«Кухня-2. Полная луна»

В конце осени Эрико не стало.

Ее убил сумасшедший поклонник, который постоянно увивался за ней. Первый раз он увидел Эрико на улице, заинтересовался ею и пошел следом. Так ему стало известно, что она работает в гей-баре. Потом он написал ей длинное письмо, где говорил о том, какой шок испытал, узнав, что она, такая красавица,　— на самом деле мужчина. Он стал постоянно бывать в баре и становился всё настойчивее. В ответ на это и сама Эрико, и все остальные перестали обращать на него внимание, и однажды вечером он заорал: «Дурака из меня сделали!» и неожиданно вонзил в Эрико нож. Истекая кровью, она обеими руками ухватилась за металлическую гантель, служившую украшением барной стойки, и нанесла ею смертельный удар преступнику.

—　Это на необходимую оборону потянет? Можно будет выкрутиться, да?　— Говорят, это были ее последние слова.

…Я, Микагэ Сакураи, узнала об этом уже зимой. Прошло много времени, прежде чем все успокоилось, и Юити, наконец, позвонил.

—　Она погибла, сражаясь за свою жизнь,　— ни с того ни с сего сказал Юити. Был час ночи. Раздавшийся в темноте телефонный звонок выбросил меня из постели, и я абсолютно ничего не могла понять: в сонной голове медленно проплывали сцены из фильмов про войну.

—　Что? Юити? Ты о чем?　— переспросила я. Последовало молчание, а потом Юити сказал:

—　Маму… Нет, точнее сказать, отца убили.

Я не поняла. Не могла понять. Я молчала, дыхание перехватило. Юити понемногу — видно, на самом деле ему не хотелось об этом говорить — стал рассказывать о том, как умерла Эрико.

В это невозможно было поверить. Мои глаза остекленели, в одно мгновение голос в трубке сделался очень далеким.

—　Когда… когда это случилось? Сейчас, недавно?

Я задавала эти вопросы, толком не осознавая, мой ли это голос, о чем я говорю.

—　Нет, это давно было. Уже и похороны прошли — похоронили ее тихо, девочки из бара помогли. Прости. Я никак, ну совсем никак не мог сказать тебе об этом.

У меня было такое чувство, будто в груди просверлили дырку. Так значит, ее больше нет. Сейчас ее уже нигде больше нет.

—　Прости, правда, прости,　— повторял Юити.