят, главный сельский дефицит. Дальше объяснять?

— Не надо, все понятно. Но при чем тут я?

— А получилось, что кто-то кому-то сказал: поймал эту банду охранник из «Метеора». Тот самый, которого избили недавно и чью машину разнесли к чертям.

Мельник как городской житель не мог предвидеть существование такой отлаженной и разветвленной службы информации. Он промолчал, только почесал затылок и сказал Ольге, что хочет спать. И правда, он не спал почти сутки. Блондинка не возражала, но и не оставила его одного. Подождала, пока Виталий снимет грязную одежду и ляжет, накрыла его одеялом, подоткнула края, сама примостилась рядом и заявила, что будет охранять сон своего героя. Возражать не было ни сил, ни желания.

Заснул Мельник сразу же, как только голова коснулась подушки. А когда проснулся, часы показывали начало третьего. Ольга сопела рядом, но открыла глаза, как только он зашевелился.

Еще через час Виталий узнал последние новости — Лютый и компания признались в убийстве Антона Кулакова.

Новость принесла, что неудивительно, Люда.

Она постучала в дверь и, не дождавшись разрешения, ввалилась внутрь. Ольги как раз не было — пошла к себе за какими-то харчами, потому что обоим захотелось есть. Лицо Люды пылало от гнева. Мельник не удивился бы, если бы она сейчас полезла к нему драться. Но до этого не дошло — Люда нависла прямо над кроватью, уперлась руками в боки и воскликнула:

— Вы зачем Колю посадили?

— Какого Колю? — Виталий сел, и гостья не сдержалась — толкнула его в грудь обеими руками. Мельник упал на спину, а Люда, спустив первый эмоциональный пар, вдруг сменила гнев на слезы.

— Колю, — всхлипнула она. — Не знаете, какого Колю? Родственника моего. Рыбки, ишь, захотелось… Череду Колю…

— Ага, вон оно что. Значит, вы родственники?

— У нас половина села родственников. Моя мамка — тоже Череда, только в девичестве. Я не знаю, какой он мне брат. Вроде двоюродный.

— И что? Они меня несколько раз чуть не убили!

— Так не убили же! — Люда смахнула слезу и присела на краешек кровати. — Не убили… Коля хороший был. Это те козлы городские его запутали. Пошел учиться, называется, получите — научился…

— У него дома нашли наркотики. Уже все село, наверное, знает.

— Ага, так это не его! Это тех придурков! Тоже мне, приехали в гости!

Мельник поднялся и теперь смотрел на плачущую Люду сверху вниз.

— Послушайте, я его не трогал. Коля ваш связался с плохой компанией, согласен. Только ведь он сам не ребенок. Из пистолета в меня стрелял…

— Где этот пистолет, где?! Никто про пистолет ничего не говорит! Дядя из Чернигова звонил минут сорок назад. Он на своей машине за полицией поехал. Говорит, их даже в район не везли — прямо в область. Там он часов пять сидел, к какому-то начальству пробивался.

— Пробился?

— На свою голову. Его сразу под руки — и нож опознавать.

— Я что-то не очень понимаю…

— «Не понима-аю», — передразнила его Люда, и Мельник заметил, что слезы у нее высохли так же внезапно, как и хлынули. — Заводят в какой-то кабинет, подводят к столу. Стол газетой накрыт, под газетой что-то лежит. Туда-сюда, понятых нашли. Газету сняли, под ней — несколько ножей разложено. Говорят, опознавайте ваш. Дядя им: «А что здесь опознавать! Вот мой штык лежит. Я его уже несколько дней найти не могу».

— Стоп! — Сквозь мозг Мельника будто молния прошла. — Участковый же говорил: ваши родственники вроде свиней держат на продажу! Это родители Коли Череды?

— А что, нельзя свиней держать?

— Можно, все можно. Я дальше без вас все знаю. Несколько дней назад у Тихого затона чудака одного ножом для закалывания свиней зарезали. Затем в воду бросили. Или наоборот — сначала утопили, потом ножом проткнули.

— Господи! — Люда перекрестилась.

— Получается, Люда, это тот самый нож, который у вашего дяди в то же время исчез. Теперь отыскался. И Колю обвиняют в убийстве.

— Какое там обвиняют! Дядя говорит — он уже признался! Еще говорит, что это вы на него заявление написали!

— Было такое. В полиции без заявления дело не откроют. А ваш кузен…

— Кто-кто?

— Ну, брат двоюродный. Итак, ваш брат двоюродный со своими друзьями…

— Не друзья они ему!

— Да дайте же сказать, елки-палки! Братец ваш и трое остальных меня два раза чуть не прикончили. Машину разгромили. Мобильник из-за них в воде остался. А Череда еще из пистолета стрелял.

— Нет у него пистолета!

— Согласен, нет. Только он и без пистолета на несколько статей уже потянет.

— Дяде это объяснили. Поэтому он сразу из полиции на почту погнал — домой звонить. Тетя ко мне прибежала. А я вот к вам. — Глаза Люды снова заблестели. — Заберите свое заявление. Скажите, что это не он. Пацану еще восемнадцати нет, в армию только в следующем году. Дядя не отмазывал, говорит — пусть послужит парень. Может, ума наберется…

— Правильно. Зона ума не прибавляет. Никакой армии теперь не будет.

— Слушайте, дядя просил передать: они за машину вам заплатят, телефон купят, сколько надо, столько и будут платить ежемесячно. Он сам только завтра приедет, тоже к вам на разговор хочет прийти. Свиней и поросят резать начнут, денег не пожалеют. Один у них Коля…

— Да и я, Люда, у мамы своей один сын. И она у меня еще жива. А Коля ваш на людей с ножом.

— Не он это!

— Вы же говорите — признался.

— Сама ничего толком не знаю. Дядя там в Чернигове сидит, концы ищет, всех, кого можно, на уши поднимает. Надо же точно знать, как там и что…

— Послушайте меня, Люда, — вздохнул Мельник, кладя руку на ее плотное плечо. — Сейчас я уже ничего не могу сделать для вас, даже если бы хотел. Хотя, если честно, не хочу. Но это можно было обсуждать, пока убийство там не вылезло. Теперь — все, Череда признался. Процесс пошел. Это правда, такая система.

Люда встала, вытерла глаза тыльной стороной ладони. Теперь они блеснули не от слез, а от ярости.

— Не хотите, значит… По морде получили — так на младших отыграться желаете. Не ходите ко мне в магазин — бутылку в голову кину!

Развернувшись на пятках, она вышла во двор, едва не сбив с ног Ольгу. Блондинка проводила Люду удивленным взглядом.

— Чего это она?

— Ничего. Один ее близкий знакомый доигрался. — Мельник усмехнулся уголками рта. — Кстати, Оля, она обещала меня покалечить. Так что в случае чего…

Окончательно картина прояснилась, когда под вечер на базу приехал джип, за рулем которого сидел коротко стриженный парень спортивного телосложения и с явно военной выправкой.

Все это время Мельник не знал, куда себя деть.

Очень хотелось позвонить кому-то из знакомых, кто может быть в курсе дела, и узнать подробности этой истории. Даже имело смысл ехать в Чернигов и лично, обойдясь без телефонных звонков, заглянуть в нужные кабинеты. Но в будние дни автобус совершал только четыре рейса. Три из них Виталий уже пропустил, четвертый — в половине восьмого вечера. С темпами, с которыми он едет, в Чернигов реально добраться около девяти. Туда-сюда — уже поздний вечер, а там и ночь. Где и кого искать? Все равно придется все перенести на завтра.

Но решение проблемы прибыло в виде джипа со спортивным парнем за рулем.

— Собирайтесь. Павел Павлович ждет.

— Это он за мной такую машину прислал?

Водитель ограничился кивком.

— Почему сам не приехал?

— У меня приказ привезти вас к нему.

— Вот как — прямо-таки приказ!

— Переоденьтесь. В офис в шортах нельзя.

— Джинсы и футболка подойдут? Или смокинг одолжить?

— Нормально. Я жду в машине.

…Через час Мельник заходил в уже знакомый кабинет. Заруба поднялся ему навстречу, вышел из-за стола, крепко пожал руку, кивком головы отправил его спутника за дверь. Тот вышел и закрыл ее за собой.

— Присядьте, Виталий. — Заруба достал из шкафа непочатую бутылку виски «Джонни Уокер», два стакана, налил в них на три пальца, взял свой и поощрительно произнес: — За вас. Сегодня — только за вас и ваш успех. Я в вас не ошибся.

Мельник не особенно возражал. Глотнул, поморщился — напиток, на его вкус, был жестким. Но он промолчал, ожидая более подробных объяснений. Заруба допил свою порцию одним махом, выдохнул, примостился на стуле напротив Виталия, откинулся на спинку.

— Сегодня я, кажется, напьюсь. Давно себе такого не позволял. Надерусь и усну в кабинете. Ни одна скотина слова не скажет.

— Это вы так о своих подчиненных?

— Вы не слушайте меня, Мельник, не слушайте. А если уж слушаете, то думайте обо мне что хотите. Богатая зажравшаяся скотина и все такое. Просто вы мне сегодня устроили настоящий праздник. Вернее, вы его начали, а родная полиция завершила.

— А если подробнее?

— Все очень просто. — Заруба снова налил. — Ваш план удался на все сто. Увидев вас, эти отморозки тут же попытались вас убить. На этом попались и признались — они действительно систематически воруют чужой улов. Вы скажете — из-за этого не убивают. Я скажу так же, но мы-то знаем, с кем имеем дело. Особенно этот, как его…

— Лютый…

— Точно, Лютый. Вы же в курсе моих возможностей и связей на всех уровнях. Как только они начали признаваться, я уже знал об этом. Ну а подробности мне час назад закончил рассказывать начальник УМВД со слов начальника уголовного розыска. Я держал дело под контролем, поэтому всех четверых сразу же забрали сюда, не держа в районе. Здесь специалисты лучше. Подробности мне неизвестны, но в целом картина выглядит так. — Он снова выпил, закурил сигарету. — Их сюда привезли уже тепленькими. Там, на месте, вы успели подготовить почву, и операм из района осталось только записать под протокол их признания в том, как они напали на вас, избили и изувечили машину. Но «Нива» записана на одну из фирм, которая принадлежит мне, поэтому формально повреждено мое, Павла Зарубы, имущество. Мне нанесен определенный материальный ущерб. Соответственно, я просто обязан написать заявление и проследить, чтобы делу дали ход. Таким образом, я имею право лично интересоваться ходом расследования: уничтожено мое имущество, совершено нападение на моего сотрудника. Вы же мой сотрудник или нет?

— Кажется, да. — Мельник выпил и тоже потянулся за сигаретой.

— Дальше все происходит так: всех четверых разводят по отдельным комнатам и начинают «колоть», как это у вас в полиции называется, на предмет нападения на покойного гражданина Кулакова. Здесь все занимают глухую оборону, хотя для чего, какой смысл? Ведь нападение, нанесение телесных повреждений, уничтожение чужого имущества и незаконное хранение наркотиков уже есть. Казалось бы, одним избиением больше, одним меньше. Но, как мне рассказали, команда стояла, как панфиловцы под Москвой. Но наконец один не выдержал — сломался. Нож помог, тот самый, который на берегу затона нашли. Как раз отец его заявился, тамошний, козубский. Без задней мысли нож свой узнал. Протокольчик раз — и пацану под нос. Тут уже некуда деваться — убили, говорит, идиота. Ходил, видите ли, за ними, выслеживал. Хотели сначала просто проучить, но ему мало показалось. Когда на затоне его застали, совсем крыша у всех поехала. Догнали, поймали, в воду бросили и так держали, пока не захлебнулся. А пацанчик этот, ну, сельский, как раз обкурился перед очередным походом за рыбкой. Ну, вытащил нож и р-раз! — Заруба сделал выпад рукой, демонстрируя, как Коля Череда проколол ножом свою жертву.

— Зачем же он нож с собой носил?

— А зачем они цепи, кастеты и другую дрянь с собой таскают? Крутизна, вот и получается. Одним словом — крутизна. Еще по одной?

Мельник машинально кивнул, хотя пить сейчас особо не хотелось. Хозяин кабинета повторил и, не чокаясь, выпил, после чего продолжил:

— Я вам уже говорил: способ убийства Кулакова тот же, что и в предыдущих случаях. В полиции это и без меня знали, только никак не могли повод найти, чтобы историю о несчастных случаях в дело об умышленных убийствах переквалифицировать. Официально же дел нет, поэтому я к вам, отставному оперу, и обратился в частном порядке. Но по первому моему слову дело откроют, как только будет такая возможность.

— Понятно. Компанию Лютого начали «колоть» на убийства рыбаков.

— Правильно, — кивнул Заруба. — И чтобы вы не сомневались — раскололи!

— Признались, значит, — сказал Мельник, покрутил в руке свой стакан, залпом выпил. Он еще не знал, как ко всему этому относиться.

Он не забыл скользкого прикосновения под водой к своей ноге.

— Признались чистосердечно! — многозначительно поднял указательный палец Заруба. — Лютый — самый крепкий среди них орешек. Только тогда, когда ему все три явки с повинной показали, собственноручно его друзьями написанные, он попросил ручку и бумажку.

