«Фантазёры»

Мортон Кросби сидел на скамье в уединённом уголке Гайд-парка, с ленивым наслаждением покуривал сигарету и созерцал пару арктических гусей — белоснежный самец выглядел копией-альбиносом красновато-коричневой самки, — неспешно прогуливавшихся по лужайке. Внимание Кросби также давно привлекал некий незнакомец, несколько раз нерешительной походкой прошедший мимо него, словно осторожная ворона, прикидывающая, стоит ли ей приземляться возле показавшегося съедобным куска. В конце концов он решился пристроиться на скамейке, но, несмотря на кажущуюся нерешительность, уселся на таком расстоянии от Кросби, чтобы его было хорошо слышно. Неопрятная одежда, агрессивно торчащая борода с проседью, бегающие вороватые глаза — всё говорило о том, что незнакомец принадлежал к числу профессиональных попрошаек, которые готовы часами унижать себя, выдумывая всевозможные байки и выслушивая упрёки, однако пальцем о палец не ударят, чтобы заработать себе на хлеб честным путём.

Некоторое время новоприбывший смотрел прямо перед собой, напряженным невидящим взглядом, а затем вкрадчивым голосом, интонации которого намекали, что у него есть в запасе история, способная заинтересовать любого бездельника, проговорил:

— Мы живём в странном мире.

Поскольку это заявление не вызвало никакой реакции, он решил придать ему форму вопроса.

— Мистер, вы не находите, что мы живём в странном мире?

— По моему мнению, — ответил Кросби, — достаточно и тридцати шести лет, чтобы все странности мира куда-то улетучились.

— О, — сказал седобородый, — я могу рассказать такое, чему вы вряд ли поверите. Со мной случались поистине удивительные истории.

— В наше время никому не интересны удивительные истории, случавшиеся на самом деле, — обескураживающим тоном проговорил Кросби. — Профессиональные беллетристы куда лучше умеют сочинять такие вещи. Мои соседи, например, рассказывали мне фантастические, просто невероятные истории про своих колли, чау-чау и борзых, но я никогда не придавал им значения. А вот «Собаку Баскервилей» я прочитал трижды.

Старик неловко поёрзал на скамейке.

— Я так понимаю, что вы — истинный христианин, — решил он перевести разговор в иное русло.