Когда возникла мода на японский, вьетнамский, китайский календари, то одни обрадовались, а другие обиделись, как будто их обозвали раз и навсегда. Неловко же получается: «Вы кто, по календарю?..» — «Я — свинья». Некоторые оправдывались: «Я хоть и крыса, но моя стихия — огонь... В сущности, я феникс».
Так, конечно, наряднее. Но кто же не феникс в новогоднюю ночь? Птица феникс, знакомая всем мифологиям, — от греческой до китайской, — не умирает никогда. В разных странах, в разные времена о ней сложены бесчисленные легенды. В них она предстает то простой серой цаплей, то орлом огненного, красно-золотого цвета. Пьет она одну лишь росу, на верхушке пальмы вьет гнездо из ароматических трав, самолично ею собранных где-то на востоке. Срок ее жизни — один великий год, то есть пятьсот лет. Или тысяча. Или 1460. Или же 12954 года. Не все ли равно: когда истечет этот долгий срок, феникс забирается в свое ароматное гнездо, расправляет крылья и ждет восхода солнца. Когда оно появляется над горизонтом — такое же красно-огненное, великолепное, царственное, как и птица, — феникс зажигает сам себя и сгорает в высоком столбе пламени, превращаясь в кучку пепла. Но из пепла, через три дня восстает новый, прежний, тот же самый феникс — молодой, обновленный, золотой. Ибо он и есть солнце, вечно покидающее нас и вечно к нам возвращающееся.
Как бы то ни было, для всех нас раз в году тоже наступает ночь феникса. Наш очередной великий год истек, весь, целиком, до дна. Промелькнул ли он как один миг, или тянулся бесконечно, было ли в нем 500 ничтожных событий или 12954 важных, — все равно, это была целая жизнь, — и вот она прожита. И радостно, и страшно с ней прощаться; и так же радостно и страшно начинать жизнь новую.
Комментарии к книге «Ночь Феникса», Татьяна Никитична Толстая
Всего 0 комментариев