«Накануне зимы»

Каждый год, в октябре, в семье Гурьяновых что-то происходит. Все начинается незаметно и вроде бы беспричинно, как будто солнечным осенним днем, похожим на летний, по сухой разноцветной земле игривым котенком мягко проскакивает легкий ветерок. Шуршат хрупкие раковинки облетевших листьев, слабо взлетают парашютики куриных перьев, непонятно откуда взявшиеся в новой части районного города Молвинска, если кур и в старой его части почти никто не держит, затягиваются тонкой пленкой пыли вдавленные в твердую землю кусочки стекол, и солнце выглядывает из каждого из них, маленькое и блеклое, словно перед затмением. А ветерок, еще не ветер, мимоходом и равнодушно перебрав на изношенном, затянутом песком асфальте главной площади, окаймленной, как принято, зданиями важных районных организаций, магазинов, аптеки и кинотеатра «Рассвет», какие-то палочки, щепки, автобусные билеты и прочий мусор, неведомо откуда все-таки берущийся, хотя единственная в районе поливально-подметалочная машина проходит по площади каждое утро, исчезает. И тут же приходит новый или возвращается прежний, свершивший одному ему известный круг, набравший силу, холодящий уже не только ноги, но и плечи обманутых солнцем и скинувших кофточки молвинских женщин. Ветер все нарастает, шумно шевелит могучие ветки различных деревьев с сиротливо сидящими на них последними листьями, чем-то брякает, вроде как кровельным железом, хотя все крыши в новой части Молвинска покрыты практичным шифером, и крутит над землей коричневые воронки из тяжелой северной глины. И наступает ураган, смешивает землю с небом, заволакивает теплые окна светящихся домов и даже раскачивает их, еще немного, и гордость местных жителей, пока относительно полноводная и рыбная река Молва, может побежать вспять.

Первыми происходящее замечают дети. Шестилетний Вовик Гурьянов становится непривычно и непреклонно молчалив и постоянно теребит себя за и так довольно оттопыренные уши. Двухлетний Александр вечерами много плачет без всякого повода или, зажав в углу детской солидного пушистого кота, немилосердно мнет его и плотоядно щиплет.

— Отстань от кота, сказал! — Старший брат подскакивает к младшему, увесисто шлепает его по упрятанной в голубые хлопчатобумажные колготки круглой попке и продолжает воспитание уже словом: — Ну, что ты орешь, как свинья. Что ты орешь, сказал? Не понимаешь, что ли, что помолчать надо.