«Тибрик»

АЛБЕРТ БЭЛ

ТИБРИК

Зеленый уголок трехрублевки чуть выглядывал из кармана пальто.

Прижавшись к незнакомцу, Тибрик правой рукой приподнял клапан, а левой вытащил трешку и ускользнувший пониже рубль. Доставать мелочь было бы опасно.

Кондуктор крикнул на весь трамвай:

- Улица Дзирнаву! Следующая Меркеля! - И Тибрик стал пробираться к выходу.

На улице сразу дал о себе знать мороз. Сквозь дырявые подметки и мокрые носки ноги обжигало холодом, а душа ликовала.

Повезло! Не часто попадаются такие лопухи, чтобы из-за трамвайного билета меняли пятерку и так небрежно прятали деньги.

Тибрик зашел в первую попавшуюся столовую. Снял свое пальтишко и вместе с кепкой сдал его в гардероб.

Пригладил перед зеркалом взлохмаченные волосы, оправил завязанное узлом кашне.

Вкусно запахло едой.

На первое - гороховый суп. Дешево и сытно. На второе - шницель? Дорогой, к тому ж наполовину из сухарей. Лучше все-таки взять сосиски. Еще два стакана чая, расплатиться у кассы и скорей за стол.

Ел Тибрик, соблюдая все правила приличия, хлеб отламывал по кусочку, не спешил, разжевывал, хотя был очень голоден.

Зимой с кормежкой было плохо. Как правило, приходилось вести полуголодное существование.

Летом он каждое утро спозаранку с папкой под мышкой, изобразив из себя глубокомысленного студента, обходил задворки гастрономов. Развозчики оставляли у дверей ящики с бутылками. Сливки, кефир, молоко!

Бери что хочешь. Но сливки Тибрик не брал - надо совесть знать, и потом неприятностей не оберешься, если прихватят ненароком, а молоко, кефир это да. Каждое утро - три магазина, три бутылки. В день выходит полтора литра молочных продуктов да еще сорок пять копеек за сданные бутылки. Назавтра - другой квартал, а добыча все та же. За месяц он ухитрялся охватить таким образом все главнейшие рижские продмаги, гастрономы, молочные.

А по ночам - подвалы, чердаки. Связка отмычек всегда при нем, кожаные перчатки - эти больше для форса - и фонарик с синим светом. В подвалах нередко попадались банки с вареньем, бочонки с соленьями, иногда окорока. На чердаках сушилось белье. Тибрик продавал его на толкучке, бывало, и для себя оставлял.

Летом жить можно. А зимой плохо. Из-за мороза молоко на улице не держали, а сразу уносили на склад.

Ночью на холоде не очень-то поработаешь. К тому же все, что попадало в руки, было несъедобным, заледенелым.