«Летний этюд»

Всем друзьям из того лета

Лето выдалось тогда небывалое. Позднее газеты назовут его «эпохальным», хотя в последующие годы иное лето и даст ему фору, в силу неких изменений характера воздушных потоков над Тихим океаном, которые вызвали «дестабилизацию» океана и непредсказуемые пока сдвиги в макросиноптической ситуации над северным полушарием. Об этом мы ничего не знали. Мы знали, что хотим быть вместе. Порой мы задавались вопросом, ка́к будем после вспоминать эти годы, что́ станем рассказывать о них себе и другим. Но не верили по-настоящему, что наше время ограничено. Теперь, когда все кончилось, можно ответить и на этот вопрос. Теперь, когда Луиза уехала, Белла навсегда оставила нас, Штеффи умерла, дома разрушены, — теперь жизнью вновь властвует память.

А этого бы не надо.

В ту пору, так мы говорим сейчас, в ту пору мы жили. Спрашивая себя, почему в воспоминании то лето кажется неповторимым и бесконечным, мы с трудом способны взять объективный тон, а ведь он один лишь и подобает редким явлениям, с которыми сталкивает нас жизнь. В разговорах об этом лете мы почти всегда делаем вид, будто оно было в наших руках. По правде же это мы были в его руках, и оно вертело нами по своему хотению. Сейчас, когда уже неоспоримо, что чудеса небесконечны, когда развеялось волшебство, поддерживавшее нашу общность и нашу жизнь, — некий тезис, формула, вера, связывавшие нас, с их исчезновением мы превратились в обособленные существа, которые вольны остаться или уйти, — сейчас нет у нас, пожалуй, более сильного, более мучительного желания, чем желание сохранить в себе живые дни и ночи того лета.