— Неужели все так просто?

— Проще не бывает. Я очень доволен — никто из конкурентов все эти убийства не заказывал и подорвать мой бизнес не хотел.

— Значит, нет никаких привидений, никаких призраков, остальной чертовщины?

— Все это — местные сказки деда Панаса, — отмахнулся Заруба. — Мне теперь даже стыдно, что я нагнал на себя такого страха и вас, адекватного человека, с толку сбил. Хотя я вам скажу, — он наклонился ближе, — если бы вы не были таким адекватным человеком и верили во всю эту нечисть, так быстро мы с вами эту проблему не решили бы.

— Ну, и чем же они это мотивируют? Вообще, как все происходило?

— Мне дали сегодня почитать копии явок с повинной. Безграмотно написанные, но не в этом суть. Хотелось пацанам приключений. Лютый, их лидер, всегда готов был какую-нибудь гадость совершить. Первый раз у них все случайно получилось — пацанам хорошая импортная лодка понравилась. Решили просто так, на гоп-стоп забрать — хозяин не отдает. Даже драться начал. Его сзади оглушили и в воду головой. Так и держали, пока не захлебнулся. А дальше уже Лютый командовал, как и куда трупы девать. Следующая жертва их застукала за вычисткой сетей. С ним то же самое сделали. Пожили немножко, побоялись первое время, видят — ничего не произошло. Никто ими не интересуется. Вот после этого их азарт и охватил. Мне сегодня ваше бывшее начальство говорило — так бывает. Затянет людей привычка убивать, и такую зависимость выработает, что какие там наркотики. Особенно, повторюсь, когда это остается безнаказанным и когда люди уже морально для этого созрели. Лютый как раз из таких. Его дружки все на него спихивают, сами пишут — заставлял, терроризировал, боялись его и так далее. Словом, гадкая и неприятная история. Скольких бы они убили, если б я тогда не вмешался, боюсь сказать. Знаете, все эти мистические байки и впрямь помогли. Иначе я бы этого всего не начал. А так решил разобраться, кто воду мутит. Разобрался. — Заруба налил себе еще. — И никакого чувства радости, хочу вам сказать. Поймали бы какое-нибудь лох-несское чудовище, удовольствия было бы больше. А так — двуногие чудовища, на людей похожи да еще и молодые, жить бы и жить. Ну их, напьюсь от всего этого. Минутку, подождите.

Он вскочил, открыл сейф, вытащил оттуда пачку долларов в банковской упаковке, положил на стол перед Мельником.

— Что это?

— Условные единицы, как их у нас называют. Вы их честно заработали, плюс небольшая премия. И давайте считать дело закрытым. Дальше милиция пусть занимается, ей за это зарплату платят. Кстати, информация о вашем участии в этом деле представлена минимально. Не думаю, что вам нужны тесные контакты с вашим бывшим руководством, которое не ценило вас.

— А вы цените?

— Как видите. — Заруба кивнул на пачку. — Берите, берите деньги. Прячьте. И можете ехать домой, отсыпаться.

— Значит… Значит, я уже у вас не работаю?

— Почему? На должности охранника — конечно. Только я предлагаю вам взять небольшой отпуск за свой счет. К тому же не обязательно вам охранять базу отдыха. Для хорошего сотрудника у меня в службе охраны работа найдется всегда.

— А если я вернусь и немного отдохну там?

— Вы можете поехать за границу, куда-нибудь в Черногорию, например…

— Чем берег Десны хуже? Вы же были им очарованы…

— Я и сейчас очарован, иначе не предпринимал бы всего этого. Ну, как знаете. Неделя у вас есть, потом звоните и приходите, что-нибудь придумаем. Что-то еще? — Заруба вопросительно посмотрел на собеседника.

— Ну, не знаю… Я могу как-то почитать эти протоколы? Я вроде как потерпевший, заявление есть…

— С вами, конечно, еще будут говорить, вызывать на допросы и тому подобное. Вы ведь и впрямь потерпевший… Но я бы не советовал вам сейчас этим заниматься. Без крайней необходимости человека, работающего у банкира Зарубы, никто беспокоить не станет. Всему свое время. Дело для вас закончено, вынужден повторить это. — Он встал, показывая, что Мельник должен последовать его примеру. Пожав Виталию руку, Заруба сказал абсолютно трезвым голосом: — И еще одно… Мои возможности вам известны. Лучше не интересоваться этим делом за моей спиной. Все равно ваш интерес выплывет.

— Почему вы так ставите вопрос?

— Потому что теперь эта плохая история вас лично уже не касается. Кроме, конечно, разных формальностей, с соблюдением которых к вам не будут приставать. Поздравляю — вы заработали денег, у вас отныне есть престижная работа. Неплохо для вчерашнего безработного, которого коленом под зад выперли из органов. Правда же?

— Правда, — сказал Мельник, взял со стола пачку долларов и засунул в карман джинсов.

— Так и понесете?

— А чего же?

— Я дам вам машину, вас довезут домой.

21. В тихой воде дно глубокое

Этой ночью в своей холостяцкой квартире Виталий Мельник заснул на удивление быстро.

Видимо, марафон нескольких последних дней сказался. Вопреки всем утверждениям, после секса, которого у него, кстати, до случайного знакомства с белокурой Ольгой что-то давненько не было, ему спалось не так уж и хорошо. Проваливался на часок-полтора в темную пропасть, потом просыпался и крутился с боку на бок. Причем осторожно, чтобы не разбудить Ольгу. Любовницу, которая неизвестно откуда и неизвестно почему выбрала именно его, отставного мента с кучей проблем. Но на этот раз Мельник уснул уже через полчаса после того, как зашел в свою квартиру. И проснулся, когда часы показывали — страшно сказать! — начало двенадцатого дня. Путем несложных подсчетов Мельник пришел к выводу, что проспал больше половины суток.

Подобного он давно не мог себе позволить. О таком кайфе мечтает любой нормальный опер.

Вставать не хотелось. Мельник поискал над головой дистанционку от телевизора, включил его, пощелкал по каналам и выключил. Не хотелось ничего. Просто полежать в тишине — окна его квартиры выходили во двор, а сам дом стоял в глубине улицы, не под самой дорогой.

Полежать и подумать, как со всем этим быть.

Итак, имеем четыре чистосердечных признания.

Мельнику не было особенно жаль Лютого и его компанию. В конце концов, он мог поверить, что все происходило именно так, как ему передал Заруба. Не таких ловили, не такие «чистухи» читать доводилось. Итак, он снова подумал: убивают сейчас и по менее серьезным причинам. Чего уж там, в последнее время людей мочат вообще без причины. Да еще и непременно после всего разрубят на куски и разбросают по микрорайону или в разных уголках города. А то и за город вывезут. Мода сейчас такая — расчленять трупы.

Зная о способах добывания у задержанных чистосердечных признаний и убежденный в том, что в нынешней полиции ничего не изменилось, Мельник не тешил себя мыслью, что пацаны и впрямь признались без всякого давления за такой короткий срок. Со временем он планировал все-таки узнать подробности, но пока представлял все себе так. Череда раскололся первым — против него железные доказательства. Сельского парня, пусть и испорченного городом, могли несколько раз как следует приложить по почкам. Может, пригрозили зажать яйца дверью и даже приступили к выполнению этой угрозы.

Таким образом клиента вроде Череды реально расколоть за час. Ну, пусть за полтора. Дальше он пишет чистуху дрожащей рукой, где все валит на приятелей. Причем Мельник не сомневался: признание писалось под диктовку. Отчасти для того, чтобы «пассажир» правильно составил документ, отчасти — из-за желания быстрее расколоть остальных.

Дальнейшее — дело техники.

Кому-то из оставшихся, скорее всего Малому, показывают исповедь Череды. Тот начинает все отрицать и в процессе тоже переводит стрелки на друзей. У него точно так же отбирают бумажку с чистосердечным признанием. Его показывают уже Коре, и вскоре и тот пишет нечто подобное. Теперь есть с чем идти к Лютому, опытному каторжнику.

Так или примерно так все и делается.

Так или примерно так Виталий Мельник и сам делал, когда жевал оперской хлеб и добросовестно топтал свою «землю».

Все четверо — законченные подонки, их надо закрыть на максимально долгий срок.

Получается, они не имеют прямого отношения к тому, что живет в темной воде Тихого затона. Чем бы это существо ни оказалось, у него нет злых намерений в отношении людей. Более того, оно спасло ему, Мельнику, жизнь. Он не сомневался, что лодка нападающих не перевернулась сама. Да и прикосновение еще помнил.

Если задержанные отморозки не затрагивали эту тему, то они сами не всё знают. Убивали людей для забавы, больше ничего. Выходит, ему оставалось разгадать настоящую тайну Тихого затона. Сделать то, что не удалось сумасшедшему Антону Кулакову.

А сделать это тем более нужно, потому что Мельник не любил, когда ему угрожали. Последние наставления Зарубы именно так и прозвучали: не лезь не в свое дело, не то хуже будет. Раз так, ему в это дело влезать с головой сам бог велел.

Время у него на это есть. Надо разве что звякнуть на мобильник Ольге и попросить, чтобы она дождалась его. Судя по настроению блондинки, та решила не сидеть на базе до конца оплаченного срока.

Почему-то сейчас Мельнику не хотелось потерять ее след.

Среди убийц, насильников и вооруженных грабителей, которых приходилось за свои оперские будни ловить Виталию, не попадалось не только филологов, но и ни одного краеведа. Среди пострадавших тоже краеведов не было. Поэтому Мельник не представлял себе, как и о чем можно говорить с такими людьми. Более того, он не знал, как отличить настоящего краеведа от ненастоящего. А в том, что краеведы бывают липовыми, он не сомневался.

Кем только люди не притворяются!

Виталий не знал, куда ему идти и к кому обращаться.

Поэтому отправился в краеведческий музей, где зашел в кабинет директрисы, которую застал на месте, и кратко и, насколько мог четко, изложил ей свою проблему. Женщина средних лет в очках со старомодной оправой решила его вопрос на удивление быстро. Позвонила кому-то, рассказала о своем удивительном посетителе, что-то черкнула на листочке из перекидного календаря, поблагодарила и дала Мельнику домашний адрес какого-то Пустомита Игоря Яковлевича, назвав его лучшим специалистом в необходимой Виталию области.

Сегодня Мельник почему-то решил законспирироваться и обойтись без машины. Поэтому потратил много времени на переезды на маршрутках — такси он тоже не хотел брать. Хотя после вчерашних расчетов мог себе позволить арендовать машину с водителем на целый день. Но на маршрутках ехать было безопаснее. Ему вдруг пришло в голову, что Заруба может его пасти и назначить для этого людей.

В любом случае, с самого начала знакомства банкир вел себя так, будто играл в шпионов. А приставить к кому-то топтуна — один из элементов такой игры. Раз так, то лучше не слишком подставляться и мелькать перед глазами. В общественном транспорте затеряться легче и несложно вычислить того, кто к тебе привяжется.

Краевед Пустомит жил далеко на северной окраине Чернигова.

Причем в последней многоэтажке на этой улице, в последнем подъезде дома, да еще и на последнем этаже, под самой крышей. Он оказался растрепанным мужчиной лет под сорок. Открыл дверь в шортах, долго тряс руку гостю. При этом сам сотрясался всем телом, будто держался не за чужую правую руку, а за отбойный молоток, и его розовенький животик смешно дрожал, как холодец.

— Я вообще-то в отпуске, — зачем-то сообщил он, жестом приглашая гостя на кухню. — Ну знаете, как оно — дома решил немного поработать. Поэтому смотрите, здесь у меня бардак…

— Ничего, я все понимаю.

— Чайку?

— Можно. — После вчерашнего виски Мельник уже выпил сегодня две бутылки минералки, изошел пóтом под палящим солнцем, но все равно во рту было сухо. Поэтому чай сейчас пошел бы на ура.

Краевед включил электрочайник, поставил перед гостем чашку, раскрашенную в красный горошек, себе подсунул кружку с надписью «Валя». В обе чашки бросил по пакетику чая и, как только вода закипела, налил кипятка. Несколько секунд он стоял, внимательно глядя на пакетик в дымящейся воде, затем встрепенулся и присел на табурет, упершись руками в голые колени.

— Так я вас слушаю. В музее сказали, вы ученый и вас что-то интересует.

— Ну, относительно ученого они ошиблись. Я, хм, сценарист. — Мельник решил использовать проверенную легенду.

— Так, так, интересно. Ну-ну… Сценарист чего?

— Будет серия документальных фильмов об Украине, — заученно повторил Виталий свою историю. — Пока что это проекты, собираем материал. Конкретно сейчас нас интересует все, что связано с Тихим затоном.

— Ага, вот как, значит. — Пустомит скрестил руки на груди. — Всех почему-то интересует Тихий затон. И сейчас, и при той власти. Я знаю почему. — Руки расплелись, указательный палец нацелился на Мельника. — Наш местный автор Шалыга книжечку недавно выпустил, где такого насочинял — на голову не налезет!

