«Хочешь жить - не рыпайся»

Точно так же меня, наверное, известят о конце света: телефонным звонком в три часа утра. Позвонил, естественно, Ларри Коллэн, страдающий бессонницей, а потому уверенный, что болезнь эта свойственна всем и каждому. Подозреваю, именно Коллэн сообщит мне, как люди дошли до Армагеддона.

Вместо того, чтобы поздороваться или хотя бы извиниться, он спросил в лоб: «Не хотел бы ты пойти работать к человеку, которого более всего боятся в Вашингтоне»?

— Мистер Гувер уже умер, — пробурчал я.

— Я говорю про Френка Сайза.

— А-а-а, — протянул я. — Вот ты о ком.

— Что означает твое «вот ты о ком»?

— Ты знаешь Френка Сайза?

— Естественно, я его знаю. Он — мой клиент. А чем он тебе не нравится?

— Во-первых, он много врет.

— Да, конечно, но потом он всегда извиняется. Печатает опровержения.

— «И никому не причинив вреда», — пропел я, возможно и не столь мелодично, как хотелось бы. Все-таки три часа утра.

— Что-что? Чего это ты распелся? Что на тебя нашло?

— Строка из песни. Ничего более.

— Какой песни?

— Боба Хоупа. «Благодарю за воспоминания». Он пел ее Ширли Росс в фильме «Большой спектакль», выпущенном в 1938 году. Думаю, что в тридцать восьмом. Сейчас бы его от этой песни стошнило.

— Это же год твоего рождения. Одна тысяча девятьсот тридцать восьмой.

— Совершенно верно.

— С годами ты не становишься моложе.

— Ларри, ты говоришь о теле, но ведь есть еще и душа.

— Так вот, пора бы тебе подумать о будущем. Если ты начнешь думать о нем сейчас, то у тебя появится много времени для раздумий, когда тебе стукнет пятьдесят и ты будешь стоять на углу с десятью центами в кармане и не зная, где тебе удастся провести ночь.

Ларри Коллэну как раз было пятьдесят, и в Вашингтоне он по праву считался лучшим специалистом по инвестициям. Он знал все великосветские сплетни, а большинство упоминаемых в них лиц ходили в его клиентах. К тому же, на нем остался неизгладимый отпечаток Депрессии. Призрак этого жуткого времени постоянно преследовал его и он обожал пугать всех одинокими пятидесятилетними, что стоят на углах, бренча в кармане жалкой мелочишкой. Иной раз, он добавлял к и без того не радостной картине снег и пронизывающий ветер.