«Как научиться забывать любимых»

Тарас Балашов Как научиться забывать любимых

На обложке : Москва, вечер. Фото Сергея Саканского, модель Ольга Пуреховская

Мне не на что потратить деньги

Мне не на что потратить деньги – с тех пор как ты бросила меня. И меня удручает равнодушие витрин. Впрочем, это не стеклянное равнодушие витрин ко мне, а мое живое к витринам безразличие.

Витрины демонстрируют мысль о том, что львиная доля товаров производится в мире для женщин. Если у тебя нет женщины, то и нет никакого смысла тереться у этих зеркальных стекол.

Мои карманы полны мятых ассигнаций. Червонцы я обычно держу в левом кармане штанов, полтинники и сотни – в правом, а пятисотки – за пазухой, в кармане рубашки. Валюту ношу в паспорте, а паспорт – в ксивнике, в старом кожаном ксивнике с бахромой, который проехал со мной десятки тысяч километров автостопа. Кошельков и бумажников я никогда не имел. Как и часов, колец, всяких браслетов или кулонов.

Я ненавижу деньги. Не люблю, когда они у меня есть. Всегда стараюсь их как-то потратить, желательно, без следа – не купить какую-то вещь, которая тратой и не является, а просто переводит деньги из одной формы в другую – не купить, а со свистом выбросить: прокатать, пропить, подарить, заказать музыку.

Почему-то меня все мучит вопрос: что ты сделала с моими подарками? Неужели ты и в самом деле до сих пор носишь все это, стираешь и гладишь?

Лучше так. В один прекрасный летний день, еще в начале лета, когда тебе уже стало ясно, что со мной покончено, ты собрала два багажных места – большое и маленькое.

В бауле была одежда и обувь, носки, платки, полотенца и прочее… Его ты отнесла на ближайшую помойку (как раз у тебя под окном) и торжественно водрузила на гору мусора, над ящиком, который уже был с верхом, пенился, как пивная кружка.

В пакете были бумаги – ноты, стихи, фотографии, диски, записки, макет недоделанной книги… Все это ты отнесла в лес (Лосиный остров) и сожгла на поляне, вытряхнув для затравки духи из флакончика. Возвращаясь, ты бросила беглый взгляд на мусорный ящик, убедившись, что баул с одеждой уже утащили бомжи.

Войдя домой, ты огляделась по сторонам. Никакого следа от меня не осталось в доме твоем. Нет, один все же ты пропустила. Это была буковая кухонная доска, которую я купил на Вернисаже в Измайлово, да не просто так, а у знакомого художника, Пети Валеева, с которым подружился на Арбате еще в начале девяностых, когда был уличным музыкантом.

Произведение Валеева, над которым он склонялся с любовью, сложив трубочкой губы, сдувая стружку из-под резца, ты вышвырнула в форточку длинным жестом своей красивой руки. И больше не осталось ничего от меня на память в мире твоем.

Как научиться забывать любимых

Как научиться забывать любимых, кто научит меня? Если была бы возможна какая-то операция на память…

Вот что-то вроде тренинга: как научится забывать. Прежде всего, надо уничтожить или спрятать с глаз долой все предметы, которые напоминают о тебе. Правда, в этом мире – «все напоминает о тебе…»

Мой убогий мир полон вещей, с тобой связанных. Я мог бы их выбросить, или просто убрать с глаз долой. Потому что всегда, стоит взгляду упасть на твою валентинку, на маленький кораблик, который ты подарила мне на день рожденья…

Нет, не только это. Отныне весь мой мир переполнен тобою, словно поддувало перегоревшей золой. Или нет – это похоже на увядший сад, что каждую осень я наблюдаю на своей полуразвалившейся даче: жухлые коробочки каких-то давно и дико растущих цветов, посаженных еще моей матерью – в другом мире, в другой жизни.

«Все напоминает о тебе. А ты – не здесь…» Цитата из старой, незаслуженно забытой песенки. И эти джинсы, которые ты стягивала с меня, эти самые! И эти ботинки, что я снимал в твоей прихожей. Выбросить, что ли, все это? Пойти, предаться шопингу, словно девушка, обновить гардероб, вышвырнуть нотные листы, исписанные твоей рукой, которые теперь уже мне совсем не нужны для работы. Разорвать в мелкие клочья твою валентинку, пойти на родное болото и сжечь твой кораблик.

Бесполезно. Ибо все, в чем я живу, теперь твое. И любое пламя – твое. И звезды – твои. И птицы. И даже вся музыка Beatles – отныне твоя.

Девушки всегда возвращаются

Девушки всегда возвращаются – это закон цикличности бытия. Жизнь стремится расставить все точки над «ё», потому что она есть законченное и совершенное произведение искусства.

Так сказал мне мой друг, один старый писатель, которого я называю восточным мудрецом: я пришел к нему поплакаться в жилетку, когда ты бросила меня. Он долго рассматривал твои фотографии в свадебном платье, просил, чтобы я непременно пригласил его на свадьбу, потому что свадьба с такой красивой невестой – отрада для взора души.

