«Белый ворон»

«Вот зараза», – буркнул Бандурко и потом уже ничего не говорил, а только выбирался из снежной жижи, в которую провалился почти по пояс.

Было начало февраля, и пришла эта гадская оттепель. Мы шли уже четвертый час, вымокшие по яйца, но это еще можно было бы вынести, если бы снег был чуть потверже. Так нет же. Ветер дул с гор, и на каждом шагу мы проваливались до колен, а внизу хлюпала вода. Над головой гудел лес, и от этого непрерывного гуда можно было взбеситься. Мы поднимались уже на третий хребет. Бандурко говорил, что мы тут здорово срежем и по пути не встретим ни живой души. В этом он оказался прав. А вот насчет срежем… Я помалкивал, но был уверен, что мы заблудились. Эта сучья оттепель сопровождалась жутким шумом. К завываниям над головой добавлялись еще и разлившиеся ручьи в каждой самой плевенькой долинке. Вода была мутная, холоднющая и всюду одинаковая.

Когда тихо, когда морозец, голова лучше работает. Я видел, как нервно оглядывается по сторонам Бандурко. Вроде бы он неплохо знал эти места и по идее должен был бы идти тут уверенно, как лошадь с шорами на глазах. Но сейчас мы оказались на каком-то гигантском заводе, в каком-то чудовищном городе с тысячами перекрестков и направлений, и каждое из них было безнадежно. Да. Этот буковый лес гудел, как завод. Громыхал и грохотал. Мне не хотелось ни есть, ни пить, хотелось лишь хотя бы на минуту оглохнуть. На ветках ни снежинки, и все в единообразном напряжении наклонено в одну сторону – к северу.

Я уцепился взглядом за обтянутые зеленым х/б ягодицы Бандурко. Они мерно двигались. Хоть какой-то постоянный элемент в окрестном этом хаосе. Он неутомимо пер вперед. Нам вовсе не улыбалась ночевка в лесу. У нас не было ни еды, ни сухой одежды, чтоб переодеться. До сумерек оставалось часа три, не больше.

Когда мы поднялись на самый верх, я сказал:

– Ладно. Пять минут, и по сигарете.

Бандурко огляделся вокруг, как будто это место чем-то отличалось от всех остальных. Потом смел снег с поваленного дерева и сел.

– Не знаю… Я тут проходил раза два, правда летом. Но тогда были видны тропинки, дорожки, и вообще хоть что-то было видно.