— Я с ним уже познакомился.

— Да, и что? — Краевед снова скрестил руки на груди. — Он вам все свои страшилки рассказал или только избранные? Лучшие, из категории «зе бест»…

— Ну, я его не знаю так хорошо, как вы. Книжку листал, — соврал Виталий. — Мне надо выяснить, что там правда, а что нет. Скажем, те истории об утопленниках, которые оживают, или каких-то сторожах заводи…

— Я вам так скажу… Собственно, я это не только вам говорю, я постоянно выступаю: Шалыга у нас на особом счету. Правда, работал в архивах, выискал уникальные материалы. Хотя бы о зверствах того же Панько Козуба, как он девушек в заливе топил. Все, что касается такого исторического фактажа, — правда, чистая правда, клянусь вам и даю слово. — Пустомит положил ладонь правой руки на грудь с той стороны, где сердце. — А когда доходит до мистики, ему бы местной Шехерезадой работать. Скучно старику на пенсии, вот и придумывает всякие небылицы. Знает, что проверить нельзя, а людям интересно. Книжечку его даже переиздавали. Он там всех призраков вспомнил, не только в Тихом затоне. Так что если хотите снять такое кино, чтобы над вами люди не смеялись, то не ведитесь на фантазии деда. Пейте чай. — Сам он двумя пальцами выудил пакетик и бросил его в раковину мойки. — Вы с сахаром?

— С сахаром.

— А у нас все без, фигуры берегут. — Пустомит хлопнул себя по животу. — Поэтому извините, сахар специально не покупаем.

— Значит, будем пить без сахара, — легко согласился Мельник и, по примеру хозяина, обжигая пальцы, выловил пакетик из своей чашки, отхлебнул и вернулся к теме разговора: — Меня заинтересовала сама тема Тихого затона. Говорят, например, что там дна нет и поэтому какие-то уроды живут…

— Ну, здесь частично правду говорят. — Краевед тоже хлебнул чаю. — Не про уродов. Монстров не бывает в природе, поэтому в Тихом затоне живут рыбы, жабы и раки. Сомов и щук там иногда огромных достают, но не монстроподобного размера. Что касается бездонности — знаете, поговорка есть: в тихой воде дно глубокое? Она вообще не рек касается, как и любая народная мудрость, но в нашем случае вполне буквально передает суть вопроса. — Видно было, что Пустомит оседлал одного из своих любимых коньков. — Может, вы не знаете, но Тихий затон — уникальный уголок природы. Когда-то очень давно это был не затон, а собственно Десна. Со временем устье немного сдвинулось, на том месте осталось болото. Но вода в затоне не стоячая — там куча подводных источников, которые его подпитывают. Вы, наверное, знаете о тамошней «полосатой» воде.

— Теплые и холодные ключи. Знаю, — кивнул Мельник.

— Вот так, время шло, источники били, и постепенно образовывался залив как часть природного прибрежного деснянского ландшафта. — Он снова отхлебнул чаю. — Дно тем временем медленно проседало, а поскольку оно уже было заболоченным, то чем дальше, тем больше становилось илистым. Таким образом, теоретически дно в Тихом затоне есть, только реально добраться до него действительно почти невозможно. Оно не твердое, там надцать слоев ила. Стоит кому-то или чему-то тяжелому попасть туда, ил сразу засосет. И вытащить оттуда кого-то или что-то можно лишь посредством полного и абсолютного осушения заводи. Это длительный процесс и не дешевый. К тому же осушать Тихий затон сейчас никто не позволит даже при нынешней вседозволенности. Зацепить затон — значит нарушить структуру самой Десны. Она сразу начнет мелеть в радиусе нескольких десятков километров. В природе, видите ли, все гармонично связано. Вот вам и разгадка бездонности. Когда хотели измерить дно, троса не хватило, а трос, между прочим, до тридцати метров в длину. Вытащили — а половина в иле вымазана. Дно так и не нашли. Так же, как и самолет.

— Какой самолет?

— Вы разве не знаете? Немецкий. В сорок третьем, когда немцев отсюда наши выбивали, над Десной сбили «мессершмитт», в котором пытались вывезти ценности областного филиала советского Госбанка. Там столько золота было, говорят, почти на миллион то ли рублей, то ли рейхсмарок. А еще драгоценности, награбленные в церквях и у людей. В частности, конфискованные у евреев. Полицаи выслуживались, списки евреев составляли, и те, чтобы откупиться, последние спрятанные ценности отдавали. Между прочим, среди сережек и колечек фамильные ценности встречались. Правда, это не помогало — их все равно расстреливали…

— Так что с самолетом?

— А что с самолетом? Сбили его в аккурат над Тихим затоном. Он как пошел под воду, так и пропал с концами. Золото вместе с ним пропало. Лежит себе где-то в иле.

— И что — не пробовали найти?

— Кто и когда? Об этом только вот недавно в газете написали. Где-то, может, в мае. Сначала в нашей местной, потом «Факты» перепечатали. Теперь в интернете легко найти, хотя информация на разных сайтах из одного источника. Журналиста еще спрашивали, откуда он все это знает. Но он у нас тщеславный, мастер сенсаций. Щеки надул, говорит: не имеет права сдавать. Если честно, время уже прошло, и это все немножко забылось. Это же однодневная сенсация. Ну, пусть новость месяца, не более. Тут в государстве более серьезные вещи творятся… Реформы, все такое…

— Это интересно. — Мельник отодвинул недопитый чай. — Это очень интересно. Может, у вас есть случайно эта газета?

— Нет! — развел руками Пустомит. — Для меня публикации в желтой прессе — не авторитетный источник. Если вас интересует что-то подобное, то вряд ли серьезные исследователи вам помогут.

— Вы считаете, что о сбитом самолете — это несерьезно?

— Никто пока не доказал, что самолет в Тихом затоне затонул. Точно такая же история с привидениями. Это все сведения, требующие проверки, но такая проверка невозможна в принципе. Наука работает с фактами. Народу нужны домыслы, потому что с ними жить интереснее. А вы для себя решайте, какой информацией воспользоваться. Можете, конечно, посмотреть в сети. Только там копии. Советую оригинал, аутентика.

— В смысле?

— Так сказать, первоисточник. Газета, уважаемый. Не забывайте, что они еще существуют. — Краевед допил чай. — Сходите в библиотеку. Там есть подшивки. Ищите с мая. А если вам для фильма нужен будет мой комментарий, я его дам. Только предупреждаю — все это буду отрицать!

— Ну, вы же сами знаете — нужно в таких случаях учитывать все мнения. — Мельник выдержал паузу, откровенно не зная, о чем говорить дальше. — Значит, в случае чего можно к вам обращаться?

— Даже нужно!

22. Золотой самолет

Если бы кто-то сказал Виталию Мельнику, что он, мент, пусть и бывший, просидит в городской библиотеке до самого закрытия, он бы рассмеялся этому фантазеру в лицо.

Он сам от себя не ожидал такого. Книг он читал очень мало, разве что от скуки во время отпуска просматривал какой-нибудь боевичок карманного формата из бандитской жизни. Уже и забыл, когда листал бумажные газеты, да и вообще чтение заменял ему телевизор. И вот теперь, после разговора с краеведом, Мельник не знал, куда ему еще идти, кроме городской библиотеки.

Сначала ему долго искали подшивки «Фактов» — библиотека выписывала эту газету, но поскольку она ежедневная, то подшивок даже за полгода накапливалось несколько. К тому же эти газеты постоянно гуляли по читальному залу. Нужное ему число все-таки нашли, и Виталий начал читать статью медленно и внимательно, пытаясь ничего не пропустить.

Прочитав один раз до конца, он откинулся на стуле, закрыл глаза, посидел так несколько минут, потом перечитал ее снова. Статья небольшая, на две трети полосы, была проиллюстрирована не особенно качественной фотографией Тихого затона. Из этой фотки сделали коллаж — подверстали сверху горящий самолет со свастикой на борту. Но Мельник все равно заставил себя прочесть ее еще раз, после чего свернул газету и, опираясь локтями на стол, подпер кулаками голову.

Пока что он не знал, что означает прочитанное. Только чуйка подсказывала — этот след обязательно должен куда-то привести. Статья называлась «Советские истребители утопили в бездонном заливе несколько миллионов золотом», и суть ее, если кратко, сводилась к следующему.

В 1941 году, перед тем как Красная Армия покинула Чернигов, работник отделения Госбанка СССР Аркадий Поляк и инструктор горкома партии Виктор Косарчук получили важное задание — вывезти из города золотой актив, хранившийся в областном филиале банка, а также золотые изделия и монеты из музейных фондов. Все золото поместилось в два больших фанерных чемодана, обитых дерматином. Автор статьи, черниговский журналист Владислав Коротун, даже дал фрагменты из описания сокровища. Если верить ему, то, кроме всего прочего, там были золотые браслеты, серьги, перстни и медальоны, датированные не только XVIII веком нашей эры, но и даже I веком до нашей эры. По его утверждениям, если оценить только это сокровище по сегодняшнему курсу доллара, то содержание фанерных чемоданов уже потянет на миллион.

Но это еще не все.

Чемоданы перевязали кожаными ремнями и опечатали печатями горкома. О том, что в них спрятано, кроме Поляка и Косарчука знали только трое: секретарь обкома, директор банка и начальник областного НКВД. Секретаря расстреляли немцы уже через неделю после того, как вошли в город.

Его оставили в тылу во главе небольшой подпольной группы, и эту группу кто-то очень быстро сдал гестаповцам. Директор банка погиб в разбомбленном поезде, на котором вывозились в советский тыл станки с городских предприятий. Начальник НКВД был политруком партизанского отряда, который зимой 1942 года каратели взяли в кольцо и уничтожили до последнего бойца. Таким образом, сведения о золоте остались у двоих.

Их судьба тоже разбросала.

Для перевозки золота Поляку и Косарчуку, как пишет журналист, предоставили специальную машину. Где-то на окраине Чернигова полуторка попала под бомбардировку и перевернулась. Водителя убило осколком, хранители сокровищ перебежками добрались до леса, таща за собой чемоданы. Переночевав в лесу, Поляк и Косарчук наутро поняли, что оказались в немецком тылу. Решили пробираться лесами и искать своих. Но вполне логично рассудили, что с таким грузом далеко не уйдут. Поэтому закопали чемоданы, вырыв яму в четыре руки. После этого сначала шли вместе, а затем договорились разделиться.

Куда делся Поляк, до сих пор неизвестно. Судя по всему, он стал одним из сотен тысяч, пропавших без вести. А вот Косарчук попался немецкому патрулю. По роковому стечению обстоятельств, его узнал один из полицаев — полицию набирали из местных жителей, которые ненавидели советскую власть и изъявили желание добровольно служить немцам. Куда они девались во время мобилизации, никто не знал. Но как только немцы входили в города и села, они откуда-то появлялись и спешили записаться на службу к новой власти. Итак, инструктору горкома партии грозил расстрел без суда. Поэтому Косарчук, спасая свою жизнь, рассказал о закопанных в лесу чемоданах с золотом.

Это не спасло его — найдя чемоданы, немцы все же приказали казнить коммуниста. О том, как сложилась дальнейшая судьба золота, журналист не знал и честно в этом признался. Зато он привел свидетельство некой Екатерины Лапоноговой. Эта женщина, оказывается, недавно умерла в возрасте за девяносто лет. В свое время она отсидела десять лет в лагерях за сотрудничество с оккупационным режимом — в том же сорок первом немцы завербовали ее переводчицей в комендатуру. Девушка согласилась, потому что отец был на фронте, мама болела, а на руках еще маленькая сестренка. Немцы давали за работу неплохой паек, и тут выбирать не приходилось.

Так вот: немцы к тому времени уже настолько доверяли ей, что говорили не таясь. Поэтому она знала и об ограбленных церквях, и о вынесенных из монастырских подвалов золотых монетах, и о золоте, захваченном во время обысков в еврейских семьях. Самое интересное, Екатерина якобы сама слышала, как комендант распорядился запаять все золото в большой сейф и загрузить его в специальный самолет.

Куда его собирались вывозить дальше, не имеет значения. Поскольку советский самолет-истребитель начал преследовать «фрица» в воздухе, завязался короткий бой, и вражеский «мессер», окутанный черным дымом, спикировал прямо в Тихий затон.

До недавнего времени, заканчивает свою статью Владислав Коротун, все эти факты не были секретными, а из истории о золотых чемоданах не делали тайны. Сведения о том, как эвакуировались ценности, о гибели коммуниста Виктора Косарчука и других, посвященных в тайну, можно найти в архивах. Правда, до сих пор считалось, что ценности исчезли без следа и навсегда утрачены. Также известно, что над Тихим затоном в войну сбили самолет. Над теми местами вообще сбивали не один самолет, и не только немецкий.

Только никто не собирал эти факты воедино и не делал из них выводов. Кроме того, обиженная на советскую власть Екатерина Лапоногова из принципа не рассказывала никому о том, что слышала в комендатуре. Родных и близких у женщины не было. Лишь случайно Коротуну удалось разговорить женщину. Он готовил материал о тех, кто пострадал от советского режима и до сих пор не был реабилитирован. По его версии, женщина решила рассказать ему все, ибо чувствовала — скоро умрет. Именно поэтому попросила его не разглашать услышанное, пока она жива. За это время Коротун поработал в архивах, собрал нужные сведения, добавил к ним историю Лапоноговой — и пазл, по его выражению, сложился сам.

