«Когда ты был старше»

Папе и Монике

Спустя четыре дня после того, как обрушились башни, я проснулся утром и увидел высившегося над моей кроватью великана. Я был практически готов испустить весьма недостойный мужчины вопль, но он получился молчаливым. Завопить вслух так и не получилось. Но это было к лучшему. Иначе бы от моего крика этот великан, испугавшись, забрался бы под кровать.

Секунду-другую я соображал, кто это был. И, что еще хуже, где я был.

Потом, как и всякий раз, отрешаясь ото сна после 11 сентября (обычно от смутной дремы в чьей-нибудь машине), я мысленно пробегал весь перечень того, что теперь было утрачено и что навсегда переменилось.

С Нью-Йорком покончено, работа накрылась, мамы нет, все мои друзья-приятели исчезли вместе с башнями, все проделанные мною труды, чтобы навсегда отделаться от Канзаса, оставить его в прошлом, пошли прахом. Вновь я в Нигдебурге, как раз там, где клялся никогда больше не появляться. И я тут застрял.

Настоящий шторм, словно из ночного кошмара. По сути, потеряно практически все.

Я опять взглянул на щуплого великана, оказавшегося всего лишь моим братом Беном. Не то чтобы я не ожидал увидеть его, но… накануне ночью я заявился поздно (ну, поздно — это по нормам Бена), а он уже улегся спать.

Он по-прежнему ни на кого не смотрит. Но это ничего не значит. Это как тот старый трюк, используемый во время делового общения, когда ты смотришь не прямо в глаза собеседнику, а в точку между его бровями. Бен работает по-крупному: отворачивает голову и смотрит в сторону под углом в сорок пять градусов, потупив глаза в пол.

Ага, вот и опять. Кое-что так и не изменилось.

— Приветствую, дружище, — сказал я.

— Ты должен отвезти меня на работу. Тебе надо вставать.

Вот такими были первые слова, которыми я обменялся с моим братом Беном после шести лет разлуки.

Я сидел в постели в одних трусах, сонно моргая. Не выспался ничуточки. Даже ни вполглаза. Под веки будто попал песок, желудок скрутило.

— У тебя есть машина? — спросил Бен.

Было видно, что он нервничает из-за поездки.

— У меня нет.

— Тогда как же ты отвезешь меня на работу?