«Все души»

К счастью, когда говоришь на неродном языке, совсем нетрудно делать вид, что слушаешь собеседника, соглашаться, хвалить или время от времени разевать рот (угодливо) просто по наитию; в данном случае я так и поступал во время каждой нескончаемой семиминутки с юным Хзллиуэллом, которую мне приходилось терпеть после пятиминутки с Кромер-Блейком. Покуда многообещающий экономист разглагольствовал о сидре, не ведая меры и не удостаивая меня, хотя бы из вежливости, ни единым вопросом, я пьянел хоть и постепенно, но все сильнее и сильнее (к счастью, ни мое поведение, ни внешний вид никак не выдают, что за процессы во мне происходят, когда я напиваюсь); однако опьянение все-таки не мешало мне наблюдать за остальными сотрапезниками, непосредственное общение с которыми мне воспрещалось до времени десерта, и в периоды бесед с Кромер-Блейком я мог расспрашивать его о прочих участниках застолья и хоть немного отводить душу, посылая очень далеко юного экономиста Хэллиуэлла (посылал по-испански). Должен сказать, что, поскольку Клер Бейз наблюдала за мной краешком глаза и со смесью насмешки и сострадания во взгляде, я также наблюдал за нею с превеликим удовольствием, а позже, когда на свет выплыло значительное изменение к худшему в общей обстановке за столом, – с неприкрытым восхищением сексуального характера. Она была одной из пятерых женщин – участниц ужина и одной из двух моложе пятидесяти. И при этом единственной, у которой из-под черной мантии виднелся безупречный вырез, а больше я ничего не скажу из принципа, ибо в течение определенного времени был ее любовником и потому счел бы бахвальством перечислять сейчас ее совершенства. Остальные сотрапезники были мужчины, все в мантиях, за одним-единственным исключением, a warden был лорд Раймер, член палаты лордов и выдающийся интриган, чем он и прославился в городе Лондоне, а также в городах Оксфорд, Брюссель, Страсбург и Женева. Между ним и мною сидели два сотрапезника, а Клер Бейз, по другую сторону стола, была отделена от председательского места только одним.