«Перед лицом жизни»

Только на рассвете сержант Костромин передал лейтенанту Шитову свой рубеж длиною в сто пятьдесят шагов.

И когда все уже было закончено, Костромин в последний раз посмотрел на траншею, на поле, изрытое тяжелыми фугасными снарядами, и понял, что ему очень повезло, потому что из его взвода многих уже нет в живых.

— Вот и все, — сказал Костромин, — а теперь можно и попрощаться.

Он постоял еще несколько минут, словно что-то вспоминая, потом взял с бруствера горсть земли и осторожно пересыпал ее в ладонь удивленному Шитову.

— Вот так, — сказал Костромин, — когда-то русские солдаты передавали рубеж своим товарищам. Теперь эта земля ваша, и вы за нее держитесь.

— Хорошо, — сказал Шитов. — Мне нравится этот русский обычай.

— Это не обычай, это вроде клятвы, — сказал Костромин. — Ну, прощайте!

Они попрощались, и вскоре стало уже так светло, что бойцы увидели траншеи, сгоревший одинокий танк, висящий в небе аэростат и проволочные заграждения врага.

— Я думаю, — сказал пулеметчик Сизов, — что до немцев метров двести, пожалуй, будет. Совсем близко…

— Здесь уже, ребята, держите ухо востро, — предупредил Шитов.

— Уж будьте уверены. Маху не дадим, — сказал Сизов. — Я вот с первых дней воюю, и, представьте себе, товарищ лейтенант, пока ни одной царапины. Наверно, ухлопают сразу…

— Ерунда. Об этом не надо думать.

Вскоре, словно пожарные сирены, завыли две мины, потом несколько мин разорвалось рядом с траншеей, и земля, брызнувшая в разные стороны, зашумела кругом, как дождь.

— Ну вот и начинается, — сказал Шитов, — спектакль в четырех частях.

Он внимательно посмотрел на бойцов. Их лица были спокойны, а движения неторопливы и расчетливы: вряд ли хоть один снаряд мог застать их врасплох…

Так прошел первый день. Ночью по всему фронту светили ракеты, и на правом фланге у Шитова неистово били немецкие пулеметы. Гирлянды разноцветных трассирующих пуль путались в небе и гасли, не долетев до полуразрушенных белых строений.