Впрочем, он говорил с большой грустью. Причина этой грусти выяснилась не сразу. Возможно, сказал он, что и не доживет до этой свадьбы, потому что да, они всегда возвращаются, но возвращаются, как правило, лишь через много лет. Этот закон именно потому столь основателен и крепок, что действует на больших просторах времени. И именно поэтому мало кому он известен.

Нам всем необходимо знать этот закон. В тот час, когда все кончено, когда тебе остается лишь сигануть с крыши, порезать вены, повеситься, застрелиться, – вспомни, что они возвращаются.

Пройдет несколько лет. Может быть много: двенадцать – как целый зодиакальный цикл. Или двадцать… И та, которая сегодня ушла, снова будет твоей.

Все истории в этой жизни будут закончены. Все девушки, которые ушли, вернутся. Все, кто смеялся над тобой как над Гадким Утенком, все, кто плюнул тебе в душу, будут любить тебя столь самозабвенно и страстно, что ты сам устанешь от этой любви. Кроме тех, кто умер, конечно.

Хотя – как знать? Что нас ждет там, за пределами жизни? Может быть, это будет новая жизнь, в которой все твои надежды сбудутся? Может быть, ты снова пройдешь такие же события, и те девушки, которые сказали тебе «нет», скажут на сей раз «да»? Или, в самый момент смерти, когда – как считается – вся жизнь проходит перед глазами, она пройдет в новом своем исполнении, не так, как ты ее прожил, а так, как хотел бы прожить.

Кто знает – может быть, эта жизнь протечет перед твоими глазами в реальном времени? Или это уже происходит? Может быть, то, что ты теперь считаешь жизнью, и есть этот прекрасный, жуткий, этот точно спрессованный миг твоего предсмертного кино?

Что если, словно в дешевом пелевинском трюке

Что если, словно в дешевом пелевинском трюке, мы продолжаем не жизнь, а какую-то галлюцинацию жизни? После каждого сомнительного случая, когда, например, нас чуть не раздавил полный ублюдков форд.

Помню, как очнувшись от испуга, мы с тобой снова взялись за руки и пошли, куда шли, не оглядываясь на свои виртуальные трупы.

Может быть, наша жизнь – не жизнь литературных персонажей, а именно наша реальная жизнь – растет и ветвится, словно некое дерево…

Узел, момент выбора, раздвоение ветки. Ты совершил поступок, которого могло бы и не быть. Здесь молодая ветка пошла… До тех пор, пока она не раздвоилась, можно еще перепрыгнуть на соседнюю ветку.

Пользы от этой теории никакой. Впрочем, держа ее в голове, можно научиться не о прошлом жалеть, не сокрушаться, замкнувшись в безумии, а смотреть в будущее, стараться как можно яснее представить себе, какое разветвление грозит твоему дереву, если ты скажешь то, а не это, пойдешь туда, а не сюда.

Чего только не придумаешь, чтобы не сойти с ума, когда твоя девчонка тебя бросила…

В тот день мы чуть не погибли

В тот день мы чуть не погибли – вместе. Наверное, это и был один из сигналов будущего, словно капля с потолка, словно грядущее протекает над нами, в верхней квартире обитая незримо.

Мы шли, переходили улицу, и вдруг из-за поворота вылетела машина. Это было совершенно неожиданно: улица поворачивала под тупым углом, скрывая сама себя. Улица была пуста, и никакая машина не могла бы нам угрожать, если бы она шла на обычной для города скорости.

Но этот форд несся километрах на ста двадцати. Да, я успел разглядеть: это был какой-то старый дешевый форд, набитый пьяными пацанами.

Мы отпрянули, бросились в разные стороны, и он пролетел между нами, ветром чуть не сшиб нас с ног.

Мы посмотрели машине вслед. Люди, сидевшие внутри, даже не обернулись. Машина, взвизгнув тормозами, вильнула в сторону, краем буфера подбросила урну, понеслась дальше, мигая красным, визжа и виляя в пыли.

Потом мы посмотрели друг на друга, увидели, как в зеркале, наши растерянные лица. Наверное, ты подумала то же самое, что и я:

– Почему мы кинулись в разные стороны? Почему это так гнусно выглядит, будто мы оба в чем-то виноваты? Будто мы бросили друг друга в самый страшный момент.

Почему я толкнул тебя, вместо того, чтобы утянуть? Пусть это было единственно верным решением, но я все же толкнул тебя, а не привлек.

Может быть оттуда, именно с этого момента началось наше скольжение вниз? Потому что мы все же были когда-то на вершине наших отношений.

Было бы лучше, если бы мы оба умерли, обнявшись, пытаясь спасти друг друга? Или умер бы я, а ты осталась жить, зная, что был у тебя такой Тарас, который спас тебя для других мужчин. Или остался бы я и, обнимая других женщин, вечно, как в аду, вспоминал твои мертвые руки, так же обнявшие меня я посреди пыльной улицы.

Нет. В этом случае, ничего бы не изменилось в наших теперешних отношениях. Которых нет, хоть мы с тобой оба живы.

ОглавлениеМне не на что потратить деньгиКак научиться забывать любимыхДевушки всегда возвращаютсяЧто если, словно в дешевом пелевинском трюкеВ тот день мы чуть не погибли