«За лесом — Березовая Роща»

Внучке Юлии

посвящаю

Мороз уже сковал землю, а снегу не было. На грязной деревенской улице застыли глубокие колеи.

Осторожно тянет воз неподкованная лохматая лошаденка. Ее не подхлестывают, не подгоняют. Молча идут люди. Тишину нарушает лишь скрип давно немазанных колес.

Василинка машинально переставляет слабые после болезни ноги. Глаза ее прикованы к белому дощаному гробу.

Застыла земля!

Застыли и мысли в голове девочки.

Наконец перестали скрипеть колеса. Маленькая процессия остановилась. К возу с двух сторон подошли мужчины, подняли на плечи белый гроб и понесли на пригорок. Вслед за ними пошла Василинка. Подхватив под руки, женщины помогли подняться на пригорок ее ослабевшей матери.

Ноги не держали Василинку. Девочка ухватилась за стройную сосенку, росшую вблизи выкопанной могилы, и медленно осела на холм свежевыкопанной земли. Тоня подняла ее и крепко обняла.

Мерзлые комья гулко стучали по крышке гроба. Люди один за другим наклонялись и бросали в могилу по горсти песка.

— Брось и ты три горсти, — сказала Тоня.

Василинка послушно нагнулась и стала щупать рукой, где бы набрать земли помягче, чтобы не было больно папе. Она никак не могла понять, что папе уже все равно…

Мужчины старательно сдвигали в могилу большие застывшие комья, подгребали песок, пока не вырос небольшой холмик. Выровняли его, загладили лопатами, поправили белый деревянный крест.

За спиной у Василинки кто-то из женщин проговорил:

— А как плачет, как плачет Анисья, как страдает!

— Скорбит не по Рыгору, а по своему горю. Чем детей станет кормить? — ответила другая.

Василинка глянула на маму. По ее побелевшему лицу катились слезы.

Тетя Агафья поддерживала маму под руку.

— Успокойся, сестричка, не рви эдак свое сердце. У тебя же дети…

Стянув с головы черную кожаную кепку (такую носил и ее папа), к кресту подошел дядя Самсонов.

— Сказывают, дружок его, вместе в депо работали, — сказал кто-то шепотом. — Приехал проведать его — и вот тебе на!