«Знай наших!»

Во время поездки в Шотландию турист посетил озеро Лох-Несс в надежде увидеть знаменитое чудовище.

— Когда змей обычно появляется? — спросил он у гида.

— Обычно после пятого стакана виски, — был ответ.

— Ну и что они сказали? — поинтересовался дядя Миша Шмякин, присаживаясь на бревно в тени сарая в предчувствии пространной беседы. Прищурив добрые, с хитринкой глаза, он внимательно посмотрел на собеседника и хлопнул тяжелой ладонью по бревну, приглашая занять местечко рядом.

Его племянник Андрюха Пупков, нескладный лохматый юноша в черных линялых джинсах и блеклой футболке с остатками забугорных слов, обречено махнул рукой, тяжело вздохнул и упавшим голосом выдавил:

— А ничего хорошего.

— А поконкретнее? — уточнил дядя и тут же встрепенулся, вскочил и густым командным басом рявкнул: — Куда прешь, сволочь!

Годовалый кабанчик Мирон, рослый, поджарый, с черным пятном вокруг левого глаза, что придавало его морде разбойничий вид, перестал отдирать хлипкий край осиновой тесины и уставился на хозяина нахальными глазами, холодными и пустоватыми, словно вопрошая: «Вы ко мне обращаетесь?»

— Доозоруешься, сволочь, кастрирую, — заверил его дядя Миша. На несколько секунд их взгляды встретились. Мирон опустил рыло в землю, развернулся и побрел прочь. Дядя Миша обладал сильным характером и слов на ветер не бросал, да к тому же был ветеринаром. Как показалось Андрюхе, кабанчик будто бы понял это и решил не рисковать. Шмякин, довольный своей победой, улыбнулся.

— Так чего тебе сказали там, на семинаре?

— Сказали, что я отрываюсь от жизни, и вообще… надо писать о своих современниках, о своих… соотечественниках.

— Ага, — кивнул дядя Миша, — о земляках, значит. А ты чего опять учудил?

— Я про Лох-Несское чудовище написал.

Дядя склонил голову набок, скривил губы, наморщил загорелый лоб и хитро глянул на племянника.

— Все правильно. Ты льешь воду на мельницу мирового империализма.

— Какую воду? На какую мельницу? Ничего я не лью, — начал оправдываться Пупков.