Переварив эту информацию и на всякий случай прочитав статью еще раз, Мельник пришел к выводу: живых участников тех событий, которые могли бы быть свидетелями и подтвердить, правда это или нет, сегодня не осталось. Придется проверять все самому, идя по следам Коротуна, а это значит, надо идти в архивы и нырять в бумажное море. Он не знает, как к этому подойти, поэтому разобьет себе об архивы лоб. Или второй вариант — наведаться к журналисту, потрясти его и вывернуть наизнанку. Для этого, конечно, надо его найти. Часы показывали, что искать кого-то на работе уже поздно. Подключать знакомых ментов тоже поздновато. Вздохнув, Мельник принял единственно правильное решение: вернуться домой и переночевать с этими новостями.

С домашнего телефона перезвонил Ольге и попросил подождать его до завтра. По голосу Мельник не понял ее настроения, но надеялся: ей хочется его дождаться.

Этой ночью ему снова приснился страшный сон: призрак в форме гитлеровского солдата, весь в речной тине, гонялся за ним среди деревьев и гортанно выкрикивал что-то о своем золоте.

23. Работа над ошибками

Утром Мельник принял холодный душ, прогоняя ночные кошмары, и, завернувшись в махровое полотенце, засел за телефон.

Найти в Чернигове журналиста оказалось не слишком сложно. Труднее было уговорить неизвестную девушку на другом конце провода дать домашний адрес и телефон Коротуна. Чтобы долго не пререкаться, Виталий хорошо поставленным ментовским голосом сообщил ей: журналист нужен городскому управлению уголовного розыска как человек, который может помочь в раскрытии тяжкого преступления. Конечно, полиция и сама может найти его адрес и телефон, в том числе мобильный, но на это уйдет чуть больше времени, чем в том случае, если эти данные дадут в редакции. А за этот срок ситуация может измениться. Если из-за упрямства сотрудников газеты преступление не будет раскрыто и опасный преступник скроется, то появятся все основания обвинить кого-то из сотрудников редакции в соучастии или привлечь к ответственности за препятствование правоохранителям. Учитывая несовершенное украинское законодательство, подобное провернуть очень легко. Таким образом, уважаемой коллеге Коротуна лучше не нарываться на приключения.

Непонятно, что испугало девушку больше — тон, которым с ней говорили, или строгое предупреждение, но она назвала Мельнику нужный номер телефона. Коротун оказался еще дома, хотя, как услышал от него Виталий, через полчаса убегал на важную встречу. Поэтому…

— Давайте без поэтому, — резко оборвал его Мельник. — Дождитесь меня, пожалуйста, дома. Это в ваших интересах.

— А в чем проблема? Что я такого сделал?

— Пока ничего. Я хочу вас кое о чем спросить. И не думайте, что со мной можно играть в догонялки. Чернигов — город маленький.

Хватит играть в партизан.

За вчерашний день эти игрища Виталию надоели. К тому же он почему-то был уверен: даже если Заруба и приставил к нему вчера какие-то «ноги», сегодня он не станет этого делать. Ведь, наверное, убедился — его предупреждения действуют. Он, Мельник, занимается разными глупостями. Поэтому Виталий решил обойтись без маршруток и такси, а прошелся в гараж и оседлал собственную раздолбанную, но такую родную и дорогую «восьмерку». По дороге на всякий случай проверил, не следит ли кто за ним.

Заехав во двор, Мельник припарковал машину, набрал код замка на двери подъезда, который сообщил ему журналист, зашел, поднялся на лифте на шестой этаж и позвонил в нужную квартиру.

Его ждали. Дверь отворилась, он вошел.

Выйдя от Коротуна через три с половиной часа, Мельник спустился вниз, сел в машину и закурил. Перед этим он бросил на сиденье возле себя одолженный, а скорее конфискованный у журналиста тоненький плоский цифровой диктофон.

Он не спешил ехать.

Хотя бы потому, что пока не знал куда. Точно так же не знал, как относиться к признаниям, которые пришлось буквально вытряхивать из журналиста. С самого начала разговор казался Виталию чересчур корявым.

На допросах он подобную манеру поведения наблюдал не раз и не два. Правда, до сих пор дел с журналистами он тоже не имел. Зато после сегодняшней беседы знал: будет ненавидеть если не всю пишущую братию, то по крайней мере большинство из них. В кино и сериалах их изображали совсем не такими, каким оказался Слава Коротун.

Мельник сейчас не мог подогнать действия журналиста под конкретную статью уголовного кодекса. Конечно, при желании опытные юристы, те же самые следаки из прокуратуры, найдут нужную. Только вряд ли удастся засадить Коротуна хотя бы на несколько лет. Формально состава преступления в его действиях никто не найдет.

Иначе придется сажать половину журналистов, и не только в Украине, а, как подозревал Виталий, и во всем мире.

Докурив сигарету, он уже представлял примерный план своих действий. О его визите Коротун будет молчать. Это действительно в его интересах. Мельник не знал, на чьей стороне сейчас время, работает ли оно на него или против него, но сидеть просто так, сложа руки, не хотелось. Поэтому пусть он сейчас ошибается — одной ошибкой больше, — зато потом не сможет упрекнуть себя в том, что совсем ничего не сделал. Значит, надо действовать по подсказке интуиции, той самой своей хваленой чуйки.

Очень сожалея сейчас об утерянной мобилке, но все равно не торопясь покупать новую, Мельник вернулся домой и уже оттуда позвонил куму Скрыпнику. Свои предыдущие и последующие действия он успел обдумать по дороге, и вывод был неутешителен: когда отступаешь хотя бы на полшага от собственных привычек и принципов, всегда совершаешь ошибки. А ведь он славился своим настойчивым желанием прокачивать абсолютно всех, с кем имел дело во время очередного расследования. Или утратил профессиональные навыки, или жара его разморила, или странная история, в которую влип, оказалась слишком уж нестандартной, — в общем, он упустил из виду несколько важных, как теперь становилось понятно, деталей.

Поэтому куму Скрыпнику он ничего не объяснял. Обещал подробно обрисовать ситуацию несколько позже. А пока изложил свою просьбу и назвал нужные фамилии. Скрыпник вздохнул, но традиционно пообещал помочь. Только предупредил: не раньше чем после обеда, где-то часов в шесть вечера. Сейчас часы показывали половину первого дня.

Пусть.

Есть чем заняться.

Ехать на стареньких «жигулях» по раздолбанной грунтовой дороге — не фонтан. Но машина не рассыпалась. От Козубов мимо знакомой уже дамбы в сторону Тихого затона Мельник добрался минут за двадцать, заехал в лес, остановился так, чтобы авто не было видно с дороги.

Дальше пошел пешком.

Даже днем вокруг затона было пасмурно, сыро, и комары так же наседали тучами. Виталий постоял, высчитывая, откуда начать поиски и найдет ли он что-то, а если найдет, то что именно это будет. Потом логически прикинул: далеко от берега все равно никто ничего не будет прятать, а если и будет, то где-то за кустами. Исходя из этого, на глаз поделил местность на секторы и приступил к поискам. Так всегда делают, когда обыскивают квартиру или дом.

Ему показалось, что место он выбрал правильно: смотреть надо с той стороны, где убили Кулакова. Возле этого места, кстати, есть единственный на всем Тихом затоне более-менее нормальный спуск к воде. Как раз там, где тростника растет меньше. Когда не удалось ничего найти, Мельник расширил радиус поиска и снова принялся за работу. На комариные укусы внимания не обращал.

Удача улыбнулась ему после почти трех часов лазанья между деревьями и кустами.

В четырех метрах от берега в густых зарослях он нашел тайник — аккуратно выкопанную в земле квадратную яму, замаскированную сверху дерном. В принципе он подозревал, что именно спрятано здесь, возле заводи. Вот только его предположения оказались слишком буквальными.

Постояв на коленях над ямой, Мельник аккуратно сложил все обратно и замаскировал, как было. Критически взглянув на свою работу, решил: никто не догадается о визите постороннего, тем более рано утром. Отряхнув брюки, он вернулся обратно, сел за руль и поехал на базу.

— Ты все свои проблемы решил? — спросила Ольга после поцелуя.

— Почти. Ты все же уезжаешь отсюда?

— Если ты на машине, то уже сегодня. Ты же знаешь, какое у меня настроение в последнее время.

— Хорошо, тогда собирайся. Ты сказала, что освобождаешь домик?

— Пока нет. Раз ты приехал, то пойду скажу сейчас.

Она пошла к «штабному» бунгало Обуховского, а Виталий присел на кровать, скрипнув пружинами.

Его распирало — он хотел рассказать кому-нибудь о своей находке и о новых обстоятельствах этого странного дела.

Заруба.

Точно, Заруба.

Он, как хозяин, должен знать, что происходит на территории, которую он планирует облагородить в ближайшем будущем.

На подушке лежал Олин мобильный. Не сдержавшись, Мельник взял его, повертел в руке. Вспомнил — один раз он звонил с ее телефона на номер Зарубы. Вряд ли она стерла его. Первые две цифры Виталий еще помнил, а дальше — провал. Надеясь узнать этот номер по первым цифрам, он включил трубку и нашел в меню функцию памяти. Ольга, конечно, найдет этот номер быстрее, но при ней пока говорить не хотелось.

На дисплее вынырнул нужный набор цифр. Конечно, вот он, номер мобильного телефона Зарубы.

Палец машинально нажимал на кнопки. Высвечивались друг за другом исходящие номера, сохраненные в памяти телефона.

Мельник не поверил своим глазам.

И сразу понял еще одну, пожалуй, самую главную свою ошибку.

Он передумал звонить Зарубе.

Вместо этого набрал телефон Скрыпника, хотя и видел — еще рановато. Кум откликнулся, спросил, с чьего номера он звонит, поворчал на тему нетерпеливости Виталия и успокоил: все удалось сделать быстрее, чем планировалось.

Выслушав информацию, Мельник сдержанно поблагодарил Скрыпника и попросил его вечером по возможности быть дома как можно раньше. Или дождаться его на работе, хотя в управлении Виталию отсвечивать не хотелось.

Нажав отбой, он положил телефон на место. Теперь пазл складывался, и у него были ответы на все основные вопросы. Детали можно узнать по ходу дела.

Теперь он знал, как поймать в Тихом затоне чудовище, о котором всем твердил несчастный Антон Кулаков.

Ольга вернулась в хорошем настроении — видимо, ей действительно очень хотелось уехать отсюда. В свете последних событий Мельник ее прекрасно понимал.

— Слушай, я тут подумал…

— Ну? — Она сверкнула на него глазами.

— У тебя же еще вроде отпуск?

— Неделя осталась.

— Может, махнем на несколько дней за какую-нибудь границу? Хоть в Хорватию, хоть в Черногорию… Можем в Египет… У тебя загранпаспорт есть?

— Ты серьезно?

— А то! Я уже интересовался в турфирмах, но так, не конкретно. Завтра с самого утра объезжу их все, найду какую-нибудь горящую путевку, где не надо долго ждать. Поедем, куда будет. Ты как?

— Это так неожиданно…

— Что там? Говори.

— Знаешь, надо подумать…

— Долго?

— До утра. — Она улыбнулась уже не только глазами, но и губами.

— Тогда промежуточное предложение: сейчас поехали прямо ко мне. Ничего особенного, обычная холостяцкая квартира с небольшим бардаком. Но это потому, что в ней давно не ночевали женщины.

— Очень откровенное предложение.

— Тебе оно нравится?

— Своей откровенностью. Поехали, посмотрим на твой бардак…

— Только, хм, тут такое дело… Я тебя отвезу и оставлю. Принимай ванну, отдыхай, смотри телевизор. Мы заедем куда скажешь и купим что скажешь. А мне надо будет на несколько часов зайти в гости к куму. У него там какое-то семейное торжество. Ты же знаешь, кумовья — первые родственники.

— Значит, заманил девушку и бросил?

— Это пришло спонтанно, прямо сейчас. А с кумом я еще утром договорился. Ты уж извини за накладку, я все компенсирую…

— Да гуляйте уже, мужики. Хорошо, я тебя дождусь. Неси вот сумки в машину…

24. Призраки Тихого затона

Сквозь сизый утренний речной туман пробивались первые солнечные лучи. Часы показывали четыре сорок пять утра. Мельник зевнул и толкнул локтем Скрыпника, которому позволил немного поспать под утро.

…Оставив Ольгу в своей квартире на хозяйстве, Виталий поехал к куму домой. Тот молча провел его на кухню и там без предисловий спросил: во что Мельник на этот раз вляпался? «Как всегда — в дерьмо», — спокойно ответил Виталий и замолчал, ожидая следующих вопросов. Они были, и Мельник спокойно ответил на каждый. Переварив услышанное, Скрыпник спросил, нормальный ли он. «Ты же знаешь, нет», — прозвучал ответ. И снова молчание. Почесав затылок, Скрыпник полез в холодильник за бутылкой, но Виталий, предвидя такое развитие событий, остановил его — не сейчас, потом. Сначала дело сделаем.

