«Луч во тьме»

Пусть эта книга будет венком на неизвестную могилу моих отца и матери, погибших от рук гитлеровских захватчиков.

Залитый щедрым солнцем бульвар уходит вниз, к Днепру, и исчезает в далекой дымке.

Какой он величественный, этот новорожденный бульвар, как прекрасны современные здания, выстроившиеся вдоль широких тротуаров!

А совсем недавно здесь громоздились вековечные холмы, в глубоких оврагах звенели серебристой листвой старые клены, журчали роднички, перешептываясь с густой травой, с диким кустарником, зарослями крапивы, с шумливыми птицами, которым весело и привольно жилось на этой живописной окраине Киева. Но пришли люди, и заскрежетали бульдозеры, экскаваторы, устремились вверх могучие краны.

С сожалением наблюдала быстроногая, вездесущая детвора, как новая жизнь отвоевывала у нее овраги и холмы — места захватывающих мальчишеских игр, возбуждавшие неудержимую детскую фантазию, рождавшие крылатые мечты.

…Огромный ковш экскаватора с разгона врезался в землю и подбросил вверх веками спрессованную почву.

— Постой!

Человек в синем комбинезоне выхватил из ковша разбитую бутылку, в которой лежали пожелтевшие бумаги.

— Документы, что ли?

— Вроде…

Строители осторожно разворачивали хрупкие листки:

«…пятеро коммунистов… верим… советские люди возврат… во имя эт… вер… погибнем, передайте нашим друзьям

Прощайте, товарищи!

…Черная гора… 942 г.

Григорий… Демьяненко…

…димир Анан…»

Как святыню, рассматривают рабочие свою находку.

Отзвук какой трагедии вырвал из земли ковш экскаватора? Кто они, авторы таинственного письма? Что происходило на киевской земле в том месте, где нынче пролегла новая магистраль столицы Советской Украины — красавец-бульвар имени Ивана Лихачева?

Григорий Кочубей устало присел на землю, холодную и неласковую. Дрожащими пальцами скрутил козью ножку.

В подземном сумраке на скамеечке мерцал самодельный фонарик, отбрасывая на стены призрачные тени.

Володя Ананьев работал, не разгибая спины. И откуда берутся у него силы? Посмотреть на парня — хилый, худой, узкий в плечах. А измученное, но все равно тонкое, красивое лицо казалось девичьим.