«Сор из избы»

Школу можно взять измором, высидеть, вынудить, вымучить, из нее можно вытряхнуться, выскочить, вылететь… Аркаша Галкин, по прозвищу Баня, шалый выпускник в истертых джинсах и кроссовках, из школы выпал. Когда Аркаша пришел в первый класс, волосы у него были потные от волнения. «Что с тобой, мальчик? — удивилась учительница. — Ты откуда?» — «Из бани!» — соврал Галкин. Так Аркаша стал «Баней» на все десять лет. «Иди ты в баню!» — говаривал и сам Аркаша, если ему досаждали, и не обижался, если в «баню» посылали его самого. Чистоплотность была его фамильной чертой, и если бы прилежание определялось чистотой рук и свежестью воротничка, Галкин был бы первым учеником. Но… в десятом классе Баня пускал на перемене голубков, сложенных из листков дневника с двойками, гримасничал, показывая, как ему надоела школа и как будет хорошо жить без нее…

Снег успел сойти, разлились лужи, на улице было людно, население словно бы вышло поглядеть на Аркашино рукоделие в небе. Нескладных голубков, не желавших лететь вниз, Баня спихивал ногой с высокого карниза, повиснув на руках между рам. Добром это не кончилось…

При виде сорвавшегося мальчишки ахнула женская половина общества, застыла мужская, тревожно заорал разбуженный младенец в коляске. Галкин спружинил на осветительном кабеле, перевернулся лицом вниз. Увидел, как из натянутого зеркала лужи, летит ему навстречу человек, разбросав руки, лицом в лицо. Человек испугался и орал, разинув рот. Своего крика Баня не слышал…

Чьи-то сильные руки попытались подхватить Баню, смягчив удар, он встал было на ноги, но неведомая сила согнула его в поясе, прижала к земле, ткнув носом в лужу. Он поднял гудевшую голову и огляделся.

В десяти шагах лежал еще кто-то, видимо, тот, что летел навстречу, люди склонились над ним, приводя в чувство. «Мудрых, кузнец с завода!» — сквозь звон в ушах разобрал Галкин. Кузнеца он знал, не раз видел в школе. Кто ж в классе не знает Мудрых? Но почему он не встает…

Приехала «скорая», хлопнули дверцы. Врач оглянулся на Галкина оценивающе, поглядел наверх, в распахнутое окно четвертого этажа и покачал головой, дескать, угораздило… Склонился над кузнецом. После десяток рук бережно подхватили носилки, передали в машину. Та взвыла и ринулась к перекрестку, раздвигая поток транспорта властным гудком.