В общем, Мельник не сомневался, что уговорит кума Скрыпника принять участие в затеянной им авантюре. Но на всякий случай применил запрещенный прием, надавив на давнишнюю больную мозоль своего кума. Да, Лешка Скрыпник действительно был посредственным опером. Из-за этого, собственно, и начал продвигаться ближе к руководящей работе. Только на самом деле втайне он очень хотел стать лучшим сыщиком если не области, то хотя бы города. Мельник знал — с этими детскими мечтами Алексей и пришел в свое время в милицию. О реальность они не разбились, просто спрятались глубоко в его подсознание. Каждое напоминание о том, что он действительно мог бы со временем стать классным опером, больно задевало Скрыпника. Как знать, может, он действительно рано разочаровался в оперативно-розыскной работе, слишком быстро отступил перед трудностями этой неблагодарной профессии и, как результат, оказался в своем спокойном, но до безобразия скучном кабинете.

Напоминание о реальной возможности реализовать себя как опера сделало свое дело. Скрыпник согласился, но с условием: в случае, если на этот раз ничего не произойдет, второй раз он участвовать в подобной авантюре не будет. Мельник и сам боялся, что именно сейчас его расчеты могут не оправдаться. Но другого выхода не было.

Для большей гарантии Виталий вернулся домой, где застал Ольгу спящей перед телевизором. Облегченно вздохнул — так даже лучше. Осторожно уложил ее на диван, накрыл простыней. Она сквозь дремоту улыбнулась ему, прошептала: «Пришел… Я сейчас… Еще минутку…» — и перевернулась на другой бок.

На всякий случай Мельник нашел среди ее вещей мобильник, выключил его, а свой телефонный аппарат вытащил из розетки и спрятал в кухне на антресолях. Подумав, забросил туда же мобильный. Не ахти какой тайник, но никто все равно не догадается вот так сразу.

Потом прилег на краешке — надо попробовать поспать хотя бы пару часов. Потому что он договорился со Скрыпником, что в три часа тот будет ждать его на своей «шкоде» возле подъезда…

И вот теперь они лежали в кустах неподалеку от Тихого затона. Рядом с тем местом, где встретил свою смерть Антон Кулаков. Пусть он блаженный, зато позицию для наблюдения за чудовищем выбрал идеальную, это Виталий еще раньше отметил.

Между прочим, он прятался на приличном расстоянии от найденного Мельником накануне укрытия. Фактически тайник был на противоположной стороне этого берега. И если к нему уже пожаловали, со своего места Виталию не услышать.

На землю постелили брезент, найденный в багажнике машины кума. Оружия у Мельника не было, а Скрыпник, с недавних пор заядлый охотник, прихватил из дома помповое охотничье ружье.

Комары грызли немилосердно, и на каком-то этапе Виталий обратил внимание — эти укусы уже не раздражают его. Действительно, как-то приелись. Алексей ворчал, матерился и чесался, а Мельник реагировал на их укусы и жужжание на удивление спокойно.

Разбуженный толчком, Скрыпник перевернулся на спину, потом сел и вопросительно посмотрел на Виталия. Тот прижал палец к губам. Скрыпник кивнул, на всякий случай пододвинул к себе ружье.

Пять утра. Тихо, только птичье пение изредка дополняет утреннюю полесскую идиллию.

Пять десять. Ничего, никаких движений. Легкий прохладный ветерок шелестел листьями, покачивал кусты и разрывал туман в клочья.

Пять двадцать. Пять двадцать пять. Пять…

Вот оно!

Со стороны заводи послышался плеск.

Слышно его было четко — до этого тишину и покой темной воды не нарушали посторонние звуки. Мужчины осторожно выползли из своего укрытия, чтобы лучше видеть небольшой пологий кусок берега, запримеченный Мельником как единственный удобный подход к воде.

Поэтому, собственно, тайник оборудован на таком приличном расстоянии отсюда. Наткнуться на него здесь очень просто. Мельник даже подозревал, что первый рыбак, ставший жертвой призрака, обнаружил тайник именно неподалеку от этого места. Отсюда лучше всего спускать лодку на воду, и случайно обнаружить что-то, спрятанное рядом, было довольно легко.

Снова плеснуло.

Теперь ни Мельник, ни Скрыпник не сомневались — в темной воде плавает что-то большое.

Они напрягли глаза.

Солнце светило все увереннее, со своего пункта наблюдения они прекрасно видели, как поверхность воды в нескольких метрах от берега начала пузыриться и булькать.

А затем прямо у них на глазах из воды и тумана начало подниматься что-то черное.

Сначала вынырнула голова — без лица!

Потом показались плечи.

Далее — туловище.

Наконец призрак встал в воде по пояс, прямо у самого берега.

Теперь они хорошо видели мужчину в черном облегающем водолазном костюме и маске, забранной стеклом. Ото рта тянулся шланг, соединяющийся с баллонами аквалангов.

Это их несколько дней назад Мельник в тумане с нетрезвых глаз принял за огромные плавники гигантской потусторонней чудо-рыбы.

Он положил руку на плечо Скрыпнику.

Это был сигнал выходить из засады. Они выпрямились синхронно, Алексей сразу же взял помповик наперевес, передернул затвор.

— Давай, давай, вылезай! Лапы перед собой, тварь!

Водолаз замер от неожиданности. Скрыпник повел стволом ружья вверх и, не дожидаясь, пока аквалангист выйдет сам, сделал несколько шагов к нему. Мельник остался на месте.

Он слишком поздно почувствовал движение за спиной, поэтому не успел обернуться, — кто-то ловкий и тяжелый набросился на него сзади, крепко сжав руками-тисками шею. Скрыпник резко повернулся. Воспользовавшись этим, водолаз прыгнул в воду спиной вперед и исчез, только круги пошли по поверхности.

Мельник упал на колени и резко наклонился вперед, бросая нападающего через себя. Прием сработал — противник ослабил хватку, Виталий ловко высвободился, развернулся лицом к врагу, и они, сцепившись, покатились по траве.

Скрыпник, вернувшись к заводи и наставив дуло ружья на воду, выстрелил в нее один раз.

Затем второй, затем — снова и снова.

На пятом выстреле над поверхностью показался беглец-водолаз.

Он держался обеими руками за голову в тех местах, где под костюмом прятались уши, трясся и что-то выкрикивал. Отправив в ствол еще один патрон, Скрыпник громко крикнул:

— Вылезай, вылезай! Тетеря глухая! Я не промахнусь, услышал меня?!

Тряся головой, аквалангист поплыл к берегу, подгребая одной рукой. Вторую так и держал на ухе — видимо, прилично оглушило. Оценив его состояние и поняв, что он никуда не денется, Скрыпник поспешил на помощь Мельнику.

А Виталий, оказавшись под противником и почувствовав его физическую силу, пустил в ход зубы, сжав их на нижней губе врага, — тот буквально касался его лица своим. Лесную тишину нарушил пронзительный крик, хватка снова ослабела, и Виталий без особых усилий сбросил врага с себя.

— Наручники! — закричал он, сплевывая чужую соленую кровь.

Скрыпник вытащил из кармана заготовленную пару наручников. Перевернув нападающего на живот и придавив коленом позвоночник, Мельник привычным жестом заломил ему руки за спину и застегнул браслеты на обоих запястьях.

Тем временем оглушенный аквалангист выбрался на берег и, все так же держась за уши, опустился на колени. Мельник подбежал к нему, на ходу забирая у Скрыпника вторую пару наручников, и, прежде чем заковать руки и этому, сбросил с него водолазную маску.

— Знакомься, кум, — тяжело дыша, сказал он. — Это — Михаил Моруга. А вон там, — кивок за спину, — некий Николай Чабан. Кто-то из них убил пятерых человек здесь, в Тихом затоне. А может быть, они делали это по очереди.

— Закрой рот, — прохрипел Чабан, извиваясь на траве ужом. — Хватит уже, ты самый сильный! Отпускай нас, и поговорим!

— Конечно, мужики! Конечно, поговорим, — сказал Мельник. — Только отпустить вас пока не получится. Ну как, Миш? — легонько толкнул он в плечо Моругу. — Есть там немецкий самолет с золотом или очень глубоко в ил засосало?

— Пошел ты… — выдохнул Моруга.

— Мы, Миша, вместе пойдем. Все. И если сами все не расскажете, будьте спокойны: никто не знает, что мы сюда приехали. Зато вас из этого бездонного залива точно никогда не выловят.

— Ничего ты не сделаешь! — воскликнул Чабан.

— Кто тебе это сказал, тварь? — повернулся к нему Мельник всем корпусом. — Мы с Алексеем не любим, когда просто так топят в воде людей и дырявят их трупы ножами. Я очень зол, и это серьезно. Поэтому лучше давайте, чтобы у нас разговор получился…

Было полдевятого утра, когда Мельник открыл дверь своей квартиры.

Несмотря на его предчувствие, Ольга тихо и спокойно спала. Подойдя к дивану, он наклонился и потряс ее за плечо.

— Ну? — сонно спросила она, не раскрывая век.

— Подъем. Нас ждут большие дела.

— Какие? — Глаза ее наконец открылись, посмотрели на Виталия снизу вверх. — О, ты уже одет. И снова грязный. Где ты вечно ходишь?

— Я для этого тебя и разбудил, чтобы объяснить. Собирайся, собирайся. Нас кое-кто ждет.

— Ты такой таинственный…

— Это еще не все тайны на сегодняшнее утро. Собирайся, говорю. Дела серьезные.

Через двадцать минут удивленная Ольга, одетая в джинсы и футболку, но без косметики, которую не успела нанести, садилась в машину к Алексею Скрыпнику.

Уже в салоне она удивилась еще больше.

25. Призраки Тихого затона (продолжение)

— Какого черта, Мельник?

Зайдя в кабинет, откуда все началось две недели назад, Виталий буквально укололся о взгляд, которым его встретил Заруба.

— Чертей не существует, — спокойно ответил Виталий. — Хотя вы не так давно пытались убедить меня в обратном.

— Я спрашиваю — вы звоните мне с самого утра и даже не просите, а требуете немедленно встретиться для того, чтобы глупо улыбаться и говорить загадками?

— Наоборот, чтобы успокоить вас: загадок больше нет.

Тем временем в кабинет вошли Скрыпник и Ольга. Мельник заметил короткий взгляд, которым Заруба буквально обжег блондинку, — она даже отшатнулась и, не дожидаясь разрешения, присела в уголке обтянутого кожей дивана.

— А это что значит? Вам не кажется, Виталий…

— Не кажется, — перебил его Мельник. — Знакомьтесь — майор Скрыпник, ответственный работник областного полицейского управления. Алексей Викторович, покажите, пожалуйста, Павлу Павловичу ваше служебное удостоверение.

Заруба скользнул по корочке взглядом и снова переключился на Виталия.

— Допустим. Для чего он здесь?

— Я — частное лицо. Сейчас сложилась такая ситуация, когда присутствие официального представителя закона, причем не рядового опера, а руководителя, пусть и среднего звена, нам понадобится. Молодую красивую женщину зовут Ольга. Пока этого достаточно.

— Слушайте, Мельник, мне не нравится ни ваша манера поведения, ни ваш тон. Так ведут себя пьяные.

— Трезвый как стекло. Можете потом отправить меня на экспертизу. Вы же в силах организовать любую сложную экспертизу?

— Я вызываю охрану. — Заруба потянулся рукой под стол, к встроенному звонку.

— Ага, и ваши секьюрити из частной охранной фирмы позволят себе вытащить отсюда за шкирку майора полиции, который находится при исполнении служебных обязанностей?

— Вы здесь на службе? — выплюнул вопрос Заруба.

— У меня начался рабочий день. — Скрыпник ограничился этим ответом.

— Хорошо. — Хозяин кабинета убрал руку. — Согласен, у вас есть какие-то пока неизвестные мне основания так себя вести. Я слушаю вас, только коротко и по существу.

— Очень коротко и только по существу: внизу, в машине, сидят двое, которые признались в убийстве пяти человек в Тихом затоне. Эти убийства они совершали с прошлого по настоящий месяц. Вы наняли меня, чтобы я разобрался в ситуации и нашел либо преступников, либо призраков, населяющих Тихий затон и его ближайшие окрестности. Работу свою я выполнил.

— Вы выполнили ее еще позавчера. Причем блестяще. Должен признать это, несмотря на ваше сегодняшнее странное поведение. И получили за это положенный вам гонорар.

— Два дня назад я ошибся. Теперь ошибки исправлены. В Тихом затоне больше не водятся призраки, чудовища, монстры — с нечистой силой покончено.

— В чем же тогда признались Лютый и его гопники?

