«Сука»

Она была коротконогая, длиннобрюхая — похожая на таксу, но крупнее и круглее. И будто случайно ляпнутые пьяным маляром три обширных желтых пятна на белой короткой шерстке также свидетельствовали, что вся она — следствие случайной игры природы и обстоятельств, а никак не осознанного, продуманного отбора, дающего чистопородные экземпляры, которых холят и лелеют хозяева, как членов семей или, по крайней мере, как ценный капитал. Около года назад она случайно забрела на территорию городской подстанции скорой помощи номер два, и фельдшер Амосов угостил ее частью своего бутерброда. С тех пор она здесь постоянно крутилась. Шофера, фельдшера (профессиональный жаргон свят!) и врачи ее подкармливали. Она получила кличку — Анка, не без намека на заведующую подстанции Анфису Петровну, каковой, впрочем, в присутствии начальства никто, естественно, не пользовался. Заведующая же постановила прозвать ее Зорькой. С тех пор официально, в разговорах при заведующей, она именовалась Зорькой, а за глаза Анкой, Анфисой Петровной. Впрочем, отзывалась она на оба имени. С веселым лаем Анфиска-Зорька часто провожала выездные бригады на очередной вызов и встречала въезжающие на территорию машины. К ней привыкли. И Анфиска привыкла к подстанции. Сколько бы ни бегала по району, всегда возвращалась сюда и больше чем на день никогда не пропадала. Она исследовала двор подстанции от желтого домика диспетчерской до главного здания подстанции из кирпича цвета запекшейся крови, основательного и прочного, служившего до революции туберкулезным госпиталем, и любимым ее местом стало пространство между гаражами и стеной, куда почти не заходили люди и где росла высоченная трава, над которой летали бабочки-капустницы. Люди здесь пахли по-разному. Большие громкоголосые — бензином и чем-то съедобным, люди в белых халатах — бензином и еще чем-то, как ящики, которые они носили — это был странный и тревожный запах, и она их побаивалась. Она научилась различать машины с красной полосой и, встречая их на улице, бродяжничая в кампании таких же бездомных, но менее удачливых собак, всегда выныривала вперед и приветственно лаяла. В общем, ее жизнь можно было бы назвать счастливой до того момента, когда на территории подстанции появился тот здоровенный кобель. Раньше его никто не видел.

Шофера гоготали и толкали друг друга в бока, глазея со скуки, как он ее вяжет.