«След заката»

Что за причина тому, Меценат, что, какую бы долю нам ни послала судьба и какую б ни выбрали сами, редкий доволен и всякий завидует доле другого?

От грозы либо все в кучу, либо все врозь.

Снег сошел ныне на удивление рано, до прилета шумных грачиных стай, и умеренное тепло, какое-то духмяное и сладковатое, потекло шелестящим валом от распускающихся почек, от ожившей хвои и от реки, еще не успевшей влиться в берега, но уже по-летнему утихомиренной и благостной. Сочно-тягучий южный ветер, с озорными порывами, шумно кучерявил упругие макушки пихт, острыми пиками устремившихся вверх, не шибко клонил длиннющие космы берез, заплетал их и вновь расплетал в ночь, когда ветер тишал, балуясь походя беззлобно в ранее всех зазеленевших вербах, гнал веселую мелочь серебристой ряби по Бересени, чуть-чуть обнажая в суетливой волне по-щучьи зубастые шиверки и мягко, как-то по-матерински, лаская гладкие скалы прижимов, уже до парения пригретые солнцем, словно прося прощения за тот неистовый вал, который еще совсем недавно беспощадно сотрясал утесы. А там, где еще совсем недавно неукротимо несся разлив, облизывая низины, унося мусор, осевший за год, ярко и вызывающе вспыхнули малахитом луга, кислица и дикий лук, на диво селян, вымахали в рост журавля, приманивая не только птиц и травоядных, но и людей. Вкрапились в луга цветастые бабьи косынки, зеленое безмолвие принимало в волнистую шелесть протяжные песни и ликующие шумы детей…

Зазывно и ярко выруливала на этот раз весна к своей середке. Еще не совсем отпали бело-розовые лепестки подснежников, а по косогорам, в таежной тени, долгое время томимые под рыхлыми и ноздрастыми сугробами последнего снега, по мокретным хлюпающим закраинам, уже яркими кацельками вылуплялись на свет божий анютины глазки. И сразу же их облепляли первые розово-желтые мотыльки, стараясь поспеть до ночи, до прохлады, глотнуть хоть один раз в жизни сладковатого нектара, отложить потомство в личинках и умереть…

Все вокруг скоротечно меняло свой облик. Погибшая прошлогодняя листва и то источала дурманный дух. А в чаще воздух был непродыхаемо-светлым и хмельным, возбуждал все живое. О таком плодово-медовом времени люди говорят с придыхом и волнением: «Любится земля!.. Щепка на щепку лезет!.. И все на подвиги толкает!..»