— В том, в чем признаются, когда тебя приковывают наручниками к батарее и начинают касаться члена оголенным электропроводом. Или когда распинают на полу лицом вниз и вставляют в задний проход резиновую дубинку, на которую натянут презерватив. Или когда надевают на голову противогаз и периодически пережимают трубку, играя в «слоника». Есть масса рецептов для получения чистосердечных признаний. Я сам, грешный, в некоторых случаях их выписывал — процент раскрытия еще никто не отменял. Правда, я поступал так в случаях, когда точно знал: имею дело с совершенно деградировавшим отморозком. И он стопудово причастен к преступлению.

— Что вы хотите сказать?

— Только то, что сказал. — Мельник подступил на шаг ближе к столу Зарубы, встал, расставив ноги, и начал легонько покачиваться с пятки на носок, глядя при этом прямо на хозяина кабинета. — Я не знаю, какие конкретно методы применили на допросах подозреваемых, но расколоть их надо было быстро. Поэтому мои бывшие коллеги старались на совесть. Думаю, первым не выдержал Коля Череда. Дальше сработала схема: получив от него письменные признания, опера быстро раскрутили остальных.

— Вы считаете этих дебилов, которые представляют угрозу для общества, невиновными? — Брови Зарубы подскочили вверх.

— Нет. Они виноваты и рано или поздно сели бы за убийство. Их надо по возможности изолировать, потому что мозгов ни у одного из них нет. Особенно это касается Лютого. Который уже нюхнул зоны и от этого стал еще более лютым. Они действительно били и калечили людей, хранили и употребляли наркотики. В частности, напали среди ночи на меня и тогда же разбили машину, принадлежащую вам. Они, думаю, виновны еще во многих преступлениях, пострадавшие от которых по разным причинам не писали заявлений в полицию. Но они не убивали рыбаков в Тихом затоне. Хотя эта компания оказалась очень подходящей на роль убийц. Причем я еще два дня назад искренне в это верил. Правда, было одно обстоятельство, в котором я хотел разобраться. Дело в том, Павел Павлович, что вы не так уж и ошиблись: в воде Тихого затона и правда что-то время от времени плавало.

— Вы уже совсем запутали меня, Мельник. Мне некогда, говорите понятнее, — раздраженно буркнул Заруба. — Кого вы там привезли?

— Ваших работников. Новых спасателей из «Метеора», которых вы высватали мне в помощники. Чабана и Моругу.

Наступило молчание. Мельник дал Зарубе несколько минут, чтобы переварил информацию, а потом заговорил дальше:

— Сегодня утром мы с майором Скрыпником буквально выловили одного из них из темной воды. Второй напал на меня сам и на что надеялся, не знаю. Ведь силы были равными. Теперь не перебивайте, я начну сначала. — Виталий вздохнул, собираясь с мыслями. — Итак, живет себе в селе Козубы одинокий учитель-пенсионер Иван Шалыга. Он скучает, поэтому начинает сперва писать разные небылицы о родном крае, которые сам выдумал, скрестив раздробленные исторические факты с буйным воображением учителя языка и литературы, то есть начитанного человека. Со временем он становится любимым персонажем журналистов, которым охотно вешает на уши ту же лапшу и радуется, что время от времени оказывается в центре внимания. Отныне деду Ивану, краеведу-любителю и профессиональному мифотворцу, уже не скучно. Так, в частности, рождаются легенды о проклятии Тихого затона и призраках, обитающих вокруг него в самой темной воде. — Он снова выдержал небольшую паузу. — А в Чернигове живет некий журналист Владислав Коротун. Он читает книгу Ивана Шалыги и понимает — наткнулся на золотую жилу. Тему можно развивать и развивать. По примеру старика он идет в архивы и вдруг узнает — дед не всегда рассказывает интересные небылицы. История о сбитом над Тихим затоном немецком самолете, на котором везли награбленное золото, вроде бы произошла на самом деле. Поняв, что наткнулся на реальную сенсацию, Коротун описывает эту историю в статье. Потом переписывает ее еще раз — специально для газеты «Факты». Зарабатывает не столько гонорар, сколько славу мастера сенсаций из Чернигова, которого печатает всеукраинская пресса с наибольшими тиражами. До этого на таком уровне статьи моего нового знакомого Славы не публиковались. Через неделю после публикации к нему приходит Николай Чабан. Мы уже заезжали сегодня к Коротуну и предъявили ему наших пассажиров. Чабана он узнал. Короче, — Виталий устал стоять на одном месте и, взяв стул, уселся так, чтобы видеть всех присутствующих, — гость довольно строгим тоном потребовал от журналиста назвать точное место, где, по его утверждению, затонул самолет. Коротун испугался и объяснил все, как мог, подробно…

— Интересно, — прервал рассказ Заруба. — И чего он испугался?

— Об этом позже. Главное — Чабан и Моруга начали по очереди нырять в Тихом затоне с аквалангом в надежде рано или поздно найти остатки самолета и разбогатеть.

— Для этого они нанялись спасателями на «Метеор»?

— Ну, вы же искали профессионалов?

— Да, — кивнул Заруба. — Даже объявление давал. Из всех претендентов эти двое устраивали меня больше всего.

— Конечно! Я навел справки: оба работали спасателями в подразделениях МЧС, причем специализировались на подводных водолазных работах. К тому же оба имеют спортивный разряд по плаванию, а Моруга даже участвовал в различных соревнованиях по дайвингу. Я должен был выяснить это раньше, поскольку не люблю ничего не знать о тех, с кем имею дело. Правда, если бы я имел эту информацию до того, как услышал историю о золотом самолете, она бы мне все равно не понадобилась. А вчера, когда мне стало известно, что неподалеку от Тихого затона, в котором покоится этот самолет, появились профессиональные водолазы, мне все стало понятно. На берегу, в тайнике, я нашел акваланг, водолазные костюмы и другое снаряжение для подводного плавания. А еще раньше все эти пожитки были спрятаны прямо возле берега, в более удобном месте, где все рыболовы спускают на воду лодки. Там на них совершенно случайно наткнулся один неудачник-рыбак. К несчастью, нырять водолазы могли только рано утром. А свои водолазные причиндалы не держали на базе, чтобы те не вызвали нездоровый интерес. На беду, они увидели, как нашли их тайник. Действие опережало мысль: они набросились на рыбака, оглушили, затащили под воду и держали так, пока тот не захлебнулся. Тело решили вывезти подальше и обставить все так, будто человек утонул. Впопыхах забыли об очень хорошей импортной лодке горожанина. В тот же день лодку нашли Лютый с командой: пацаны традиционно в это же время вытряхивали рыбу из чужих сеток и так же случайно наткнулись на ничейную хорошую лодку в кустах.

— А это вы откуда знаете?

— Лютый два дня назад сам мне заявил — лодку они нашли. Конечно, тогда ни я, ни кто-либо другой им не поверил. Но на этом случайности закончились. Посовещавшись, Чабан и Моруга не остановились на одном убийстве: чем больше будет трупов, связанных с этим местом, тем быстрее люди начнут считать его проклятым. Тут-то и вспомнят страшненькие сказки деда Ивана — значит, прав он, и очнулась ото сна какая-то нечистая сила. Так один за другим были убиты еще четверо. И вскоре люди и правда стали опасаться Тихого затона. Это должно было обеспечить водолазам нормальную работу. Дно в затоне не простое, очень много ила. Обследовать его надо весьма тщательно. К тому же вода из-за того, что глубина большая, и впрямь темная. Приходилось работать на ощупь, слабый свет специального фонаря ничего не давал.

Виталий замолчал, ожидая реакции Зарубы.

— В этом они вам сейчас признались?

— Признались, — кивнул Мельник. — Разговор, правда, велся не под протокол…

— Тогда вы ничего не докажете, — вырвалось у банкира.

— Почему вам так этого не хочется?

— Я сам взял их на работу. Получается, я держал возле себя убийц. Моя репутация сразу пошатнется. Я именно из этих соображений…

— Ничего с вашей репутацией не случится, — отмахнулся Мельник. — Не уверен, что они захотят говорить под протокол.

— Тогда на что вы надеетесь?

— А вы не торопитесь. История еще не закончена. — Виталий уселся поудобнее. — Читать умеют все. Конечно, не все верят прочитанному. Антон Кулаков, человек психически ущербный, полностью поверил в книгу Шалыги, а затем — в газетные статьи, написанные по ее мотивам. Он выслеживал в Тихом затоне какое-то только ему одному известное чудовище. Предположим, Чабан с Моругой не знали этого — ведь рыбаки давно не показывались, а больше они ни от кого беды не ждали. Когда Кулаков вдруг увидел, как рано утром из воды поднимается аквалангист, даже своим воспаленным мозгом он все понял. Его также пришлось убить, даже странный нож в ход пустили.

— Действительно, очень странное убийство, — сказал Заруба. — Зачем им это было нужно?

— Чтобы перевести стрелки на Колю Череду, а вместе с тем — на всю компанию Лютого, — просто объяснил Мельник. — Именно поэтому они и не трогали парней. Хотя те не боялись ни черта, ни Бога и зачастили на заводь тогда, когда все богобоязненные люди пытались сюда носа не показывать. Спасателям не удалось запугать народ окончательно — днем рыбаки все-таки ставили сетки и «экраны». Потому что рыба в затоне действительно водится и хорошо ловится.

— По-вашему получается, они все же решили подстраховаться и найти удобный момент, чтобы спихнуть все на четверых отморозков?

— Выходит, так, — сказал Мельник. — И не только по-моему, но и по-вашему. Если вы внимательно следили за моими словами, то должны были обратить внимание: говоря о принятых решениях, я ни разу не подчеркнул то, что Чабан с Моругой принимали их самостоятельно. Точно так же, когда я сказал, что после первого убийства они посоветовались, я не сказал с кем. Точно так же, говоря о том, что водолазы ничего не знали о намерениях Кулакова выследить чудовище, я употребил слово «допустим». Ведь это вы подсказывали и в некоторых случаях приказывали вашим людям, как надо действовать. Они убивали, подставляли компанию Лютого под статью и искали сокровища на дне заводи по вашему приказу, Павел Павлович. Собственно, это вы все придумали. Чабан и Моруга, я и даже эта девушка, — кивок в сторону притихшей Ольги, — до вчерашнего дня работали на вас.

26. Призраки Тихого затона (окончание)

Гром не грянул от этих слов.

Небеса не разверзлись.

Ангелы не протрубили в трубы.

Земля не содрогнулась.

Никто из присутствующих даже не вскрикнул после неожиданного разоблачения.

Заруба помолчал, потом, опершись обеими руками о стол, медленно поднялся, вышел из-за него и двинулся к середине кабинета, потом развернулся на пятках и, сделав несколько шагов вперед, буквально навис над Мельником. Тот несколько секунд смотрел на него снизу вверх, потом так же медленно встал.

Теперь они стояли почти вплотную и сверлили друг друга глазами.

— Ну-ну, — тихо сказал Заруба, посмотрел на Скрыпника, снова обжег взглядом Ольгу, которая после этого опустила голову и закрыла лицо руками, и сделал шаг назад. — Ну-ну, — повторил он, — это уже интересно.

— Мне самому интересно. — Мельник уже не кривил рот в ироничной усмешке, говорил, будто гвозди забивал: — Кроме этих двух спасателей возле меня якобы случайно оказалась молодая красивая девушка, которую я к тому же несколько раз заставал на реке совершенно голой. Если забыть о случайностях, этот ход практически беспроигрышный — ведь каждый нормальный мужик потеряет осторожность, увидев перед собой совершенную фигуру обнаженной модели. Ольга Воронцова, победительница конкурса красоты «Мисс Чернигов» в прошлом году. Я за такими вещами не слежу, а люди вашего типа, Заруба, охотно тратят на это время и деньги. Пробить мою приятельницу по своим каналам коллеге, — он кивнул в сторону Скрыпника, — оказалось проще, чем Чабана с Моругой. Только я немножко раньше, буквально за пять минут до того, как получил эту информацию, догадался, что Ольга работает на вас и вероятно — ваша любовница. Или одна из них, я ваших возможностей в этом плане не знаю. Сказать как?

— Зачем вы спрашиваете? Вы же приперлись сюда, чтобы выговориться.

— Вы знаете, где и при каких обстоятельствах я потерял свой мобильный. На следующее утро после драки с отморозками Лютого был найден труп Антона Кулакова. И я, максимально соблюдая конспирацию, решил сделать один звонок с телефона совсем, как мне тогда казалось, постороннего человека — Ольги, с которой я накануне провел ночь безумной и раскрепощенной любви. Солнце, — обратился к блондинке Мельник, — ты тогда делала такие вещи по приказу своего сердечного друга Павла Павловича или это была твоя инициатива?

— Закрой рот! — воскликнула Ольга, на мгновение оторвав лицо от ладоней, и все увидели слезы у нее на глазах.

— Почему? Пусть говорит. — Заруба обращался к ней, но в ее сторону не смотрел.

— В конце концов, это не так уж важно. Регулярный, доступный и неистовый секс как дополнительный стимул. Бонус, как теперь говорят. Вы, Павел Павлович, хороший бизнесмен. Так вот, — вернулся к главной теме Мельник, — когда два дня назад я узнал, что где-то в Тихом затоне можно реально найти клад, я начал понимать, кого или что мог увидеть в тумане за несколько дней до этого, когда ночевал возле заводи с Шалыгой. Поскольку в нечистую силу я не очень-то верю, более реальной мне показалась такая версия: рыбаки погибали после того, как видели возле заводи то, чего им видеть не следует. Поэтому я на всякий случай решил поискать возле того берега, с которого удобнее всего подступиться к воде.

— Вы уже говорили об этом. Я знаю, как и где вы нашли спрятанные акваланги.

— А я сейчас буду повторяться! Ибо эти события будут иметь дополнительное значение. Тогда я еще считал вас, Заруба, предпринимателем, который спасает свой бизнес. Так спешил поставить вас в известность о новых обстоятельствах — оказывается, история еще не закончилась. При этом решил забрать Ольгу с собой — она после убийства Кулакова не могла справиться с депрессией. Теперь я ее очень хорошо понимаю, но об этом — немного позже. Итак, она пошла ставить директора базы в известность о досрочном освобождении домика, а я тем временем решил без свидетелей позвонить вам. Как назло, забыл телефон и вспомнил — он должен остаться в памяти ее мобилки. Он там остался — в исходящих номерах. Никак не подписанный. Но я увидел: каждый день Ольга со своего модного телефона звонила минимум трижды на один и тот же номер. Других звонков, на другие номера, не делала. Хотя девушка на отдыхе должна трезвонить маме, подружкам, любовнику, в конце концов… А тут теребит одного и того же человека. Странное постоянство. Давайте сейчас позвоним этому незнакомцу и мы. Можно?

Мельник посмотрел на Ольгу.

Она хмыкнула и демонстративно отвернулась.

Мельник набрал.

Ожил телефон, лежавший на столе перед Зарубой.

— Не будем отвечать? — Улыбка вышла грустной. — Вот она, гримаса прогресса. Чтоб не таскаться с двумя трубками, вы завели две карточки. От разных операторов. Подозреваю, этот номер знали немногие.

Мельник сбросил звонок.

— Я бы тоже не знал, если б Ольга стирала все, была аккуратнее…

Затем повернулся к Скрыпнику:

— Абонента она назвала в телефонной книге Паша Два. Меня тогда будто током ударило — Паша, Павел Павлович. Вот такая у молодых любовниц ассоциативная память. — Он театрально развел руками. — Все вдруг встало на свои места. Ольга была на постоянной связи с любовником. Стоило позвонить коллеге, — снова кивок на Скрыпника, — и вот я уже знаю, что Чабан с Моругой — профессиональные водолазы, а Ольга Воронцова — мисс Чернигов, которую после победы на конкурсе приблизил к себе банкир Заруба. С его подачи она устроилась фотомоделью в одно киевское агентство, позировала в новых платьях, шубках, костюмах и купальниках. Тот самый Заруба, по слухам, купил ей в Киеве однокомнатную квартиру и регулярно навещает свою пассию. Итак, случайным наше знакомство точно не могло быть. Ольга докладывала вам о каждом моем шаге. Правда, я не сказал ей о своем намерении переночевать у Тихого затона. Из-за этого водолазы чувствовали себя в безопасности, и я даже увидел одного из них. Хотя и они меня тогда увидели, узнали и решили на всякий случай не трогать. Вы, Заруба, тогда сказали им, что они поступили правильно. Кто бы тогда вывел на чистую воду банду Юры Лютого?

— А вы хотели, чтобы они и вас утопили?

— Теперь это уже не имеет значения. Просто Ольга не предупредила вас, потому что ничего не знала о моих тогдашних намерениях, вот и все. Зато на следующий день мы с ней говорили на очень любопытную тему: она обмолвилась, что у нее есть друг, который ищет клад. Вряд ли она ляпнула это специально. Только вчера, когда я сделал все возможные и невозможные открытия, этот разговор мне сразу вспомнился. И круг замкнулся: любовник-банкир — тот самый друг, неподалеку — якобы реальный клад, водолазы с аквалангами, которые прячутся от людей. Наконец — люди, которые погибают, потому что друг-банкир пытается скрыть свои поиски от любопытных глаз. Оставалось только взять исполнителей с поличным.

— На чем же вы их взяли?

— Прямо на воде. — Теперь Мельник снова улыбался собственному каламбуру — взять с поличным в холодной воде.

— Нырять с аквалангом не запрещено законом.

— Почему же тогда они напали на нас и попытались убежать? Я вам сразу это объясню: они знали, что причастны к пяти убийствам. И так же знали, что я мент, пусть и бывший. Поэтому наше появление возле заводи в тот момент, когда они ныряли, восприняли довольно агрессивно. Но потом долго не ломались: им самим уже надоело жить в постоянном страхе. Они боялись, Заруба, боялись вас. Не надо никогда никого запугивать. Ведь для того, чтобы избавиться от страха, запуганные воспользуются первой же возможностью. Итак, все, чего я не знал или о чем только подозревал, Чабан с Моругой мне буквально разжевали.

— Не под протокол, — уточнил Заруба.

— А он нам и не нужен. — Голос Мельника прозвучал как-то успокаивающе. — Итак, что мы имеем? Кучу грамотных людей. Грамотных настолько, что они не только регулярно читают газеты и делают из прочитанного выводы. Изучая и анализируя информацию, часто противоречивую, вы и вам подобные, Павел Павлович, зарабатывают деньги.

— Что в этом плохого?

— Ничего. Я, например, два дня назад кое-что заработал. И возвращать вам это не буду — ведь тайна Тихого затона раскрыта, призраков там больше нет. Хотя эту тайну придумали вы сами, это не имеет значения: значит, я на каком-то этапе оказался немного умнее, чем вы надеялись. Теперь давайте не будем отвлекаться. — Пауза. — Итак, банкир Заруба читает сразу в нескольких газетах историю о самолете с грузом золота, который более полувека назад затонул в Тихом затоне. Он проводит кое-какую артподготовку и узнает — информация абсолютно свежая, еще нигде не светилась официально. Иначе золото уже давно бы искали. Пока другие не начали думать, Заруба решает действовать. Для этого делает абсолютно глупую и неблагодарную работу — начинает развивать на берегах Десны коммерческую туристическую инфраструктуру. Все это ширма — вам, Павел Павлович, надо легализировать ваших наемных водолазов. В самом деле, ночные погружения и отдых в палатках днем слишком бросаются в глаза. Поэтому вы вызываетесь вложить деньги в развитие базы отдыха «Метеор». Вы действительно делаете какой-то финансовый вклад и сразу становитесь инвестором, богатым владельцем. Поэтому вправе расширять штат сотрудников. Так Чабан и Моруга оказались неподалеку от заветного места, где спрятаны миллионы. А дальше в процессе поисков случилось то, что я и предполагал, — один рыбак случайно наткнулся на странный тайник возле заводи. Он мог пустить слух об аквалангах, и спасатели убили его. Утопили в воде тем же способом, о котором я вам уже говорил.

— Интересно, — снова сказал Заруба. — Это они вам сами признались?

— Причем без малейшего применения физической силы с нашей с майором стороны.

— Они убили — тогда при чем здесь я?

— Потому что они тут же доложили обо всем вам, своему работодателю. Мне они чуть ли не хором доказывали, что не знают, как все вышло. Их предупредили о строгом соблюдении тайны, и вдруг — любопытный дядя присел возле их укрытия и рассматривает акваланг. Уговаривать его никому не рассказывать или угрожать не было смысла. Моруга напал сзади, ударил в затылок, а Чабан быстро подтянул потерявшего сознание к воде и погрузил туда его голову. Признавшись вам в своем необдуманном грехе и спросив совета, они загнали себя в тупик. Вы тут же заявили, что сдадите их в полицию и сделаете все, чтобы обоих посадили надолго. Они были в курсе ваших возможностей, поэтому спросили, что же им делать. И вы посоветовали убивать случайных рыбаков дальше. Поскольку, заинтригованный статьями Коротуна о Тихом затоне и всеми загадками, с ним связанными, вы отыскали книжку Ивана Шалыги. Прочитав, не поверили ни единому слову, но при этом прекрасно знали, насколько наши люди суеверны. Вам ничего не стоило обставить все так, чтобы после третьего несчастного случая народ осторожно заговорил о нечистой силе. Вы, Заруба, готовы были на все, чтобы вокруг места, где вам ищут клад, не бродили посторонние. Раз для этого надо убрать несколько жизней ничтожных, по вашему выражению, людишек, то по вашему приказу их убирали. Чабану и Моруге не оставалось ничего другого, и они все больше увязали в этом болоте. А вы получали явное удовольствие от этой очень интересной, по мнению утомленного бизнесом банкира, игры. Именно поэтому, Павел Павлович, Моруга и спас мне жизнь два дня назад, когда Лютый с дружками чуть не утопили меня в затоне. В какой-то момент им обоим понравилась эта игра. Им в кайф стало чувствовать себя настоящей нечистой силой, на которую можно все списать и которой ничего никогда не будет. Пока Чабан сидел в засаде, Моруга на берегу быстренько переоделся в водолазный костюм, надел баллоны с аквалангами и нырнул, ожидая удобного момента для демонстрации собственной демоничности. Так они охотились на рыбаков: проплывали под дном лодки, переворачивали ее, затягивали жертв под воду. Все это — за считаные секунды. Но позавчера все окончательно заигрались, Павел Павлович: если бы Моруга не коснулся меня под водой, кто знает, стал бы я дальше копать эту историю. Ведь кандидатуры подозреваемых в убийствах меня точно так же устраивали.

Мельник не привык так много говорить за один раз. Окинув взглядом кабинет, он увидел небольшой холодильник. Не спрашивая разрешения у хозяина, подошел, открыл, вынул оттуда початую пластиковую бутылку «Миргородской», отпил из горлышка, прищурился от удовольствия — в горле и впрямь пересохло.

— Почему вы ничего не отрицаете? — поинтересовался он у Зарубы.

— Потому что вы можете фантазировать здесь сколько угодно. А в этом деле между тем есть реальные фигуранты, вину которых очень быстро докажут.

— Правильно. На это вы и рассчитывали.

— Скажите, Виталий: если все это правда и я такой злодей, зачем же я нанял вас разобраться в этой истории? По логике я, наоборот, должен был бы тщательно прятать все концы, ведь, как вы говорите, я — организатор и заказчик нескольких убийств.

— Вот здесь, Заруба, самый деликатный и сложный момент во всей этой ситуации. Это непросто объяснить, еще труднее понять. Но вы, нанимая меня, бывшего мента без особых профессиональных заслуг и с определенной репутацией, пытались хоть как-то оправдать свои действия в собственных глазах. Вы так подробно рассказали мне о способах убийств всех этих людей потому, что в совершенстве их знали. На самом деле никаких специальных дорогостоящих экспертиз никто не проводил. Но где-то в подсознании вы чувствовали — все это заходит слишком далеко. Прекратить убийства обязан посторонний человек, а причины преступлений должны лежать на поверхности. Поэтому вы приставили ко мне Ольгу — она докладывала о моих шагах, и именно от нее вы впервые услышали о Лютом, Коре, Малом и Череде. Действительно, более подходящих кандидатур, на которые можно списать хоть десяток убийств, просто нет. Здесь и пригодился блаженный Антон Кулаков — по информации Ольги, он всерьез занялся поисками чудовищ в районе Тихого затона. Для этого следил за компанией Лютого и даже имел с ними серьезный конфликт. Ничто не мешало молодым отморозкам при следующей встрече забить надоедливого Кулакова до смерти. Узнать, что родители Череды держат поросят на продажу, не составило труда. По вашему приказу Чабан дождался, пока во дворе у Череды никого не будет, пробрался туда, игнорируя привязанную на цепи злую собаку, и похитил нож — штык лежал на видном месте. Этим инструментом для закалывания свиней Моруга проткнул мертвое тело Кулакова. А потом сами же спасатели нашли нож на берегу, таким образом пристегнув его к трупу. Теперь я искал не абстрактное демоническое чудовище — я искал реального убийцу, который орудует ножом. Лютый и компания — и впрямь малосимпатичная публика. У меня даже возникло острое желание посадить всю братию за решетку. Тем более что спровоцировать их на активные действия своим появлением мне ничего не стоило. Они настроились меня грохнуть — уже есть повод для задержания. Дальнейшая цепочка: ранее судимый Лютик — его дружки, для которых он лидер, — наркотики — похищение чужого улова — разборки с рыбаками — нападение на меня — повреждение вашей машины — убийства — чужая импортная лодка — нож из хозяйства Коли Череды — убийство Антона Кулакова. Вот вам и призраки Тихого затона. Пока затон формально является местом преступления, народ особенно не будет туда частить. К тому же предрассудки еще никто не отменял. Ведь эти пацаны легко могли быть в ладах с нечистой силой. Старый Шалыга только порадовался бы тому, что его выдумки живут в народе сами по себе. Зато теперь я могу дать настоящее объяснение депрессии, охватившей Ольгу после известия о страшной гибели несчастного, богом обиженного Кулакова. Она догадывалась об истинных причинах, и в определенный момент до нее дошло: рассказав своему хозяину и любовнику о нем, тем самым она подписала ему приговор и приблизила кончину. Повторяю — если бы все, кто участвовал в этой игре, не прониклись ею так явно, я успокоился бы еще два дня назад. Теперь я знаю правду.

— Очень хорошо сказано. Так в кино говорят положительные персонажи. — Заруба, паясничая, похлопал в ладоши. — Но, во-первых, вашей так называемой правде цена — копейка. Потому что все это ничем не подкрепленные слова. Свои так называемые признания Чабан и Моруга нигде не повторят. А Ольга вообще будет молчать. Тем более, как вы только, хм, доказали, она сама очень мало знает. А во-вторых, для чего все это и кого вы защищаете? Неужели вы, взрослый и неглупый человек, не научились за годы работы в милиции принимать ту правду, которую вам предлагают, и не искать другой? Тьфу на вас, Мельник, после этого. Кого вы защищаете? Четырех дегенератов? Четырех дебильных созданий, которые все равно очень скоро бы сели? Общество надо оградить от них. Поэтому поверьте мне — вас никто даже слушать не станет. Лютого посадят навсегда, остальные трое выйдут на свободу лет через десять, а потом снова сядут: наши зоны никого не перевоспитывают. Какова ваша цель, Мельник? Чего вы добиваетесь?

Отвечать Виталий не спешил. Задумчиво потер небритый подбородок, отхлебнул еще воды.

— Вы правы, Павел Павлович, — сказал наконец, тщательно обдумывая каждое слово. — Это прискорбно, только таких прожженных циников, как я, подобной реальностью не шокировать и не впечатлить. Я не вытащу из-за решетки Лютого и его дружков и честно вам скажу: не хочу этого делать. В том, что они будут сидеть не за свое, они виноваты сами. На таких, как они, в наше время очень удобно вешать чужие грехи. Также я знаю, что Чабан и Моруга не будут отвечать за убийство пяти человек. Они четко объяснили мне те инструкции, которые получили от вас: если попадутся, лучше молчать. Тогда вы легко все уладите. Стоит заговорить — помощи не будет. Поэтому нормально допросить их мы смогли только без протокола. Далее они от всего начнут отказываться. Банкир Заруба — неприкосновенный, хоть и не народный депутат. Я все это знаю, Павел Павлович. Я не могу здесь ничего поделать. Тем не менее я пришел сюда не только для того, чтобы сказать вам то, что вы знаете без меня. Есть еще одна правда, которую вы должны знать: почему журналист Владислав Коротун так испугался визита Чабана.

Мельник полез в карман джинсов и вытащил цифровой диктофон. Тот самый, конфискованный у журналиста.

— Здесь — сопливые признания писаки. Над Тихим затоном никогда не сбивали немецкий самолет. Под темной водой нет ничего, кроме огромного слоя ила, способного засосать утопленника, к ногам которого привязан тяжелый груз. Клада, который вы так искали и оберегали, не существует в природе. Я не спрашиваю, для чего богатому человеку еще больше денег. Не хочу знать, как, с кем и где вы договорились обменять золото на доллары. Потому что это уже неинтересно: клада нет.

Вот тут наконец всем присутствующим, даже Ольге, поднявшей заплаканное лицо, стал заметен эффект от сказанного.

Заруба будто глотнул что-то огромное и сухое. Рот его раскрылся и сразу закрылся, как у рыбы, вытащенной на берег. Изменился даже цвет лица. Зубы заскрежетали, руки сжались в кулаки.

— Врешь, — сказал он тихо и сразу же сорвался на крик: — Врешь, сука! Врешь! Врешь!

Казалось — еще немного, и банкир начнет топать ногами, как обиженный ребенок.

— Мы не будем сейчас слушать блеяние журналюги. Оставляю вам эту игрушку. — Виталий положил диктофон на стол. — Когда переварите мной сказанное, можете послушать эту скорбную исповедь. Потому что на самом деле вру не я — врет он, и этой лжи требуем от таких Коротунов все мы. — Рука его сделала круг в воздухе. — Я лишь кратко изложу суть этой исповеди. Правда никому не нужна, в этом я с вами согласен. Ни здесь, в этом кабинете, ни за его пределами. Никого не интересуют реальные проблемы людей: безработица, дети, рожденные со СПИДом и венерическими болезнями, продажные педерасты-политики и идиоты-чиновники, дети, брошенные родителями в подъездах домов и вагонах пригородных электричек. В конце концов, такие, как Лютый, тоже никого не волнуют. Газеты и телевидение разделены между политическими партиями и в центре, и на местах. Они дают только ту информацию, на которую их благословят. Людям показывают — от такой суровой правды они устали. Поэтому предлагают им другую реальность, на которую они охотно клюют. Гороскопы, колдуны, советы гадалок, потусторонние миры, кулинарные рецепты, браки и разводы эстрадных звезд. А еще сенсации вроде собак-мутантов, визитов НЛО, привидений. И, конечно, истории о спрятанных где-то рядом сокровищах. Я не умею так красиво оправдывать собственную глупость и ложь, как Коротун. В конце концов, послушаете, когда будет время.

— Врешь.

— Между прочим, в этой истории очень много правды. Золото было, его действительно пытались вывезти, об этом свидетельствуют архивные документы. Была женщина, которая в войну работала переводчицей в комендатуре, за что и отсидела десять лет в лагерях. Только она умерла, родственников у нее не было, журналист и правда встречался с ней. Значит, никто не проверит, что она ему говорила, а чего не говорила. Он, как настоящая акула пера, разбавил факты вымыслом. И сам сбил тот злосчастный самолет над Тихим затоном. Поэтому у Коротуна очко и заиграло, когда вдруг появился неизвестный и начал строгим тоном требовать от него подробностей и объяснений. Признаться, что все это выдумал, чтобы заработать немного денег и скандальную репутацию, — сразу поставить на дальнейшей карьере крест. Бог его знает, что это за человек пришел и чего ему надо. Пришлось делать умную мину и играть свою роль до конца, на ходу придумывая несуществующие подробности. В действительности же судьба золота так и осталась неизвестной. — Мельник вздохнул. — Читать мы все умеем. Вот только верить написанному и напечатанному в прессе вас никто не заставлял, Заруба. Вы поверили, решили легко поднять со дна заводи пару лишних миллионов. Результат — убиты пятеро. И, если честно, я до сих пор не уверен, что Владик Коротун в этом не виноват. Просто, видимо, для него законники еще не написали статью.

— Врешь. Врешь. Врешь!

— Понимаю — вы не можете поверить, что погубили себя из-за чьей-то глупой выдумки. Из-за того, что людям нравится читать подобные статьи в газетах. Понятно, вас никто не будет судить. Только, извините за пафосную фразу, не каждый суд проходит в судебном зале. Есть другие суды, другие судьи, другие прокуроры. Об адвокатах не говорю — вы уже пытались с моей помощью быть адвокатом самому себе. Итак, вы знаете об этом самом другом суде. Раз так, — Виталий посмотрел на часы, — то больше не имею права вас задерживать. Оставляю вам ваше движимое имущество. — Он кивнул в сторону Ольги. — Не выгоняйте ее из киевской квартиры и вообще не очень ругайте. Она пыталась все делать так, как следует. Мне порой даже нравилось.

— Скотина! — воскликнула блондинка.

— Моя бывшая жена обо мне так же подругам и теще говорила. Придумай что-то новенькое. Не сможешь — Коротун поможет. Он мастер на разные выдумки.

Скрыпник, который все это время молчал, поднялся со стула, потянулся, разминая онемевшие мышцы.

— Теперь, Заруба, я кое-что вам скажу. Виталий во всем прав, и я не такая уж влиятельная и сильная персона в местной полицейской системе, чтобы пытаться ее сломать. Ваших Чабана с Моругой действительно выпустят. Я не выброшу их из машины прямо сейчас, а все-таки отвезу в управление и найду повод задержать эту парочку на срок, предусмотренный законом. Если вы начнете выполнять свои обещания уже сейчас, на свободе оба будут к концу дня. Максимум — завтра утром, потому что даже вы с вашими связями не способны запустить нашу бюрократическую машину быстрее, чем она вертится. Мне, если честно, хватит времени даже до вечера. Я не скажу, под чьей они опекой. Я просто сделаю так, чтобы на то короткое время, которое они просидят в камере, они попали в такие условия, когда час кажется вечностью. Вот на это, Заруба, у меня полномочий, возможностей и опыта хватит. Сидят у нас такие люди, которые за возможность передать на волю записку или получить что-то оттуда так стараются… Короче, мало вашим спортсменам не покажется. Они навсегда поймут — убивать людей нельзя. Ну, и теперь кое-что хочу сказать лично вам. Только при свидетелях — зовите ваших долбозвонов.

Банкир не сдвинулся с места. Скрыпник сам обошел стол, нажал на нужную кнопку. Через мгновение в кабинет ввалились двое крепких охранников с абсолютно тупыми, хотя и преданными выражениями лиц. Алексей молча показал им свое удостоверение, спрятал документ в карман.

— Это чтобы вы, мальчики, глупостей не натворили, связавшись с офицером полиции, который находится при исполнении, — объяснил он.

Подошел к Зарубе на расстояние удара, коротко замахнулся.

Кулак врезался в челюсть.

Банкир не ожидал нападения, но даже если бы ожидал, вряд ли удержался бы на ногах.

Мельник знал — его кум в молодости пытался профессионально заниматься боксом и даже делал успехи.

Сидя на полу возле стола, Заруба сплюнул кровь и обломок зуба. Жестом остановил охранников, которые робко двинулись на Скрыпника, пытаясь хотя бы создать видимость желания выполнить работу, за которую получают деньги.

— Теперь эти двое, ваша любовница и Виталик при желании подтвердят: майор полиции Скрыпник при свидетелях дал по морде банкиру Зарубе. Это если вы попытаетесь сделать так, чтобы меня выгнали, все поймут за что: ему дали в рыло, а он не смог дать сдачи, как нормальный мужик. Вместо этого начал пристебываться к нормальному менту и сживать его со свету. Меня выпрут, когда вы этого захотите. Только я работу найду, а вы останетесь с битой мордой. Думайте, стоит ли что-то делать.

— Больше мы вас не побеспокоим, Павел Павлович. — Мельник уже стоял у двери. — Заявление об увольнении писать не буду, потому что не писал заявление о приеме на работу. До свидания. Желаю когда-нибудь найти золото в темной воде.

Они вернулись на Тихий затон.

Вышли из машины, сели возле берега. Пили водку прямо из горла, передавая ее друг другу. Курили и молчали, глядя на спокойную гладкую поверхность воды.

— Ты всегда пьешь за рулем? — поинтересовался Мельник, когда бутылка опустела.

— Кто мне что скажет? — равнодушно ответил Скрыпник.

— Удар у тебя нехило поставлен.

— Сам от себя не ожидал. Давно в спортзале не был.

— Я туда вообще не ходил.

— Оно и видно. Уличная шпана вон как прошлась…

— Вообще это круто — от безысходности затопить банкиру в пятак. Круче только выследить, где он живет, и помочиться в его подъезде.

Снова замолчали. За сегодняшнее утро было услышано и сказано столько, что, казалось, слова просто закончились. Как сигареты в пачке или водка в бутылке.

В воде что-то плеснуло.

Судя по звуку, где-то плавала по-настоящему крупная рыба.

А может, еще что-то, о чем можно только догадываться.

Не хотелось даже думать.

Мельник попытался отогнать от себя подобные мысли и сразу вспомнил деда Шалыгу.

Опять плеснуло.

— Жарко, — сказал Виталий, вытирая вспотевший лоб.

— Когда ехали, ласточек над водой видел?

— Ну?

— Будет дождь.

— Скорее бы…

Мельник сплюнул в воду прямо перед собой, потом с раздражением хлопнул себя по щеке.

Когда убрал руку и посмотрел на нее, довольно улыбнулся — прямо в центре ладони расплылось кровавое пятно.

Комары совершенно не боялись смерти.

Киев

2017 год

Примечания

1

Пер. Э. Л. Радлова. (Здесь и далее примеч. ред.)

(обратно)

2

Пер. Н. Волжиной.

(обратно)

3

Джейсон Вурхиз — вымышленный персонаж, главный злодей серии фильмов «Пятница, 13-е», маньяк-убийца в хоккейной маске.

(обратно)

4

Маромой (марамой) — мелкий жулик, мелкая сошка, фигляр, дешевка (сленг).

(обратно)

Оглавление

1. Тихое июльское утро

2. Особенности национального отдыха

3. Кто не боится нечистой силы

4. Правила игры

5. История обычного миллионера

6. Солнце, воздух и вода

7. Коньячок под огурчик

8. Русалка деснянская

9. Лютый, Кора, Малой, Череда

10. Настоящий пистолет

11. Божий человек

12. Страшные сказки на ночь

13. Как мамонта

14. Тихое августовское утро

15. По бабам не бегать

16. Как порося

17. «Я — смерть твоя!»

18. Спасательная команда

19. Доброй охоты

20. Признались, значит

21. В тихой воде дно глубокое

22. Золотой самолет

23. Работа над ошибками

24. Призраки Тихого затона

25. Призраки Тихого затона (продолжение)

26. Призраки Тихого затона (окончание) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg